Не мудрено, что в этой кутерьме о маленькой группе Карташевой позабыли. Она решила ждать пехоту, пока та не приблизится к медпункту, чтобы вместе с ней отойти к реке. Благо у девчат не игрушечные дамские штучки-браунинги, а настоящие пистолеты, у Галины даже трофейный парабеллум. Взяла с собой Полина и автомат, который охотно носила ее "оруженосец" Ольга.
По мере того, как светало и четко рисовались кроны дальних буковых деревьев, бой надвигался на обжитую поляну с одиноким ульем на опушке ореховой рощи. Полина стояла на лестнице, ведущей в землянку: стрельба то немного унималась, то яро вспыхивала с новой силой, перебиваемая частыми разрывами гранат. Лес в точности повторял звуковую картину боя, и шальная пальба беспрерывными накатами захлестывала речную пойму. (Лес - лучший резонатор войны, неимоверно усиливающий ее голос.) Полина старалась не поддаваться страху многоступенчатого эха, но девчонки, оглушенные эхом, растерялись.
Над садами вымахнула вереница "юнкерсов". Началась безнаказанная бомбежка. Она вмиг перекрыла ружейный треск и гранатные всплески. Теперь даже лес не успевал отвечать на бомбовые удары. Землянку встряхивало так, что уже не ксилофониым звоном звенели сухие бревна, как во время пушечного обстрела, а тяжким стоном стонал весь потолок и ручьями стекала земля на пол.
Когда "юнкерсы" улетели, Полина снова поднялась по лестнице до плеча. Из орешника выбегали солдаты. Она с облегчением вздохнула: с ними-то уж никакой черт не страшен. Она верила пехоте больше, чем танкам.
- Девочки, уходим, - сказала Полина сестрам.
Она не знала, что батальон, который вышел прямо на медпункт, значительно поотстал от других, исполненный гневной мести за погибшего комбата, что этих, солдат вел сейчас майор Богачев, оказавшийся в центре событий. Она ни о чем таком и не догадывалась. И была довольна уже тем, что находится среди бойцов.
- Люда, отправляйтесь-ка с нашим имуществом на берег, - распорядилась Полина.
Молчунья Иванова запротестовала. Тогда она прикрикнула на нее, и девушка неохотно подчинилась.
Теперь их осталось трое. Они вклинились в боевую цепь автоматчиков, залегли, будто с самого начала отступали вместе.. Разгоряченный младший лейтенант в парадных золотых погонах увидел женщин, подполз к ним.
- Бегите к переправе!
- Отставить, - спокойно отозвалась Полина.
- Я приказываю!
- Не забывайтесь, вы говорите с капитаном. Сняли бы лучше золотое плеч, а то потеряете голову.
Он запнулся, что-то проворчал себе под нос.
Между деревьями появились гренадеры. Их встретили беспорядочным огнем. Бойцы стреляли длинными очередями, часто, наугад. Полина стреляла из автомата, не спеша, выбирая цель. Справа от нее лежала с парабеллумом Галина Мелешко, слева - Ольга со своим "ТТ".
- Приготовьтесь к перебежке, - сказал младший лейтенант.
Полина согласно кивнула ему в ответ. До чего же не хотелось ей покидать укромную поляну с ульем, но делать нечего, надо расставаться.
За поляной и леском зеркально посвечивало округлое озерцо, на восточном берегу которого и залегли опять взмыленные солдаты. Теперь Полина догадалась, что младший лейтенант командует ротой, но она не думала, что его рота имеет задачу прикрыть отход всего батальона. Лишь после второй перебежки, когда открылась широкая прогалина между садами, она увидела других солдат, занявших оборону во всю длину травянистого прогалка. Едва успела устроиться за яблоней, точно с неба упал Валентин Антонович.
- Вы?! - поразился он. - Как же вы не отошли раньше?
- С пехотой веселее.
- Безумство! Прошу вас, Поля, сию минуту уходите с девушками к переправе. Здесь напрямую близко...
Он не договорил - немцы открыли огонь с опушки садового массива. Богачев упал в траву подле Карташевой. Вся цепь ответила дробными очередями. Майор горячился, патронов не жалел, а Полина стреляла все так же разборчиво, только по видимым целям. Он иногда посматривал в ее сторону и был вынужден признаться, что женщины стреляют с бо́льшим толком (не случайно они лучшие снайперы).
Из ближнего овражка позвали сестрицу. Полина кивком головы дала знак Мелешко и продолжала стрелять по немцам, которые приблизились настолько, что она опять пожалела о том - не написанном заранее - письме сыну.
- Найдется у вас запасной диск? - улучив момент, спросила она Богачева.
И тут саженного роста гренадеры - все как один - поднялись в атаку. Время остановилось. Кажется, прошла целая минута, прежде чем навстречу гренадерам встала русская пехота. Но прошло всего несколько секунд, пока Богачев снял с ремня автоматный диск и бросил наземь.
Он весь как-то вызывающе, дерзко выпрямился, глянул направо и налево, решительно взмахнул пистолетом над головой, - о, этот властный взмах комбата! - и первым кинулся в бездну контратаки.
- За мно-ой!..
Солдаты ломаной цепью побежали вслед за ним. На самой середине лужайки завязалась рукопашная. И время опять остановилось. Никогда не верившая в бога Полина подумала сейчас и о всевышнем, только бы Валентин Антонович остался жив.
Немцы отпрянули в гущу сада. Поредевший батальон, не больше сотни человек, в две перебежки, группами, которые надежно прикрывали огнем друг друга, вернулся на свой выгодный рубеж. Бойцы на плащ-палатках, волоком притащили раненых. Полина послала в скрытый овражек Ольгу, помочь Галине делать перевязки.
- Дальше отступать некуда, - сказал Богачев. - Говорил вам...
Полина смолчала..
Он осуждающе покосился на нее, прислушался. То были танки: их перебивчивый гул рвался сквозь ружейно-пулеметную стрельбу, долетал совсем отчетливо.
- И ни одной пушчонки... - Майор едва не выругался в сердцах, крикнул по цепи: - Гранаты!..
Безжалостно подминая под себя тонкие вишневые деревья, на опушку высунулся немецкий танк. Он затормозил, устало повел орудийным хоботом, словно раздумывая, и жарко пыхнул коротким желтым пламенем. На выстрел выползли еще два танка.
- Сейчас пойдут в атаку. Эх, говорил я вам...
Головной танк взревел мотором, двинулся неуверенно, с опаской, как привык ходить по заминированному полю. Но вдруг среди убитых, что лежали на месте рукопашной схватки, приподнялся на колено автоматчик. У него не хватило сил, чтобы встать на ноги, но, воскреснув из мертвых, он бесстрашно ждал. Вот немец круто повернул к нему, набавил ход. Солдат швырнул гранату точно под гусеницу. Танк качнулся, будто на глубокой рытвине, и боец упал - на этот раз уже действительно замертво.
Все произошло так неожиданно, так невероятно, что Богачев и Полина лишь встретились на миг глазами.
Подбитый танк, распустив на лужайке порванную гусеницу, открыл кинжальный огонь по батальону. Другие танки, обозленные неудачей головного, двинулись через прогалок. Наступала трагедийная развязка.
- "Илы!.." - закричал от дикой радости младший лейтенант.
Девятка "илов" шла над лесом, чуть не срезая крыльями макушки старых кленов. Кто не испытал на фронте жгучей благодарности к штурмовикам, когда они появлялись над головой в самые черные минуты боя на земле?.. Немецкие танки оказались под прямым ударом штурмовиков, которые походя сбросили на них с десяток бомб.
- Отходить в лес, к оврагу! - приказал Богачев.
Два хвостовых самолета отделились от вереницы, летевшей строго на Шерпень, и круто развернулись опять на цель. "Илы" давно научились искать танки в лесу, как ищут грибы: увидел один-другой, не успокаивайся до тех пор, пока не обойдешь все окрест.
Только Богачев с Полиной отбежали к оврагу, как штурмовики начали утюжить не только облюбованную поляну, но и сады, окаймлявшие ее, - вплоть до оврага.
"Они и нас, черт возьми, накроют запросто", - подумал Богачев и сказал младшему лейтенанту, который с тревогой поглядывал на него:
- Ну-ка, просигнальте: "Я - своя пехота". Знаете сигнал?
Младший утвердительно мотнул головой и начал палить из ракетницы: две зеленых, одна красная, еще две зеленых, одна красная.
"Илы" не обращали никакого внимания на сигналы. Ведущий полоснул длинной пулеметной очередью по всей низине так, что срезанные ветви с ближних вязов легли широким прокосом вдоль оврага.
- Ракеты кончились, товарищ майор, - сказал: младший лейтенант.
- Слава богу, - ответил он, не оборачиваясь.
Он и раньше мало верил в надежность этих сигналов, а сейчас на деле убедился, что при такой штурмовке там, в небе, не до "чтения" ракетных серий. К счастью, "илы" тоже кончили боезапас, иначе досталось бы заодно и "своей пехоте".
В наступившей полутишине можно было немного сориентироваться - что к чему. Невдалеке на севере шумно плескалась в речной пойме ружейно-пулеметная стихия, за ней, подальше, били пушки, наверное, уже с левого берега, и доносились тугие разрывы бомб со стороны Шерпени. Богачев понял: противник, развивая успех, пытается сбросить наши войска в Днестр. Хорошо, что "илы", прилетевшие в критический момент, кажется, остановили танки.
Да, штурмовики подоспели вовремя: тут, где заняли сейчас оборону солдаты Богачева, не показывался больше ни один танк. Ну, а гренадеры-то без танков не проедут. Майор решил окапываться, хотя рубеж ему не нравился: позади овраг, вьющийся на север, в сторону противника. Но сейчас не до выбора позиции, лишь бы продержаться до темноты.
Немного передохнув, немцы опять пошли в атаку, надеясь на численное превосходство. Их отбили огнем. Богачев хотел было поднять остатки батальона в контратаку, чтобы вернуться на брошенный прогалок, но, пожалуй, не стоит испытывать судьбу. Гренадеры тоже залегли, смирились. Так и лежали они друг против друга, пока не утих бой за Шерпенью.
А потом изреженный батальон Богачева был сменен учебной ротой, которая, не дожидаясь ночи, вступила на плацдарм.
Вышли к реке. Не только Полина, сам Валентин Антонович смутился оттого, что Днестр-то, оказывается, рядом. Все подавленно молчали, ожидая паромщиков.
- Что это у вас там? - спросила Полина немолодого, с пышными усами, автоматчика. (Он отщипывал кусочки хлеба и совал их в сумку от противогаза.)
- Лисята.
- Какие лисята?
- Обыкновенные, товарищ капитан. Прижились в траншее, жалко было оставлять фрицам.
Солдаты обступили его, потребовали, чтобы показал. Он достал из сумки двух рыженьких совсем маленьких лисят, которые, пугливо озираясь, смешно тыкались острыми мордочками в широкую черствую ладонь хозяина. Он ласково оглаживал их, чтобы успокоить, и зверьки по-щенячьи вытягивали головенки.
- Охота тебе возиться с ними, - заметил кто-то из автоматчиков.
- Вырастут - спасибо скажут, - посмеиваясь, сказал другой.
Любопытная сценка окончательно развеселила бойцов: они начала подтрунивать друг над другом, вспоминая, кто и как вел себя, перед немецкой танковой атакой. Полину давно уже не удивлял этот совершенно ненаигранный, неподдельный юмор солдат, не раз смотревших сегодня в глаза смерти.
Богачев стоял в сторонке, задумчиво склонившись над картой под целлулоидными створками планшета. Он ничего еще не знал ни о брошенной технике, ни о панике; возникшей утром в тылах 93-й и 3-й дивизий, ни о том, что дело едва не кончилось катастрофой, когда иные обозники кидались в реку на глазах у тех, кто отбивался до последнего. Но Богачев видел, что от плацдарма уцелела только узкая полоска в самой излучине Днестра, на ней больше одной дивизии не развернешь. Ему было жаль утраченного оперативного пространства - для будущего наступления на Кишинев. Однако удержали-таки малый клочок поймы: даже соринка в глазу может помешать немцам разглядеть Ударную группировку Третьего Украинского.
- Что скажете, товарищ майор? - по-свойски обратился к нему автоматчик с лисятами.
- Да бывало и похуже.
- Главное - зацепка осталась, товарищ майор.
- Верно, - согласился он, тепло оглядывая неунывающего солдата.
Подошел паром. И сильно потрепанное, но не разбитое богачевское войско начало грузить раненых.
6
Летние ночи на Днестре.
Даже сейчас, когда шла война, они были великолепны. И кажется, впервые за три года Полина открыла для себя, что в природе, собственно, ничего не изменилось. Все так же отливают синим блеском знакомые со школьных лет созвездия, тот же росный Млечный Путь в нехоженой небесной вышине, та же поздняя луна на горизонте подсвечивает окрестные холмы.
В сорок первом было не до луны, то знойное лето прошло в тяжком отступлении. Сорок второй выдался, может быть, еще горше - дивизия никак не могла оторваться от клейстовских танков вплоть до самого Кавказа. В сорок третьем полегче стало на душе, однако все ночи напролет горели украинские села, подожженные немецкими факельщиками. И вот оно - лето сорок четвертого. На юге солдаты вышли на государственную границу и залегли, как видно, на все лето, чтобы уж идти дальше без привалов до конца.
Майские бои на Днестре закончились. Июнь стоял непривычно покойным: жаркие, сонные дни; свежие, с черноморским ветерком, бессарабские ночи. Лишь изредка по ночам возникала ружейная перестрелка на передовой, - это разведчики брали очередного "языка". Еще реже прилетали "кукурузники", домовито развешивали над рекой свои "люстры" и не спеша забрасывали немцев всякой взрывчатой смесью. Да иной раз на восходе солнца возвращались с бомбежки "летающие крепости" союзников. Они пристрастились к челночным операциям, эти воздушные "челноки", убедившись наконец, что знамя победы скоро будет выткано одной Россией.
Полина второй месяц находилась в первом эшелоне штаба дивизии, в той самой балке, близ которой она угодила под огневой налет, когда шла за партбилетом. (Начсандив и в обороне держал передовую группу санбата поближе к полкам, считая это своим новшеством, которое может пригодиться для диссертации.) Тут были все, кому положено быть на КП, за исключением комдива, - он предпочитал западный берег, хотя именно с восточного берега лучше всего, без стереотрубы, виден чуть ли не весь плацдарм. Одно плохо: днем сюда не подойдешь и не подъедешь, немецкие артиллеристы надежно "охраняли" подступы к командному пункту противостоящей им дивизии. Но едва сгущались южные сумерки, как в эту балку приезжали офицеры связи, разные поверяющие из корпуса и армии, корреспонденты газет - армейской, фронтовой, центральных. И начиналась деловая жизнь в землянках под двумя-тремя канатами, а само дно глубокой балки превращалось в своеобразную улочку. По ней допоздна сновали шоферы, вестовые, писари, телефонисты, радисты, без которых штаб не штаб. Во время затянувшейся обороны все, кто не на переднем крае, словно бы ищут себе работу: штабная переписка еще недавно, в наступлении, сведенная почти к нулю, возрастет многократно.
Сегодня Полина и занималась своим отчетом. Ох, эти медицинские отчеты, сколько отнимают времени даже на войне!
В землянку постучали.
- Разрешите? - спросил Богачев, открыв дверь.
- Да вы уже вошли, - ответила она, недовольная, что он совсем некстати.
- Грех сидеть под землей в такой чудный вечер!
- Мы с вами не в Ташкенте.
- Там работают без выходных, а нам положен отгул до виноградного сезона!.. Так что не хмурьтесь, пойдем наверх, посмотрим и л л ю м и н а ц и ю.
Нет, она положительно не могла долго сердиться на Богачева, пусть и обещала себе не идти у него на поводу. Вот он заявился, как обычно нежданно-негаданно, и она встает, бросает работу, повинуясь его желанию посидеть часок на высоком днестровском берегу.
Они поднялись по ходу сообщения к земляной лавочке у самого истока балки, откуда хорошо видно все заречье с темным пятном села Шерпень на северо-западе. Вечер действительно был тихий, задумчивый. Воздух, настоянный на поспевших абрикосах и черешне, слегка кружил голову. За рекой беззвучно лопались немецкие ракеты. Иные вымахивали в зенит, и тогда их слепящий свет достигал какого-нибудь сухого облачка, странствующего в звездном небе, а иные рассыпались тут же, над лесом, и чудилось, что лес вот-вот займется пламенем. Ничем не замутненное зеркало реки в точности повторяло отсветы огней: можно, не глядя в небо, следить за немецким ф е й е р в е р к о м, отраженным в речном плесе. Ночью плацдарм казался вовсе узкой береговой кромкой, на которой неизвестно как и удержалось несколько полков.
- Давно не виделись мы с вами, Полюшка, - сказал Богачев, закуривая.
Она пропустила мимо ушей его фамильярность.
- Все недосуг да некогда. В обороне разведчики корпят на плацдармах, как негры на плантациях. Круглые сутки: день - на изучение местности, ночь - на поиск. Командарм требует, чтобы непременно был "язык". Комкоры требуют. Комдивы требуют. Каждому хочется иметь контрольного пленного. Ну и приходится налегать на хлопцев, которые измотались от этих "свободных" поисков.
- К чему лишняя трата сил, когда обстановка без того ясна?
- Обожглись на молоке, дуем на воду.
- Что вы имеете в виду?
- Наши майские неудачи. Но теперь положение стабилизировалось. Против нас по-прежнему стоит семнадцатая пехотная дивизия. Вчера взяли некоего Иосифа Байера. Портной из Хемница. Битый час выуживал я что-нибудь новенькое. Ни черта не знает. Тогда я заинтересовался его "интеллектуальным" уровнем - знаком ли с "Майн кампф"? Молчит. Потом сконфуженно признался, что толстых книг вообще не читал в жизни. Нет, не те пошли немцы в сорок четвертом.
- Вы словно бы жалеете об этом, Валентин Антонович.
Он рассмеялся.
- Между прочим, как-то даже неловко представлять хлопцев к наградам за такого вот портняжку. Бывало, возьмешь берлинского фельдфебеля, увешанного железными крестами, и тот перед тобой выступает как "закройщик жизненного пространства". А эти закройщики из Хемница лепечут себе, под нос: "Гитлер капут, Гитлер капут". Жаль, что придется еще потратить на них с годик.
- Вы думаете, не меньше?
- Чтобы пройти Европу налегке, прогулочным шагом, и то нужны месяцы. Верно, началась подвижка льда на западе. Но вяло, вяло действуют союзнички. Застряли под Шербуром, хотя гренадеры, что воюют против нас под Шерпенью, еще весной перекочевали сюда из-под Шербура. Видите, какая сравнительная география получается: Шерпень и Шербур! Так что не зря ходим мы в разведку. Я нарочно поплакался вам, чтобы вы пожалели меня немного.
Теперь и Полина рассмеялась, тихо, сдержанно, сквозь ослепительную плиточку зубов.
- Но в общем-то дела идут неплохо, - сказал он, весело оглядывая ее. - Линия Маннергейма прорвана, взят Выборг. В Белоруссии намечается хороший "котелок" - на днях возьмут Минск. Скоро и мы с вами, Поля-Полюшка, отправимся на Балканы, к лазурной Адриатике.
- Я все забываю спросить, Валентин Антонович, вы кадровый военный или запасник?
- А как вы считаете?
- В прошлый раз, когда мы отбивались на плацдарме, я решила, что у вас за плечами школа.
- Вы льстите мне, Поля. Вся моя академия - передний край. Начинал, как говорится, рядовым-необученным. Оно, конечно, военкомат вызывал на сборы, для пущей важности. А надо было, в самом деле, окончить академию, теперь бы командовал дивизией.
- Вы тщеславны.
- Помилуйте, если уж солдат носит в ранце жезл маршала, то почему бы не носить майору? Да поздно - война на исходе, Полина Семеновна.