- Таня! - шепотом, чтобы его не услышали в доме, позвал Антон. - Таня, выходи!.. Зачем ты в чужом дворе прячешься?..
Она не ответила ничего, но в тишине он услышал ее глубокий подавленный вздох. Он еще раз попробовал открыть калитку, и прежним успехом. Конечно, мог бы нажать посильнее, но уступил ей, и калитка захлопнулась.
- Таня, - снова позвал он. - Ну выйди, пожалуйста. Зачем ты прячешься?..
- Мне стыдно, - сказала Таня звенящим от слез голосом.
- Стыдно? Чего?
- Что я такая глупая.
- Кто это тебе сказал!
- Я сама знаю. Я глупая, глупая! И со мной не интересно. Я убежала, как глупенькая, и вы надо мной смеетесь.
- Я смеюсь?! И не думал! - убежденно сказал Антон.
- Правда?.. - спросила она доверчиво, сквозь слезы.
- Правда!
Она притихла, будто решая, верить ему или нет, потом глубоко-глубоко вздохнула, как маленький ребенок после обильных слез, и, сразу забыв свое горе, сказала решительно и звонко:
- А пойдемте на лодке кататься!
- Что, прямо сейчас?
- Ну, конечно.
- Пойдем, - согласился он. - А тебя отпустят так поздно?
- Запросто, - сказала она. - Мамы дома нет - она к бабушке в Харьков уехала. А с папой мы друзья.
Они пришли к Таниному дому, и здесь Антон подождал у ворот, пока Таня ходила за веслами. Дом был простой, деревянный, как и другие в поселке, но белые наличники, аккуратно подстриженные кусты и цветочная клумба в палисаднике выделяли его в ряду других. Освещенные окна были задернуты легкими вышитыми занавесками, за которыми Антон ничего в доме не видел. Минуты через три Таня вышла с веслами, он взял их на плечо, и они отправились к пристани.
- Какие маленькие и легкие весла, - сказал он.
- Лодка потому что маленькая. Мне ее папа сделал, - сказала она.
- Голубая? С красной полосой?
- А откуда вы знаете?
- Я все на свете знаю, - засмеялся он. Это совпадение ему понравилось. Вообще, у него было сейчас такое ощущение, что все должно у него совпадать, все должно получаться, чего бы он ни захотел.
Было близко к полночи, поселок уже спал. И хотя звезд на небе проклюнулось множество, под ногами в темноте ничего не видно. Но сейчас темнота не казалась чужой и враждебной. Они с Таней шли, взявшись за руки, и когда кто-то из них спотыкался о кочку, то смеялись вместе, а когда собаки лаяли на них из подворотен, тоже смеялись.
- Не бойтесь, - покровительственно сказала Таня. - Они добрые, не укусят. Просто от скуки лают. Скучно небось всю ночь на привязи сидеть… Туман! Туман!.. - окликнула она пса, который сипло залаял на них со двора. Пес замолчал, прислушиваясь, потом заскулил, зацарапался в калитку. Таня потянула Антона к калитке, и вдруг прямо перед собой он увидел большую собачью голову. Пес стоял на задних лапах, и башка его с разинутой пастью торчала над калиткой. Таня бесстрашно протянула руку и потрепала его за загривок.
- Туман добрый, - сказала она. - Почешите его за ухом, не бойтесь!..
Поколебавшись, Антон протянул руку, и пес дружески облизал его ладонь своим влажным шершавым языком.
Таня отомкнула замочек и устроилась на корме, Антон сел на весла. Лодка осела и закачалась под их тяжестью, вода заплескалась у самого края борта. Антон осторожно оттолкнулся от пристани и приналег на весла. По тому, как заметно стал уплывать и отдаляться фонарь на берегу, почувствовал, что лодка идет сильно. С каждым гребком, каждым всплеском весел фонарь на столбе уплывал все дальше: вот уже не видно лампочки, а только снопик желтых лучей; вот уже и лучей не видно, только светящаяся точка вдали, и еще одна, отраженная в черной воде внизу; вот искорка не больше яркой звезды, и только потому, что висит она очень низко, можно понять, что это не звезда, а фонарь на пристани. Антон греб сильными рывками, откидываясь всем корпусом назад - лодка послушно и стремительно разрезала темную воду.
- А мы плывем прямо в туман! - сказала Таня, указывая рукой вперед.
Антон оглянулся: лодка скользила к огромной белой стене, невесомо и призрачно проступающей во тьме. Он бросил весла, и лодка плавно, бесшумно вошла в туман. Длинные легкие волокна и рваные клочья тумана скользили, свивались над головой, то открывая, то закрывая звездное небо. Они то парили над водой, то скручивались в спирали, рвались и тихо отлетали куда-то. Лодка, покачиваясь, замедляла ход и наконец остановилась. Было тихо в тумане…
Таня сидела на корме неподвижно. Антон не видел ее лица, не видел даже, куда она смотрит. Он зажег спичку, поднял руку с горящей спичкой и увидел, что Таня смотрит на него. Огонек спички трепетал в ее черных зрачках. Она засмеялась и дунула на спичку. Он зажег другую и закурил.
- А я вас вижу, когда вы затягиваетесь, - сказала Таня. - У вас лицо освещается красным, как у разбойника Бармалея.
- А я и есть разбойник, - сказал он. - Думаешь, зря я тебя заманил на лодке кататься? Вот сейчас докурю и займусь тобой. Не боишься?..
Таня засмеялась своим звонким детским смехом, и ему было приятно слышать этот смех. Она вдруг сильно качнула лодку, и он, чтобы не свалиться в воду, схватился за борта.
- А я вас в воду, - сказала она, смеясь. - Попробуйте только меня тронуть!
- А почему ты говоришь мне "вы"? - спросил он. - Я что, такой старый?.. Тебе сколько лет?
- Шестнадцать, - сказала она. - Скоро семнадцать будет.
- Ну вот. Всего три года назад мне было столько же. Значит, будем на "ты"? Идет?..
- Хорошо, - сказала она почему-то грустно. - Только я не сразу - я сначала привыкну. Вы такой умный, а я такая еще глупая.
- Вот те на! - поразился Антон. - Откуда ты взяла, что я умный? Я еще ничего умного не сказал и не сделал. Может, я дурак набитый?..
- Нет, - сказала она убежденно. - Вы умный - это сразу видно. А давайте купаться! - вдруг без перехода сказала она. - Вода такая теплая. Вы отвернитесь, ладно?.. - И тут же о дно лодки стукнули ее туфельки, зашуршало платье, и она с плеском бросилась в воду. Лодка закачалась, грозя зачерпнуть бортом воду. - Прыгайте! - крикнула Таня. - Вода теплая-теплая! - И ударив по воде рукой, она обдала его дождем брызг. Потом, ритмично всплескивая, она уплыла куда-то в сторону.
Антон посидел, подождал, но вокруг была мертвая тишина.
- Таня! - закричал он. - Та-а-ня!..
- Я зде-есь!.. - донеслось откуда-то из тумана. - Плывите сюда-а-а!..
Антон опустил руку: вода действительно была теплая. Поколебавшись немного, он скинул рубашку, брюки и поплыл туда, откуда доносился Танин голос. Плыть было легко и приятно: вода неподвижная и гладкая, как стекло. Туман стлался низко, местами касаясь воды, местами отрываясь, нависая над темной гладью толстым невесомым одеялом. Выплыв на открытое место, Антон перевернулся на спину. Звезды поблескивали высоко в небе, и в лунном свете чуть заметно высветленные, тянулись зыбкие волокна тумана над темной водой. Антон несколько раз окликнул Таню, но ответа не дождался. Тогда он поплыл обратно к лодке, но, отмахав довольно много, лодки не нашел. Тут только до него дошло, что в тумане они могут запросто потерять лодку. Таню не было слышно: ни всплеска, ни звука. Тишина и плотная темень с белесо-серыми контурами тумана.
- Таня! - крикнул он. - Перестань дурачиться! Где лодка?..
Туман, тишина - и никакого ответа. Обеспокоенный, он громко позвал еще и еще раз. Этого только не хватало! Потерять лодку, потерять Таню, а до берега неизвестно сколько и неизвестно в какую сторону.
- Таня! - крикнул он. - Я рассержусь!
Рядом что-то плеснуло, и Таня звонко рассмеялась в темноте. Бешено загребая, он кинулся в ту сторону, но Таню не нашел.
- Ау-у, - смеясь сказала она где-то рядом, и снова он поплыл, и опять она ускользнула. Но у него отлегло от сердца. Сообразив, что она его слышит и успевает отгрести в сторону, он поплыл на голос тихо, без единого всплеска, и, неожиданно появившись рядом, схватил ее за плечи. Она вырывалась, смеясь, но он не отпустил ее. Таня дышала прерывисто и часто.
- Ты устала, - сказал он. - Поплыли к лодке.
- Нет, не устала, - сказала она. - Поплаваем еще.
- Мы потеряли лодку.
- Я ее сразу найду.
Они легли на спину, и он чуть поддерживал ее в воде, чтобы она могла отдохнуть. Потом они поплыли к лодке, и Таня действительно сразу нашла ее. Они влезли в лодку с таким чувством, как будто вернулись домой. Таня быстро надела платье и стала выжимать волосы над водой.
- Бантики мои размокли, - сказала она.
- Из-за этих бантиков, - сказал он, - я решил, что ты еще пионерка.
- Тогда я не буду их больше носить. - Она бросила ленточки в воду.
- Почему же? Тебе идет.
- Все равно не буду.
- Возьми мою куртку, - сказал он.
- Нет, мне не холодно.
- Возьми - я же на веслах.
Она взяла куртку и завернулась в нее.
- Куда нам теперь плыть, один бог знает, - сказал Антон. - Придется заночевать здесь.
- Нужно повернуть вправо, - сказала Таня.
Ему казалось почему-то, что поселок левей, но он послушно развернул лодку вправо и приналег на весла. Они молча плыли в чередующихся полосах тумана.
- Мне было очень весело, - сказала вдруг Таня грустно.
- А почему было и почему такой грустный вид?
- Нет, - сказала она, - мне и сейчас тоже хорошо, но почему-то уже не так весело.
Помолчали еще немного, потом она спросила:
- А что это за девушка, с который вы танцевали?
- Да так… - отозвался он неопределенно. - С нашего курса.
- Она у вас самая красивая, - сказала Таня уверенно. - Очень красивая, - добавила она тихо.
- Да, ничего себе, - пробормотал он. - А почему ты спросила?
- Так, - сказала Таня. - Я ей завидую. Я всегда хотела быть такой же красивой.
- Ты не хуже, - сказал Антон. - Ты даже лучше, - добавил он. - И потом, не в одной красоте дело. Ты же не знаешь, может быть, она злая, глупая, пустая…
- Нет, она не глупая и не злая, - сказала Таня. - Только какая-то… - И замолчала, не найдя подходящего слова.
Небо просветлелось и сипло пробовали голоса петухи по дворам, когда они с Таней подошли к ее дому. Прощаясь, Антон хотел подать руку, но это как-то не шло ко всему, что было, подумал, может быть, поцеловать ее, но и это не совсем подходило. Тогда он просто отдал ей весла и сказал:
- Хорошо покатались. Давай вечером еще.
- Давайте, - с радостной улыбкой кивнула она.
Светало. Месяц уже не сиял, а висел бледный, будто подтаявший. Край неба нежно розовел. Улица, по которой он шел, была незнакома ему, но Антон шагал по ней уверенно, точно он давно уже был в Родничках и нигде не заблудится. Руки с непривычки ломило от весел, глаза сладко слипались, но на душе было светло. Давно он не чувствовал себя так легко и уверенно. Он шагал пружинисто, впечатывая в слежавшуюся тонкую пыль подошвы своих кед, и несколько раз оглянулся, любуясь на четкий рисунок резиновых подошв.
Какой-то пес за забором сипло залаял на шаги. По голосу он узнал Тумана. Он подошел и положил руки на забор. Пес, как и раньше, встал на задние лапы и, разинув пасть с высунутым языком, тихо заскулил. Антон протянул руку и, как знакомого, потрепал страшного пса за загривок. Пес влажным шершавым языком облизал его руку.
Глава 5
Утром Кеша долго тормошил его, но так и не мог добудиться; Антон только ругался, отбрыкивался и натягивал на голову одеяло. Когда Кеша ушел, ворча про донжуанов, которые где-то шляются по ночам, потом спят до обеда, а другие за них работай, когда он ушел, Антон снова погрузился в глубокий сон.
Проснулся он только к полудню, счастливый. Ощущение, что выздоровел и внезапно разбогател, и сейчас не оставляло его. Насвистывая, одевался, чистил зубы и умывался. Солнце нежно слепило, петухи орали - весело было кругом. Причесываясь, он с удовольствием смотрел на себя в зеркало - давно так не нравился себе. Тетя Феня оставила ему жареную картошку на сковороде и крынку молока; он съел все это с наслаждением.
Хотелось увидеть Таню, и он сразу пошел к детскому саду, рассчитывая, что она дежурит сегодня. Ему нужно было убедиться, что она есть, она существует, эта девочка с косичками, что она не приснилась ему вчера. За плотинкой вдруг рассыпался, пятная дорогу, крупный и редкий дождь. Солнце сияло по-прежнему, но над самой головой шла маленькая, с розовым краем сизая тучка - из нее, как из лейки, сеялся дождик. Тонкие, жемчужно-серые копья дождя отвесно падали вниз, радужно переливаясь в лучах солнца. Тяжелая капля мягко и увесисто шлепнула Антона по макушке, другая ударила в плечо, третья косо скатилась по щеке за шиворот. Он поднял воротник рубашки и побежал. Не потому, что боялся промокнуть, а просто было весело убегать от дождя.
В полминуты он домчался до детского садика и спрятался под старым тополем у ограды. Здесь под ветвями дождь его не доставал, и он мог из своего укрытия смотреть, как жемчужные копья бьют по листве, по крышам, по траве, по круглым широким листьям лопуха, по желтым ошкуренным бревнам, сваленным у чьих-то ворот, по капоту ныряющей на ухабах "Волги", как со всего этого будто смывалась тусклая пыльная пелена, все вокруг обретало свой первозданный яркий цвет. Листва стала сочно-зеленой, толевые крыши лаково-черными, а один дом, только недавно выстроенный, щегольски поблескивал оцинкованной кровлей. Ошкуренные бревна у ворот засветились янтарной желтизной, дорога стала черной, а "Волга", уходящая в улицу на подъем, была теперь умытой, и оказалось, что она не серая, а голубая. Озеро дождь задел только краем - хорошо было видно, как по его безмятежно-гладкой поверхности косым клином прошла гребенка дождя, взрябила вдоль берега озерную гладь.
Ребятишки во дворе детского сада с визгом носились под дождем, самозабвенно выкрикивая: "Дождик, дождик, пуще! Дам тебе гущи! Хлеба каравай! Лей-поливай!" Таня, смеясь, загоняла их в беседку, а они снова выскакивали под дождь и кричали, хлопая в ладоши и подпрыгивая: "Дождик, дождик, пуще!.. Дам тебе гущи!.." Дождь прекратился, как начался, сразу, мгновенно. Солнце, так и не скрывшееся за тучей, светило мимо нее и уже припекало. Вкусно пахло прибитой дождем пылью. Тут же на глазах мокрая трава стала подсыхать, над ней закачалось зыбкое прозрачное марево.
Антон он подошел к самой ограде и помахал Тане рукой, уверенный, что она заметит. И она заметила: улыбнулась, сказала что-то ребятишкам, погрозив пальцем, и направилась к нему. Походка у нее была легкая, стремительная и в то же время чуть неуверенная, угловатая. Левое плечо немножко вперед, голова чуть склоненная, будто она шла по узкой тропочке и готовилась кому-то уступить дорогу. Вчера они все время были рядом и эту легкую особинку в ее походке он не заметил, а сейчас увидел, и она его тронула. Таня остановилась у ограды, легким, почти женским движением поправила упавшую на глаза мокрую прядь и с ясной улыбкой взглянула на него. Она была немного скуластенькая, но теперь, без косичек, когда черные волосы свободно падали на плечи, обрамляя лицо, ей даже шло это. В общем, она ему и теперь нравилась. А он ей еще больше нравился - это он прочитал в ее глазах.
Антон пришел просто так, не думая, зачем и что он скажет Тане. Теперь он не сразу нашелся, что сказать. И она молчала, поправляя мокрые от дождя прядки волос. Несколько мгновений он тянул, радуясь той свободе и немыслимому доверию, которые действительно были между ними. Потом сказал:
- Дождь какой неожиданный.
Она улыбнулась и наклонила голову. Он спросил:
- Поедем вечером кататься на лодке?
- Да, - кивнула она, и глаза ее не могли скрыть радости.
- Обязательно?
- Обязательно.
- В любую погоду?
- В любую погоду.
- Даже в бурю?
- Даже в бурю.
- Даже в ураган?
- Даже в ураган.
Он первый засмеялся.
- Ну тогда до вечера. Тебя вон ребятишки ждут.
Он смотрел, как Таня идет к беседке, и еще раз заметил эту особинку в ее походке: наклон головы и поворот плеча, будто она шла по узенькой тропке и собиралась кому-то уступить дорогу.
Глава 6
Со стариком Лунгиным им просто повезло, и Антон воспринял это как должное с какой-то тайной, горделивой уверенностью, что в Родничках ему во всем будет удача и никаких огорчений и забот. От Лунгина они в первый же день записали столько сказок и преданий, что другие все вместе не собрали и половины этого в тот день.
Варфоломей Федотыч был старик лет за семьдесят, седой, с сивыми прокуренными усами, с такими же сивыми нависшими бровями, и вид имел неприступный. К нему было боязно подходить, и ребята двинулись было мимо, но старик сам окликнул их: "Здорово, милки! Видать, нездешние?.." Он смотрел на них совсем не сердито, скорее даже ласково, явно собираясь потолковать. Они объяснили, кто такие, зачем приехали, и старик прямо обрадовался: "Дак вы, милки, прямо в точку попали. Я вам все как есть обскажу. Айда в хату!.."
В горнице старик усадил их за стол, напоил холодным квасом. Сам достал жестяную коробку с табаком, оторвал уголок газеты, не спеша смастерил самокрутку внушительных размеров.
- Дак чего вам сказывать-то, сказку али бывальщину какую?
- Да вот про завод, про поселок, - заторопился Кеша, раскрывая тетрадь. - Нам сказали, что Демидов завод построил…
- Э-э, милой. У нас эдак-то говорят: не колоти клин под овсяный блин, погодь, накалится - сам отвалится, - складно и весело ответил старик. (Кеша с ходу записал.) - Тут с самого Петра Первого, императора, - значительно поднял он палец, - начинать надо. - Он не спеша раскурил цигарку и с явным удовольствием, со вкусом большого любителя поговорить, начал так:
- Тут дело таким путем было. Слыхал я от стариков, что будто царь Петр приезжал на Урал железную руду искать, а она, матушка, тут прямо сверху лежала. Он, как увидел ее, так и ахнул: "Вот этого-то только нам и надо". Железо-то он, сказывают, больно любил и большой толк в нем знал, потому как сам кузнец был, и кузнец наипервейший…Перво-наперво он из уральского железа сковал подкову. Он, слышь, усилок был и подковы голыми руками разгибал, а эту не мог разогнуть. Потом он сковал меч и стал его пробовать. Рубил им чугун, железо, камни - и все, как репа, пополам разлетается. А меч даже не затупился. Потом он отлил пушку и зарядил ее тройным зарядом, выпалил из нее, и ничего ведь, сказывают, сдюжила, не разорвало ее… Тогда заставил Петр тульских кузнецов пушки делать и сабли, а сам поскакал в столицу и стал собирать войско. Небось слыхали, город у нас такой Полтава есть. А в ту пору шведский царь Карла своим войском войной шел на нас. Вот царь Петр собрал войско, а к тому времени пушки и сабли с Урала подоспели. Петр сел на коня и повел войско на шведов. И как начали наши войска из пушек палить да саблями рубить! Утром начали, а к вечеру дотла всех решили. Вот оно как дело-то было. Уральское железо завсегда Россию выручало.
- Это уж после, - продолжал он, - по указке Петра еще заводы строить начали. Тут скоро и к нам Демидов пожаловал. Ему на постройку железоделовательного завода грамота была дадена. Стал он приглядывать место для постройки завода. А тут все сподручно. Из озера река течет - ее удобно плотиной перегородить, недалеко руда, и прямо поверх земли лежит, тоже и лесу, строевого и для топлива заводу, конца-края не видно. Опять же Чусовая для сплава железа близко.