Крылышко поднимается, но волосы зацепились за пуговицу наволочки. Крылышко отрывает волоски и садится. Свет не горит. В окна смотрят луна и таинственные белые деревья. Луна освещает половину маминой кровати, другая половина - в темноте; около стоит папа, он в одних трусах. Голова его лохматая, точно в меховой шапке. Мама сидит на кровати, поджав ноги. Длинные волосы засыпали ее лицо, плечи.
- Последний раз говорю! Подумай о семье! - просит папа.
Мама рыдает и мечется. Когда попадает в свет луны, она кажется пухлой, светлой, большой. Когда попадает в темноту, становится тонкой и маленькой.
- Отстань! Отстань! - Мама хватает с подоконника тарелку. Тарелка пролетает над головой папы и разбивается в кухне о ружье на стене.
Мама вскрикивает то пронзительным, детским голосом, то хриплым, густым.
Крылышку кажется, что на кровати мечутся две женщины.
- Истеричка! Эгоистка! - и голос папы тоже чужой, гремящий.
- Ты хочешь, чтобы я только на тебя и дышала! Ты меня даже к стулу ревнуешь! - Мама бросает подушку.
- Папа! - кричит Крылышко. - Зажги свет! Мне страшно!
Папа проходит мимо, шлепая босыми ногами и тяжело дыша. Мама уткнулась в постель.
Крылышко закрывает голову одеялом и дрожит. Вот-вот сейчас кто-то страшный схватит ее, утащит…
Утром мама, глядя в зеркало, старается запудрить красные от слез веки. Крылышко смотрит пытливо на ее сердитое лицо и ходит вокруг. Хочет что-то сказать, но не решается.
Крылышком папа зовет Катюшу за то, что она легкая, стремительная и не бегает, а летает, едва касаясь земли. А может быть, в это "Крылышко" он вкладывает что-нибудь другое, известное только ему? Кто знает? По крайней мере, когда он говорит Катюше "Крылышко", она понимает многое, о чем другие не догадываются. Катюша не умеет объяснить это словами, она просто улыбается ему по-особенному.
- Мама, посмотри, какая смешная картинка! - весело говорит Крылышко, а сама смотрит серьезно.
- Не мешай, - мама даже не взглянула на книгу.
Крылышко опять молча перепархивает из угла в угол. Голубое платьице вьется за ней. Крылышку очень обидно видеть у мамы заплаканные глаза, она старается не смотреть на них. Она опять весело выкрикивает:
- Смотри, смотри, какая бабочка влетела в окно!
Мама не отвечает. Пудра клубится облачком около ее лица, сыплется на белое платье.
Мама тоненькая, хорошенькая, как лучшая Крылышкина кукла. У мамы золотые волосы. Сейчас лучи солнца проходят сквозь них, и каждая прядка полна света. Такие же волосы и у Крылышка. Чуть-чуть подуй на них, и они все невесомо взлетят, как паутинки. И глаза у обеих голубые с золотыми искорками, одинаковые.
Крылышко смотрит украдкой на папу. Он стоит у окна и вертит ножницы. Он в парусиновых брюках, в синей майке-безрукавке. Его спина и голые руки коричневые от загара, в твердых мускулах.
Крылышку понятно, что ему совсем неинтересно вертеть ножницы. Он даже не замечает их.
Она снова говорит бодро:
- Мама, пойдем сегодня в кино. Все трое.
- Отвяжись. Прицепилась, - сердится мама и уходит на работу, где она весь день будет стучать на машинке.
Крылышко грустно смотрит вслед. В дверях солнце обдает тоненькую маму, и белое платье становится прозрачным. Даже ноги просвечивают сквозь него.
Папа бросает на подоконник ножницы. Они жалобно звенят.
Он садится к столу и думает о чем-то.
Папа добрый. Он красивее, сильнее всех. К нему можно залезть на колени и даже на плечи. Он большой, лохматый. На лбу у него морщинки, тоненькие, как ниточки. Крылышко любит сжимать их в гармошку.
Крылышко очень гордится папой. Он учит школьников физкультуре, он воевал, а еще он такой пловец, что большущий бассейн переплывает сто раз подряд. Мальчишки стоят и считают хором. Когда же папа бросается с высоченной вышки, все ахают. Если папа пляшет, гости хохочут и не могут усидеть на месте. Когда же он поет, все затихают, а женщины плачут, И только мама смотрит по сторонам скучными глазами.
Вечерами папа берет Крылышко на руки, долго-долго ходит по белому саду. Она болтает ногами, весело кричит и так вдавливает лицо в его горячую грудь, что нос ее расплющивается.
Сейчас Крылышко стоит около папы и не может придумать что-нибудь веселое, чтобы он улыбнулся.
- Вот осень будет, пойдешь в школу, - говорит папа. - А потом окончишь ее, станешь большой. Никогда не делай плохого людям… Если холодно в лесу, кто-нибудь зажжет костер. Подойдет охотник, протянет руки и согреется… Каждый человек должен быть таким вот костром. Чтобы грелись около него…
Папа говорит грустно и ласково непонятные слова, а она устраивается на его коленях.
На подоконнике сидит рыжий лохматый кот. Папа прозвал его Ленивцем. Ленивец совсем не двигается. Как будто он чучело. Внезапно это чучело сладко зевает и ложится. Сворачивается клубком. Теперь Ленивец похож на папину шапку.
Крылышко смеется.
Папа уходит на работу в школу. Возвращается он под вечер. Приносит Крылышку конфет. От него неприятно пахнет вином. Раньше папа не любил вина, а как стал ссориться с мамой, так стал любить.
Крылышку делается тревожно, она не прикасается к конфетам. Они лежат кучкой на кровати, Ленивец обнюхивает их.
Папа смотрит на часы. Уже темнеет, а мамы все нет. Она приходит хмурая. У папы такие глаза, что Крылышку становится страшно.
Утром в доме снова нехорошо, неуютно, все разбросано. Мама стонет, завязав голову мокрым полотенцем. Папа ходит из угла в угол. Даже ноги его сердятся, громко топают.
Крылышку хочется улыбнуться кому-нибудь из них, но она передумывает и выскальзывает во двор.
Двора, как у других, нет. В доме живут четыре семьи. Четыре крыльца выходят сразу в очень большой сад.
Сад гудит от золотых пчел. Крылышко представляет, как в глубине его кто-то все время трогает толстую струну и она тихонько гудит, словно на гитаре под рукой папы. А солнечных струн между стволами натянуто множество. Сквозь навесы ветвей они тянутся косо, пересекают друг друга, дрожат.
Солнце ослепительное. Воздух сверкает. Льется горячий ветерок. От стен дома пышет, как от натопленных печей.
Крылышко, едва касаясь теплой земли, уносится в глубь сада. Здесь на темных стволах белые сквозные шары - это расцвел урюк. А среди цветущего урюка, точно среди сугробов, пылают розовые персики.
В углу - рощица белых вишен. Между стволами виднеется тележка, к оглобле привязан ишак Яшка. Он тянется к бочке с водой.
В стороне - заросли сирени. Кусты сплошь в тяжелых лиловых кистях. Рябая курица, привстав, клюет кисть.
Яблони белые-белые. Большие ветви на костылях-подпорках. Можно подумать, что каждая яблоня имеет пять-шесть стволов. Белые ветви легли на крыши сараев, на толстый глиняный забор - дувал.
Плоские глиняные крыши и дувалы в ярко-алых маках; маки шевелятся язычками огня.
Домой идти совсем не хочется.
Прибегает Наташка, смуглая, сильная, как мальчишка. Глаза ее - черные виноградины. Она в пестрой тюбетейке, в красных трусиках.
Девочки бегают друг за другом. Тяжелая Наташа громко топает. Крылышко носится неслышно и стремительно, а через арык просто перелетает.
Тетя Надя зовет Наташу завтракать, и подружка, отдуваясь, уходит.
Крылышко не знает, куда ей деться. Она садится под ярко цветущий персик на кучу прошлогодней хрустящей листвы. Почему-то захотелось плакать, и Крылышко плачет. Она всхлипывает долго и безутешно, и никто не видит этого. Все на свете забыли про нее…
Ночью они опять ссорятся. И Крылышку тоскливо от этого. Лежа в кровати, она прижимает Ленивца и слушает. А папа говорит:
- Я не слепой! Я все вижу!
- Отстань! - умоляет мама. Голос у нее измученный.
- Подумай хоть о Катюшке. - Папин голос тоже измученный…
Крылышко просыпается и видит: через дырку в ставне продернут золотой веревочкой луч солнца. Крылышко подставляет руку. Теперь луч упирается в ладошку золотой палочкой. От того, что палочка горячая, чудится, будто она давит на ладонь.
Мама открывает ставни, и все удивительно меняется. В окна лезут белые ветви, а сквозь них льется солнечный свет.
Тюлевая штора в лучах растаяла, и Крылышку кажется, что это золотой паучок заткал окно огромной паутиной. Тронь ее - она облепит руку, потянется, оборвется и осядет на пол.
Абажур тоже становится другим. Он плывет облачком дыма. Слегка подуй - и он развеется, как дым от папиной папиросы.
Крылышко кувыркается в кровати. Сейчас она все любит. Она вытягивает губы трубочкой и дует на абажур. А вдруг и правда развеется?
Мама сердито прибирает вещи. Из-за того, что мама не любит их, они тоже не любят ее. Стоят криво, хмурые, запыленные. Вещи озоруют. Мама утром расталкивает их по углам, полкам, под кровати, а они упорно вылезают обратно. Правда, им помогают в этом и она, Крылышко, и папа, и сама мама. Уже в середине дня сапожная щетка выползает на порог, ботинки и стулья - на середину кухни, куклы, Крылышкино платье, полотенце - на стол. И сам стол стоит не ровно, а почему-то уже высунулся углом.
Мама, надев фартук, сидит в кухне и чистит свеклу с длинным крысиным хвостиком. Над головой у нее висит папино охотничье ружье. Пальцы ее лиловые от свекольного сока. Шкурка ползет из-под ножа одним ремешком. Он скручивается в кольца. Словно свекла была обмотана им, а мама разматывает. И видно, что маме неприятно заниматься этим.
Приходит тетя Надя. В глазах ее прыгают золотые зайчики, и по круглому лицу скользит улыбка, тоже как зайчик. Ее желтые волосы туго обтягивают голову, а на затылке завязаны узлом. Под солнцем они сверкают и кажутся твердыми, сделанными из меди.
Мама и тетя Надя о чем-то шепчутся.
- Брось дурить, - громче произносит тетя Надя, - неужели ты кисель? Возьми себя в руки. Переломи.
Крылышко удивляется: как это мама может быть киселем? И как это можно самое себя взять в руки да еще переломить?
- Николай человек хоть куда! Ведь ты же любила его.
А мама сердится:
- Господи, да разве я говорю, что он плох? Но ведь сама же знаешь, как иногда случается. Встретила другого, и уж прежнему конец.
- Беречь нужно, что имеешь, а не выискивать новое. Этак, если не держать себя в руках, и третьего встретишь, а там и четвертого. Зачем тогда заводила ребенка? А если завела, зажми сердце, пожертвуй кое-чем. Ничего, от этого не умрешь - отдышишься.
- Ну что вы меня все мучаете?.. - вдруг вырывается у мамы. - Не хочу я жертвовать, не хочу, не хочу! У меня последние десять молодых лет проходят. И я хочу пожить для себя…
Мама, держа в руках ножик и свеклу, уткнулась лицом в плечо тети Нади и горько плачет. А тетя Надя гладит ее пушистые, наполненные светом волосы. Рука словно выжимает свет: где она пройдет - появляется темная полоса.
Крылышко ничего не понимает из сказанного, но все же сердце у нее начинает ныть, а комната становится скучной. Штора уже висит шторой, даже порванная кое-где. Абажур висит абажуром, даже запыленный, линялый.
Крылышко тихонько вылезает в окно и медленно уходит в сад…
Папа в этот день заболел, и его положили в больницу. У него на плече открылась рана.
Без папы в дом стал приходить какой-то дядя Валера. На нем шелковый белый костюм. Лицо, как у мамы, напудренное. Коричневые волосы кудрявы и блестят, чем-то смазанные. Дядя Валера все время бережно поправляет их, боится потерять, наверное. От него, как от женщины, пахнет духами.
Крылышку все это не нравится. Особенно не нравятся светлые пристальные глаза.
Крылышку думается, что дядя Валера считает себя стеклянным: двигается осторожно, садится осторожно, кудри трогает осторожно.
Когда дядя Валера входит, он вежливо говорит:
- Здравствуй, детка.
Крылышко смотрит в сторону.
- Ответь же дяде Валере, - беспокойно улыбается мама. Она говорит не своим голосом, и даже не говорит, а поет: - Будь воспитанной девочкой! - И обращается к дяде Валере: - Совсем одичала. Мне сейчас не до нее. Все спуталось… Сам понимаешь…
Мама явно просит прощения. Крылышку обидно за нее. Обидно, что она старается говорить, улыбаться и двигаться не так, как всегда.
Крылышко делает улыбающееся лицо и выпрыгивает из дому на одной ноге. На крыльце становится серьезной, смотрит на дверь. Скоро она забывает про дядю Валеру и бегает с Наташей.
Однажды вбежала в кухню и видит: в комнате дядя Валера целует маму. Глаза у нее сияют, и она, как маленькая, ерошит его кудри.
Крылышко рассердилась. Она знала, что маму может поцеловать только папа. Крылышко не могла бы сказать, откуда это она узнала, но она это знала. С ненавистью посмотрела на дядю Валеру. Испуганно глянула на дверь: вдруг войдет папа? Но он в больнице.
Крылышко слоняется по саду и ненавидит этого дядю Валеру так, что готова ударить его. Не любит сейчас и маму и домой идти не хочет.
…Мама пришла поздно ночью, а Крылышко все время боялась одна в пустой комнате. Из сада скреблись в ставни не то ветви, не то чьи-то руки…
Папа лежит в больнице долго. Очень долго. На ветвях уже повисли яблоки, а папы все нет. Из зеленых, кислых они стали краснобокими, сладкими, а папы все нет. Он даже стал сниться. Вот и на этот раз увидела, будто он носит ее в белом, лунном саду и чуть не с каждого дерева сыплются соловьиные трели. Крылышко просыпается грустная.
Едва светает.
Она выходит на крыльцо. В саду тихо-тихо. Ни один листок не двигается. Но по всему саду раздается четко и звучно: хлоп! хлоп! Кто-то бросает мячики. Такие хлопанья раздаются во всех садах Ферганы.
Крылышко догадывается, что это срываются переспелые или с червоточиной яблоки и груши. Тихо. Вздрагивает ветка - и на весь сад о гулкую землю хлоп! И снова тишь. А потом неожиданно застучат дробно, просыплются с десяток, покатятся в ямки, в арык.
Крылышку так нравится этот сад, роняющий яблоки на рассвете, что она садится на дорожку. Здесь еще темновато. Ишак со звонким хрустом жует арбузные корки в тазу. Вдруг одно яблоко срывается, стукает его по спине. Серый ишак мотает головой, шевелит длинными ушами и печально вздыхает.
Слышатся голоса. Это выходят дядя Вася, тетя Надя и Наташа. Сегодня их очередь собирать падалицу.
Звучно гремят яблоки о дно ведра.
Дядя Вася - монтер. У него все большое: голова, глаза, рот, руки, ноги. Очень сильный и веселый дядя Вася. Он проводит свет в дома, лазает на телеграфные столбы, ходит в широченной серой спецовке, перекинув через плечо кривые тяжелые железки.
Их называют почему-то кошками, хотя они совсем не похожи на Ленивца.
Крылышко выскакивает из-за кустов, и дядя Вася кричит:
- Эге, соседка уже на ногах! - Он похлопывает ее по спине, дает самое красное яблоко. - Молодец, хорошей хозяйкой вырастешь.
Крылышко вдруг, сама не зная почему, берет его руку и прижимается к ней щекой. Дядя Вася серьезно смотрит на тетю Надю, та вздыхает, а дядя Вася гладит Крылышко. Руки у него шершавые, паутинки волос цепляются за них.
Крылышко с Наташей убегают в глубь сада. В арыке плывут, крутясь, груши. Вода насобирала их, пробегая через многие сады. Девочки ловят груши, вода булькает под их руками.
За кустами звучит смех.
- Мамка с папкой играют, - говорит Наташа басом, - как маленькие, всегда дурачатся. Идем к ним.
Дядя Вася без рубахи, в галифе и в сандалиях. Он гоняется за тетей Надей, а она прячется за деревья. Поймав, он легко берет ее на руки. Тетя Надя смеется, барахтается, а дядя Вася поднимает ее все выше и выше.
Крылышку вспоминается: темнота, папа машет руками, на кровати мечутся не то две женщины, не то одна мама. Лицо у девочки становится пасмурным.
В комнате у тети Нади пахнет яблоками и корзинами, в которых они лежат. Крылышку так хорошо и весело здесь с Наташей, что она забывает о своем доме.
Мама, уходя на работу, кричит ей в окно:
- Молоко и сыр в шкафу! Поешь.
Крылышко ничего не отвечает…
Перед вечером приходит из больницы папа. Крылышко радостно визжит, прыгает.
- Пей молоко, - суетится она, - мама тебе оставила. И сыр. А конфеты я съела.
- Мама домой приходила поздно? - спрашивает папа, и губы его вздрагивают.
- Нет, она приходила рано, - весело отвечает Крылышко.
- У нас никто не бывал?
Крылышко густо краснеет, глаза бегают из стороны в сторону, а лицо улыбается. Она поспешно говорит:
- Нет, нет… Никто…
Отец задумчиво смотрит ей в лицо. Морщины на лбу собираются гармошкой, хоть Крылышко и не сжимает их пальцами.
Крылышку не хочется уходить, но она торопливо уносится в сад.
Свечерело. Куры неуклюже взлетели на деревья. Спят на сучьях, как вороны. Уже давно должна прийти мама.
Папа выходит. Садится на пенек у старой ивы. Она толстая и такая старая, что наполовину иструхлилась, сохранился лишь один бок, похожий на большущее корыто, обросшее ветвями.
Лицо у папы темное. Он сидит, опустив тяжелые руки, не может поднять их. Плечи тоже опущены. Может быть, папа очень много работал и сейчас у него все болит? И руки, и плечи, и спина - все болит. А большие черные глаза такие, словно его кто-то очень обидел.
И Крылышко тоже чувствует себя обиженной. Ей жаль папу. Она осторожно подходит и, не зная, что сказать, стоит рядом. Папа виновато и робко улыбается, порывисто обнимает ее. И тут же, наверное, забывает о ней, о чем-то думает.
- Папа, скажи этому дяде Валере - пусть он к нам больше не ходит, - вдруг горячо просит Крылышко и заглядывает ему в глаза.
Папа вздрагивает, морщится.
- У всех дома хорошо. От дяди Васи пахнет яблоками, а от тебя - вином. Мама сердится. Вы ругаетесь…
Края ее губ опускаются, нос краснеет.
Отец изумленно, испуганно смотрит на нее. Он беззвучно шевелит губами. Крылышко ждет. Неожиданно он отстраняет ее и уходит в дом, пошатываясь, хотя Крылышко знает, что он сегодня не пил вина.
Наступает ночь, а мамы все нет.
- Ложись, спи, - шепчет папа и гладит Крылышкину спину. - Я посижу на крыльце.
Он уходит, а Крылышко лежит в кровати у открытого окна. Свет погашен.
Темный сад прижимается вплотную к окнам. Сияет большая луна, а под деревьями мрак. На черной земле местами лежат молочно-голубые пятна. Они расстелены, как платки. Сквозь навесы из ветвей и листвы падают во мрак косые столбы света. В них проносятся летучие мыши.
На лунные платки выкатываются колючими клубками ежи, толкают поросячьими мордочками яблоки, лакают из арыка воду.
Крылышко слушает птиц. Ей представляются перепела в клетках из тыкв. Клетки качаются на ветвях в узбекских двориках. Перепела стараются перекричать друг друга. А перепелам отвечают с вершин старых чинар ушастые совки-сплюшки, похожие на котят. Они выговаривают грустно-грустно: "Сплю… Сплю…"
На берегу близкой речки раскричалось множество лягушек.
И вдруг, пугая Крылышко и птиц, по гулким садам в разных местах начинает что-то трещать. Ни дать ни взять - с вершин валятся пустые корзины: "Тр-р-р!"
Крылышко прячется под одеяло, сжимается в комочек. Птицы замолкают, притаились.
Крылышко успокаивается, вспомнив, что это огромные чинары меняют кору. Кора, засохнув, отстает и висит лохмотьями, а ветерок дунет - срывается и гремит по ветвям.