- Так любой дурак может, - сказал он, оглядывая обманувшего его человека в военной форме. И подумал: "А еще, наверно, какой-нибудь начальник. Не солидно, друг мой, не солидно".
Нехан поднял газету, чтобы узнать, что это за человек. С трудом прочитал стершиеся строки. Звали его Кхань. "Кхань - Нехан, Кхань - Нехан", - невинно скаламбурил Нехан, уловив созвучие имен. Но кто такой Кхань? Подпись под снимком гласила: Кхань - южновьетнамский генерал, один из тех, кто правил страной после многочисленных переворотов.
- Ничтожество! Ничтожество! Ты не только тигра - паршивого шакала боишься! И такое ничтожество правит страной! Да я бы одной рукой задавил тебя!
Нехан почувствовал себя жестоко обворованным.
- Да ты по сравнению со мной пигмей! Я медведей, как зайцев, травлю! Медве-дей!.. Пигмей несчастный… Мне бы… мне бы… Я бы тоже мог быть королем или императором! Только у нас дальше председателя колхоза мне не пойти.
Расстроенный Нехан скомкал газету и бросил в печь. Пламя подхватило бумагу - вскоре печь загудела напряженно и ровно.
Через несколько минут Нехан забыл о ничтожном человеке. Припав на одно колено, он просунул обмотанную тряпкой руку со щипцами в печь, откинувшись на длину руки и закрыв левой ладонью лицо от нестерпимого жара, нащупал щипцами закраину мятой банки, расшевелил пышащие жаром угли, чтобы не сбить их на пол, вытащил банку, аккуратно наклонил ее над формочкой и отлил точно порцию свинца. Нехан готовил пули. Тяжелые пули. На его оголенных плечах плясало пламя. По горячему лицу, по вздувшейся от жары и усердия шее стекал пот, пропитывая грязную, линялую майку неопределенного цвета.
Как-то незаметно для самого себя Нехан стал мурлыкать сымпровизированную тут же мелодию. У охотника в последние дни хорошее настроение - для этого достаточно причин: заприваженные еще до снегопада соболи облюбовали его участок и сейчас что ни день есть добыча - будь то соболь или горностай, выдра или лиса.
Умело организованная удачная охота радовала очень. Удачная?.. Что такое удача? Ну, кто скажет, что такое удача? Допустим, рыбак, желая сварить уху, наткнулся на большой косяк рыбы или старатель на заброшенном участке нашел самородок… И говорит: удача… Нехан усмехнулся. Это не удача - а случайность. Надо не ждать случайной удачи, а делать ее своими собственными руками! Да, да, своими! Надо быть хозяином своей судьбы…
Покинув долину Мымги, он спустился на побережье к рыбакам. И сразу отметил: добродушные, непосредственные, они до сих пор не научились строить свою несложную жизнь. Объединившись в рыболовецкие артели, прибрежные нивхи отказались от охоты на пушного зверя. Многие, особенно кто помоложе, уже потеряли навыки, накопленные их предками-охотниками. Странные люди: зимой и летом черпают неводом пустой залив, а в тайгу идти не хотят, или никто их не надоумит. Странные… Ну, бог с ними. Меньше шататься будет в тайге неудачников. Пусть уж лучше черпают свой оскудевший залив. А то появился в тайге один… Тоже мне охотничек. Упрям, черт. Ну, ничего. Мы еще посмотрим!.. Надо быть хозяином своей судьбы… У меня будут хорошие деньги. Будут! И слава. И тогда…
Нехан вспомнил последний разговор с женой.
- Ты все-таки уходишь? - Она стояла у занавешенного окна в ночной сорочке. Длинные густые пряди падали на плечи. Скупой свет предосеннего утра слабо проникал в комнату, и все казалось серым. Жена стояла к нему спиной, слегка запрокинув голову. Нет, она не плакала. И в голосе - суровая сдержанность. И она говорила, будто не спрашивала, а сообщала о свершившемся.
- Я не знаю, что меня ждет. - Нехан повернулся в постели. Жена молчала.
- Я не знаю…
- Не надо, - прервала жена.
- Я буду помогать.
- Не надо, - сказала она.
- Я помогу воспитать дочь.
- Не надо.
На рассвете, когда проснулось маленькое село в долине Мымги, Нехана в нем уже не было…
Пларгун, натянув шкурки на распялки, соскребал остатки жира и разговаривал с собакой:
- Что ты облизываешься? Голоден? Думаешь, я не хочу есть? Я тоже хочу. Только у тебя есть что есть, а у меня все на исходе. Муки осталось на неделю, мясо кончилось, консервы тоже на исходе. Скоро кончится соль. И сахару-то осталось на неделю-две. Что я буду делать? Тебе-то что, ты будешь есть соболей… Тьфу, тьфу, тьфу, не сглазить бы. Вот закончу со шкурками и сварю тебе двойной суп из соболя и выдры. Какая собака пробовала подобное блюдо? Ну, скажи! А выдра, видишь, какая жирная. Отменный будет суп.
Кенграй стоял рядом, внимательно следил за движениями хозяина.
- Можно подумать, что ты проходишь курсы по первичной обработке шкур. Смотри, смотри. Хорошо бы, если б у нас с тобой было разделение труда: я бы ловил соболей, а ты - снимал с них шкурки. В этом деле главное - не скатать шерсть, не сбить ости, - поучал Пларгун, вспоминая наставления старого Лучки.
- Ну что, идет?
Но собака не сказала ни нет, ни да. Она выжидающе уставилась на дверь.
- Что это?
Пларгун приоткрыл дверь. Донесся морозный скрип снега, потом появился человек в ватной телогрейке и оленьей шапке. Человек легко скользнул по охотничьей лыжне.
Это был Нехан.
Почему он шел по путику, а не напрямик вдоль реки?
Нехан, разгоряченный дорогой, подкатил к избушке и, встретив недоуменный взгляд хозяина, сказал, будто оправдываясь:
- Я ходил по своему кругу и, чтобы не делать большого обхода, прошел твоим. У меня к тебе дело…
Выждав минуту, добавил:
- Хорошие места у тебя, богатые зверем. Ну, как дела?
А сам глянул на Кенграя, который выскочил было навстречу, но вдруг остановился, повернулся и отошел в сторону.
Нехан втиснулся в дверь, сел на листвяжный чурбак. Глянул на распяленные шкурки и поднялся, пощупал мех.
- Охо! Вот это добыча! Соболь и выдра в один день! Здорово! Здорово!
В голосе Нехана звучала фальшь, восхищение какое-то не настоящее. А может быть, просто показалось? Ведь Пларгун мало знает этого человека.
Пока варили чай, шел разговор.
- Значит, тайга не очень скупа? - переспросил Нехан.
- Как сказать, щедра ли она ко мне. Наверное, я сам такой неловкий на удачу - всего два соболя и одна выдра.
- Что ты говоришь? - удивился Нехан.
- Я пропустил малоснежье.
- Как так?
- Кенграй… Он долго болел после вашего удара.
- А-а-а-а… Черт возьми. Они, гады, сожрали все масло. Оставили нас ни с чем. Я, может быть, малость погорячился тогда. На моем месте всякий поступил бы так. Нельзя же допускать, чтобы из-за собак мы все подохли с голоду.
Лицо не лицо, а тугой мешок с кровью, надвинулось, нависло над юношей. Маленькие, запрятанные под толстыми веками глаза так и сверлили Пларгуна.
- Ты упустил не только первоснежье. Ты упустил все. Охоты больше не будет! Настали большие снега. Теперь и собака не поможет. Соболь сыт и не пойдет на приманку. Ты все потерял. Плана тебе никогда не взять! Тем более съестных припасов ни у кого не осталось. Я-то еще как-нибудь продержусь на мясе. А ты? Ты и десяти дней не протянешь. Я рос в другое время, когда нивхи ели мясо и рыбу. А ты рос на русской пище - на хлебе и овощах. Ты отвык от пищи предков. Ты не протянешь и десяти дней!
Нехан говорил жарким полушепотом, будто вводил юношу в самое сокровенное.
- И мяса-то у тебя нет. Олени ушли в малоснежные сопки. А глухари еще не спустились с хребтов. Как ты будешь жить? Как?
Юноша угрюмо молчал. Его самого преследовал этот вопрос.
- Вот что! - Нехан наседал на юношу, как медведь на растерявшегося оленя. - Тебе надо подумать о своем положении. И серьезно подумать, что тебе делать!..
- Карр! - скрипуче вмешалась в разговор ворона.
Затем донесся радостный лай Кенграя. Через секунду зарычали собаки.
- Это старик с Мирлом, - сказал Нехан, обрывая тяжелый разговор. - Я забыл тебе сказать, что завтра идем будить медведя. Я уже давно заприметил берлогу. Но выжидал, чтобы хозяин облежался, крепко заснул…
Собаки шли сзади по умятой лыжне.
Нехан вел прямо, будто через реку, лес и сопки видел цель. Пробивали лыжню споро, по очереди. В полдень охотники подошли к подножию отвесной сопки.
Собак взяли на сворки. Нехан дал последние указания. Договорились, что медведя тревожат с двух сторон Лучка и Пларгун. Нехан станет напротив лаза и, как только появится медвежья голова, будет стрелять.
- А теперь - осторожно и тихо, - сказал Нехан и вышел вперед. Пларгун и Лучка пошли следом, придерживая псов.
Вошли в сивер - гущу леса на склоне сопки. Нагромождения сухих деревьев изрядно мешали. Даже широкие лыжи утопали глубоко. Пларгун чувствовал, как ноги начали мелко дрожать. Сердце стучало громко и часто. Вокруг - напряженная тишина. Пларгун уже заметил, что следы зверей стали встречаться реже, а вскоре совсем исчезли.
Через несколько шагов Нехан остановился и показал рукой вперед. Метрах в двадцати от них за вывороченной с корнем елью - чуть приметный бугор, какие, на первый взгляд, в тайге можно встретить на каждом шагу. Пларгун затаил дыхание. Вгляделся. Над бугром струится чуть заметный пар. На ветвях ели и кустах, нависших над бугром, - густая бахрома куржака. Почему собаки безразличны к берлоге? И, заметив, в каком направлении сносит пар, понял: Нехан подвел так, чтобы ветер шел от берлоги не на них, а в сторону. Иначе бы собаки преждевременно подняли лай.
Нехан отвел охотников с собаками обратно по лыжне на расстояние, чтобы шумом не потревожить зверя.
Срубить две молодые лиственничные лесины, связать из них залом в виде крестовины, накинуть на концы веревочные петли - дело пятнадцати минут.
У Нехана два ружья. Он придерживает собак. Лучка и Пларгун понесли крестовину к берлоге. Несли осторожно, внимательно всматриваясь под ноги, чтобы не наступить на сук или, что еще хуже, не зацепиться за него. Лучка шел чуть впереди. Старый охотник не раз обкладывал берлоги и знал, что делать. Очень осторожно подкрались к челу, или лазу, как называют охотники вход в берлогу, положили на него тяжелую крестовину. Концы крестовины привязали к крепким кустам. Потом вооружились жердями.
Охотники утоптали снег, чтобы удобней было действовать. По знаку старика Нехан отцепил сворки. Собаки поначалу не поняли, что от них требуют.
- Кха! - позвал старик.
Собаки подбежали к охотникам, вертя пушистыми хвостами, но вдруг отпрянули назад. В глазах вспыхнул огонь страха и злобы: в ноздри терпко ударил близкий дух медведя. На загривках вздыбилась шерсть. Собаки яростно набросились на чело берлоги.
Охотники взломали чело, затолкали жерди в берлогу и стали с силой тыкать ими в разных направлениях. Пларгун почувствовал, как его жердина попала во что-то мягкое, и тотчас же из-под земли раздался такой рев, что юноша чуть было не упал. Крестовина вскинулась, но веревки крепко держали ее концы. Громадная бурая голова уперлась в крестовину. Маленькие, налитые кровью глаза обозначились из темноты, заходили из стороны в сторону.
Собаки залились отчаянным лаем. Медведь снова исчез в черном провале, накрест перечеркнутом заломом. Лучка энергично сунул в пустоту жердиной. И тут же его рвануло вперед с такой силой, что старик, не удержавшись на ногах, упал на бок, но не отпустил жерди.
Пларгун в оцепенении смотрел на происходящее.
- Пихай! Чего стоишь! - заорал Нехан.
Пларгун пришел в себя, понял, чего от него требуют, и с силой пропустил жердину в чело. Медведь пронзительно рявкнул, схватил ее зубами и рванул на себя. Потом снова набросился на залом. Собаки отскочили. Медведь вцепился в крестовину и могучими рывками силился втянуть ее в берлогу. Нехан прицелился. Но не стрелял. "Почему не стреляет?" - подумал Лучка, но увидев, с какой быстротой мелькает медведь за крестовиной, решил: трудно выцелить голову.
Наконец раздался выстрел. От крестовины отлетела щепка. Медведь исчез, но в следующее мгновение вновь навалился на залом. Раздался второй выстрел. Опять слетела щепка от крестовины. Нехан схватил второе ружье. Но тут под напором медведя разрушилась часть "неба" - крыши берлоги, и разъяренная голова высунулась наружу. К тому же пробитая пулями крестовина выгнулась под мощным напором и грозила вот-вот разлететься на части.
Пларгун отскочил в сторону. Отскочили и собаки, визжа и скуля.
Нехан целился, долго целился. Надо стрелять. Стреляй же!
Медведь повернулся боком, выпростал лапы со страшными когтями.
Стреляй!
Медведь плечами выставил еще часть "неба".
Стреляй же!
Медведь, подгребая лапами, вылез наполовину.
Стреляй!
Медведь рванул, крестовина разлетелась на две половины, и медведя будто выбросило сверхсильной пружиной.
Стреляй!
Медведь на мгновение замешкался, на кого броситься: на человека в оленьей дохе, который так настойчиво досаждал ему колючей жердью, или на человека слева, который больно его ударил.
Стреля-я-яй!!!
Собаки подскочили сзади и в слепом азарте вцепились в гачи. Медведь резко обернулся. Собаки, взвизгнув, отпрыгнули к Пларгуну. "Вот сейчас насядет на меня!.." В глухой панике Пларгун сорвался с места, но увяз в снегу по пояс. Чувствуя приближение смерти, он вобрал в себя голову и закрыл ее руками.
- А-а-а-а-а!
Пларгун не видел, как собаки, зайдя с другой стороны, схватили зверя, уже приготовившегося к прыжку на беззащитную жертву.
- Стреляй! - вне себя закричал старик.
Зверь обернулся назад, взмахнул лапой, пытаясь схватить собак, но те ловко увернулись от его растопыренных когтей.
Тогда медведь бросился за стариком и в два прыжка настиг его.
Пларгун не видел развязки, а она наступила мгновенно. Старик как подкошенный упал навзничь. Но не успел еще медведь после прыжка опуститься на лапы, как запутался в своих же внутренностях: рука старого таежника сработала точно и четко.
Кенграй вцепился медведю в ухо, Мирл - в горло.
Медведь, собравшись с силами, медленно поднялся над обагренным кровью снегом, поднял на себя вцепившихся намертво собак и обхватившего его ногами старика. Одна рука старика крепко держалась за богатую шерсть медведя, а другая с ножом нащупывала сердце. Еще секунда, и зверь рухнул, подмяв под себя маленькое тело старого человека.
Когда Пларгун, еще не веря в спасение, оглянулся, старик с трудом вылезал из-под медведя. А зверь силился поднять голову.
Нехан, будто только что вспомнив, вскинул ружье.
- Уж не надо, - старик сделал останавливающий жест и посмотрел на Нехана так пристально, точно увидел его впервые.
Собаки оставили зверя, повернули к берлоге. Мирл с остервенелым лаем исчез в ней, вслед за Мирлом в берлоге оказался и Кенграй. Послышалась возня, раздались неимоверные вопли, и вскоре собаки вытащили отчаянно сопротивлявшегося медвежонка ростом побольше собак, шире и толще их.
Нехан снял телогрейку, повесил ее на сук и, закатав рукава теплого шерстяного свитера, сделал надрез на коже над челюстью медведя.
Освежевать медведицу - дело не быстрое.
По обычаю, хозяином медведя является не тот, кто убил его, а тот кто нашел берлогу… И хотя в данном случае, хозяин не имел какого-нибудь особого преимущества, так как мяса взял каждый столько, сколько мог унести, шкуру и желчь забрал Нехан.
Во время разделки туши, когда ножи притупились, Нехан попросил Пларгуна:
- Достань брусок из кармана телогрейки.
Пларгун смыл снегом кровь с рук, выпрямил натруженную спину, шагнул к дереву, на котором висела телогрейка, потянулся к карману, нащупал камень. В кармане, кроме бруска, были еще какие-то крошки. Сперва юноша уловил терпкий запах табака и уже потом рассмотрел на ладони зеленовато-бурую пыль махорки. Махорка? Ведь Нехан не курит. Откуда она у него? И для чего?
Нехан оглянулся на замешкавшегося Пларгуна.
- Ты что там? - в его голосе была настороженность.
- Махорка… - сказал Пларгун.
- Так это для жертвоприношений! - быстро сказал Нехан, удивив юношу: он-то знал, что Нехан плевал на предрассудки.
…Кенграй ел хорошо, зато его хозяину мясо надоело до невозможности. Он всячески изощрялся в своих скудных кулинарных навыках: мясо шло в виде шашлыка или печеное, в вареном виде или с бульоном. Но все-таки наступило такое время, когда один вид мяса стал вызывать тошноту. К тому же десны стали медленно, но заметно припухать. Зубы ныли тупой болью. Недомогание, одиночество и бесконечные, непрекращающиеся неудачи терзали молодого человека.
Уже несколько недель соболь отказывался идти в ловушки. Каждое утро чуть свет поднимался юноша, не спеша готовил завтрак, без всякого желания ел кусочки мяса, запивал кипятком и становился на лыжи.
Каждый раз он уходил по лыжне с пугливой надеждой на успех. Но ловушки встречали охотника с раскрытой пастью: они сами изголодались по добыче. Иногда в них оказывались воровки-сойки. Юноша отметил: оказывается, у сойки хорошо развито обоняние. Иначе как бы она нашла занесенное снегом мясо? У молодого охотника совсем пропала надежда на успех.
Может быть, надо было попросить Нехана взять на себя часть плана? Ему ведь ничего не стоит выловить не двадцать пять соболей, а, скажем, сорок. По всему было видно, что завышенный план не удовлетворил знаменитого охотника. Нехан все время сердился. Даже несмышленому мальчику было бы заметно: присутствие в тайге Пларгуна раздражает Нехана. Почему он так недружелюбно относится к новичку? Чем тот не угодил знаменитому охотнику?
Другой, внутренний, голос возражал: "Отдать ему часть плана? Да ты, друг мой, совсем потерял веру в себя! Ты что, приехал в тайгу на экскурсию? Хе-хе, отказаться от плана… Хорош охотник, который не умеет наладить отношения с тайгой. А ты думал над тем, чего добивается Нехан? Подумай!"
"А чего он добивается? - раздраженно спросил первый голос. - Что ты мелешь? Думай над тем, что говоришь!"
Вялость и апатия одолели совсем. Теперь Пларгун топил печь один раз в день, кормил собаку мерзлым мясом и ложился спать в настывший спальный мешок. Обходил ловушки сперва через день, потом через два. И уставал. Страшно уставал. Обход ловушек теперь ему стоил больших усилий.
Как-то Пларгун вышел из своей остывшей избушки собрать сучьев на растопку и услышал громкое, зовущее:
- Эй!
По тайге, затухая, пробежало эхо.
Пларгун не поверил своим ушам.
- Эй! - послышалось опять. - Человек! - отчетливо и ясно выкрикнул тот же голос.
Пларгун медленно, точно выходя из оцепенения, обернулся.