Тайга глушит звуки
Тяжело переступая короткими широкими лыжами, человек поднимался на крутой заснеженный берег. Было видно: он пришел издалека через тайгу и набрел на одинокую избушку как на спасение.
Одет он был в короткую, удобно сшитую доху из собачьих шкур и оленью островерхую шапку, отороченную заячьим пухом. На ногах - длинные оленьи торбаза, расшитые округлыми нивхскими узорами. За плечами - ружье. Уже потом Пларгун разглядел - это не какой-нибудь там дробовик, а новый пятизарядный карабин.
Несмотря на усталость, он подходил широким скользящим шагом, отталкиваясь палкой в правой руке, взмахивая левой, как крылом. Отличный ходок!
- Человек! - переводя дыхание, глухим голосом обратился незнакомец, и клубы пара на миг закрыли его лицо.
Юноша смотрел изумленно, еще не очень веря своим глазам. Кенграй с любопытством вертелся вокруг, всем своим видом показывая дружелюбие.
Наконец человек отдышался, опершись грудью о палку, воткнутую между концами лыж. Потом привычным движением сбросил лыжи, скинул с себя карабин и прислонил к стене. Лицо незнакомца было совсем юное, нежное, разгоряченное длительной дорогой. Ростом он был на голову ниже Пларгуна.
Человек рывком снял шапку. И Пларгун увидел: перед ним стоит девушка, нивхская девушка! Откуда? Как?..
- Хы! - изумился Пларгун. Но спохватился и сказал, стараясь сдержать волнение: - Входите!
Он толкнул дверь и отступил, пропуская вперед гостью.
Она села на низкий листвяжный чурбак, подперла голову обеими руками и молча уставилась на хозяина. Она смотрела пристально и жадно, будто никогда не видела человека.
Пларгун смутился. Надо угостить девушку чаем. Таков обычай: сперва накорми гостя с дороги, а расспросы - потом.
За все время, пока юноша неумело и торопливо копошился у печки, гостья не изменила позы, не произнесла ни слова. Только смотрела на него пугливо-дикими прекрасными глазами и изредка тяжело вздыхала.
- Садитесь к столу, - сказал Пларгун, выложив из кастрюли дымящуюся оленину и наливая в кружку кипяток.
Девушка не ответила на приглашение.
- Садитесь, - повторил юноша и взглянул на гостью.
Вдруг руки девушки подломились, голова ее упала на грудь. Раздался безудержный плач, громкий, захлебывающийся.
Пларгун засуетился, не зная, чем помочь.
Прошло немало времени, пока девушка успокоилась.
- Я знала, что найду вас… Я… Я долго шла… - Девушка говорила торопливо, сбивчиво. Черные глаза ее блестели в полумраке.
- У вас другой мир. Маленькой я однажды видела его. А младший брат совсем не был там… Вот этот карабин оттуда.
Пларгун внимательно слушал девушку, но смысл ее несвязной речи слабо доходил до него.
- Раньше мои сородичи жили в вашем мире. Но потом вернулись в тайгу, в родное стойбище. Я просила увезти меня к людям, но старший брат отца запретил уходить в другой мир. Только отцу разрешает ездить туда, чтобы сдать пушнину.
Девушка устала. Она говорила уже шепотом. Вскоре ее глаза сомкнулись, плечи расслабленно опустились. И когда Пларгун прикоснулся к ней, она уже спала.
Юноша осторожно поднял девушку на руки, перенес к нарам, положил на оленью шкуру и накрыл дохой.
Наступила ночь. Полная луна выкатилась на небо, остановилась, оглядывая уснувшую тайгу круглым ярким глазом.
Мягкий лунный свет играл на лице девушки, серебрил густые волосы, выделял обнаженную шею.
Пларгун лежал рядом в мешке, ощущал ее горячее тепло, слышал легкое, как у младенца, посапывание и неотрывно смотрел на лицо, прекрасное в своей невинности и безмятежности.
Иногда он силился думать о делах, которые ждут его впереди, но тут же забывал обо всем. Перед глазами, точно из тумана, выплывало юное лицо спящей девушки. Она приближалась, открывала глаза, смотрела пугливоожидающе, о чем-то настойчиво прося. А то вдруг превращалась в Нигвит…
А потом кто-то заслонил окно, и серебристый свет луны тотчас погас. Послышалось нетерпеливое поскрипывание снега. Кто бы это мог быть? Эй, тайга! Теперь ты уж ничем не удивишь меня! Кто там еще толчется и не решается зайти? Заходи!
А лицо девушки прекрасно. Оно спокойно. Вот оно уплывает в тумане и вновь возвращается. Раскачивается слегка. Глаза открыты и смотрят перед собой.
- Это он! - сказали бледные, плотно сомкнутые губы.
- Конечно, он, - беззвучно отвечает Пларгун.
- Это он!
- Ну и пусть "он".
И тут Пларгун приподнимается:
- Кто "он"?..
- …Он шел за мной. Я кормила его сперва мясом из крошней, потом стреляла глухарей. Он всю дорогу шел за мной. Ночью подходил прямо к костру. Я так боялась! Он не должен съесть меня, пока я не увижу человека из другого мира. Теперь он пришел сюда и требует жертвы. Дайте ему что-нибудь. Дайте!..
Уже несколько зим стоит он над нашим стойбищем. Приходит с первым большим снегом. И всю зиму держит нас в страхе. Мы отдаем ему свою добычу: рыбу, птицу, оленей. Уходит лишь тогда, когда первая трава покроет землю. Но за зиму так обирает нас, что мы еле дотягиваем до лета…
С ним совсем не сладишь. Он не знает смерти. Если даже направишь на него ружье, он не умрет. Он просто отдаст шкуру и мясо, а сам станет еще более лютым.
В первый год старейший встретил его пулей. Он тогда еще не знал, что имеет дело со злым духом. Злой дух отбил пулю, и та улетела в небо. И старик, чтобы не вызвать гнев Пал-Ызнга, запретил трогать духа в обличье медведя. С тех пор мы каждую зиму приносим ему жертву…
Нынче он появился рано и помешал нам в охоте. Мы не успели сделать запасов на зиму. И хотя еще не испытываем голода, знаем - недолго ждать, когда начнем делить съестные припасы на дни. А дней у зимы впереди много-много, а заготовленного мяса совсем мало. Пришлось бы делить припасы на такие малые куски, что они не смогли бы в лютые морозы поддержать силы.
И отец не стал ждать, когда наступят эти страшные дни. Он нарушил запрет старейшего. И… поплатился двумя собаками. Дух преследовал его до самой двери нашего жилища.
Видно, мало жертв мы приносили ему.
Старейший рода говорит: мы ушли от злого человека, посягнувшего на жизнь и честь рода Такквонгун. Мы ушли от него в свое стойбище. Закрылись от него горами и тайгой. И прожили тут много благополучных мирных лет. Но злой дух явился к нам. И нет от него никакого спасения.
Я знала: где-то рядом с нами есть человек из другого мира. Мне о нем сообщил дух Ночного Покоя - дух Сна. Я его видела по ночам и слышала его зов…
Я знала: где-то за хребтами - другой мир, прекрасный мир. Каждую зиму отец уходил туда с мехами и возвращался с богатым грузом. Я так хотела побывать в том мире, но не смела заговорить об этом.
И вот теперь с осени меня навещает дух Ночного Покоя и шепчет, что в нашей тайге появился человек из другого мира. Я порывалась пойти к нему, но злой дух держал нас в стойбище. Он съел все наши скудные запасы.
Он не хотел щадить нас. Он хотел, чтобы род Такквонгун весь ушел в Млы-во - селение Вечного Покоя. Съестные припасы скудели и скудели. Мы потеряли осеннюю охоту. Скоро наступит ложный гон. Злой дух не пустит нас в тайгу, мы останемся без мехов.
И вот я сказала отцу, что отведу злого духа от нашего стойбища. Не знаю, что подействовало на стариков: отсутствие тропы, на которой люди нашли бы спасение, или страх омрачил их мудрые умы, но они молчаливо согласились со мной. Помню их глаза - полные скорби. И еще в них теплилась слабая вера. Я молила добрых духов помочь мне в пути. А желание видеть человека из прекрасного мира придавало силы и заглушало страх.
Я набила полные крошни копченой олениной - последние остатки наших запасов. Отец на всякий случай сунул мне в руку карабин. Только отошла от стойбища, злой дух уже шел по моему следу. Я шла быстро. Глубокий снег мешал ему догнать меня. Только к концу дня он приблизился ко мне. Тогда я бросила ему пять оленьих ребер. Ночь застала меня на склонах хребта. Я развела костер. Всю ночь не спала. И он не спал. Ходил вокруг костра. Иногда его громадная тень появлялась у ближайших деревьев.
Утром он получил еще полребра. Пока ел оленину, я успела уйти довольно далеко. На хребте добрые духи помогли мне добыть глухарей, и я оставила их у лыжни. На северном лесистом склоне хребта снегу навалено много. Мои приношения наконец задобрили духа, и он отстал. Добрые духи пожалели меня и позволили подойти к оленьему стаду. Жирный хор подставил убойное место. И я принесла свою добычу в жертву злому духу. Два дня не слышала его и не видела.
Я верила, что увижу человека из другого мира. И не обманулась. Я нашла вас. Нашла. Но злой дух и здесь нагнал меня. Он не хочет слышать мольбу людей рода Такквонгун. Наш род ушел от человека с плохим сердцем. Тот человек, однако, давно в Млы-во, но оставил на этой земле свой дух, злой дух…
Пларгун слушал девушку в странном забытьи. Голос ее то слышался явственно, то затихал. И эта ночь казалась дурным сном.
Веки невыносимо отяжелели и слипаются, слипаются… Голова, будто налитая свинцом, тяжело падает на грудь.
- Дочь тайги, чье имя ты назвала? - хотел он спросить или спросил, но собственного голоса он не слышал.
…Род Такквонгун покинул урочище последним.
Уже давно ходила пугающая весть: роды́ собирают вместе и из них организуют какие-то артели. Знающие люди утверждали: артель, колхоз - это новый укрупненный вид рода. "Какой же это будет род, когда произойдет смешение крови разных родов?" - спрашивали недоуменно старики.
Род Такквонгун удален от других селений, и старейший рода Ковзгун, тогда еще крепкий и добычливый мужчина, уговорил своего младшего брата Вилгуна и других сородичей пока воздержаться от объединения.
Несколько раз приходил и уходил сезон дороги, после того как другие роды ушли через хребет, а люди Такквонгун продолжали жить своей жизнью. Мужчины по многу дней пропадали в тайге, преследуя соболей и оленей. Подростки обучались мудреным способам ловли зверя. Женщины выделывали шкуры, шили из них одежду и варили корм для многочисленных ездовых собак.
И вот зимой, когда лютый месяц Орла был на исходе, к стойбищу подъехала нарта дальней дороги - в упряжке тринадцать заиндевевших собак.
Оба приехавших были одеты в белые тулупы и меховые шапки. В каюре Вилгун признал нивха. Нивх был молод, лет двадцати, крупный телом.
- Как люди Такквонгун поживают? - спросил он густым, как у медведя, голосом и протянул продрогшую руку. Вилгун почувствовал сильное рукопожатие и удивился поведению человека: какой же уважающий себя гость сразу кидается на хозяев с вопросами? Будто впереди нет времени для обстоятельной беседы.
- Ковзгун в стойбище? - опять спросил приезжий человек и этим совсем обескуражил хозяина, приветливо встретившего далеких гостей. В его вопросе - нетерпение и озабоченность. С чего это?
Когда второй гость снял тулуп, Вилгун определил - милиционер. Он был одет в форменный китель, перепоясан широким ремнем, на котором висела кобура с наганом.
И только после чая приезжий представился. Родом он с западного побережья. Но сейчас он живет в селении Кор-во, где организован нивхский колхоз. Зовут его Нехан. А приезжал он сюда по делу: власти хотят видеть старейшего рода. Нет, нет, ничего тут плохого нет. Просто хотят побеседовать с мудрым человеком.
Конечно плохо, что род Такквонгун отказывается жить новой жизнью. Жители Кор-во зовут людей Такквонгун и ожидают их приезда не позднее конца месяца Орла. К сожалению, не удастся погостить долго. С рассветом нового дня они покинут стойбище. С ними поедет Ковзгун.
…Ковзгун уехал. Вилгун остался за старшего. На стойбище опустилась тревога. С каждым днем она нарастала как снежный ком, который катится по склону горного хребта.
Уже прошел месяц Орла, а Ковзгуна все нет и нет. Тогда Вилгун решил повести свой род в долину Мымги, в селение Кор-во. Его успокаивала мысль: в Кор-во съехались многие роды. Если бы им там жилось плохо, они бы разъехались по своим урочищам. И повел свой род на трех собачьих и на четырех оленьих упряжках.
Дорога была трудная - через два высоких, крутых, заснеженных перевала.
Ковзгуна в селении не оказалось. Одни говорили: Ковзгуна, как мудрого старейшего рода, увезли в областной город для разговора и вскоре он вернется большим начальником.
Другие предполагали совсем обратное - Ковзгуна посадили в глубокую темную яму, которая называется "тюрьма". За что посадили - никто не знал.
Через несколько лет Нехан стал председателем колхоза. До него колхозники занимались охотой и рыбной ловлей. Новый председатель начал с невероятных новшеств - потомственных охотников и рыболовов превратил в земледельцев.
О первом нивхском земледельческом колхозе много шумели в газетах и по радио, а фотография необыкновенного председателя появлялась частенько на страницах газет. Кое-кто из этого колхоза был участником Всероссийской сельскохозяйственной выставки и награжден серебряной медалью. Но, как выяснилось, медали не могли прокормить бывших охотников и рыболовов, а скудная северная земля давала мало картофеля, - рыба и мясо, привычная пища нивхов.
И жители долины Мымги постепенно стали покидать родные места, переезжать на побережье в рыболовецкие колхозы.
Затем в Кор-во вернулся Ковзгун, постаревший, ссутулившийся и подавленный. Он будто поклялся не говорить о том, что с ним было за эти годы. Только в первый же день один на один встретился с Неханом.
А через неделю запряг собак и на двух нартах уехал куда-то со своей семьей. По последнему весеннему насту, когда Нехан готовился к полевым работам, вслед за старейшим подался и Вилгун с семьей…
Говорят, Нехан руководил колхозом лет десять, пока не довел хозяйство до разорения. Потом его все-таки сняли с высокого поста. Он куда-то исчез, бросив жену и дочку. Одни утверждали, что его перевели руководителем рыболовецкого колхоза, другие предполагали - угодил в тюрьму, третьи слышали, что он умер…
Он, конечно, умер. Иначе откуда было взяться злому духу? Это дух Нехана. Нехан ушел в селение Вечного Покоя, а дух его остался. И преследует род Такквонгун…
…Пларгун напрягает волю из последних сил. Перед глазами, то проваливаясь в небытие, то всплывая из тумана, раскачивается круглое, как луна, лицо девушки. Лунный свет то затухает, то вновь бьет в маленькое окно, расплывается по грязному полу. А в окне мерцают голодные хищные глаза…
- Дух бродит. Он преследует род Такквонгун!..
- Я его убью!
- Грех поднимать на него руку!
- В твоих руках прекрасное оружие. Из него не глухарей надо стрелять. Я убью его.
- Грех так говорить!
- Убью…
Потом Пларгун почувствовал, как в легкие ударил морозный воздух, услышал рык Кенграя и увидел огромного, размером с дом, черного духа. Дух глянул на юношу ожидающе. И не спеша, вперевалку, пошел навстречу.
Пларгун не слышал выстрела. Только почувствовал сильный толчок в плечо. Потом и зверь, и девушка, и тайга со снегом и луной провалились в бездну…
Бывает с человеком такое, когда он в состоянии полусна ясно слышит вокруг себя все. Пларгун слышал шаги девушки. Слышал звон посуды. Но это происходило будто во сне. Во сне? Да, да, это был сон. Сон? Нет. Это было в действительности. А что было?
Пларгун мучительно силится выйти из этого состояния. Но не удается. И снова и снова он проваливается куда-то в пропасть.
- Тебе совсем плохо…
Это сказано наяву. Девушка? А ты разве не приснилась?
Пларгун попытался шевельнуть рукой. Но рука отяжелела настолько, что не сдвинуть ее с места. Отяжелели и ноги, и голова. Хоть бы крикнуть. А-а-а-а-а… Кажется, удалось крикнуть.
- Да, с тобой совсем плохо, - тот же грудной голос, и в нем - чувство сострадания и беспокойства.
В ноздри ударил терпкий запах хвои, и во рту стало горько. Что это?
Потом опять провал.
Пробуждение происходило медленно и долго. Сон и недуг нехотя отпускали его.
- Теперь будет лучше. А мне надо идти.
- Куда ты?
- Мне надо идти. Надо…
Глаза до боли слепит. Пларгун долго жмурится, пока глаза не привыкают к свету.
Засыпал - была ночь. Сколько проспал?
Первое, что он почувствовал, когда проснулся, - во рту горький привкус и ощущение, будто набил оскомину.
На чурбаке у печки сидит Лучка и задумчиво смотрит на огонь. Лучка? Пларгун заморгал, не веря своим глазам. Кто же с ним разговаривал?
- Как ты здесь, аткычх? - обрадовался юноша.
- Теперь тебе станет лучше. - Старик улыбнулся уголками глаз. - Хорошо, что девушка появилась вовремя. У тебя плохая болезнь - цинга. Ее напустил злой дух.
- Как ты здесь? - нетерпеливо переспросил Пларгун.
- Как здесь, как здесь, - передразнил Лучка.
Потом объяснил:
- А так, что два раза ходил по своему кругу, а твоего следа не видел у места встречи. Вот и пошел посмотреть, что с тобой случилось. Подхожу к твоему дому, смотрю - из трубы дым идет. Ну, думаю, жив парень, но почему он не проверяет ловушки? Неужели обленился? Иду, а сам смотрю себе под ноги и у порога чуть не умер от разрыва сердца: медведь лежит под дверью. Странно: дым в трубе и медведь у порога.
- Какой медведь? - не понял Пларгун.
- Как "какой"? - в свою очередь не понял старик.
- Какой, спрашиваю, медведь у порога?
И теперь Пларгун начал мучительно припоминать, что произошло в ту ночь.
- Где девушка?
- Она готовится в дорогу.
- Я хочу видеть ее.
Старик открыл дверь, высунул голову.
- Она ушла.
- Как ушла?
- Уже ушла. Она очень спешила. Это она отходила тебя напитком из кедрового стланика и шиповника. А теперь ушла. Она очень спешила в стойбище.
Пларгун в отчаянии застонал.
- Она двое суток не отходила от твоей постели. Я только вчера пришел.
Помолчал. Потом опять заговорил:
- Да, я же не рассказал, что дальше было. Значит, чуть не умер от страха. Неужели, думаю, мой друг сидит под караулом? Надо, решаю, освободить его от такого плена. Вскинул ружье, а медведь как лежал, так и лежит. Взял палку да и бросил в него. Палка в голову угодила. По звуку понял - голова у зверя мерзлая. Только тут заметил: на снегу пятна густой убойной крови. Подумал: "Плохо нам будет - медведь у избушки неспроста, где-то не поладили с Пал-Ызнгом". Потом стал прощупывать его - чуть пальцы себе не отбил: в нем одни кости. Бедный, от него отказался могучий бог Пал-Ызнг. И он превратился в злого духа. Я знаю, он уже несколько зим преследует стойбище рода Такквонгун.
Пларгун облокотился, спустил ноги на пол. Шатаясь, прошел к двери и открыл ее. Старик вышел за ним.