Хорошо, что восстанавливают храм Христа Спасителя. Но надо было бы его назвать храмом памяти храма Христа Спасителя. Но этого никто не собирается делать. А надо внушать народу мысль, что святыни невосстановимы, чтобы он испытывал священный ужас перед мыслью разрушить их. Через сто лет только специалисты будут знать, что храм был разрушен, а потом его восстановили. А надо, чтобы народ всегда это помнил.
Говорят, Хлебников - гениальный поэт. Сомневаюсь. У Хлебникова есть прекрасные строчки. Иногда строфы. Но у него нет почти ни одного законченного прекрасного стихотворения. В чем дело? Он в стихах не может создать эмоциональный сюжет. Стихи - или сразу удар! и постепенно звук затихает. Или чаще всего постепенно накапливается определенное настроение и взрыв в последних строчках. У Хлебникова - ни того, ни другого. Следствие его неполной нормальности. У него прекрасная строчка всегда в случайном месте случайно прихвачена словесным потоком. Но "Зверинец" - гениален! Тут звериная клетка стала формой, не дающей поэту растекаться.
Отгоняю от себя все виды жизни, чтобы не мешали думать о них. Если смогу создать для них корм - сами прибегут, как куры.
В Хьюстоне перед великолепным университетом памятник человеку, финансовая помощь которого помогла создать университет, и до сих пор его деньги поддерживают этот храм науки.
Организатор университета прожил восемьдесят пять лет и умер оттого, что, сговорившись между собой, его отравили любовница и дворецкий. Они отравили его, зная, что он собирается вложить свои деньги в строительство университета. Надеялись, что деньги достанутся им.
Однако они не учли, что он своими планами поделился с другом. Друг заподозрил злодейство, обратился в суд, отравление было доказано, любовница и дворецкий получили по заслугам.
Возникает невольный вопрос: зачем восьмидесятипятилетнему человеку любовница? Скорее всего, она раньше с ним жила и достаточно давно перестала быть его любовницей и стала любовницей дворецкого. Но как горделиво звучит: в восемьдесят пять лет был отравлен любовницей! Может, потому что грозился в девяносто завести новую!
Картина юности в Астрахани. Перед лестницей, ведущей на второй этаж, стоит билетерша. Наверху танцы. Молодежь, показав билеты, весело поднимается к музыке.
Хулиган несколько раз пытался прошмыгнуть мимо билетерши, но она его останавливала и отталкивала. Наконец она зазевалась, и он проскочил мимо нее.
- Назад! Назад! - кричала билетерша, спохватившись, но он ее не слушал, зная, что она не решится покинуть свой пост.
Но как раз в это время, на его беду, сверху по лестнице стал спускаться директор клуба.
- Не пускай его! Он без билета! - крикнула билетерша директору.
И тут хулиган заметался на месте, не зная, что ему делать. А молодежь весело проходит мимо него. Через три-четыре секунды директор клуба окажется рядом. Хулиган лихорадочно ищет решения, как эти последние секунды нахождения в запретной зоне использовать. И находит! Он смачно плюет на спину проходящей мимо девушки. Сорвал удовольствие! После этого спокойно идет вниз, как бы говоря: на большее я и не рассчитывал.
Много лет назад рассказывал мой родственник.
Вдруг стук в дверь на рассвете. Думаю: кого это несет в такую рань? Открываю дверь. Стоит высокий молодой человек в военной форме. Это был мой племянник, я его еле узнал! Но как страшно он изменился!
- Проходи! Какими судьбами?
- Я из Афганистана! Привез гробы солдат.
Позже за завтраком он мне много рассказал об афганской войне. Вот одна из его историй.
У нас было задание: с двух сторон подойти к кишлаку, где, по нашим сведениям, было много духов, окружить его и уничтожить их.
Наш отряд шел низиной, а другой - через горы. Строго рассчитали, что через шесть часов встречаемся в районе кишлака, окружаем его и уничтожаем врага.
И мы пошли. Идем, идем, идем, а кишлака не видно. Идем с предельной скоростью. Проходит шесть, семь, восемь, девять часов. Наконец вышли к кишлаку. Отряд, с которым мы там должны были соединиться, весь перебит, а кишлак пустой. Духи вместе с женщинами, детьми, стариками, скотом куда-то ушли.
Командира нашего арестовали за невыполнение приказа, судили, но судьи из Москвы оказались честными людьми. Они на практике убедились, что по нашей дороге за шесть часов дойти до кишлака было никак нельзя. В чем дело? Оказывается, мы воевали по неграмотным картами. Командира нашего отпустили.
…Вспоминая об этом рассказе, думаю: а были ли у наших командиров в Чечне грамотные карты?
В животном мире самцы бешено бьются за самку. При этом самка, чаще всего пощипывая траву, спокойно дожидается победителя. Насколько я знаю, только в человеческом мире женщины могут враждовать за обладание тем или иным мужчиной. Идея равенства. Чем цивилизованней народ, тем чаще женщины активны. Возможно, при полной победе феминизма женщины будут яростно сражаться за мужчину, а мужчина в это время будет сидеть в сторонке и покуривать.
Если начальник шутит, хохочи, - хохоча, взойдешь.
У человека в сумке яблоки. Мы попросили у него одно яблоко. Он нам дал одно яблоко. Но из искренней ли доброты он это сделал, трудно судить: он это мог сделать из приличия или других соображений. Но если на просьбу дать одно яблоко он нам протягивает два, то тут второе яблоко как бы свидетельствует об искренности дара первого яблока. Щедрость - наиболее убедительный признак искренности. Точно так же, если человек на просьбу дать яблоко достал бы из сумки одно яблоко и, разрезав его пополам, дал нам пол-яблока, ясно было бы, что он очень неохотно расстается со своим даром. В искусстве высшим доказательством искренности тоже является щедрость. Пушкин на просьбу дать одно яблоко с хохотом сыплет из сумки яблоки, особенно в подол женщины. Щедрость в искусстве порождает искренность, искренность порождает обаяние автора. Щедрость и есть причина обаяния автора.
Иногда от долгого пьянства казалось, что эта рыхлая глыба отчаянья вот-вот рухнет. И ему уже ничем нельзя помочь. Было жалко его до безумия. Но ему всегда приходило на помощь вдохновение. Оно иногда длилось месяц, полтора, и в это время он испытывал отвращение к алкоголю и капли не брал в рот.
В такие времена он становился сильным, ясным и по-своему подтянутым. Именно таким я его однажды встретил.
- Написал лучшие стихи в русской поэзии о первой любви! - закричал он. - Если это не так, вот тебе крест, я их порву и выброшу!
И он мне прочел их.
Баллада о первой любви
После похвальных трудов
Или законченной песни,
Или наломанных дров
Только рассядешься в кресле,Хлопает смерть по плечу
И призывает к ответу,
- Несправедливо, - кричу, -
Дай докурить сигарету.Вновь припадает к плечу.
Как парикмахер за стулом,
- Та, что любила, - шепчу, -
Только снежинку смигнула.Только смигнула - и нет.
Господи, это ли мало!
В сессию, помнишь, студент.
Ночки одной не хватало,В библиотеке вдвоем,
В книгу глаза опустила.
Пальцев борьба под столом.
Страсть или знание - сила?День этот давний любя,
В ночь погружается тело.
Та, что любила тебя.
Слово сказать не успела.Та, что любила, во сне
Свитер под лампой не вяжет.
Словно из космоса мне
Все еще варежкой машет.Впрочем, не надобно слез.
Даром ломаются копья.
Если об этом всерьез.
Как не поверить в загробье?Жить - это значит потом
Думать. Сие непреложно.
Жизнью наполненным ртом
Мямлить о ней невозможно.Вот и полярная ночь.
Времени много, полярник,
Мыслию мрак превозмочь,
Коль не зарежет напарник!Вот и полярная ночь!
Для новобрачных удобно
Ласкою лед протолочь,
Долго любить и подробно.Что нам Большая земля
Или большие обиды?
Мы позабыли не зря,
Мы окончательно квиты.К морю родному домой
Нас никогда не потянет.
Только из пены морской
Сын мой стремительно глянет!Милая, счастия нет.
Разве что, нежно расслабясь.
Пылкий, патлатый студент
Будет бубнить эту запись.В библиотеке. Вдвоем.
Помнишь с верандою зальчик?
Пальцы сплелись под столом.
Крепче держи ее, мальчик!
- Это стихи о моей землячке. Мы с ней вместе учились в Москве. Я надеюсь, ты понял, что сын не от нее. У нас с ней ничего не было.
- Да, конечно, - сказал я, - пожалуй, про сына самые сильные строчки. А где он?
- Он сейчас в Америке, - был сумрачный ответ, - моя бывшая жена вышла замуж и уехала туда.
Конечно, я ему не мог дать право разорвать эти стихи, если бы он в самом деле был готов исполнить свою угрозу.
Если художник, стремясь к беспредельному совершенству своего произведения, подсознательно не надеется, что с достижением этого совершенства начнется кристаллизация гармонии в мире, начнется спасение мира, значит, это не художник!
В гостинице. Случайно задев рукой, сбросил с тумбочки хрусталеобразный стакан, из которого собирался запить снотворное. Обычный стакан или остался бы цел, или раскололся бы на несколько кусков. Этот разбился вдребезги на сотню маленьких осколков. Казалось, идею разбиться вдребезги он радостно нес в себе и радостно ждал своего часа. Мистика, но таков материал, из которого он сделан.
И вдруг я догадался, что вся наша цивилизация такая же хрупкая и так же радостно разлетится на тысячи осколков при малейшем толчке. Таков материал, из которого она сделана.
Поэзия прочности сильнее, чем у всех писателей мира, выражена у Льва Толстого. Вот что надо бесконечно развивать в искусстве!
Мыслящий человек, не сумев воспитать собственного сына, без всякого смущения продолжал воспитывать человечество. Когда ему указали на это противоречие, он, пожав плечами, ответил:
- Ничего не попишешь! Привычка иметь дело с большими величинами!
Человек зачат в ярости сладострастия. Если, как утверждают атеисты, природа сама создала живую материю, можно представить извержение грандиозного вулкана, как половой акт.
Но нет доказательств, что неживая материя могла забеременеть жизнью. Чтобы забеременеть жизнью, неживая материя, как женщина, уже заранее должна нести в себе идею жизни. А откуда ей взять эту идею жизни? Вот гранитная глыба. Она стоит миллионы лет. Представить, что она идею жизни несет в себе, так же нелепо, как представить, что она несет в себе идею стать ласточкой. Идея жизни привнесена Богом. А зачем? Нам не дано знать.
Этот поэт претендует на роль Гамлета, но ужас заключается в том, что гамлетовский текст он сам себе пишет.
Я так туп в живописи, что понимаю только великие картины.
Подобно тому, как мы совершенно ясно сознаем, что ребенок не может стать разумным человеком без первоначального толчка взрослого человека, без родительства, подобно этому немыслимо, чтобы первичный человек-ребенок не имел этого первоначального толчка, родительства. Он, конечно, имел этот первоначальный толчок, и родителем ему был Бог, поскольку никого другого не было. Опыт? Но прежде чем воспользоваться опытом, нужен разум, диктующий нам мысль воспользоваться им. Однако современные дикари, которых иногда показывают по телевизору, смущают. Пожирают людей. Неужели Бог к ним прикасался? А если не прикасался, то почему?
Западный человек ближе к полицейскому мышлению, чем русский человек. Именно поэтому русское общество больше нуждается в полиции и больше ее производит. Но именно поэтому же полиция у него плохая. Нет дара полицейского мышления, и полиция не чувствует границы данного ей законом насилия.
Я однажды сказал ему:
- Странное дело. У меня почему-то путаются в голове все эти родственные обозначения: свахи, свояки, девери… Смешно, но не могу запомнить.
- Это потому, что ты с детства не слышал их, - ответил он мне, - но я тебе помогу.
- Как?
- Вот увидишь! - озорно улыбнулся он. И в самом деле, через три дня он принес мне целую поэму, посвященную этому.
Урок русского языка
- Что такое, братцы, шурин?
- Брат жены, запомни, дурень!
- А золовка - это кто?
- Вот башка, что решето…
Мужнина сестра - золовка…
Где с водярой упаковка?
Мы ж сюда не с ночевой -
Кто поближе там, открой!
- Деверь, деверь, как понять?
- Мужнин брат, ядрена мать!
Ну, разжамкал, кто они?
Сухота. Где стаканы?
- Что такое свояки?
- Закусь, закусь, мужики!
- Холодец забыл в пальто.
- Для начала грамм по сто!
- Что такое свояки?
- Дай ему, мне не с руки!
- Свояки - мужья сестер.
Не допер или допер?
Две подушки, две сестры.
То-то вылупил шары!
- Видно, наш салам алейкум
Рвется в русскую семейку!
- Отметелим кулаками -
После будем кунаками!
- Что за шум, а драки нету?
Помни русскую примету:
Кум болтает наобум,
А кума - бери на ум.
- На Востоке наших баб
Любят. Тут один араб
Взял соседку. Воблой вобла.
Пир - горой. Гуднула шобла!
Пишет письма из Алжира.
Потолстела от инжира.
Климат вроде как в Одессе.
При чадре, но в "мерседесе".
Но однажды - пых, как порох!
Навела в гареме шорох.
Разогнала восемь жен.
Каждой выдав пенсион.
И засела за Коран.
Муж притих, как таракан…
- Ша! Забулькали еще.
Хорошеет. Хорошо!
- Что такое, братцы, сват?
- Ухайдакал азиат!
- Что такое, братцы, братцы!
- Нам с тобой не вековаться!
Развопился, словно выпь.
Убирайся или выпь!
Мы, конечно, сели выпить по этому случаю. Смешно, но двусмысленно прозвучали строки:
Отметелим кулаками.
После будем кунаками.
Тогда шла чеченская война, и было совершенно не ясно, кто кого отметелил.
- Ты будешь смеяться, - сказал я шутливо, - но мне и теперь непонятно, кто такой сват, тем более что в стихах ты оборвал этот вопрос.
- "Сват - это тот, кто идет сватать невесту по поручению жениха или его родителей". Считай, что ты пять раз был моим сватом - и все неудачно. А потом привез Глухую. Ура! Выпьем за нее!
Вот стихи, написанные в год смерти его матери. Весь этот год он прожил в полном одиночестве. Так он сказал.
Я ничего не боюсь
Даже при слове: крах.
Только порой взорвусь.
Путаясь в черновиках.Я ничего не боюсь.
Ибо боюсь пустоты.
Прожитой жизни груз
Выломал все мосты.Чую ногами дно,
Крепко стою теперь,
Я потерял давно
Даже список потерь.Нежен запах айвы.
Сладок запах детей.
Вспомню людей, увы,
Каждый второй - лакей.Чуден родной простор.
Через овраги и рвы
Скачет во весь опор
Всадник без головы.Чтобы его поймать.
Не щадя головы
Рвется навстречу рать.
Тоже без головы.Ты говоришь: - Мираж,
Лучше протри виски. -
Я говорю: - Пейзаж
Или его куски.Впрочем, напрасен труд.
Сам же теряю нить.
Ибо в комнате тут
Не с кем поговорить.Воз и поныне там.
Где призадумалась плеть.
Каждый решает сам.
Жалить или жалеть.Я ничего не боюсь.
Это приятно знать.
Даже змеиный укус
Брезгую отсосать.Призраками пустынь
Стыдно страшиться мне.
Вместо любых святынь -
Мамин портрет на стене.Это ее плечо.
Как там ни назови.
Держит меня еще
Силой своей любви.Чувствую горячо:
Руки ее в мольбе
Держат меня еще
И не пускают к себе.
Не уверен, что это стихотворение написано в трезвом виде.
Привиденье
Увидев привиденье.
Сказал я: - Ну и что? -
Взглянувши на него.
Краснея от смущенья,
Забыв надеть пальто.
Исчезло привиденье.
Ответив: - Ничего!
Когда ко мне приходит вдохновение, прервав любую выпивку, я месяц или полтора работаю над стихами. Мне даже противно думать о выпивке. Но вот я иссяк, а вдохновение продолжается. Я чувствую, что могу впасть в безумие. И тогда выпивкой я гашу пожар вдохновения. Таким образом, вдохновение спасает от излишка выпивки, а выпивка спасает от излишка вдохновения. Но не грех ли? Вдохновение - дар свыше. С другой стороны, безумия боялся даже Пушкин.
Новые времена. В Крыму на рынке подошли к продавцу арбузов. Двое молодых парней в шортах и в майках с могучими, отовсюду выпирающими мускулами выбирали себе арбуз. Я все видел и слышал, но думал о чем-то своем.
У продавца был какой-то растерянный вид. Он кивнул на вторую кучу арбузов, побитых в дороге.
- Вон сколько испортилось, - сказал он, оправдываясь.
Парни уже выбрали арбуз. Продавец дал одному из них какие-то деньги. Я думал - сдача.
- А что я скажу, если другие придут? - обратился к ним продавец.
- Скажи - Эдик уже был здесь, - ответил один из них, и они ушли.
Я и тут ни о чем не догадался. Мы купили арбуз и пошли к себе.
- Как обнаглели рэкетиры, - сказала жена на обратном пути.
Тут только я понял смысл увиденной картины. Поразила ее будничность. Средь бела дня на рынке спокойная обираловка. И унылая уверенность продавца, что защиты нет и не будет.
В саду Дома творчества шныряют машины. Раньше им въезд сюда был запрещен. Одна из них чуть не наехала на меня. Владелец машины притормозил, высунулся из окна и, кивнув на ресторан, гостеприимно сказал:
- Приглашаю на ужин в восемь вечера. Вместе с вашей спутницей, не знаю, кто она вам.
И поехал дальше.
То, что он не понял, что я с женой, почему-то охлестнуло чудовищным оскорблением. Мол, там, в ресторане, он выяснит, кто она мне. Редкостный сукин сын, редкостный!
В тот же день на пляже. Направо от меня шагах в пяти устроились двое: мужчина средних лет и молоденькая женщина. Видимо с похмелья, они время от времени лениво потягивали шампанское из одной бутылки. Молоденькая женщина, не стесняясь того, что на пляже много купальщиков, в том числе детей и подростков, была без лифчика, в одних трусах. Глаза ее, как и молодые крепкие груди, слегка косили. Можно сказать, что она четырьмя глазами оглядывала пляж.
- Сегодня вечером не пойдем в ресторан, - благостно сказал мужчина, потягивая шампанское, - съедим на берегу шашлычки…
- Нет, пойдем! - безжалостно перебила она, и он замолк. Косящие глаза и косящие груди продолжали исследовать пляж.
Все люди связаны универсальным стремлением к наслаждению. Если в исключительных случаях человек ненавидит наслаждение, он наслаждается своей ненавистью к наслаждению.
Но в обычной жизни один человек, скажем, получает наслаждение от чтения Евангелия, а другой получает наслаждение, пропустив рюмку водки и зажевав ее пупырчатым соленым огурчиком. Конечно, ценность наслаждения первого гораздо выше, чем ценность наслаждения второго. Но не надо преувеличивать примитивность наслаждения второго. Иногда он вправе сказать первому: