- Отложи Евангелие! Выпей с нами рюмку и захрусти ее этим пупырчатым огурчиком. Что, не хочется? Совсем? И ничего подобного?! И никогда?! И ни при каких обстоятельствах?! Тогда тебе и Евангелие ни к чему!
Моя покойная мама говорила:
- Человек, который украл, грешен перед тем человеком, у которого украл. Человек, у которого украли, подозревая многих невинных в воровстве, грешен перед многими.
Это стихотворение тоже написано в год смерти матери. Карабкающееся по обрыву отчаянье с удивительными ужимками юмора. Будем надеяться, что детская улыбка спасает. Может быть, затянуто? Но и тема ведь нешуточная.
Разговор с жизнью
Дай отойти на три шага!
Жизнь, ты такая, ты сякая.
Течешь, сквозь пальцы протекая.
Придурковатая слегка.
Дай отойти на три шага!Путана, путаница, стерва.
Шалавая, в который раз
То дергаешь за кончик нерва.
То тычешь в ухо или в глаз.Я, кажется, дошел до точки.
Кричу в упор:
Прочь, твои клейкие листочки
И прочий вздор!От ран твоих себя врачуя.
Хочу узреть твои черты.
Со стороны взглянуть хочу я -
Какая ты.Людским страданиям не внемля.
Течешь как есть.
Но кто плеснул на эту Землю Тебя?
Бог весть.Что Бог? Вместить Его обиду
Не может наша голова.
Он потерял людей из виду.
Но мы Его сперва.И если человеку зелье
Служило много тысяч лет.
То, значит, в уровне веселья
Самодостаточности нет.Чем может нас твоя обуза
Смягчить, привлечь?
Увы, в жару ломоть арбуза,
А в холод женщина как печь.Без тяжести твоей и речи
Мы слышать не хотим ничьей.
А кто взвалил тебя на плечи.
Тому, боюсь, не до речей.Мысль о тебе всегда ошибка.
Поскольку ты ее суфлер.
Нас ожидает или сшибка.
Или смирения позор.Ты шепчешь: - Силе будь покорен.
Подальше от грызни…
Все так. Но страшен общий корень
У казни и казны.Мысль о тебе трепещет зыбко.
Хвать! Но монетой - в щель,
И только детская улыбка -
Намек на цель.
Тот же год. Видимо, вышел из отчаянья и поспешил упрекнуть нас в недостатке веры и мужества.
Вся Земля, как тяжелый паром,
Повернулася трудно.
Безобразные крики ворон
Обозначили утро.Новый день, новый свет из окон
Льется, льется - неясный.
Но скрипучие крики ворон
На рассвете опасны.Безобразные крики ворон
Сам я вырву и выскоблю слухом.
Но любители правды: - Вор он! -
После вымолвят глухо.Этот день обернулся, как стон.
Не охватишь умишком.
…В безобразные крики ворон
Вы поверили слишком!
Все эти стихи не вошли в его позже изданные книги, и потому я их здесь помещаю. Думаю, по свойственной ему неряшливости он о них забыл. А может, они недостаточно четко выражали его мысль: энергия стиха и никаких идей!
Сложный вопрос, но я все-таки склонен считать, что художнику в зрелом возрасте надо стараться избегать эпилогических мотивов. Молодых бездарных поэтов не читаю вообще. Читаю стареющих талантливых поэтов - и испытываю смущение. Как будто в больничной палате больные репетируют похоронный марш. Да, надо безжалостно стараться знать о смерти все, что может знать живой человек, но избегать мотивов угасания. Сам грешу. Но в высочайшем смысле эти мотивы бестактны.
Бывало в истории, что того или иного хорошего художника при жизни не признавали, признание приходило после его смерти. Но никогда и нигде не бывало, чтобы тот или иной художник создал свой шедевр не при жизни. Следовательно, все главное происходит при жизни, из которой сам художник случайно выпал, но жизнь продолжается. Та самая жизнь, в которой и был создан шедевр.
И при чем тут время признания? Если художник слишком озабочен временем признания, то он в иных случаях может его добиться, но не может одновременно создать шедевр. Первоначальным толчком может быть страстное желание быть признанным. Но сильная вещь получается только тогда, когда художник в процессе работы забывает обо всем на свете, кроме желания следовать художественной правде, В могучих произведениях искусства всегда проглядывает величавая особенность: равнодушие к нашему признанию. По равнодушию к нашему признанию, которое оно спокойно излучает, мы подсознательно и угадываем шедевр. Дело рук человека приобретает свойство природы: красивое дерево, гора, море равнодушны к нашему признанию.
Российский человек (независимо от национальности) не потому глуп, что глуп, а потому глуп, что не уважает разум.
Русский человек силен этическим порывом и слаб в исполнении этических законов. Могучий этический порыв, может быть, - следствие ужаса при виде этического беззакония. Результаты всего этого? Великая литература и ничтожная государственность.
Бродский в своей Нобелевской речи наряду с замечательными мыслями высказывает крайне наивную вещь. Он говорит, что эстетическое восприятие мира человеком старше этического. Ребенок начинает воспринимать мир сначала эстетически.
Все наоборот. Ребенок начинает улыбаться прежде всего матери и тянется к ней ручонками, как к источнику добра. Это совершенно очевидно. И уже позже источник добра воспринимается ребенком как источник красоты.
Известный анекдот. Ребенок, потерявший в толпе маму, называет главный признак ее - самая красивая.
Тут нет никакого противоречия с тем, что я утверждаю. Это уже достаточно разумный ребенок, и он догадывается, что по признаку "самая добрая" его не поймут. Он сознает, что этот признак не наглядный. И он называет, как ему кажется, наглядный признак - самая красивая.
Первичность добра отражена и в самом языке: добро, добротно, то есть хорошо, то есть красиво.
Более позднее расщепление в сознании человека этики и эстетики - признак трагического падения человека.
Но и сейчас нравственно здоровый человек, глядя на изысканно окрашенную змею, не чувствует ее красоту, а чувствует отвращение к ее узорчатой красивости. Он воспринимает ее красивость как отвратительную маскировку зла.
Глаза как бы и видят ее красоту, но душа отказывается воспринимать ее таковой. И человек глазами души перекрашивает змею в ее зловещую сущность: подтягивает эстетику до этики.
Добро первично, и потому роза красивая. Если бы добро не было первично, мы бы не поняли, что роза красивая. Эстетика - дитя этики. Дитя, иногда восстающее против родителей.
У Бродского - самое бесстрашное и потому самое страшное описание смерти в русской поэзии. Возможно, это навязчивое видение смерти у человека с хронически больным сердцем. С ледяным мужеством он вглядывается в смерть. Пожалуй, именно это внушает ужас.
Здесь по тому, что скисло молоко,
молочник первым узнает о вашей смерти.
Ночью в гостинице:
Смерть - это та же тьма,
только глаз, к ней привыкнув, не различает стула.
У него постоянно холод смерти, космическая стужа проникает в жизнь, и жизнь очень часто мало отличается от смерти. Как далеко от этого горячее отчаянье Есенина:
В зеленый вечер под окном
На рукаве своем повешусь.
Все внутри жизни! Даже самоубийство! У Бродского все внутри смерти - даже жизнь!
Многие стихи Бродского покоряют обаянием ума, могучими образами, мрачным юмором. Но некоторые вызывают отчуждение и неприязнь. Кажется, так может думать только инопланетянин. Но это не вызывает никакого любопытства, хочется оттолкнуться, быть от них подальше. Нечеловеческое.
Если глупость влетает тебе в одно ухо, подставь второе. Что легче подставить - вторую щеку или второе ухо? Еще вопрос.
Познакомился со своим земляком-бизнесменом. Высокий, сухощавый, в сильных очках. Похож на преподавателя вуза. Сейчас живет в Париже. Объясняет это тем, что Париж в центре Европы, откуда проще ездить по всем европейским городам, с которыми связан его бизнес.
Очень богат. Все нажил сам, без всякой помощи со стороны. Образование - всего десять классов, но производит впечатление блестящего интеллигента. Достаточно свободно говорит по-французски, но дела ведет только на английском языке, который, видимо, знает в совершенстве. Неправильно понятый оттенок слова, говорит он, может вызвать большие деловые неприятности.
Репутация многих богатых людей, по его наблюдениям, часто оказывается фикцией: все знают об их виллах, машинах, предприятиях, но никто не знает об их долгах. Однажды это становится ясным. Иногда после смерти.
Рассказал о шутке в кругу французских друзей. Он посадил на стул посреди комнаты негритянского бизнесмена, вероятно, как человека, который может судить о всех белых объективно.
- Какая нация хуже всех остальных? - спросил он у него.
Негр подумал, подумал и ответил:
- Французы.
Французские друзья дружным хохотом встретили это сообщение. Тогда он у него спросил:
- Но кто хуже: немцы или французы?
Негр подумал, подумал и сказал:
- Французы.
Тут французы протестующе завыли: хуже всех - они согласны, но хуже немцев - никогда. Конечно, все это шутка, но у каждого народа свои немцы и даже свои евреи.
Он блестящий самоучка. Прекрасно разбирается в литературе. Меня обрадовало совпадение наших взглядов. Он, как и я, считает Льва Толстого величайшим писателем планеты.
Зашла речь о "Хаджи-Мурате". Говорили о знаменитой сцене, где Хаджи-Мурат рассказывает о том, как он однажды струсил и с тех пор, вспоминая об этом случае, уже никогда ничего не боялся. К моему удивлению, бизнесмен всех героев этой сцены и предыдущих событий назвал по именам. Видно, великолепная память.
Несколько лет назад он обменивал свою квартиру в Москве. Дал объявление. Какой-то человек позвонил и сказал, что хочет посмотреть ее. Хозяин был дома с представителем квартирного агентства, когда явился этот человек. Внезапно этот человек распахнул портфель, вынул из него гранату и закричал:
- Ложитесь на пол! Мне нечего терять! Всех взорву!
Представитель агентства забился в угол, а хозяин квартиры стал подходить к человеку с гранатой, который стоял в каком-то квартирном закутке. Лицо его выражало невероятное отчаяние и злобу.
Бизнесмен подходил к нему, чтобы наброситься на него и обезоружить. При этом он говорил:
- Не делайте глупостей! Если у вас материальные затруднения, я вам помогу.
Говорил он это искренне или старался выиграть время, по интонации его рассказа трудно было понять, а переспросить было неловко. Скорее всего, тогда у него в голове лихорадочно взвешивались оба варианта.
Но, видимо, нервы у человека с гранатой не выдержали. После того как он несколько раз приказал ложиться и ему не подчинились, он кинул гранату! Граната взорвалась, но никого не задела. Бросивший гранату кинулся бежать. Бизнесмен - за ним. На каком-то лестничном марше бегущий обернулся, вынул вторую гранату из портфеля и швырнул в него. Граната перелетела через него, а так как он бежал вниз, осколки опять не задели его. Однако этому человеку удалось убежать. Потом - переполох, милиция. Портфель свой человек этот бросил. В нем оказалась только клейкая лента, которой он, видимо, собирался опутать тех, кто ляжет на пол.
Храбрости его подивились и милиционеры. Об этой истории я слышал еще до того, как познакомился с ним. Он добавил, что читал в газете: где-то на Украине бывший офицер взорвал гранатой себя и свою семью. Он подозревает, что это был тот же человек.
Бизнесмену сейчас сорок пять лет. Он рассказал, что в тридцать один год был страстно влюблен в одну женщину, у них был сказочный роман. Это было еще в России. Однажды приехал из командировки домой - ни любимой женщины, ни вещей, вся квартира очищена.
Возможно, потрясенный этим случаем, он до сих пор не женат, хотя, конечно, монахом не стал. Со смехом рассказал, что все мужчины, услышав от него эту историю, неизменно говорили одно и то же:
- Вот блядь!
И все женщины неизменно говорили одно и то же:
- А что она взяла?
Получил огромное удовольствие от знакомства с ним. Кстати, он высказал интересную мысль. Иногда, сказал он, очень сильный ум мешает быстроте и точности принятия деловых решений.
- Почему? - спросил я. - Слишком много ассоциаций?
- Нет, - ответил он и сравнил такой ум с чрезвычайной развитостью мускулатуры у культуриста, что делает его менее ловким и подвижным.
Маяковский по натуре был игроком. И в жизни он постоянно играл во все игры. Думаю, что игра отвлекала его от невыносимой тяжести трагического сознания, данного ему природой.
После революции он включился в игру "строительство социализма". Как он, с его огромным природным, к сожалению только природным, умом мог поверить этим людям?
Образование Маяковского. Главных поэтов России он знал прекрасно. Сильно сомневаюсь, что он знал прозу. Жуткая картина: Маяковский бреется, а Брик в это время ему зачитывает что-то. Образовывает его.
Среди причин, смягчающих облик большевиков, мы часто забываем главную. Это грандиозное преступление всех буржуазных стран - Первая мировая война с миллионами смертей, неслыханными до этого. У большевиков нет и не было никакой вины за это преступление. И они утверждали: при нас это будет невозможно.
Он поверил им, как великий игрок, ставка - жизнь. Думаю, что он никогда в жизни не читал Ленина, хотя славил его до умопомрачения. Допустим, он раскрыл Ленина и часа два, что маловероятно при его темпераменте, читал его. Что бы он сказал себе, отложив Ленина? Он сказал бы: видимо, это настолько гениально, что мне, необразованному человеку, кажется глупым. Надо верить в него, а не читать его!
И он верил. А как не поверить, когда ставка уже сделана - собственная жизнь.
Я буду последним рабом социализма, сказал он себе - и служил социализму, как вдохновенный раб. Перевернутая гордость. Однако в тридцатом году он окончательно убедился: опыт с социализмом полностью провалился.
Ты был последним рабом социализма, а теперь станешь первым лакеем партии, шепнула ему судьба.
- Нет! - рявкнул он в ответ. - Я честный игрок!
И застрелился!
О, если бы вовремя кто-нибудь ему убедительно сказал:
- Поэт! Игрок! Играй во что хочешь, но никогда ни в какие игры - с государством! Здесь ты все проиграешь!
Легко сказать! В России с государством заигрывали и Пушкин, и Достоевский. Государство всегда было слабоумным, как же им, людям с великим умом, с великой любовью к Родине, не поделиться умом со своим же государством? Однако этот же ум подсказывал им осторожность: слишком далеко не заходить.
Они заигрывали, а он заигрался. Мероприятие - социализм - оказалось бесчестным, и он застрелился, как будто именно он его затеял.
Он совпал в одной части своего темперамента с большевиками:
- Крушить!
Грех немалый.
Но он не заметил, что большевикам отродясь несвойственна другая часть его темперамента:
- Жалеть!
Редко кто умел так жалеть, как он: лошадь упала, упала лошадь… Это он упал. Пал.
Психологический признак кризиса государственности - это когда средний гражданин страны чувствует себя умней правительства.
Умный человек, но вызывает брезгливость. С ним неприятно иметь дело, как с умным пауком. Что характерно: при всем его уме, когда я в разговоре с ним коснулся тонких нравственных проблем, он глядел на меня бараньими глазами, ничего не понимая. Технологический ум, и когда речь идет о культуре, он хорошо разбирается в ее технологической части.
Чем больше Бога, тем меньше полиции.
Поэт может быть каким угодно, но не может быть скользким.
Понятия "народ-богоносец", "народ-судьбоносец" долго и ревниво проповедовались русской интеллигенцией. Более трезвый, мужественный, критический подход ко многим явлениям народной жизни, выраженный у Чехова и Бунина, уже ничего не мог изменить. Правило хорошего тона интеллигенции - народ свят. Большевики неожиданно расщепили понятие "народ-судьбоносец", остался рабочий класс-судьбоносец. Слабое теоретическое и даже политическое сопротивление большевикам вызвано стыдливой традицией: нельзя критиковать что-либо, идущее от народа. Как ни относились к большевикам, все-таки всегда верили, что они идут от народа. Когда опомнились, было уже поздно. Сам же народ даже отдаленно не подозревал, что он богоносец или судьбоносец. Но в той своей части, которая соприкасалась с интеллигенцией, он оказался беспредельно развратен. Он понял, что ему по какой-то ученой причине все прощается, и плюнул на свои вековые нравственные устои, которые все-таки у него были когда-то.
Идеалист Маркс (тут Гегель, хоть и перевернутый) предложил материалистическое спасение мира, ибо ничего другого он не видел.
Глубочайший атеизм Достоевского привел его к мысли, что там ничего нет, там действительно ничего нет, и он делает со дна грандиозный рывок к Богу.
Парадокс. Маркс был недостаточным атеистом и потому не понял ошибочность атеизма.
Считается, что самозванство в России процветало из-за доверчивости народа. Но откуда эта доверчивость? Самозванство - тайная мечта подавленного человека. Когда в человеке подавлена личность, в нем вырабатывается тоска по личине, которую будут уважать. Народ полусознательно был рад самозванству: фокус получился, мог быть и я.
Теоретически говоря, лучшую статью о Моцарте после его смерти, даже если Моцарт умер своей смертью, должен был бы написать Сальери. Никто так не знает о достоинствах музыки Моцарта, как Сальери, потому что никого эти достоинства так не мучили, как его. Теперь, когда эти достоинства его больше никогда не будут мучить, он ему так благодарен, что скажет всю правду о них.
Мысль - это то, что вносит ясность. Мысль, которая вносит темноту, это так же нелепо, как сказать: зажгли лампочку, и стало темно.
Какая же это лампочка? Особенно у поэтов часто бывает: что-то забрезжило в голове - поспешил записать. Если то, что забрезжило, не вносит ясность, незачем это записывать. Никакое виртуозное рассуждение не может быть мыслью, если оно не вносит ясность. Никакая шахматная комбинация не может быть красивой, если она не учитывает ответных ходов противника. В двадцатом веке декадентское красноречие стали принимать за мысль.
Ехали в машине. Попали в пробку. Стоим. Вижу, впереди нищенка - старуха, правда довольно бодрая, обходит стоящие машины и просит деньги. Безуспешно. У меня в голове мелькнула слабая жалость к ней, но я подумал, что неловко опускать стекло, незнакомому шоферу это может не понравиться. Но вдруг сам шофер говорит: "Надо дать денег старушке". Сам открывает окно и дает. И я следом дал ей денег, и все остальные пассажиры. И было явно, что, если бы шофер не захотел дать ей денег, скорее всего, никто не решился бы открыть окно. Цепная реакция добра. Но бывает и цепная реакция зла.