Ругал себя больше для порядка, не очень расстроился. Чем плохо катить вот так в пустом трамвае по чистому светлому городу, сидеть на мягком сиденье, глядеть в окно и никуда не торопиться? Вообще все хорошо, и даже этот больничный получился кстати, вроде дополнительного отпуска. А что, если сделать так: завтра пойти и отработать до конца недели, а эти дни взять потом, когда надо будет ехать в деревню?
Как там ни крути, а здорово это, что есть на свете дом тетки Надежды, пусть со скрипучим полом, темными потолками и низкой дверью, - не нагнешься, расшибешь лоб о притолоку, - зато с настоящим запахом старой деревенской избы, с двориком, поросшим мягкой травой, одно удовольствие для босого! В любую жару в доме прохладно и немного сумрачно, а выйдешь на крыльцо - так и ушибет светом. А еще есть огород, обнесенный забором (Вася ставил), на заборе сушатся кастрюли, а посреди грядок - пугало в старом Васином пиджаке и его же зеленой, бывшей выходной, шляпе. Есть все это, и зимой, когда стынешь утром на остановке или бежишь, подняв воротник, к проходной, вдруг ни с того ни с сего вспомнишь, и кажется - там, в Язвицах, и сейчас будто лето, пахнет медом, покосом и только что прошедшей грозой. Нет, самые шикарные курорты с пальмами Васе ни к чему. И даже на ум не приходят, хотя там-то и в самом деле лето чуть не круглый год.
7
На юге среди пальм Вася побывал один раз в жизни, двадцать пять с лишним лет назад. Побывал в тот год, когда познакомился с Кеной.
Звали ее тогда еще не Кеной, а Ксаной, то есть Ксенией, и встретились они ранним утром на пляже в первый день его жизни в доме отдыха "Агудзера" под Сухуми. Вася работал тогда на заводе, и вот дали в августе бесплатную путевку в эту самую "Агудзеру". Самолет, помнится, задержался, прилетел поздно вечером, почти ночью, ничего особенного в этот вечер Вася разглядеть и понять не успел, заметил только, что темнота здесь какая-то не наша - плотная и совсем черная, без прозрачности. А еще он заметил, что воздух сырой и сладкий, пахнет незнакомо, а в траве - стрекот, как от лампочки, которая сейчас перегорит.
Позднее, уже в палате, в маленьком деревянном домике с окошком в сад, Вася, перед тем как заснуть, слушал незнакомый шум и думал, что море, видно, где-то за стеной, надо бы встать и пойти поглядеть. Думал, думал да и заснул, а утром вышел в сад - и ослеп. Все сверкает, все незнакомое: пальмы, кипарисы, синее - не голубое! а точно - синее небо, и вот еще - горы, те, что поближе, зеленые, а вдали - сизые, и на некоторых вершинах снег. Как на открытке! А еще этот шум, и впереди за деревьями, метрах в ста всего, не больше, - море.
В то утро Вася искупался три раза; сначала далеко не заплывал, а потом осмелел, забрался вовсе за буек и лег на спину, раскинув руки. Вода держала, чуть покачивала только. Соленая, это уж он сразу проверил на язык.
Когда снова перевернулся и поплыл к берегу, вдруг увидел совсем близко девушку в желтом купальнике, загорелую, будто из Африки. Лицо у девушки было красивое, рыжеватые волосы выбивались из-под резиновой шапки. Вася поплыл за ней, и вместе они вышли на берег. Васю без привычки качнуло, а девушка как выбралась из моря, так, даже не вытираясь, в купальнике и побежала через пляж к домику, такому же, как Васин, соседнему. Девчонка оказалась маленькая и худая, птенец. Бежала смешно, на прямых ногах, в желтом купальнике, и Вася тогда еще подумал - "канарейка"… Так потом и стала Кеной вместо Ксении…
Дня через два познакомились - был для этого в клубе специальный "вечер встречи и знакомства", все как положено: танцы, викторина (назовите трех, писателей Александров Сергеевичей). И игра - название забылось - девушки становятся в круг друг за дружкой, а ребята образуют другой круг, как бы снаружи, получается кольцо в кольце. Баянист играет, и все идут, одни в одну сторону, другие в другую. Потом культурник хлопнет в ладоши, все останавливаются, и вот - какой парень против какой девчонки оказался, с той и знакомится и приглашает танцевать.
А со следующего утра они уже каждый раз ходили вместе купаться перед завтраком. Ксана плавала лучше Васи, он саженками, а она стилем, как на соревнованиях; когда училась в техникуме, ходила в плавательную секцию, имела разряд. До Ксаниного отъезда они успели еще съездить на экскурсию в Новый Афон, а потом - в горы, в пещеру. В пещере Васе не понравилось - сырость, темнота и низко, в конце вообще на карачках пришлось ползти. Зато понравилось, когда жгли на поляне костер, шофер с культурником жарили шашлыки. Потом фотографировались: Вася стоял между Ксаной и одной бабкой из Москвы, забавная была старушка, запомнилась. Совсем седая, а лицо загорело не хуже, чем у Ксанки, и на этом загорелом лице большие синие глаза, живые и любопытные. Ходила эта старуха как молодая - в брюках, у костра пела громче всех и даже сплясала лезгинку с грузином-экскурсоводом, молодым парнем. Тот ей ручку поцеловал, все называл "мама". Интересно, жива ли сейчас? Навряд ли, столько лет прошло… После шашлыка все разошлись, кто куда, Вася с Ксаной - в горы по узкой каменной дороге. Там по краям росла ежевика. Ксана все чему-то смеялась, закидывала голову, болтала. Тогда она и рассказала Васе, что работает мастером на заводе, кончила резиновый техникум. Цех попался тяжелый - металлооплетка шлангов, грохот, надо на ухо кричать, и все очень нервные, у мастера в конторке всегда пузырек с валерьянкой, это уж как закон. Вася сказал: надо бежать с этой работы, пока здоровье не угробила, для девушки такой цех - погибель, что-нибудь другое надо искать.
- Найду! - тряхнула Ксана своими рыжими кудрями.
Так и не нашла, теперь уж, видать, доработает до пенсии. Ничего, привыкла, - начальник смены. Только голос стал хриплый.
В тот день Ксана сказала, что на юг приехала лечиться от разбитого сердца.
- Ну и вылечилась?
- Все прошло, как с белых яблонь дым! - сказала и опять засмеялась.
В дом отдыха вернулись перед самым ужином, а вечером были танцы. Вася с Ксаной ушли в парк. Музыка на танцплощадке играла "Когда идешь ты на свидание, то выбирай короче путь…", а они целовались у пробкового дуба, и в траве опять стрекотало, но теперь уж Вася знал - цикады. А еще через три дня он отрезал перочинным ножом от пробкового дуба два кусочка - на память себе и Ксане в честь знакомства и на прощание.
- И с надеждой на встречу и будущее! - сказал Вася. Они стояли у автобуса, который был подан к главному корпусу. Ксанины вещи уже лежали внутри, а сама она в незнакомом платье стояла на раскаленной асфальтовой дорожке под эвкалиптом рядом с Васей. И молчала. Накануне она была какая-то странная, тихая, вроде испуганная, Вася еще подумал - не хочет уезжать и, может, кто ее знает? - жалеет, что надо расставаться. Но сегодня, когда он сказал про встречу и будущее, ничего не ответила, протянула руку и села в автобус. А Вася пошел на пляж, ему отдыхать оставалось еще целых десять дней.
Провел он их неплохо. Ездили с соседом по комнате в Сухуми, по вечерам смотрели кино. Сосед попался хороший, из Москвы, физик. У него была книжка про звездное небо, и вот они с Васей перед сном ходили к морю, сосед показывал созвездия. Интересно: просто так смотришь на небо и ничего не различаешь, - кажется, все звезды одинаковые и натыканы как попало. А когда знаешь, что к чему, получается - и сами звезды разные, и созвездия как картинки, так и видишь: вот они, Весы, а это Водолей воду льет, а там Лебедь с шеей…
И все же без Ксаны стало совсем не то, Вася был даже рад, когда подошел день отъезда. В Ленинграде сразу, как прилетел, из аэропорта позвонил ей на завод. В телефоне трещало, пришлось во всю глотку орать, чтобы позвали Ксению Ивановну, потом он долго ждал и слушал шум и чьи-то голоса, и наконец ее голос, тоненький, далекий. И от этого голоса Вася так вдруг занервничал, что забыл шутку, которую придумал, пока летел в самолете, а просто повторял:
- Ксана! Это я приехал! Забыла? Из дома отдыха! Помнишь? Ксана, это я…
Он-то думал, она обрадуется, а она сказала, что разговаривать ей сейчас некогда. Вася спросил, когда увидимся, ответила "не знаю" и повесила трубку. Он, конечно, три дня не звонил и не собирался. Позвонил на четвертый, а она опять не захотела говорить и вообще сказала, что встречаться не будет, нету, мол, никакого смысла. Дурость какая-то. Вася еще неделю терпел, а потом пошел после работы в справочное и узнал ее домашний адрес. В тот же вечер заявился с цветами. В первый раз он тогда вошел в эту квартиру, где теперь уже четверть века живет, где Алка родилась… Ксана была одна, чего-то будто перепугалась, сперва даже не пригласила в комнату. Прямо с порога: "Я же сказала русским языком, видеться нам незачем, и не ходи". А Вася глядел на нее и видел: что-то с девчонкой неладно, сама не своя, глаза ввалились, бледная, а от загара еще кажется, что больная, - вроде как желтуха. Не ушел Вася и все тут, до одиннадцати часов сидел, пока не вернулась из гостей Ксанкина мамаша. А на следующий день взял отгул, опять цветов купил и встретил ее после смены у проходной… Через месяц поженились, хотя теще Вася не понравился, чересчур простой и без перспективы. Сама она маникюрша, тогда работала в салоне на Невском, нестарая еще была женщина, за сорок. Всегда одета по моде, волосы красила. И сейчас красит. Зарабатывает до сих пор, ходит по клиентам. А жить вместе с дочкой после свадьбы отказалась, переехала внутрисемейным обменом в Васину комнату на Карла Маркса. И слава богу! Кенка, мать так считает, жизнь свою ни за что погубила, сама цеховик, а уж мужа выбрала - хоть от людей прячь. И намекала, что не зря Вася тогда так торопился - не хотел своего упускать. Ксения-то, может, еще и одумалась бы, а он на юге времени зря не терял, добился чего хотел…
8
Кажется, совсем недавно это было - Вася встречал жену из роддома, все купил, все принес, даже ленту розовую, капроновую, - упаковывать Алку. Уж не говоря про цветы. Ленту не позабыл, а туфли для Ксении оставил дома, так она и вышла на улицу - с букетом и в больничных тапках сорокового размера… Вася вспомнил, какой солнечный был день и как он нес до такси пакет с розовым бантом - пакет оказался на удивление легким, но внутри шевелилось и покряхтывало… Теперь вот орет и обзывается подкаблучником…
А почему - подкаблучником? Что он, Вася, тряпка какая-нибудь, мнения своего ни на что не имеет? Нет, про подкаблучника дочь, конечно, ляпнула из-за своего женатого Юрия, это уж факт, у нее последнее время все мысли и разговоры только про него, хотя… хотя вообще-то, если вдуматься, доля правды есть. Потому что главная в семье, как ни крути, Ксения. Она решает.
Раньше Вася этого никогда в голову не брал, лично ему в своем доме жилось хорошо, и он, кстати, у телевизора задницу не отсиживал, как некоторые, жене помогал во всем, да и денег приносил достаточно - зарплата плюс халтура: пока масса в форме застывает, вырезал из текстолита и клеил тормозные колодки, вулканизировал камеры, - у кого машина, записывались на прием, как все равно к зубному технику. Если у человека руки из плечей растут, всегда найдется, куда приложить. Так что паразитом в собственной семье, откуда ни посмотри, никогда не был, а что, и верно, подчинялся большей частью жене, так это никого не касается, в том числе и дочери, потому что по собственной доброй воле и с полного согласия. Если на то пошло, так ему даже нравилось. А вот почему? Сейчас он вспомнил, что ведь и в других семьях, какие он знал, тоже большей частью голова - женщина. А сколько мужиков, возьми хоть того же Кислова, вечно бухтят, что жены их замордовали - дыхнуть не дают, семья для них вроде тюрьмы и, знали бы заранее, что так получится, в жизни бы не стали жениться. В газетах про это последнее время много писали, объясняли положение тем, что женщины, мол, имеют теперь равные права, не зависят в деньгах и везут на себе хозяйство, так за что им, дескать, мужа уважать и слушать, если он в доме - пустое место, гвоздя вколотить и то не умеет.
Равные права - это конечно, но ведь тут уж не о равенстве дело идет, а что муж в своей семье больше не хозяин, а последний человек. Что случилось с мужиками и откуда бабы такие взялись, что всем заправляют хоть дома, хоть на работе? И вдруг Вася понял, что случилось. Случилась война, да не одна, а целых три. И все три, почитай, подряд. Теперь - что выходит? Мужиков поубивали, остались женщины с ребятишками. Кто главный в доме? Кто самый сильный? Кто самый умный? Кто защита? Кто все умеет? Мать. Вырастает, допустим, дочь и выходит замуж. Как она станет саму себя держать в собственной семье? Ясное дело, как мать, другого она не видела. И не то что обязательно начнет мужа гонять да покрикивать, просто относиться к нему будет, точно мамаша к ребенку, - учить, свое навязывать, сопли утирать. А он и рад. Поначалу. Он же, бедняга, только того и ждал, привычный, - отца убили, рос с матерью, а теперь вот и в жене в первую очередь ищет мамку, чтоб заботилась, угождала, нянчилась, а он нет-нет да и покуражится - как же! - мамка ведь сироту жалела, обихаживала из последних сил… Нет, лично Васе и тут жаловаться грех, мать-покойница умная была женщина, хоть и старалась сунуть лучший кусок, а к работе приучила, вот он теперь и жене помогает без слова. И в доме мир. А только чего уж там - был послушным сыном, стал послушным мужем - все и дела. А другой мужик, который вконец избалованный? Мать-то, известно, простит, а жена еще подумает. И получается - скандалы, развал семьи. И шашни. Ведь, если вдуматься, отчего на сторону бегают? Не только ради… того-самого, а чтоб отдохнуть душой, человеком себя почувствовать. Как же! Дома-то он никто, а тут по первому слову стол накрыт, кровать разобрана и по хозяйству ничего делать не надо. Побегает он так, побегает, а потом, глядишь, бросает жену с ребенком, а то и с двумя. А что особенного? "Меня мать одна поднимала, ничего, вырос". Разведутся - и пошло-поехало: опять безотцовщина, женское воспитание, на столбе мочала, начинай сначала… Вот она война - через сколько лет руки протянула! В ней, в ней все дело, а не в том, что девчонки стали штаны носить, а парни - длинные волосы, хотя смотреть на это и противно. И не в равных правах, равные права - наоборот - хорошо, наше достижение, а чтоб детей без отца растить - беда…
9
Вася шагал к рынку через пустырь, где по выходным всегда толпится народ - продают собак, кошек, рыб в аквариумах, а подальше, через улицу - вязаное шерстяное барахло. Короче говоря, толкучка. Как в войну.
Сегодня на пустыре народу было мало: толстая тетка продавала щенков - круглые, рыжие, они уютно спали в корзине. "Охотничьи!" - бессовестно кричала тетка. Любой слепой видит - дворняги чистых кровей. Малец держал худого замурзанного котенка. Этого мать, небось, на рынок выгнала, притащил с лестницы зверя, а она запретила в квартире держать. Кена, вон, тоже не разрешает брать животных, шерсти от них - полная комната, но главное не это. Главное - ответственность: взял - заботься, а какая может быть забота, если заняты все в семье?
Этот "звериный рынок" Вася терпеть не мог, старался пройти скорее и по сторонам не глядел. Еще когда совсем маленькие, несмышленые щенята или котята - куда ни шло, а вот уж если взрослые или, не дай бог, старые… Но сегодня вроде ничего такого на пустыре не происходило. У самого края, на выходе, собрался народ, оттуда доносились какие-то выкрики, смех, и Вася тоже подошел, черт дернул! Подвыпивший мужик показывал дрессировку своего пса, и пса как раз старого. Собака была вроде бульдога, породы "боксер". Вася таких не любил - страх глядеть. Туловище чуть не голое, хвост обрубком, щеки висят. А хозяин, сразу видно, не из простых, даже на артиста похож, лицо красивое, только пыльный весь какой-то, волосы грязные, на плечах перхоть, штаны блестят, а ботинки и вообще - каши просят. Васю в таком виде Кена не выпустила бы и с помойным ведром во двор.
Около артиста столпились зрители-любители, и он знай подает своей собаке команды: "Атос, сидеть! Лежать! Стоять, Атос!" Пес наклонит голову, соберет лоб в морщины, глаза черные, умные. И грустные, вроде как со слезой. Может, чувствует зверюга, для чего эта вся самодеятельность? Но хозяина слушает, все выполняет, старается.
А мужик, артист этот, болтает, рта не закроет: мол, ни за какие деньги бы не продал собаку, да вот развелся, видишь, с женой и теперь едет на Север по вербовке, не тащить же пса с собой, тем более первое время жить наверняка придется в гостинице, а в гостиницы с четвероногими друзьями не селят! "Как же! Гостиница тебе. Люкс! - с неожиданной злобой подумал Вася. - А койку в общежитии? И скажи спасибо". И хотел пройти мимо, но вдруг над самым своим ухом услышал молодой нахальный голос:
- И за сколько же ты, папаша, собираешься толкнуть это вторсырье?
Вася оглянулся. Рядом с ним, вертя на пальце ключ с побрякушкой, стоял высокий парень в кожаной куртке. Парень был лысый, как задница, но с большой рыжей бородой и ухмылялся от уха до уха.
- За полсотни отдам, - сказал артист, - хотя за такую собаку, молодой человек, и двухсот мало, медалист.
- Медали-ист… - прогундосил лысый. - Тогда-то что! Получил в прошлом веке? Больно, дед, он у тебя потертый. Моль, что ли, кусала? - парень захохотал, как идиот, и Васе в лицо полетели слюни. Он вытерся и только хотел сказать лысому пару теплых слов, как тот заявил, похлопав артиста по плечу:
- Прими, папаша, добрый совет: дуй, пока трамваи ходят, в ветлечебницу, там таких медалистов как раз принимают. Бесплатно, зато - без боли.
Парень опять заржал, но что главное - и артист тоже захихикал, сволочь подхалимская.
Ничего Вася не сказал, отпихнул лысого плечом и пошел к зданию рынка. Приволокла нелегкая на этот рабский базар! А артист? Ну, артист… Алкаш проклятый!
Алкашей Вася ненавидел, много они ему в свое время попортили крови, из-за них семь лет назад пришлось (увольняться с завода, где работал с тех пор, как кончил ФЗУ. Последний год подобралась бригада - плюнуть некуда, одни пьяницы, чуть чего - пошли скидываться. И черт бы с ними, так ведь что получается - Вася, раз непьющий, у них, значит, кулак и жмот. И, главное, даже у мастеров и начальника он так считался: хороший рабочий, но любит деньги. Если не пропивает, значит, любит. И не докажешь, хоть на уши встань. А что работать две смены подряд, и в праздник - "Вася, выручи", и из отпуска сколько раз отзывали, это подтверждение - кулак. Вот так. Выходит, кто работает, тот и кулак. Надоело… Вася уволился и перешел в НИИ, там коллектив в основном женский. Но тоже, смешное дело, первое время всё наливали: "Вася, сделай!" - и сто грамм спирту. Не берешь - удивляются, даже вроде обида. Теперь привыкли. А кто их знает, может и они думают, что ему абы гроши да харч хороший?
Картошку Вася взял крупную и сухую. Спросил у бабки, откуда, сказала - из Эстонии. Цены на рынке нынче будь здоров, но Вася не обижался, как некоторые. Тут ведь дело какое? Не хочешь, не покупай. Цену крестьянской работе он знал хорошо, а сам сейчас платил за свою лень, за нее и платил, вполне мог еще зимой съездить в Язвицы и привезти мешок. Надежда предлагала не один раз.