Ничего не возражает Карпова, глядит молча в разрытую яму. А что возразишь? Права Ульяна: дети растут, для роста питание нужно. Погребок мал, верно. Вон у Симакова погреб - то да! Не погреб, а целое овощехранилище! Там у него не то что капуста, огурцы, помидоры да картошка,- каждую зиму огромная кадушка с солеными кавунами стоит, а другая, чуть поменьше, с мочеными яблоками. А Карпов ведь своих детей никогда зимой не побаловал ни кавунами, ни яблоками, все чего-то жмется: не главная, мол, то еда, баловство, гостинец. Главное - картошка, да капуста, да огурец... А был бы погреб - конечно, чего ж не наготовить всего. Жалко, что ли? Осенью ни яблоки, ни кавуны ничего не стоят, так - навоз, а зимой заместо конфетки пойдет.
А капусты этой у Симакова - не квашеной, а такой, свежей - почти до новины хватает. Выдергивает из грядки кочаны поплотнее с корнем и подвешивает на крюках в погребе, она и висит всю зиму, ничего ей не делается. Чистая, свежая, возьмет баба кочан, а он будто только с огорода.
Размечтался Карпова, цигарку за цигаркой смолит
Премудрый старик, все сделано как следует. Даже лазить в погреб удобно: вход в него сводчатый, кирпичный. Откроешь дверь и иди по ступеньким вниз. А тут - люк, лестница. Неудобно, тесно. Зимой люк снегом заносит, лестница инеем покрывается, мокреет, скользкая становится. Ульяна не один раз срывалась с этой лестницы, посуду разбивала. Хорошо, хоть себя не покалечила...
Да, сделать бы такой погреб, как у соседа! Только сумеет ли, хватит ли силенок?
Размечтался Карпова, сидит на шпалах, цигарку за цигаркой смолит, прикидывает, как погреб лучше сделать...
Думай не думай, а чего-то главного не хватает, работа остановилась. Досадно.
Пришел Неботов - сосед через дорогу, увидел развороченную яму, пошутил:
- Чи убежище задумал делать? Так войны ж вроде пока не обещают.
Как ни был раздосадован Карпова, а шутку принял.
- Когда пообещают, то уже будет поздно, - сказал он. - У меня комбат в саперном был, войну с ним кончали, дак тот все учил: винтовки не стреляют - должны стрелять лопаты и топоры. Укреплять, значит, оборону надо. Так и я, - кивнул Карпов на яму. - Блиндаж вот думаю соорудить.
- Ну да, ну да, - согласился Неботов и заглянул в яму. - Погреб, конечно, нужен, без него зимой хоть караул кричи. А сделать его - это, конечно, не блиндаж сварганить. Там что, там тяпляп - и укрытие готово, а тут надо, так бы сказать, поосновательнее, чтобы он годков несколько простоял.
- Да нет, не скажи, - закрутил Карпов головой. - Блиндажи мы делали на совесть. А как же? Это ж укрытие для людей от снарядов и бомб. Погреб для чего? Овощ схоронить от холода, и все. А там люди. С запасом прочности делали, никакой снаряд не брал. Вот, помню, блиндаж сделал со своим отделением... В Германии уже дело было. Приказ - в наступление, а комбат говорит: не хочется и вылезать из такого дворца. Будешь ты, Карпова, отвечать за срыв операции: зачем такой построил - лучше хаты? Жалко, на чужой земле останется твое строение. А блиндаж и взаправду вышел на удивление: крепкий, сухой, теплый. Оборудовали его как следовает. Жить - можно. Вот бы под погреб такой приспособить, - Карпов улыбнулся, глаза его затеплились, заблестели - нахлынули воспоминания. - А мосты какие делали? Уля!.. - позвал он жену. - Ульяна, подай письмо, што мне прислали... За портретом лежит.
Принесла Ульяна письмо, протянула Карпу.
- Хвастать будешь? - спросила она с ехидцей.
- К разговору пришлось, - сказал Карпов серьезно. Развернул листок, обратился к Неботову. - Слухай...
Это пишет мне дружок, вместях воевали. В Молдавии живет. Мы там долго стояли, удар на Яссы готовили. Мосты строили для техники. Он, этот дружок, познакомился с одной бабенкой, слюбились, после войны к ней поехал, живут, пишет, хорошо...
- А ты? - спросила Ульяна.
- Шо я? - не понял Карпова.
- Про себя расскажи, шо ж ты все про друга да про друга... А ты будто святой да невинный, только мосты строил?
- Не галди, Ульяна, - отмахнулся Карпова. - Опять за свое... Кабы б так - так приехал бы я к тебе? Тоже туда подался б.
Ульяна перестала улыбаться, насупила брови, спросила медленно, нараспев:
- Куда б ты подался?.. - и вдруг переменила тон, сказала резко: - Попробовал бы! - Она погрозила Карпу и ушла.
- Ну, видал? - развел Карпов руками. - И я ж виноват остался.
Покрутил Неботов головой, усмехаясь, махнул рукой:
- Да ну, это ж бабы!.. Не обращай... Читай, што там пишет дружок твой.
- А? - Карпов и забыл уже, о чем речь шла, взглянул на письмо, вспомнил: - А! За мост пишет. Слухай. - И стал читать: - Дорогой мой фронтовой друг и товарищ Карпова! Пишет тебе Иван Копылов. Жив, здоров, чего и тебе желаю... - Карпов помычал, пропуская какието места в письме, нашел нужное, сказал: - Вот. Помнишь, мы наводили мост в наших Казанештах? Его потом все называли Карпов мост. Так вот, нема уже того моста. В этом году разобрали и построили новый. А зовут все одно по-старому: Карпов мост. Во какую память об себе оставил! А никто из молодых и не знает уже, почему такое название. Жинка моя да другие, кто постарше, - те помнят. Приезжай к нам, всем селом встретим. Вина попьем, войну, друзей вспомним, песни попоем, поплачем... - Голос дрогнул у Карпова, он шмурыгнул носом, сложил письмо, не стал дочитывать. - Ну вот, видал, как строили в войну? Скольки годов простоял мост! Так что мы не той, не баловались...
- Это конечно - какое там баловство, - согласился сосед. - Война шуткувать не любит. - Помолчал. - А я к тебе, Романович, с просьбой.
- Шо такое?
- Уступи мне одну шпалу... В сарае стенка задняя стала выпирать. Подпереть - еще постоит. А нечем...
- Ха, просьба! - обрадовался чему-то Карпова. - Выбирай любую, какая на тебя глядит. Дак две ж надо, шо ж ты с одной сделаешь?
- У меня обаполок есть, к стенке приставлю, а шпалой подопру.
- А, ну то дело другое. - И Карпов сам стал выбирать шпалу. Выбрал, откатил. - Пойдет?
- Да! - обрадовался сосед. - Вот ее и продай мне. Скольки она?..
- Шо - скольки?
- Скольки положишь?
- Да ты шо? - обиделся Карпова.
- Ты ж деньги платил за них...
- Какие там деньги, - поморщился Карпова. - Шпал вон какая куча, а денег - вот такусенькая, - засмеялся, взялся за конец шпалы. - Бери, понесем.
Подхватили шпалу, понесли через улицу в Неботов двор. Вышла Ульяна на порог, смотрит им вслед, качает сокрушенно головой. А когда Карпов прибежал за топором, сказала с ехидцей:
- Ну вот, уже одну шпалу определил. Не успел во двор притащить, как тут же со двора понес.
Остановился Карпова, развел руки в стороны, поднял удивленно брови:
- Да чи тебе жалко?.. Што ты их, солить будешь, чи шо! Глянь, какая куча!
- Дак ты ж что-то думал, когда покупал?..
- Эх, - досадливо крякнул Карпов и пошел к соседу.
Вернулся он после обеда, подошел к яме, постоял, почесал затылок: чужую работу сделал, а своя никак не продвигается. Приуныл. А делать что-то надо, без погреба нельзя.
Вечером на другой день шел Карпов с работы и внизу, под железнодорожной насыпью, споткнулся о рельс. Вернулся, долго смотрел на него: пропадет добро, а ведь можно ж куда-то приспособить. И вдруг осенило: так вот же то, что нужно для погреба. Матица! Положить ее по центру и сделать погреб на длину двух шпал. Один конец шпалы будет лежать на стене, а другой - на рельсе. Выдержит рельс, лучшей балки и не придумать. И ступеньки в погреб сделать, как у Симакова. А над ступеньками крышу не обязательно делать сводчатой, кирпичной, можно из шпал соорудить, вроде сарайчика, - теплее даже будет, чем из кирпича. Шпал много, - на все хватит, еще и останутся...
Стоит над рельсом, размечтался. Паровозный свисток разбудил его, очнулся Карпова, побежал домой.
Прибежал, подхватил тачку, мобилизовал с собой домашних - жену, Марью, старшего сынишку Никиту прихватил, подались за посадку к насыпи. Взвалили с трудом рельс на тачку, везут. Ульяна попыталась охаить Карпову находку - мол, горбатая рельса, куда она..., но он резко пресек и не допустил обсуждения: Зато крепкая. А горбатая - разогнуть можно, это не человек, которого только могила выпрямит.
Везут, хекают. Карпов в оглоблях. На неровностях дороги мотает мужика из стороны в сторону, еле удерживает равновесие. Попадет колесо в выбоину - так всех и отбросит от тачки. Длинный, тяжелый груз, того и гляди, заденет концом кого. А не дай бог свалится да попадет кому на ногу - инвалид навеки. Но довезли благополучно, окантовали на землю - упала, бомкнула глухо тяжелая железина. Вздохнул Карпов облегченно, закрыл ворота: от чужих глаз подальше.
Теперь задача - выпрямить рельс. Поддел один конец под кухню, на другой, который торчал вверх, встал ногами, стал прыгать на нем. Потрескивает кухня, пружинит рельс, но не разгибается.
- Что удумал, черт такой? - кричит на Карпова Ульяна.- Кухню развалишь. Для того ее делали, порались столько?
- Чем ругаться, иди лучше помогни.
Пришла, залезла на рельс к Карпу. Хоть и весу у нее пуда три, не больше, а все же помощь. Принялись вдвоем прыгать под Карпову команду. Прыгали, прыгали, пока не выворотился угол кухни. Полетел рельс в одну сторону, а Карпов с Ульяной - в другую. Хорошо - легко отделались, не зашибло рельсом. Ульяна только коленку сбила. Пошла в дом, захромала, ругает Карпова. А тот починяет кухню, а сам думает, куда бы еще приспособить рельс, чтобы выпрямить его. Думал, думал - придумал.
Приволок камень - возле шпал в заготовленное гнездо уложил его, чтобы не качался. Потом рельс подтащил, один конец занес на штабель, другой приподнял и бросил горбом на камень. Подпрыгнул рельс, бомкнул на всю округу, будто самый большой колокол на старой церкви ожил.
Постоял с минуту Карпов у затаившегося рельса и снова один конец занес на штабель, а второй приподнял и ударил о камень.
- Перестань, - крикнула Ульяна. - Придумал!..
Карпов не обращал на нее внимания, заносил один конец рельса на шпалы, а другой приподнимал и бросал горбом на камень. Про себя считал - сколько раз ударил. На двадцатом притомился, сел на камень отдохнуть, стал смотреть на рельс. И показалось ему, что кривизна стала меньше, обрадовался.
На другой день поднимали конец рельса они уже вдвоем с Ульяной, бомкали, пока не стемнело. И так - недели полторы. Соседи сначала недоумевали: что за звон несется по вечерам из Карпова двора? А потом узнали, привыкли и уже не обращали внимания. Если на окраине появлялся новичок и спрашивал, что это такое, отвечали просто: Карпов с Ульяной рельсу распрямляют.
Но вот однажды наступил вечер, а звон не раздался. И стало всем как-то непривычно от наступившей тишины, узнавали друг у друга, в чем дело. Неужели разогнули? Приходили смотреть. И дивились силе человеческой и терпению: рельс уже не горбатился, - прямой, он лежал поперек ямы, где ему предстояло служить матицей до скончания века.
Построил Карпов погреб, открыл дверь, повел Ульяну вниз по ступенькам на осмотр. Осторожно ведет ее, поддерживает под руку, будто молодую в храм божий вводит. Ульяна улыбается, довольна погребом.
- Тут гостей можно заводить, есть где развернуться, - остановилась на середине, развела руки в стороны.
- В кадушки земля теперь ссыпаться не будет, - сказал Карпов, взглянув на потолок. - Шпалы - само собой, а потом я ишо их сверху толью накрыл. - Подошел к Ульяне: - Ну, че ж не ругаисси?
- А че ругаться, если хорошо, - возразила добродушно Ульяна.
Карпов повернулся к стене.
- Вот тут будут стоять кадушки, насолим всего - и кавунов, и яблок. Все штоб было! В углу яма - для картошки. Тут вот будет лежать бурак, морковка и... Што там ишо такое?.. Полки сделаю - банки разные будешь ставить. А? Хватит места? Тут можно столько наготовить всего - ишо трех детей прокормим. - Карпов разошелся, привлек Ульяну к себе, заглянул ей в глаза. - А?..
- Ну, ишо што удумал! Трех! - она зарумянилась, скосила глаза на дверь - не смотрят ли на них дети, продолжала: - Одного ишо куда ни шло...
- Ладно, нехай пока одного, - согласился Карпова, нагнулся и поцеловал Ульяну в губы, поцеловал крепко, смачно, как давно уже не целовал. Ульяна от неожиданности чуть не задохнулась.
- Во, совсем ополоумел... - проговорила она, поправляя платок. - У погребе...
- А шо погреб? Ну, шо погреб, хуже твоей хаты, скажешь? - Карпов вбежал по ступенькам, закрыл дверь, В погребе стало темно. Ульяна покорно молчала, стояла, ждала Карпова. - Иде ты?.. - спросил он негромко.
- Тут... - ответила она шепотом и шагнула к нему навстречу.
Построил Карпов погреб, а шпалы опять остались. Не много правда, но лежит штабелек. Не пропадать же добру, в дело определить надо. А куда? Свояченица Марья надоумила. Пришла как-то домой, у подружки какой-то гостила, рассказывает, что видела. Больше всего пол поразил ее. Дощатый, краской выкрашен, чисто так. И мазать его не надо, тряпкой помоют, и он блестит, как новый.
У Карпова в доме пол земляной, то есть глинобитный. По субботам бабы смазывают его серой глиной с коровяком.
Слушает Карпов рассказ Марьи, а сам думает: А что, если пол настелить? Шпалы остались, распилить их на доски и настелить?..
Пришла такая мысль и уже не покинула Карпову голову. Залезла и давай сверлить до того, что даже уснуть не мог: придумывал, как шпалы будет пилить, как пол будет настилать. Сначала выдолбить надо земь, потом песку насыпать, матицы уложить... Все это можно самому сделать, ничего хитрого нет. Шпалы вот только распилить бы. Поперечной пилой? Не с кем, другого мужика в доме нет, бабы не помощники. Хорошо бы циркульной... А как? Мотор нужен, где его возьмешь...
Думал, думал... Думал день, другой... Придумал наконец.
У соседа за сараем свалка. Среди разного хлама остатки от лобогрейки. Когда-то Симаков, как и Карпова, зигзаг сделал: в разруху и голод в крестьянство подался. Клин земли заимел, завел даже кой-какой инвентарь, но потом все забросил, ушел опять на производство. С тех пор лобогрейка и ржавеет.
Полез Карпов на эту свалку, увидел широкое колесо от лобогрейки, то самое, которое с зубьями, которое косогон в движение приводит. В землю вросло колесо от времени, поржавело. Вывернул его Карпов наружу, прикинул - подойдет. Попросил у соседа:
- Верну потом, цело будет.
- Да бери, на кой оно мне?
Прикатил Карпов колесо, привалил к стене, смотрит на него, мозгует. Ульяна подошла:
- А это зачем такого чертогона приволок?
- Маховик будет. Шпалы пилить...
- Ишо что-то придумал! Ой боже, да остепенись ты!
- Пол настелим, тебе ж легче будет. Слыхала, Марья рассказывала? Рази плохо?
В выходной Карпов съездил в город, привез круглый зубчатый диск величиной с таз. Пояснил: циркульная пила. Потом увидела Ульяна: откуда-то объявился в сарае моток широкой прорезиненной ленты. Опять пояснил: приводной ремень.
- Придумываешь черте-што, - отмахнулась Ульяна. Однако мешать не стала - бесполезно.
Соорудил Карпов посреди двора верстак: вкопал четыре стойки, на них две шпалы положил. Не вплотную, щель между ними оставил.
На одном конце верстака ось поперек шпал укрепил, на нее колесо подвесил. К колесу ручку прикрутил, кривоколенную. Вороток. На середине верстака, между шпалами, циркульную пилу приспособил и с ней на одну ось шкив насадил. На шкив и на колесо ремень нацепил, соединил в одну систему, крутанул. Тяжелый маховик поворачивался туго, с трудом раскручивался, зато пила завращалась быстро, зубья слились в сплошной круг.
Доволен Карпов - вроде получилось. Притащил шпалу, положил возле верстака. Мелом шнур набелил, позвал Ульяну. Передал ей один конец шнура, другой в своей руке держит, приложил к шпале, натянул туго.
- Крепче держи, - и - насколько руки хватало, взялся двумя пальцами за шнур, оттянул его и бросил. Тугой струной ударил шнур по шпале - отпечаталась ровная белая полоса.
Разметив шпалу, поднял на верстак.
- А теперь? - нетерпеливо и недоверчиво спросила Ульяна.
- А теперь я буду крутить, а ты подталкивай шпалу потихоньку, - и пошел к маховику, взялся за ручку. - Не сразу толкай, сначала разгон возьму.
Поплевал в ладони, потер, начал раскручивать маховик. Раскрутил, кивнул - давай, мол, толкай. Толкнула Ульяна шпалу, да, видать, не рассчитала силы - резко получилось. Пила с гырком вонзилась зубьями в древесину и застряла, шкив остановился, ремень с шипеньем соскочил на землю. Освободившись от нагрузки, маховик облегчепно рванулся, увлекая за собой повисшего на ручке Карпова. Еле удержал Карпов раскрутившееся колесо. Выпусти он из рук вороток и не отскочи в сторону - быть бы ему инвалидом. Оторопел Карпова, испугался, но виду не показал. Ульяна тоже напугалась, увидев, как тряхнуло ее муженька. А больше испугалась своей оплошности, чувствует: по ее вине случилась авария. Ждет упреков. Притихли у стены дети. То галдели радостно, а тут затаились, знают: когда у отца не ладится - под руку лучше не попадай, влетит.
- Ну, что ж ты?.. - проговорил Карпов, поднимая ремень. - Я ж сказал: потихоньку.
- Дак и то... А оно...- оправдывалась Ульяна, дергая шпалу на себя. Но зубья крепко вцепились, не вырвать. Помог Карпов, выдернул шпалу, нацелил меткой на пилу,
- Вот так. Только потихоньку.
Раскрутил снова Карпов маховик, кивнул - давай. Стала Ульяна подталкивать шпалу, не поддается почему-то. Поднатужилась, и опять неудачно, рывок получился: пила заела, ремень слетел. Карпов не выдержал, ругаться начал.
- Сатана безрукая!.. Мать твою... Говорю тебе - потихоньку подвигай.
Стоит Ульяна, качает укоризненно головой.
- Наверное,- говорит,- из твоего рая не выйдет.., ничего.
Не мог такого вынести Карпова, схватил с земли полено, запустил в Ульяну. Та вовремя пригнулась, полено пролетело мимо, шмякнулось о стенку новой кухни, выбило штукатурку до шпал.
- Ну и чертуйся тут сам. - Ульяна пнула сердито ногой в верстак. - Подавись ты своей пилорамой, сам двигай, и крути сам,- и пошла прочь, шурша юбкой и ругаясь.
Карпов молча натягивал ремень. Натянул, поправил шпалу, оглянулся:
- Иди, Петро, попробуй ты. Ничего тут хитрого нема. Иди.
Робко подошел Петро. Волосы с левой стороны, как всегда, дыбом - то ли подушкой он их в другую сторону расти приучает, то ли от природы так, глаза припухшие, брови насуплены. Суровый мальчишка. Коренастый, низенький, он неторопливо подошел к верстаку, уперся руками и грудью в шпалу, ждал команды. И когда отец крикнул давай, напрягся, мешки под глазами вздулись, щеки покраснели от натуги - двинул шпалу вперед. Пила гыркнула и умолкла, а ремень, извиваясь, полетел на землю. Пока отец, силясь, останавливал маховик, Петро лихорадочно соображал, что делать: то ли бежать, то ли ждать расправы. На всякий случай присел за верстак, следил за отцом.
- Потихоньку надо, - проговорил Карпова, сдерживая гнев.
- Оно не двигается потихоньку, - сказал Петро.
Карпов взял шпалу, двинул взад-вперед несколько раз. Да, идет с трудом, заедает: поверхности не гладкие, шepшавые.
- Смазать надо, - подал совет Петро.
- Че смазать? Смазать! Все смазано, - заворчал Карпо: мол, учить будешь...