В этом же году был я выбран в действительные члены Общества любителей российской словесности… – Процедура избрания Аксакова зафиксирована в протоколах заседаний общества. В "Протоколе 55-го заседания, чрезвычайного", состоявшегося 8 марта 1821 г., указано, что избраны большинством голосов в действительные члены общества пять человек, в их числе – С. Т. Аксаков, в отношении которого голосование было единогласным. 30 апреля 1821 г. состоялось следующее, 56-е заседание общества, на котором вновь избранным членам были вручены дипломы. Председатель общества в своей приветственной речи заявил: "При сем избрании вас в члены Общества нашего, мы питаем себя приятною надеждою, что найдем в вас и верных друзей и ревностных сподвижников в трудах своих. Ваши достоинства и вкус ко всему изящному служат в том верною за вас порукою" ("Труды Общества любителей российской словесности", 1821, ч. XX. стр. 253–254).
Затем с ответной речью выступил С. Т. Аксаков. Воспроизводим целиком ее текст:
"Милостивые государи!
Конечно, одно снисхождение руководствовало вами, когда вы удостоили меня лестной чести, в строгом смысле мною нимало не заслуженной, избрания в число сочленов ваших. Примите, милостивые государи, искреннее изъявление моей благодарности, хотя слабо выраженное, но сильно мною ощущаемое. Я поистине должен гордиться, видя себя посреди мужей, отличившихся своими дарованиями и полезными трудами на поприще отечественной словесности. Не имея ни того, ни другого – предлагаю все, что могу: мое усердие, мое искреннее желание хотя со временем сделать что-нибудь достойное вас, достойное цели вашей, высокой цели, смею сказать, со славою Отечества нашего нераздельной: установить правила истинного вкуса и тем предохранить юные таланты от заблуждения; определить свойства богатого языка российского и тем облегчить путь на сем поприще трудящихся; возбудить любовь к отечественной словесности и внимание к занимающимся ею – внимание, без которого хладеет ревность к трудам, увязают дарования!
Вновь избранные члены в последнем чрезвычайном собрании, с которыми вместе и я удостоился сей чести, сделали мне лестное препоручение: изъявить всему достопочтенному Обществу чувствительную их благодарность, их уверения, что они принимают за отличную честь – звание сочленов ваших; что они употребят все усилия оправдать вашу доверенность, ваше лестное об них мнение" ("Труды Общества любителей российской словесности", 18. 21, ч. XX. стр. 254–255).
На том же заседании Аксаков прочитал свою басню "Роза и Пчела" и с этого времени стал постоянным сотрудником "Трудов Общества".
Профессор и ректор Московского университета А. А. Прокопович-Антонский был одним из основателей и первым председателем Общества любителей российской словесности при Московском университете, основанного в 1811 г. Перерыв в деятельности общества, о котором пишет Аксаков, имел место с 1837 по 1858 г. (см. "Общество любителей российской словесности при Московском университете, 1811–1911. Историческая записка и материалы за сто лет", М. 1911, стр. 40).
Я перевел осьмую сатиру Буало. – См. т. 4 наст. изд.
Статья моя о театре… – Статья Аксакова называлась "Мысли и замечания о театре и театральном искусстве" (см. т. 4 наст. изд.).
…не знаю почему, Каченовский не напечатал моей критики. – Аксаков запамятовал. Статья "О переводе "Федры", о которой он говорит, была напечатана в "Вестнике Европы" в форме письма к редактору этого журнала, 1824, № 1, стр. 40–53 (см. т. 4 наст. изд., стр. 5).
…перед началом представления первой части "Днепровской русалки". – Речь идет о популярной в начале XIX века комической опере Кауэра и Кавоса в трех частях: "Русалка" (СПБ. 1804), "Днепровская русалка" (СПБ. 1805) и "Леста, днепровская русалка" (СПБ. 1806), перев. с нем., автор русского текста Н. С. Краснопольский.
…да и дело того не стоило. – После этих слов в рукописи "Литературных и театральных воспоминаний" имелась любопытная подробность об А. А. Шаховском, позднее автором зачеркнутая и таким образом не попавшая в печатный текст: "Я был сильно предубежден против кн. Шаховского как против человека. Шушерин наговорил мне об нем очень много дурного. По его словам, Шаховской был гонитель всех актеров, которые не были его учениками" (Л. Б., ф. Аксакова, III, 6б., л. 4 об.).
Круг людей, в котором я жил, был весь против Полевого, и я с искреннею горячностью разделял его убеждение. – Отношения Аксакова с издателем "Московского телеграфа" были очень напряженными. Резкие и чаще всего справедливые отзывы Н. Полевого о творчестве А. И. Писарева, Загоскина, Шаховского восстановили против него весь круг аксаковских друзей. В ожесточенной полемике, которая велась в течение шести-семи лет, участвовал и Аксаков. И политическая и эстетическая позиция Н. Полевого была для него неприемлема. Либеральное, буржуазно-просветительское направление "Московского телеграфа" казалось Аксакову слишком радикальным. Не принимал Аксаков и того идеала романтического искусства, которому поклонялся Полевой. В одной из своих полемических заметок Аксаков без обиняков писал об издателе "Телеграфа", что "лицо, представляемое им в нашей литературе, не только смешно, но и вредно" (т. 4 наст. изд., стр. 79). Надо, впрочем, сказать, что в полемику с Полевым Аксаков был втянут не только принципиальными разногласиями с ним, но и чувством "обиды" за своих друзей.
Комедия В. И. Головина "Писатели между собой" вышла в Москве в 1827 г.
…из известного романа Вальтер-Скотта. – Имеется в виду роман "Приключения Нигеля" (М. 1822).
…применяли ко мне стихи Пушкина: "Мне душно здесь, я в лес хочу" – из поэмы "Братья разбойники".
…пойдут отлично "Попугаи" Хмельницкого. – Имеется в виду опера-водевиль "Бабушкины попугаи", переделанная с французского Н. И. Хмельницким, музыка А. Н. Верстовского; впервые была сыграна на петербургской сцене в 1819 г.
Стихотворение "Рыбачье горе". – См. т. 4 наст. изд.
"Шекснинска стерлядь золотая" – Строка из стихотворения Державина "Приглашение к обеду".
Статейку мою я помещаю в "Приложениях". – См. т. 4 наст. изд., стр. 112.
…и сдержал мое обещание. – Аксаковский перевод "Скупого" был закончен в 1828 г. В девятой книжке "Московского вестника" за 1828 г., процензурованной Аксаковым 9 мая, было напечатано: "С. Т. Аксаков окончил перевод комедии Мольеровой "Скупой". 10 июля 1828 г. перевод комедии был разрешен театральной цензурой к представлению". Этот перевод никогда при жизни Аксакова не появлялся в печати и впервые увидел свет в т. IV его полного собрания сочинений (СПБ. 1886).
В "Вестнике Европы". – Журнал "Вестник Европы" был основан в 1802 г. Н. М. Карамзиным, выходил в Москве до 1830 г.; с 1805 г. до прекращения издавался преимущественно М. Т. Каченовским (о позиции "Вестника Европы" и участии в нем Аксакова см. во вступительной статье к т. 1 наст. изд.).
"Сын отечества" – петербургский журнал, выходивший в 1812–1852 гг.; до 1825 г. был одним из наиболее видных и прогрессивных изданий, после восстания декабристов стал органом реакции.
"Северная пчела" – реакционная газета, выходившая в Петербурге в 1825–1864 гг.; была основана Ф. В. Булгариным, а в 1831–1859 гг. издавалась совместно с Н. И. Гречем; с 1860 г. газету издавал П. С. Усов.
…появление "Московского вестника". – Журнал "Московский вестник" выходил в 1827–1830 гг. Главным редактором его был М. П. Погодин, виднейшими сотрудниками – Д. В. Веневитинов, В. Ф. Одоевский, С. П. Шевырев, А. С. Хомяков, Н. М. Рожалин. Короткое время участвовал в журнале Пушкин. "Московский вестник" отражал идеалистические позиции литературно-философского кружка любомудров.
…новый устав напечатан. – Речь идет о так называемом "чугунном" цензурном уставе 1826 г., он был разработан А. С. Шишковым и просуществовал до 1828 г.
В рукописи "Литературных и театральных воспоминаний" имеется первоначальный, зачеркнутый автором, более короткий вариант истории цензорской деятельности Аксакова, в котором обращают на себя внимание некоторые небезынтересные детали, отсутствующие в печатном тексте. "Устав был совершенно несовременен и стеснителен до высшей степени: при малейшей неблагонамеренности цензора бедный писатель предавался совершенно его произволу. Он имел право, даже был обязан, отыскивать тайный смысл в словах, читать между строк. Этого мало: цензор имел право запретить сочинение, если слог ему не нравился; это предписывалось под благовидным предлогом соблюдения чистоты российского языка. Само правительство признало невозможность такого устава и заменило его другим, написанным людьми просвещенными в духе законной свободы. В настоящую минуту я один остался в живых из действовавших тогда цензоров по шишковскому уставу и скажу по совести, что никто из нас не употреблял во зло своей власти, никто из сочинителей не жаловался на притеснение и даже на замедление, и никто из цензоров не получал ни одного замечания. У меня хранится бумага, подписанная всеми тогдашними московскими литераторами, журналистами, содержателями типографий и книгопродавцами; в этой бумаге заключается благодарность за успешный и свободный ход цензурного дела… Это довольно странно, дико – но это факт" (Л. Б., ф. Аксакова, III, 6б, лл. 23 об. – 24 об.).
…я окончил перевод этого романа и напечатал. – Аксаковский перевод двух последних глав романа Вальтер-Скотта "Певериль де Пик" был опубликован в журнале "Русский зритель", 1829, №№ 15–16, стр. 241–262; еще один отрывок – в "Московском вестнике", 1830, № 4, стр. 338–353.
…письмо к Погодину о значении поэзии Пушкина. – См. т. 4 наст. изд., стр. 109.
…одну книжку издал я. – Аксаков редактировал два номера "Русского зрителя" – 15 и 16 за 1829 г. На титульном листе журнала обозначено: "№№ 15 и 16, издаваемые С. А – м за К. Ф. Калайдовича". В мае 1829 г. Петр и Иван Калайдовичи объявили на страницах "Русского зрителя" благодарность ряду литераторов, принявших на себя хлопоты по изданию и редактированию журнала. Список из одиннадцати человек открывался именем С. Т. Аксакова (ч. V, стр. 245).
Впрочем, где-то было напечатано об этом и перевод мой назван недюжинным. – Действительно, в 1819 г. рецензент журнала "Благонамеренный" назвал аксаковский перевод комедии Мольера "Школа мужей" "не из числа дюжинных" и отметил, что "многие места оного заслуживают особое одобрение" ("Благонамеренный", 1819, ч. 6, стр. 263).
История моего знакомства с Гоголем
Смерть Гоголя глубоко потрясла С. Т. Аксакова. Под свежим впечатлением этого события он начал писать свои воспоминания о великом писателе. Уже 28 марта 1852 г. он сообщал А. О. Смирновой: "С 21 февраля я погружен в одно занятие: я пишу или диктую о Гоголе. Я сначала писал без плана, что приходило мне в голову, но потом начал писать "Историю моего знакомства с Гоголем" ("Русский архив", 1896, кн. 1, стр. 152). По-видимому, это были лишь предварительные заметки и наброски будущего произведения. Вскоре, однако, работа над ним была прервана.
В конце 1853 г. П. А. Кулиш прислал С. Т. Аксакову для ознакомления рукопись своей книги "Опыт биографии Гоголя". Прочитав ее, Аксаков исписал целую тетрадь "замечаний и дополнительных сведений" и в связи с этим сообщал 18 декабря 1853 г. своему сыну Ивану: "Это занятие подняло со дна моей души воспоминание о Гоголе, и мне стало совестно, что я до сих пор не исполнил священного долга его памяти и потомству: не написал истории моего знакомства с Гоголем со включением всей нашей переписки. Я хотел было немедленно приняться за это дело; но меня уговорили наперед окончить "Казанскую гимназию"… Как скоро кончу, то немедленно примусь за Гоголя и не отстану, если буду жив и здоров, пока не совершу этого подвига" (ИРЛИ, ф. 3, оп. 3, д. № 14, лл. 3 об. – 4).
Аксаков действительно вскоре снова приступил к обещанным мемуарам, совмещая эту работу с другими литературными занятиями. На титульном листе рукописи стоит авторская помета: "Начато 9 января 1854 г.". Первые десятки страниц были написаны с необычной для Аксакова быстротой. Уже в марте того же 1854 г. он писал сыну Ивану: "Я диктую уже седьмую тетрадь истории нашего знакомства с Гоголем, а как эта работа очень утомительна, то для отдохновения и развлечения пишу еще эпизод из семейной хроники…" (ИРЛИ, ф. 3, оп. 3, д. № 14, л. 27).
Следующей весной воспоминания были доведены до середины 1843 г. Об этом свидетельствовал Аксаков в письме к М. И. Гоголь, матери писателя, от 7 апреля 1855 г. (ИРЛИ, ф. 652, оп. 2. д. № 32, лл. 27 об. – 28).
Гоголь сыграл колоссальную роль в творческой судьбе С. Т. Аксакова, очень во многом определив направление его литературного развития и содействовав рождению в нем выдающегося художника-реалиста. В примечании к одному из отрывков "Истории моего знакомства с Гоголем" Иван Аксаков писал: "Появление сочинений Гоголя произвело такой резкий переворот в общественном и, в частности, в литературном сознании, что сочувствие или несочувствие к Гоголю определяло степень развития и способность к развитию самого человека. Это был рубеж, перейдя через который Сергей Тимофеевич растерял всех своих литературных друзей прежнего псевдоклассического нашего литературного периода. Они остались по сю сторону Гоголя" (С. Т. Аксаков, Полн. собр. соч., т. III, СПБ, 1886, стр. 335).
Аксаков считал Гоголя самым значительным писателем современности. Хотя он и не мог оценить его произведения с такой политической остротой, как Белинский, и не был в состоянии понять всей глубины их обличительного пафоса, но чутьем, сердцем художника он сразу ощутил, что в русскую литературу вошел писатель огромного масштаба, призванный совершить переворот в искусстве. Каждое новое произведение Гоголя все более убеждало в том Аксакова. Он чувствовал, что никогда раньше не было в России писателя, творчество которого так глубоко отвечало бы самым живым и острым потребностям действительности. Вот почему Аксаков с таким, можно сказать, жадным любопытством следил за творческим развитием Гоголя и так высоко ценил свою дружбу с ним.
Не удивительно, что воспоминаниям о Гоголе Аксаков придавал исключительно важное значение, несомненно выделяя их среди многих других своих мемуаров. Еще в самом начале работы автор писал Погодину: "Это пишется искренне – следственно, для потомства" (Л. Б., ф. Погодина, II, 1/60). Аналогичную мысль развивал Аксаков в письме к М. И. Гоголь в 1855 г.: "Я пишу с полной искренностью: пусть рассудит справедливое потомство; я не щажу ни себя, ни других, окружавших Николая Васильевича" (ИРЛИ, ф. 652, оп. 2, д. № 32, л. 28). Поскольку "История моего знакомства с Гоголем" затрагивала еще живых, близких друзей, Аксаков пришел к выводу, что с публикацией воспоминаний необходимо подождать, и в ряде писем подчеркивал их "секретный" для современников характер. Например, в его письме к художнику К. А. Трутовскому от 20 марта 1855 г.: "Итак, направляю для печати прежнее и продолжаю составлять понемногу секретную историю знакомства с Гоголем… секретную для современников, а потомство должно узнать ее, как матерьял к полной биографии Гоголя" ("Русский художественный архив", 1892, вып. III–IV, стр. 132). Что многое в воспоминаниях не сможет быть напечатано даже сразу после его смерти, Аксаков отмечал и в цитированном выше письме к А. О. Смирновой ("Русский архив", 1896, кн. 1, стр. 152).
Впрочем, несколько позднее Аксаков изменил свое намерение, решив подготовить мемуары к печати, исключив из них "все, чего еще нельзя напечатать в настоящее время". О причинах, побудивших его это сделать, он сообщил во "Вступлении" к "Истории моего знакомства".
Воспоминания С. Т. Аксакова занимают видное место в мемуарной литературе о Гоголе. В них содержится много ценных сведений, необходимых для биографии великого писателя. Несмотря на дружбу, продолжавшуюся два десятилетия, отношения между Гоголем и Аксаковым были неровными, а порой – сложными. Годы дружбы то и дело прерывались периодами взаимного отчуждения. И эти колебания в отношениях дают себя чувствовать в воспоминаниях Аксакова, имеющих не только биографический, но в значительной степени и автобиографический характер.
Славянофилы и их друзья прилагали немало усилий, чтобы обратить Гоголя в свою веру, изолировать его от влияния Белинского и использовать имя великого художника в своих интересах. Наиболее прямолинейно и грубо действовал в этом направлении Погодин. В воспоминаниях Аксакова содержится немало фактов, являющихся достоверной тому иллюстрацией. Аксаков не одобрял поведения Погодина, нередко даже им открыто возмущался, но вместе с тем и он очень тревожно, болезненно воспринимал все то, что могло указывать на возможность сближения Гоголя с наиболее передовыми общественными силами России, и прежде всего с Белинским.
Воспоминания Аксакова в той части, в какой они воссоздают конкретные факты жизни Гоголя, точны и правдивы. Но из мемуариста Аксаков иногда превращается в полемиста и дидактика. И тогда в этих, правда немногих, случаях рассказ его теряет интерес и достоверность. Надо сказать, что при всем своем стремлении быть объективным летописцем событий автору мемуаров все же не удалось избежать пристрастия в освещении некоторых существенных обстоятельств жизни Гоголя. Сложная история отношений Гоголя с семейством Аксаковых, равно как и со всем кругом "московских друзей", освещается в воспоминаниях порой односторонне, неправильно. Недостаточно раскрывается в них и внутренняя борьба Гоголя против его "друзей" – славянофилов, которая происходила на протяжении многих лет.
Но при всех недостатках "История моего знакомства с Гоголем" является выдающимся произведением Аксакова, одним из ценнейших источников для изучения Гоголя.
Аксаков предполагал рассказать историю своих отношений с Гоголем вплоть до самой его смерти. Подзаголовок воспоминаний гласит: "Со включением всей переписки с 1832 по 1852 г.". Однако обширный замысел не был доведен до конца. Последние годы жизни Аксаков был поглощен работой над "Детскими годами Багрова-внука", а затем помешала быстро прогрессировавшая болезнь писателя. Значительная часть собранных материалов оказалась необработанной.
Начало публикаций настоящих воспоминаний связано с именем П. А. Кулиша, частично использовавшего материалы Аксакова, с разрешения автора, в своей книге "Записки о жизни Н. В. Гоголя" (СПБ. 1856). В 1880 г. И. С. Аксаков напечатал несколько отрывков из воспоминаний покойного отца в своей газете "Русь" (№№ 4, 5 и 6). Наконец, в 1890 г. в восьмой книжке "Русского архива" и одновременно отдельным оттиском "История моего знакомства с Гоголем" была напечатана полностью. Ряд последующих публикаций воспоминаний Аксакова представляет собой перепечатку издания 1890 г.
Между тем в этом издании оказалось много неточностей: пропуски слов, даже целых фраз, произвольная замена одних имен другими и пр. В рукописи "Истории моего знакомства с Гоголем" имеется специальное примечание автора относительно того, что "все письма Гоголя не только списаны с точностью, но даже скопированы". Это, однако, не соответствует действительности. Тексты писем Гоголя и писем к Гоголю воспроизведены переписчиками Аксакова, а также в издании "Русского архива" неисправно: в письмах допущены различные искажения, ошибки в их датировке и т. д.