Вениамин Каверин
Большая игра
Юрию Тынянову.
"Конечно, многие из вас дружат с игральной колодой, некоторые дайте бредят во сне всеми этими семерками, червонными девами, тузами. Но случалось ли вам играть не с подметным лицом, каким-нибудь Иваном Ивановичем, а с собирательным, хотя бы мировой волей? А я играл, и эта игра мне знакома".
Хлебников, "Ка".
"Ты играешь Большую игру".
Киплинг, "Ким".
- Вот я здоров, - сказал эльфин ашкер, смотря прямо в лицо Панаеву, - мои дела благополучны.
- Я очень рад услышать это от тебя, - отвечал Панаев. - Я тоже здоров, и мои дела тоже благополучны.
Я пользуюсь милостью императора, - сказал эльфин ашкер.
- Я завидую тебе, - отвечал Панаев, - и хотел бы повторить это от своего имени..
- Император поручил мне сказать, - продолжал эльфин ашкер, - что он хочет видеть тебя здесь, в столице.
- Отлично. Я еду, - отвечал Панаев.
Мул, оседланный по-европейски, стоял неподалеку. Эльфин ашкер кивнул головой, и двое рослых служителей тотчас подвели его к Панаеву.
Панаев надел шлем и захватил трость.
Служители, взяв мула под уздцы, шагом повели его по городу. Панаев, низко надвинув шлем на лоб, глядел по сторонам. Он не видел ничего, кроме белых домов, крытых соломой, и людей в тогах, коричневых от пыли. Только на одно мгновенье он знаком приказал задержать мула.
Мимо него пробежал старик с грязной тряпкой вокруг костлявых бедер. Он бил руками и ногами в кожу, натянутую на обруч, и кричал что-то высоким гортанным голосом на незнакомом Панаеву наречии. За ним, с достоинством покачиваясь на муле, ехал пожилой человек в белой тоге, закинутой далеко за плечо.
- О чем кричит старик? - спросил Панаев у эльфин ашкера.
- Он кричит: мой господин беден и стар. Мой господин слаб и болен. Дайте хотя бы один талари для моего господина.
- Это нищий?
- Нищий едет на муле, - отвечал эльфин ашкер, - его раб собирает для него подаяние.
Панаев отпустил поводья.
Спустя несколько минут они достигли дворца императора. Семь оград одна за другой окружали его. По дворцовым обычаям только принцы крови могли ехать верхом до седьмой ограды.
Панаеву предложили слезть с мула за первой.
Эльфин ашкер жестом пригласил его следовать за собой. Входы были расположены под углом.
Ходом коня Панаев прошел за своим провожатым до самого дворца. Эльфин ашкер исчез, едва лишь Панаев поднялся по ступенькам террасы.
Подумав мгновенье, Панаев толкнул ногою дверь. Дверь отворилась. Узкая комната под плетеной соломенной крышей была пуста. Немного прихрамывая, Панаев прошел комнату и вновь натолкнулся на двери. Он отворил их: старик в черной шелковой мантии и короткой накидке сидел на низком диване. Двое слуг с равнодушными лицами стояли неподалеку.
- Простите, - сказал Панаев, вежливо кланяясь, - не имею ли я честь…
- Вот я здоров, - сказал дребезжащим голосом старик в мантии, - и дела мои благополучны. А как здоровье императора твоей страны?
- Благодарю, - отвечал Панаев, - здоровье и дела императора благополучны.
Он замолчал на мгновенье и, вспомнив о последних, слышанных им перед отъездом из России известиях с театра войны, добавил:
- Его войска одерживают победы.
- Как ты ехал в Хабеш? - спросил Уалама.
- Через Сомалиленд.
- Не тревожили ли тебя сомали?..
- Нет, я ехал спокойно.
- Но было ли слишком жарко в пути?..
- Я легко переношу жару.
- Тейч, - сказал Уалама, оборотясь к слугам, стоявшим за его спиной.
Тотчас двое слуг и кравчий внесли небольшой поднос с двумя маленькими графинами, обернутыми пурпуром. Для Панаева возле одного из графинов стоял стакан. Кравчий налил немного вина в ладонь и быстрым движением поднес руку ко рту. По обычаю он показывал этим, что вино не отравлено.
- Я, - сказал Уалама, - я правлю этой страной. А каковы твои занятия, иностранец?
- Я изучаю восточные языки, - отвечал Панаев. - В Хабеш я приехал, чтобы увеличить свои знания.
Император засмеялся, широко раскрыв рот.
- Откуда ты так хорошо знаешь наш язык?
- В молодости я прожил в Хабеше два года, - объяснил Панаев, - я профессор и учу восточным языкам в Петербургском университете.
- Тейч, - сказал Уалама, кивнув головой на пустые графинчики. Слуги и кравчий заменили их полными.
- Ты пишешь книги?
- Я написал несколько книг.
- Я хорошо знал трех людей из вашей страны, - сказал Уалама, - и все они были достойные люди. Ваш ученый Башкирцев прожил с нами семь лет и уехал, увезя с собою все драгоценности из церкви святого Габриеля. Второю была женщина из вашей страны - не помню, как ее звали. Она была красива, и потому сын моего друга Асфала был застрелен в лесу английскими шакалами. Третьим был граф Леонтьев. Он руководил нашей армией в борьбе с итальянцами. Я очень любил его. Он ограбил английское посольство, и эти собаки, кажется, повесили его в Сомалиленде.
Панаев допил свой стакан и внимательно поглядел на императора.
Император пил.
- Это были достойные люди, - сказал Панаев.
- Тейч, - сказал Уалама.
Они пили некоторое время молча.
Панаев перевел глаза от лица Уаламы на низкое окно. Он увидел ровные колонны кактусов, эвкалипты и игрушечные дома, обнесенные земляными валами.
- Леонтьева я знал, - сказал он. - Возможно, что он действительно умер в Сомалиленде. У императора есть и европейские вина?
Уалама кивнул головой.
- Токайское, кюммель, портвейн, - отвечал он, хитро улыбнувшись.
Принесли вина.
- Я явился к тебе с некоторыми важными сообщениями.
- Говори, - отвечал Уалама. Он уютно устроился на диване и поднес к губам бутылку портвейна.
- Известно ли тебе, - продолжал Панаев, - что делают при твоем дворе англичане?
Уалама перестал пить и прислушался.
- Англия, конечно, великая страна, - сказал медленно Панаев, - но разве она имеет такого императора, как ты? Король Англии во власти народа. А разве твой народ правит тобою?
- Я правлю моим народом, - отвечал Уалама.
- Хабеш, Конго, Россия - вот три страны, в которых нет ни палат, ни парламентов.
- Да, да, да, - отвечал Уалама, - я знаю, что все иностранцы мошенники. Ты хотел сказать, что делают при моем дворе англичане?
- Я бы выпил рому, - сказал Панаев.
Принесли рому. Император погладил бороду и выпил графинчик рому.
Панаев едва дотронулся до своего стакана.
- Перейдем к англичанам, - продолжал он, - правда ли, что у тебя есть двоюродный брат?
Уалама рыгнул и хитро выпятил губы.
- У меня есть двоюродный брат.
- Его зовут Тафарэ?
- Его зовут Тафарэ.
- У него очень часто обедают англичане?
- У Тафарэ хорошие обеды, - объяснил император, - у него много мяса. Англичане очень любят мясо.
- Но у тебя есть внук Личьясу, сын твоей дочери.
Уалама кивнул головой.
- Кому из них ты завещаешь свой престол?
- Тейч, - сказал Уалама.
Снова принесли вино.
- Англичане - мошенники, - говорил Уалама, - они хотят, чтобы после моей смерти императором Хабеша стал Тафарэ. Зуб шакала им в зад. На престол сядет Личьясу.
Панаев несколько мгновений внимательно глядел на него, потом придвинулся вплотную и сказал, отчеканивая каждое слово:
- Мне известны замыслы англичан. Если ты не отречешься от престола в пользу Личьясу, то престол через десять дней займет Тафарэ.
Император, широко раскрыв глаза, глядел на него с изумлением.
- Пей, чертов сын, - сказал Панаев по-русски, придвигая непочатую бутылку к Уаламе, и прибавил:
- Может быть позвать секретаря?
- Я позову секретаря, - отвечал Уалама задумчиво. - Зуб шакала им между ног, они мне мешают жить, эти английские собаки.
Он подошел к двери и позвал секретаря.
Высокий мужчина в белоснежной тоге и штанах чуть ниже колен вошел в комнату.
- Пиши, - сказал Уалама.
Секретарь присел на корточки и разложил на коленях пергаментную бумагу.
Народы Хабеша и народы Тигрэ! - начал Уалама.
"№ 348/24.
Совершенно секретно.
Год - 1916, месяц - январь, число - 10.
Приказ
Настоящим предписываю вам немедленно выехать в Россию (гор. Петроград). Целью вашего откомандирования служит изъятие из рук некоего лица документа, необходимого правительству Британии. Ваши обязанности в Кингстоуне предписываю сдать агенту Ричарду Броуну. Необходимые суммы высылаются телеграфом.
Розыскная карточка, как и точная копия подлежащего изъятию документа с дословным переводом его на английский язык, при сем прилагаются.
Инспектор
Хью Фоссет Ватсон",
РОЗЫСКНАЯ КАРТОЧКА № 7781
В дополнение к приказу № 348/24
Агенту Вуду
I. Портрет……………не имеется
II. Имя, фамилия………..не известны
III. Возраст……………лет 45-50
IV. Профессия…………..неизвестна
V. Местонахождение……Россия, г. Петроград
VI. Приметы:
Рост…………средний
Цвет волос… светлый, носит бороду
VII. Особые приметы……не имеет левой руки,
ходит прихрамывая.
В исполнение приказа № 348/24, принять к сведению
Инспектор Хью Фоссет Ватсон.
………………………………………………….
"Агент
Стивэн Вуд.
Инспектору Хью Фоссет Ватсону.
Сэр!
Как известно, агент разведки обязан не иметь никаких предчувствий (правила агентуры, § 24). Памятуя также, что о каждом предчувствии или каком-либо внеслужебном ощущении он обязан немедленно доложить своему непосредственному начальнику, для замены его в случае надобности агентом, ничего не предчувствующим, осмеливаюсь:
1) доложить вам, сэр, что некоторые неблагоприятные предчувствия овладели мною, и
2) представить вам, сэр, некоторые незначительные подробности моего жизнеописания, которые при моем поступлении на службу остались неизвестными мистеру Гайтону, вашему предшественнику, и которые, я надеюсь, пояснят вам, каким образом у агента долголетней службы могли возникнуть внеслужебные ощущения.
Я не буду задерживать вас, сэр, длительным изложением всех причин, побудивших меня родиться именно в Англии, а не в каком-либо другом месте земного шара.
Мистеру Гайтону, вашему предшественнику, сэр, было известно, что я родился в Годальминге, в тридцати милях от Лондона, в зажиточной купеческой семье "Торговый дом Плоут и К", у дочери владельца мисс Елизаветы Плоут, девушки восемнадцати лет. Вы скажете, сэр, что я родился вопреки всем правилам теологии, экзегетики и прочих наук в этом роде? Я должен сознаться, что эти науки для меня не стоят и полпенса.
В тринадцать лет я исколесил всю Англию. Я был газетчиком в Шеффилде, угадывателем мыслей в Плимуте и вором в Лондоне. Наконец в Ньюкэстле я сделался шулером.
Очевидно, моя работа в этой области осталась неизвестной мистеру Гайтону, вашему предшественнику, сэр.
Под руководством Джима Эндрьюса, знаменитого игрока, я прошел в специальной школе всю сложнейшую систему шулерской игры. Не буду утомлять вас, сэр, описанием моих занятий в этой школе. Упомяну только, что шулерское дело в Англии восьмидесятых годов было поставлено значительно лучше, чем преподавание в Оксфорде или Кембридже. Впрочем, в школу принимались люди с большей выдержкой, чем эти кембриджские юноши в узких штанах. Моя выдержка к тому времени равнялась восьми годам тюремного заключения, что также, вероятнее всего, осталось неизвестно мистеру Гайтону, вашему предшественнику, сэр. С того времени тюремные системы европейских стран неоднократно привлекали мое внимание, что впоследствии дало мне возможность с успехом применить выработанный мною способ внутритюремной агентуры.
В одно время с моими занятиями в школе шулерской игры и начал писать статьи в "Кийгстоунской газете". Нужно отметить, что только тупые британцы не могли понять, что в хронике местных событий я возвещал учение, которое несколько столетий тому назад возродило бы мир.
Тогда я впервые пожалел о моем решении родиться в Англии. Я не невежда, сэр, и должен признать, что наука за последние два-три столетия нанесла значительные уроны религии. Но ведь нет ни одного честного британца старше пятидесяти трех лет, который бы по воскресным дням не прочитывал хотя бы одну главу из Ветхого или Нового завета, в самом плохом издании.
В самом деле, сэр, ведь не может быть, чтобы я родился напрасно?!
Не может же быть, чтобы честный британец предпочитал мне какого-то самозванца, который никогда не существовал и который приснился человечеству, когда весь мир был населен евреями и все евреи были раввинами?
Черт возьми, сэр! Я не однажды пытался доказать, что я - создатель вселенной, что именно я, и никто другой, отринул землю от небес и пустил винтом всю эту небесную механику. Все было напрасно; я добился только одного результата: директор бродячего цирка предложил мне показывать фокусы и заняться чтением мыслей на расстоянии.
Должен сознаться, сэр: все рухнуло, в бога верят только старики, и то когда они умирают. Техника Европы убила чудо, и мир вышел из повиновения богу.
Это также, вероятнее всего, осталось неизвестным мистеру Гайтону, вашему предшественнику, сэр.
В интересах дела, порученного мне, вашим приказом я должен также известить вас, что от блистательных времен моего владычества над миром у меня осталось только уменье делать карточные фокусы и передергивать в любой игре на виду у всех незаметно.
Сэр, бог одряхлел! Тяжелые предчувствия томят меня, сэр.
Впрочем, могу вас заверить, что решительно ничто не помешает мне с рвением отдаться делу и во что бы то ни стало выполнить приказ № 348/24.
Готовый к услугам Стивэн Вуд.
Еще одну минуту, сэр! Я позабыл сообщить вам, что Кингстоун населен сумасшедшими, среди которых множество буйных. Я советую обратить внимание на судью Хюлета, торговку овощами Елизавету Скотт, агента Джемса Броуна и на всех, кто осмеливается утверждать, что у меня поврежден рассудок.
Вы не можете себе представить, сэр, как тяжело жить в городе, населенном несчастными безумцами.
Еще несколько слов о мировых событиях. Не замечали ли вы когда-нибудь, сэр, что именно в то время, когда я играю, совершаются величайшие события истории. Как сейчас помню, в день объявления мировой войны я проиграл две партии в штос на крупную сумму. Вы можете быть уверены, сэр, что я играю недаром".
3
Инспектор Хью Фоссет Ватсон едва успел доложить о письме высшему управлению, а высшее управление едва успело запросить о местопребывании агента английское посольство в России, как Стивэн Вуд уже бродил по Петрограду с браунингом в кармане и розыскной карточкой № 7781 перед глазами.
Он появлялся повсюду: то изысканным европейцем в цилиндре и в английском полупальто, то русским офицером в чине штабс-капитана, то оборванцем в серой кепке и разорванной солдатской шинели. Только очень опытный глаз мог различить в блестящем капитане чуть-чуть преувеличенную склонность к щелканью шпорами, а в оборванце - к сплевыванию сквозь зубы.
Он появлялся в тайных игорных клубах-"мельницах", которые были полны дамами в трауре и слишком вежливыми молодыми людьми. Играя, дамы в трауре оплакивали своих мужей, отцов и братьев.
Он появлялся и в рабочих кварталах.
Инспектор Хью Фоссет Ватсон мог быть доволен агентом Вудом.
Согласно всем правилам секретной агентуры он последовательно изучал гибнувший город.
Он искал и находил десятки людей сорока пяти - пятидесяти лет, среднего роста, которых война лишила левой руки и заставила ходить прихрамывая, но ни один из них не имел никакого отношения к манифесту Уаламы.