ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Несчетное число раз проходил Кузьма Петрович Добродеев по проспекту Победы, в конце которого, перед спуском к пристаням, приютился его участок, обнесенный окрашенным к Первомайскому празднику в голубой цвет частоколом. Буквально на его глазах воздвигались по обеим сторонам просторной улицы новые трех- и четырехэтажные дома, правда, привычно-скучноватой кладки и оформления, но не избы как-никак. И тополя, в посадке которых когда-то принимала участие вся семья Добродеевых, уже вымахали выше крыш.
Да и население неприметного в недавнем прошлом села Нагорного за послевоенные годы возросло больше чем в десять раз!
И не только молодой городок, большинство колхозов Светоградского района "понабрались могутности", как сказал сегодня, зачиная партийный актив, "первый" - Владимир Арсентьевич Житников.
Эти слова секретаря райкома приосанили многих коммунистов - "Растем, братцы, растем!" - в том числе и Кузьму Петровича: одних почетных грамот за двадцать один год кипучей деятельности Добродееву было вручено мало не десяток. Развесь по стене - вот тебе и витрина трудовой доблести.
Так почему же он, один из руководителей сельхозуправления, а затем светоградского отделения "Сельхозтехники", сегодня еще с утра начал ощущать какое-то непонятно нарастающее беспокойство? И - что никогда с Добродеевым не случалось - тайком, через запасной выход Дома культуры, покинул собрание коммунистов района, даже не дождавшись оглашения заранее заготовленной, но после доклада и прений существенно переправленной резолюции.
Словно сбежал.
- …Сейчас, когда вся наша необъятная страна стремится не только словами и песнопением, а в первую очередь честным отношением к своим обязанностям отметить знаменательнейшую годовщину века, каждый из нас - членов Коммунистической партии Советского Союза - обязан поставить перед собой вопрос: а как лично я - Иван Иванович Иванов или Петр Петрович Петров - выполнял до сих пор и буду выполнять впредь свой гражданский долг?
Так начал свой доклад на районном партийном активе прокурор Светограда Константин Сергеевич Пахомчик. Начал как и полагается: примерно так же и "Правда" на днях высказалась в передовой статье.
- …У нас много пишут и еще больше говорят о Ленине - вожде, о его всеохватной проницательности, партийной непримиримости и поистине титанической работоспособности. И это вполне закономерно потому, что с каждым годом возрастает, в буквальном понимании этих слов, личное и повседневное руководство Ленина Советской державой и нашей многомиллионной Коммунистической партией!
И не случайно с каждым годом все явственнее звучит слава Владимиру Ленину, провозглашенная полвека тому назад Владимиром Маяковским:
…Ленин
и теперь
живее всех живых.
Наше знанье -
сила
и оружие.
И трубный возглас поэта приведен к месту: лучше-то, пожалуй, не скажешь.
- …Больше сорока пяти лет прошло с того дня, когда безвременно оборвалась жизнь Владимира Ильича, с той минуты, на которой навсегда остановились часы в Горках, с того дня ставших Ленинскими. Сорок пять лет! Сколько руководителей сменилось за эти десятилетия во всех звеньях нашего партийного и государственного аппарата! Тысячи! Десятки тысяч!
А кого можно поставить рядом с Лениным?
И много ли найдется среди миллионов членов нашей партия таких товарищей, к которым без всяких оговорок можно применить самое высокое для коммуниста звание:
Ленинец!
И эти, торжественно провозглашенные Пахомчиком слова большинством присутствующих были восприняты с должным вниманием и пониманием.
Однако в дальнейшем…
- …Прежде чем перейти непосредственно к нашим светоградским делам, я позволю себе огласить один документ, поразивший лично меня своим, хочется сказать, будничным величием. Вот:
"Управление делами Совета Народных Комиссаров удостоверяет, что председатель Совета Народных Комиссаров В. И. Ульянов (Ленин) занимается умственным трудом неограниченное число часов, ввиду чего он имеет право пользоваться продовольственной и хлебной карточкой первой категории.
Управляющий делами СНК Бонч-Бруевич".
О чем говорит этот документ, товарищи?
Пахомчик выжидающе оглядел ряды кресел, плотно заполненные настороженно присмиревшими людьми: "Интересно, к чему он речь клонит, этот блюститель? "
Как это ни странно, но после оглашения ленинского документа пребывание в зале только что законченного отделкой Дворца культуры кое-кому показалось стеснительным. А из задних рядов донесся возглас:
- То ж время было другое! Разбираться надо!
Словно обидело кого-то из товарищей напоминание.
- Верно, и время было иное, и… - Пахомчик перевернул несколько страничек лежавшего перед ним на переставной трибуне блокнота.
- А вот другой документ, правда, уже не имеющий исторического значения, но, на мой взгляд, вполне злободневный: датирован октябрем прошлого, между прочим, небывало урожайного для нашей области года. Ну, полностью цитировать эту выписку из протокола я не имею полномочий, но весьма поучителен и как-то свежо звучит оргвывод: учитывая, что товарищ… ну, скажем, К. использовал высокое служебное положение и доверие партийной организации в корыстных целях, вывести товарища К. из состава членов обкома, снять с занимаемой должности и поставить перед прокуратурой вопрос о привлечении его к уголовной ответственности… Вот так!
Наверное, минуту в зале накипало возмущение. Затем, перебивая друг друга, зазвучали голоса:
- Правильно!
- Давно бы надо… некоторых!
- А что это за товарищ К.?
- Огласите решение полностью!
- И в газете надо опубликовать, чтобы…
- А на мой характер - шлепнуть как мародера, и точка!
Пахомчик выдержал паузу, ожидая, когда утихнет гневное возбуждение, затем продолжил:
- Дело, товарищи, тут не в одиночном нарушении нашей гуманистической законности. И я сопоставил два документа не затем, чтобы еще раз подчеркнуть подлинную человечность гения, а мелкого делягу пригвоздить к позорному столбу: ведь, по сути, он сам и уже давно вывел себя не только из обкома, но и из рядов Ленинской партии.
Но ведь еще в прошлом веке одним из философов было высказано такое, как мне представляется, довольно обоснованное суждение, что всякая собственность, по сути, кража. Однако, как это ли прискорбно, приходится признавать, что и в нашем социалистическом обществе находятся товарищи, которые, проповедуя вот с такой трибуны чуть ли не аскетизм, в домашности начали заметно обрастать, так сказать, жирком личного благополучия. А ведь именно повышенное тяготение к житейским благам порождает чаще всего различные виды лихоимства и стяжательства. И мне, по роду моей профилактической деятельности, не раз приходилось сталкиваться с такими подпочвенными явлениями, которые говорят о том, что и в нашем Светограде - городе подлинно социалистической формации! - по соседству с бригадами коммунистического труда орудуют темные дельцы. Да, товарищи, именно темные дельцы!..
И хотя, дав такую затравку, сам Пахомчик никого из присутствующих на партактиве персонально не задел, его доклад вызвал оживленные прения. И особенно оживило актив выступление председателя глубинного колхоза "Партизанская слава" Степана Федоровича Крутогорова. Этот мужичок твердо фронтового постава, с лицом, густо крапленным пороховой синью, дал прикурить не только снабженцам, что вообще-то уже стало в порядке вещей, но и кое-кому из деятелей, восседавших на почетных стульях президиума:
- Вот вы, дорогие товарищи, недостатки-то до сих пор высматриваете в подзорную трубу, а лучше бы приспособить для этого дела микроскоп. Ведь иногда они под носом у вас творятся - темные делишки!..
С нарастающим вниманием прослушал и доклад и прения Кузьма Петрович Добродеев. По-деловому немногословный и требовательный в своем служебном кабинете, Добродеев совершенно преображался, когда ему приходилось выступать на многолюдстве: умел, да и любил Кузьма Петрович щегольнуть перед народом своей действительно широкой и разносторонней осведомленностью. И даже когда приходилось высказываться по такому весьма осложнившемуся вопросу, как международное положение, он не перегружал свою речь цитатами из широкоизвестных источников: словно застольную беседу вел. И повеселить умел аудиторию хлестким словечком или неожиданным сравнением.
Вот и сегодня Добродеев нацелился было, по ходячему выражению, "толкнуть речугу". И даже выписал на отдельный листок два подходящих к случаю изречения: из басни Крылова "Кот и Повар" и сказки Салтыкова-Щедрина.
Но от выступления почему-то воздержался.
2
- Я давно хотел спросить вас, Константин Сергеевич, почему вы, такой высококвалифицированный юрист, очутились в Светограде?
С таким вопросом обратился Михаил Громов к Пахомчику, когда они после окончания партийного актива зашли в служебный кабинет прокурора.
Пахомчик отозвался не сразу. Да и уклончиво ответил:
- Врачи мне рекомендовали климат переменить… Не веришь?
- Не верю. Во врачей, - честно признался Михаил. - Правда, и тому, что про вас говорят некоторые люди, тоже поверить не могу.
- А что говорят некоторые люди?
- Будто бы вас… это самое…
- Неясно.
- Ведь вы в свое время работали в областном центре. И занимали высокий пост. Верно?
- Как тебе сказать…
Пахомчик на секунду задумался, потом взглянул в лицо Михаила с обычным для него пристально-ироническим выражением.
- Вот ответь мне, дружище, на такой вопрос: кто в нашей стране хозяин?
- Народ! - не задумываясь ответил Михаил.
- Угадал!.. Ну, а как ты считаешь: если хозяин приближает своего слугу к себе - разве это понижение?.. Кстати, ты, наверное, и на собственном опыте убедился, что в последнее время самые напористые футболисты вырастают не на столичных стадионах. И космонавты - тоже. И даже по огурцам Москва уступает Нежину и Мурому.
Как и всегда, казалось бы, шутливые слова Пахомчика не прошли мимо сознания Михаила. И вообще во многом благодаря влиянию своего старшего друга, - а их случайное знакомство со временем действительно переросло в дружбу, - Михаил вновь подал заявление в университет на заочное отделение, правда, уже не филологического, а юридического факультета.
- И какое же впечатление произвел на тебя мой доклад? - спросил Пахомчик, по-хозяйски обстоятельно усаживаясь в свое рабочее кресло.
- Здорово! - ответил Михаил. - А главное - с высоких позиций. Вот только насчет Прудона… Не зря этому глашатаю анархизма в свое время всыпал Маркс.
- Так ведь то было в "свое время". И кстати сказать… Ну, шут с ним, с Прудоном. А как тебе понравилось выступление этого до сих пор не разоружившегося фронтовика из "Партизанской славы"?
- Крутогорова?
- Да.
- Вообще-то как тип председателя колхоза он мне по душе. Чувствуется - у такого не разбалуешься. А насчет его выступления… Как правило, выражения крепчают тогда, когда иссякают доводы. Чего, спрашивается, Крутогоров так напустился на этого…
- Леонтий Никифорович Пристроев?
- Да. Подумаешь, фигура!
Вместо ответа Пахомчик выдвинул ящик стола, достал оттуда канцелярскую папку, а из папки извлек вырванный из школьной тетради листок и протянул его Михаилу:
- Вот полюбопытствуй.
Первое, на что обратил внимание Михаил в написанном от руки заявлении, была размашисто подчеркнутая красным карандашом заключительная фраза:
"…а посему прошу привлечь вышеупомянутых членовредителей, проживающих в селе Заозерье, к уголовной ответственности за злостное хулиганство".
3
Заявление поступило в районную прокуратуру накануне от жены работника сельхозснаба Фаины Романовны Пристроевой, женщины возраста, который принято называть переходным, по виду привлекательной и даже завлекательной, по разговору - напористой.
Правда, из довольно сбивчивого рассказа, видимо, не на шутку расстроенной жалобщицы Константину Сергеевичу удалось дополнительно выяснить только:
- Когда мой Леон еще холостым был, он ухаживал за одной… тогда эта Дунька Зябликова еще в девицах числилась. Юридически, как вы догадываетесь. Ну между ними и произошло…
Здесь Фаина Романовна запнулась.
- Бывает, - сказал Пахомчик. - Значит, вы предполагаете…
- Уверена!
Уголовная суть дела заключалась в том, что прибывшего в село Заозерье по служебным делам Леонтия Никифоровича Пристроева обманным образом завлекли в дом молодой доярки Анны Кочкиной - "тоже, видать, штучка в юбочке!" - а там два пьяных парня, имена которых Фаине Романовне неизвестны, "якобы возревновав", - исполосовали в кровь и еле живого вытолкали Леонтия Никифоровича на улицу.
- И представьте, мой агнец был против того, чтобы… Ну, предавать это дело огласке! Как вам это нравится?
- Да, это на товарища Пристроева не похоже, - сказал Пахомчик. - И вообще христианское смирение сейчас не в ходу. Не та эпоха.
- Вот именно! И если вы, Константин Сергеевич, не заступитесь за своего товарища… Я, конечно, могла бы обратиться и непосредственно в областную прокуратуру, поскольку мой отчим, как вам известно…
- А свидетели совершенного насилия имеются? - прервал вопросом многозначительную речь женщины Пахомчик.
- Боже мой! Да любой колхозник из Дзержинки подтвердит. Ведь по всему Заозерью только и разговоров… Позор! Неслыханный позор!..
- Да-а… странно.
- Ничего, ничего, это всем вам ха-ароший урок. На словах заботитесь о воспитании, а на деле… Вот и мой Леонтий Никифорович, еще когда работал инструктором райкома…
- Не спешите обобщать, товарищ Пристроева!
Строгий тон и взгляд Пахомчика несколько смутили женщину.
- Значит, вы, товарищ прокурор, сомневаетесь?
- В чем?
- В моих словах. Между прочим, ваша супруга Надежда Яковлевна…
- Только не впутывайте в мои служебные дела Надежду Яковлевну! И вообще в таких случаях я предпочитаю получать сведения из первых рук. Поэтому мне необходимо выслушать прежде всего самого потерпевшего.
- А если потерпевший не может подняться с кровати?.. Да у Леона, хотите знать, даже давление подскочило: сто восемьдесят на сто!
Фаина Романовна, не сдержавшись, всхлипнула и, достав из сумочки надушенный платочек, встряхнула его и приложила к глазам.
- Ну, хорошо, Фаина Романовна, - уже мягче заговорил Пахомчик. - Я завтра же запрошу Заозерье. - Он придвинул к себе настольный календарь, сделал отметку.
После ухода Пристроевой Пахомчик еще раз вполголоса перечитал заявление, сказал сам себе: "Да, у нас не соскучишься!" Потом позвонил в отдел кадров райисполкома и попросил прислать ему личное дело Леонтия Никифоровича Пристроева.
4
- …И какую же оценку вы, будущий юрист, дадите этому, хочется сказать, уголовно-романтическому происшествию? - спросил Пахомчик после того, как Громов прочитал заявление.
Михаил ответил не сразу. И не очень вразумительно.
- С одной стороны, мы здесь действительно сталкиваемся с деянием уголовным. Если, конечно, то, что изложено в этой слезнице, соответствует фактической стороне дела.
Михаил еще раз заглянул в заявление.
- Ну сам-то факт, полагаю, неоспорим, - сказал Пахомчик. - А вот… интересно другое: тебе, Михасик, не кажется, что это ЧП имеет, так сказать, идеологическую подоплеку?
- Идеологическую?! - удивленно переспросил Михаил.
- Ну, поскольку потерпевшим, как и в шекспировской трагедии "Цезарь и Клеопатра", оказалось лицо номенклатурное… короче говоря, тебе не кажется подозрительным, что в течение трех дней одному и тому же руководителю районного масштаба был причинен сначала ущерб физический, а затем, при всем честном партийном активе, потерпевшему всыпали, так сказать, и по линии морального воздействия?..
На этом разговор Пахомчика с Громовым прервался, потому что скрипнула дверь и в кабинете возникла секретарша сразу трех начальников Софья Казимировна Потоцкая - немолодая уже женщина въедливо-чопорной наружности, которую все исполкомовцы вполне обоснованно считали сотрудником, наиболее осведомленным во всех районных делах. И даже следователь прокуратуры Матвей Юрочкин - товарищ не по возрасту проницательный - частенько обращался к Софье Казимировне не только за справкой, во и за советом.
- Опять явилась! - многозначительно сообщила Потоцкая.
- Кто?
- Она.
- Между прочим, вы, Софья Казимировна, тоже - она. - Пахомчик взглянул на часы. - А вообще объясните "ей", что здесь не "Скорая помощь", а нормальное бюрократическое учреждение. И что прием посетителей…
- Говорила.
- Ну и что?
- А то вы не знаете мадам Пристроеву!
Потоцкая красноречиво развела руками.
В первые минуты Пахомчика удивило не так повторное появление Фаины Романовны Пристроевой в неурочное время, как поведение этой обычно знающей себе цену женщины. Если при вчерашнем визите Фаина Романовна не только на словах, но и всем своим видом показывала, что пришла в прокуратуру требовать возмездия, то сегодня…
- Понимаете, Константин Сергеевич, мы с мужем все обсудили и… пожалуй, можно и простить этих… Ну, что вы хотите - молодежь, комсомольцы. И тем более…
Может быть, потому, что женщина волновалась, вся ее речь состояла почти сплошь из недомолвок.
- Что - тем более? - спросил Пахомчик.
- Мне не хотелось бы говорить, но… Леонтий Никифорович и сам в какой-то степени…
- Не понимаю!
- Ну… Я же вам и вчера говорила, что истинная подоплека… В общем, я решила взять свое заявление обратно. Бог с ним!
- Ну что ж, - после минутного раздумья сказал Пахомчик и достал из стола папку. - Заявление я вам верну, тем более что оно исходит не от самого потерпевшего. Но все-таки товарища Пристроева попрошу зайти ко мне… Так, завтра у нас воскресенье…
- А зачем? - Получив обратно свое заявление, Фаина Романовна вновь обрела присущую почти каждой красивой женщине самоуверенность. И даже, пряча документ в сумку, мельком заглянула в зеркальце. - Я же заявляю вам, товарищ Пахомчик, вполне официально, что мы с мужем не имеем никаких претензий… Подумаешь, самое обыкновенное хулиганство!
- Ну что ж, это с вашей стороны, Фаина Романовна, в какой-то степени даже великодушно.