- Да так… Просто мы с сыном его познакомились. Его Мамукой зовут. Пап! А почему это надо так срочно?
- А почему это тебя так интересует? - вопросом на вопрос ответил папа.
- Ну просто… Дедушка чего-то волнуется и я не пойму почему.
- Детка, не лезь во взрослые дела. Дедушка зря волнуется - ты же знаешь: разве я могу делать что-то дурное… Да, ни за какие коврижки! Работа есть работа, дело обычное: сфотографировать, проявить, отпечатать фото - и все! Это плохо?
- Ну что ты! Просто я подумала… А если бы мы мимо не проходили, как бы они фотографии срочные получили? Этот Андрей ведь случайно на нас наткнулся. Знает, что ты фотограф…
- Это называется - стечение обстоятельств. - Ответил папа снисходительным тоном, но она видела - его самого явно смущает что-то. Человеку понадобились фотографии, его знакомый случайно встречает другого знакомого - то есть, меня, про которого знает, что тот хороший фотограф. И все! Что ж тут странного, так уж сошлось… А для нас это к лучшему.
- Пап, и все-таки, почему им нужно так срочно?
- Слушай, Ксюша, это их дело! Я знаю, что у них уже были готовые фотографии, и Нугзар, владелец этого дома, папа твоего приятеля отправил с ними сына на станцию - передать их кому-то. Как, говоришь, зовут знакомого твоего? Мамука? Вот, этого Мамуку он и послал. А тот их посеял где-то. И его наказали. В общем-то справедливо, по-моему… Вот так и получилось, что я их выручу, а ты получишь новый велосипед. Пойдешь со мной завтра на съемку? Хорошо, что я с собой заряженный аппарат прихватил! Чутье подсказало - а вдруг понадобится? Вот и понадобилось. Ну как, пойдем?
- Ой, пап, конечно! Прямо утречком?
- Прямо-прямо! Только встанем пораньше - утреннее солнышко самый лучший свет для натурной съемки.
Сеня немножечко успокоилась, хотя угрызения совести все точили её. Точно мерзкой промозглой сыростью душу окутало и освободиться от этой незримой давящей пелены никак не получалось. Поговорить с кем-то? Но с кем? Нет, об этом она могла говорить только с Прошей!
Прошенька, миленький, где же ты!
Глава 7
ФОТОГРАФИИ
Однако, ни на другой день, ни на следующий воспользоваться фотокамерой папе не удалось. Зарядил дождь. Мелкий, занудливый, он крапал в траву, молотил по жестяной крыше веранды и наводил тоску - глядя на низкое беспросветное небо казалось, что дурной погоде конца-краю не видно… Теперь не одна Сеня, но и все домашние чувствовали себя пленниками.
Хорошо, когда в такую погоду под рукой хорошая книга! И у Сени была такая - дедушка привез ей из города "Томасину" Томаса Гэллико - об этой книжке она давно мечтала. Но тоненькая "Томасина" была "проглочена" в один присест, а больше читать было нечего.
Ах, как тяжко было на душе у Сени, как одиноко! Кукла Барби - плохой собеседник, к тому же она её уже давно переросла… Похоже, все и вся только и стремились к тому, чтоб испортить ей жизнь - и родные, не пускавшие из дому, и отвратительная погода, навевавшая самые мрачные мысли… Тем более, что поводов для них было и так предостаточно. Что подумает о ней Проша, раз она не пришла в назначенный срок? Что ей на него наплевать? Что она не хочет с ним знаться - с поганым нечистиком?! Что она и думать забыла об их планах на будущее?.. А ещё этот Сам! Он же Прошу со свету сжить хочет! И вообще, что тут кругом творится - просто невесть что! С папой история… Нет, убейте её на месте, но она-то знает, что тут дело нечисто! И этот Андрей с ненастоящей улыбкой, который им эту дачку сосватал… Папа же говорил, что это он им адрес дал! А тут по соседству этот мамукин папашка под черепичной крышей! Морда у него - премерзкая, и никто её не убедит, что это слово - морда - неприличное и что воспитанные люди так не говорят, потому что по отношению к такой роже только эту морду и можно употребить! Вот. И если Валет знал, что папа - фотограф, то он специально устроил, чтоб они переехали поближе к этому гаду с рожей. Чтоб когда надо, папа всегда был под рукой… Вот! И если папа этого не понимает, то она просто и не знает, что он вообще себе думает! И она раскроет ему глаза - вот только соберет нужные сведения. Про Валета, про гада с надутой мордой и вообще про все!
- Прошенька, где же ты! Мне без тебя так плохо! - всхлипнула вдруг Сеня, завершив этим жалобным всхлипом свой воинственный внутренний монолог.
Нет, без Прошиной помощи ей во всем этом не разобраться… Только бы он не обиделся на нее, только бы не решил, что она предательница! И скорее бы кончился этот проклятый дождь, потому что тогда уж она придумает повод, чтобы уйти с участка… Конечно, той ночью в грозу ей и повода не понадобилось, и никакой дождь её не страшил, но то ведь было ночью, в доме все спали… А что будет с родичами, если она нарушит запрет и сбежит, да ещё в проливной дождь! Без зонтика!!! Нет, об этом даже подумать страшно… Тем более, что родичи явно хандрили, а это их состояние было самым опасным: лучше под руку не попадаться - голову снесут!
Бабушка второй день плохо себя чувствовала - сказались последствия визита Валеры… Она почти не вставала и пыталась читать в своей комнате, а мама и дедушка попеременно заглядывали к ней и справлялись - не нужно ли чего…
Сеня догадывалась, что бабушка на самом деле отнюдь не страдала просто в очередной раз доказывала домашним, до чего они её довели! А вот дед - тот, похоже, на самом деле занемог, - дышал тяжело, двигался с явным усилием, сгорбился и тайком сосал валидол, но бодрился и виду не показывал - мурлыкал что-то себе под нос и пытался починить старенький хозяйский приемник.
Папа… Он явно нервничал, расхаживая из угла в угол и слушал по радио прогноз погоды - срочный заказ был под угрозой срыва! Костя… Ну, тот предавался излюбленному занятию - часами просиживал перед телевизором. Он всегда так: если под рукой нет компьютера - сгодится и телевизор, лишь бы вперить свой взор в экран и отключиться… Наркоман - так в сердцах иногда называла его баба Инна!
Впрочем, Сеня не без злорадства подметила в брате кое-какие перемены похоже, с некоторых пор сфера его интересов заметно расширилась… Он с тоской глядел то за перила веранды - в сад, сникший под дождем, то на затянутое мутью небо - как видно, дождь нарушил и его планы. И, как Сеня, догадывалась, планы эти были связаны с сюсюкающей девицей Ирочкой, вскружившей голову её братцу!
А Сеня… Злое предчувствие сковало её - предчувствие близкой беды. Она пыталась понять, откуда эта беда исходит и кому угрожает, но разобраться в своих сбивчивых и неясных предчувствиях было пока не по силам.
Всю её как бы окутывал мутный туман, мир провалился куда-то, оглушив бесприютной тоской. Все чувства были как бы смяты, притуплены, хаос завладел ею - хаос бессмыслицы и маеты. Сеня слонялась без дела из угла в угол, стараясь удержать хоть одно из ускользающих ощущений, хоть одну ясную мысль - все было тщетно.
Это было так гадко, что Сеня готова была заплакать. И плакала бы дни напролет, если б знала, что это поможет. Но нет, до такой слабости она не желала скатиться - стремление к ясности все же перебарывало разлад. Как будто какое-то невидимое существо, благое, радостное, таилось в ней и помогало душе превозмочь хаос и страх.
Наконец в один прекрасный час она так рассердилась на себя, что отшвырнула в угол златовласую Барби и в сердцах топнула ногой. Этому расползанию надо срочно положить конец! Разве мало у неё дел, чтобы хныкать и кукситься с утра до ночи? Не пускают из дому, дождь не перестает, ну так что ж! На то и дана голова, чтобы найти выход. И немедленно! А то, глядишь, так расквасится, что ни на что путное уж никогда не будет способна…
Она выглянула в окно - дождь моросил по-прежнему. Под ударами капель вздрагивали анютины глазки. Сеня подумала: как им обидно, наверное! Ведь кажется, будто их щелкают по носу. Бедные анютины глазки! И ведь ничем не поможешь - крыши-то для цветов не построишь…
И ещё она подумала: интересно, есть у Проши знакомый, который может управиться с этим мерзким дождем? Не человек - дух, конечно… Эх, был бы он рядом, Прошенька… Она бы его чайком напоила! А он ведь тоже бедный только теперь, глядя на замученные, съежившиеся цветы, Сеня поняла, что Проше ужасно одиноко! Что он мается без людей, без домашних… Он ведь брошенный! Это он только так - хорохорился, когда говорил, что сам своих бросил… А ведь к ней-то он потянулся! Открылся ей… А она вместо того, чтобы действовать, тут сидит! Дурью мается! Нет, так не пойдет. Решено надо связаться с Прошей.
И ещё одно не давало покоя. Она ведь Мамуку подставила, а сама в кусты… Ведь папаша его поди поедом ест, вон как парень исхудал в эти дни! Сеня вспомнила взгляд этого человека - хоть он глядел издали, ей показалось, будто её ударили… Как вспомнила, прямо мурашки пошли по коже.
И ещё она вспомнила как жался под отцовским взглядом Мамука, каким казался забитым, затюканным, слабеньким… А он ведь не такой. Он нормальный парень… Для неё все мальчишки были тупыми уродами и кретинами - а как ещё можно воспринимать идиотов, которые срывают с головы заколку на переменке и забрасывают в мужской туалет? Или ставят подножки… Мама говорит, что все это - просто-напросто знаки внимания, которые ребята оказывают девчонкам в их возрасте, ну, вроде признания: мол, ты мне нравишься… Но что это за кретинизм, - возмущалась Сеня, - неужели в тринадцать лет нельзя придумать что-то получше? Слов у них, что ли, нет?! Мама иронически улыбнулась и заявила, что у мужчин со словами вообще проблемы, в любом возрасте!
Все девчонки, несмотря на все это, мечтали влюбиться… Танька Макеева прямо жутко влюбилась в одного старшеклассника… кажется, из десятого "А". Ну и что в этом хорошего? На переменке ходит вся красная, - все его выглядывает, вид сумасшедший, точно из психушки выпустили… Вот Алька - та уже вовсю с парнем гуляет. Они целовались! Наверное, и Ирка тоже - только из Ирки слова не вытянешь, молчит, как партизанка, может, боится, что у неё уведут её любимого Вовика… Правда, Вовику уже семнадцать, и Сеня подозревала что одними поцелуйчиками у них не обошлось… Нет, это все пока не для нее. Очень страшно! Лучше влюбиться в Леонардо ди Каприо и воображать о нем все, что хочешь… А вообще-то она бы рискнула! Только вот парня, который ей бы понравился, все нет и нет…
А Мамука… нет, Сеня и в мыслях не держала, что он мог ей понравиться! Просто попыталась взглянуть на него не предвзято и увидела совсем другого человека - такого же как она сама! Это было ужасно необычное чувство: вот ты презирала человека, жирным уродом считала, а потом поглядела на него по-другому - и вовсе он не урод, оказывается! Они вполне могли подружиться. И это было так здорово, так ново для неё - сама мысль о дружбе с парнем, не каким-то вымышленным или абстрактным, а вполне реальным, которого можно потрогать за руку, с которым можно поговорить… Да, пожалуй это просто классно!
И зря она злилась - он и не думал её обижать. Просто у него вид такой - модный. И велосипед дорогой - что ж теперь ей на всех, кто ездит на таких велосипедах, волком смотреть?! Этак в самую настоящую мегеру превратится завистливую и злобную! А вот это совсем ни к чему. Потому что, говорят, от злости дурнеют!
Так-так… Сеня немного разобралась в себе и повеселела. Во-первых, надо связаться с Прошей. Как - это уж дело её мозгов - пусть поварятся! Зря она, что ли, их кормит? Во-вторых, надо помочь Мамуке. Не прятаться в кусты, а по-человечески с ним поговорить и все объяснить. Он поймет, что зла ему она не хотела. Придется признаться и отдать фотографии.
Конечно, все это было не очень приятно, но что поделаешь… Теперь, когда хоть какая-то ясность воцарилась в её голове, она поняла, что папе нельзя соглашаться на эту работу. Это знание пришло к ней внезапно - как зов, который ощутила той ночью в грозу, когда спрыгнула в сад и пустилась навстречу неведомому… Тогда Сеня знала - её зовут. Знала и теперь - от человека из виллы с башенкой исходит опасность. И эта мысль явилась как гром с ясного неба! Явилась и все! И Сене не нужно было доказательств, чтобы понять: так воспринимает душа сигнал из иного мира…
И странное дело - едва она сумела преодолеть свой разлад и наметить план действий, дождь кончился! Мутная пелена развеялась, выглянуло солнышко, налетел свежий ветерок и, ласкаясь, принялся утешать заплаканную природу - мир очнулся и стал оживать. А вместе с ним оживала и Сеня. Пришла пора действовать!
Она кинулась к столу и на четырех листочках, вырванных из тетрадки, написала записки. Текст везде был одинаковый, он гласил: "Проша! Меня не пускают из дому. Попробую что-то придумать, но не уверена, что получится. Пожалуйста, найди меня! Сеня."
Сунув записки, сложенные вчетверо в карман своих джинсов, она высунулась на веранду. Там сидел Костя, поглядывая на часы.
- Ты кого-нибудь ждешь? - поинтересовалась Сеня.
- Слон должен заскочить.
- Это тот, который в кепке и со сломанным передним зубом?
- Ага.
Тут Сеня приметила, что по дорожке к их дому направляются двое - лысый пожилой дядька с толстым бесформенным носом и парень, которого они поминали - Слон. Костя вскочил и поздоровался за руку с толстоносым.
- Здравствуйте, Валентин Трофимович! Ну что, мы идем? Я готов!
- Очень хорошо, Костя. Сейчас отправимся. Ты перчатки взял?
- Ой, забыл! Мам… - Костя заглянул в комнату. - У нас нет каких-нибудь старых перчаток типа брезентовых? Ну, чтобы руки не повредить?
На веранду вышла мама, поздоровалась с лысым - оказывается, это был председатель правления товарищества садоводов и дед Слона. Он прочитал записку на доске объявлений, разыскал Валеру и сказал ему пару ласковых… Валера сразу поджал хвост - ссориться с местной властью ему совсем ни к чему - он ведь кормился, подрабатывая на дачных участках: где водопровод починит, где крышу подлатает… Валера, когда не пьяный, был на все руки, а дачникам помощь требовалась - ведь, в основном, все они были пенсионерами, силы не те… Словом, Валера без звука отдал Трофимычу ворованные люки, тот с его помощью погрузил их на тачку и свез к себе на участок. А теперь с помощью ребят намеревался водрузить из на место. С тем и пожаловал к Костику вместе с внуком.
Сеня мигом оценила ситуацию.
- Мамочка, можно я с ними!
- Иди. Только к ямам и близко не подходи, поняла? Костя, ты проследи за ней.
- Ладно, мам, - буркнул Костя.
- Не волнуйся, мамочка, все будет в порядке! - крикнула Сеня уже на ходу, догоняя удалявшуюся троицу.
Тачка громыхала на кочках, Слон насвистывал какой-то дурацкий мотивчик, Костя что-то заливал Валентину Трофимовичу, Сеня замыкала процессию и чуть поотстала, разглядывая участки за заборами. Один из них так привлек её внимание, что она замерла, позабыв про громыхавшую тачку.
Под сенью сплетенных ветвей старой яблони сидела девушка и читала книгу. Под порывами ветра легкий подол её шелковой юбки вздымался и опадал как будто в такт чьего-то невидимого дыхания. Светлые волосы, золотящиеся в бликах солнца, трепетали под ветром, яблоневые лепестки опадали в траву, осыпая склоненную голову, страницы раскрытой книги, руки и плечи. И эта картина так завораживало, что Сенся на какое-то время позабыла обо всем на свете.
Неслышными шагами по шелковистой траве к девушке подошла статная седовласая женщина в длинной юбке. В руках у неё была ажурная вязаная шаль. Она накинула шаль на плечи читавшей, поцеловала её и спросила:
- Что читаешь?
Та молча с улыбкой закрыла книгу и показала обложку.
- Боже, - рассмеялась женщина, - как ты можешь это читать в такой день! Это же зимняя книга!
Девушка улыбнулась в ответ и ничего не ответила, а только потерлась щекой о плечо склонившейся над ней женщины. А та, - как видно, её мать, продолжая улыбаться, повернулась и скрылась в тени сада.
"Ой, как это хорошо!" - подумала Сеня, постояла ещё какое-то время, любуясь этими двумя женщинами - старой и молодой, и кинулась догонять громыхавшую тачку.
Ее поразило согласие и доверие между ними, дух тихой радости, проницавший, кажется, самый воздух в этом саду… Уж эти-то, верно, не ссорятся до дурноты по поводу немытых тарелок, не изводят друг друга по пустякам! Она впервые воочию, зримо увидела то, чему пока не знала названия. То, что так редко встречается среди издерганных суетой, замученных жизнью людей и называется тонкостью чувств… Близостью душ, позволявшей понимать друг друга с полувзгляда, с полуслова - так ясно, как цветок понимает солнце…
Сеня отчего-то едва не заплакала… Неужели у неё никогда и ни с кем не будет такого? Вот этого тончайшего восприятия, разговора без слов. Этой близости душ, не замутненной и тенью обиды и раздражения…
Она подумала о своих, о бытовавшей в её семье манере общения - и разозлилась. На них, на себя, на весь мир… Все, хватит! Такого больше не будет! Пускай в одиночку, сама по себе, она будет пытаться достигнуть такого вот понимания со всем миром вокруг, когда даже книга, которую ты читаешь, соразмерна времени года, настроению дня! Она не отдавала себе отчета в том, что это и называется - учиться жить, просто слово "учиться" с первых дней в школе вызывало в ней отвращение…
И конечно, - о, в этом Сеня не сомневалась! - ей придет на помощь маленький домовой. Уж кто-кто - а он-то поможет ей разобраться во всем этом!
Между тем, завернув по дороге на участок Валентина Трофимовича, вся компания двинулась дальше. На участке лежали отвоеванные у Валеры крышки люков. Ох и тяжеленные! Мальчишки еле справились с ними и с превеликим трудом водрузили на тачку. Как же этот худющий Валерка с ними справлялся? Валентин Трофимович сказал, что у пьяниц иногда появляется сила великая и они "под мухой" на такое способны, с чем трезвый вовек не сладит…
Втроем, толкая вперед скрипевшую тачку, мужчины по очереди объехали все четыре колодца. Один был возле ворот, выходящих на пруд, другой возле тех, что вели к деревне, и ещё два находились на территории дачных участков. Перед тем, как очередная неподъемная крышка люка опускалась на землю, Сеня ухитрялась незаметно бросить в колодец свои послания.
Найдет ли их Проша? Должен найти. Он ведь там - под землей, где тянутся лабиринты подземных туннелей. Он говорил ей, что установил с нею незримую связь - мысленную, самую прочную! Значит, он непременно почувствует её зов и найдет белеющие во тьме записки. Найдет обязательно! В иное она не верила - не хотела верить…
Покончив с этим и наведя порядок на вверенной ему территории, Валентин Трофимович удовлетворенно крякнул, потер спину, которая явно жаловалась на непосильную работу и жалобы свои выражала ломотой… И пригласил помощников к себе - пить чай. И всей гурьбой отправились к нему на участок, что находился недалеко от сторожки.
Хозяин широким жестом растворил калитку, приглашая молодежь войти внутрь, они вошли, оглядываясь по сторонам, и только тут Сеня догадалась, что Валентин Трофимович соседствовал с Нукзаром - его горделивая вилла громоздилась слева за забором!
Теперь она могла рассмотреть лужайку с бассейном - ведь забор, разделявший оба участка был из хиленького штакетника - обзор лучше некуда! Не то, что высоченные крепкие доски, ограждавшие участок Нукзара с улицы, которые были подогнаны так, что и солнечный луч сквозь них не пробьется…