Я не ограничивался одними проектами о сокращении переписки, но постоянно касался различных нужд и потребностей нашего государства. При этом я заметил, что те проекты выходили у меня полнее и лучше, которым я сам сочувствовал всею душою. Укажу для примера на те два, которые в свое время наиболее обратили на себя внимание: 1) "о необходимости установить в государстве одно общее мнение" и 2) "о том, какое надлежит давать направление благонамеренному подчиненному, дабы стремления его подвергать критике деяния своего начальства были в пользу сего последнего".
Оба эти проекта, сколько мне известно, официально и вполне приняты не были, но, встретив большое к себе сочувствие во многих начальниках, в частности, не без успеха были многократно применяемы на практике.
Я долго не верил в возможность осуществления крестьянской реформы. Разделяя по этому предмету справедливые взгляды г. Бланка и других, я, конечно, не сочувствовал реформе, а все-таки, когда убедился в ее неизбежности, явился с своим проектом, хотя и сознавал неприменимость и непрактичность предлагавшихся мною мер.
Большую часть времени я, однако, всегда уделял на занятие литературою. Ни служба в Пробирной Палатке, ни составление проектов, открывавших мне широкий путь к почестям и повышениям, ничто не уменьшало во мне страсти к поэзии. Я писал много, но ничего не печатал. Я довольствовался тем, что рукописные мои произведения с восторгом читались многочисленными поклонниками моего таланта, и в особенности дорожил отзывами об моих сочинениях приятелей моих: гр. А. К. Толстого и двоюродных его братьев Алексея, Александра и Владимира Жемчужниковых. Под их непосредственным влиянием и руководством развился, возмужал, окреп и усовершенствовался тот громадный литературный талант мой, который прославил имя Пруткова и поразил мир своею необыкновенною разнообразностью. Уступая только их настояниям, я решился печатать свои сочинения в "Современнике".
Благодарность и строгая справедливость всегда свойственны характеру человека великого и благородного, а потому смело скажу, что эти чувства внушили мне мысль обязать моим духовным завещанием вышепоименованных лиц издать полное собрание моих сочинений, на собственный их счет, и тем навсегда связать их малоизвестные имена с громким и известным именем К. Пруткова".
Этими сведениями заканчивается рукопись моего покойного дядюшки, озаглавленная "Материалы для моей биографии".
Остальные листы тетрадки испещрены разного рода стихами и заметками. Последние своею разнообразностью особенно замечательны. Весьма прискорбно, что страницы этой тетрадки написаны слишком неразборчиво, местами перечеркнуты, а местами даже залиты чернилами, так что очень немногое возможно разобрать. Одна страница, например, так перепачкана, что с трудом лишь можно прочесть следующее: "Наставление, как приготовляется славный камер-юнкерский, шафгаузенский пластырь".
На следующей странице находятся отдельные заметки, не имеющие между собою никакой связи, а именно;
О превосходственном
Что есть превосходственное? Манир, или способ к выражению высочайшей степени качества, в силе, доброте, понятии, в благости и красоте, или величине, в долготе, высоте, широте, в толщине, в глубине и в проч.
Сколько превосходственных степеней? Две. Превосходственное властное и превосходственное относительное или сходственное.
- Почему сивый всегда завидует буланому?
- Сказывают, будто скороходам вырезывают селезенку для того, чтобы ноги их получили большее проворство. Слух этот требует тщательной проверки.
- Известно, что кардинал де Ришелье каждое утро, по совету своего медика, выпивал рюмку редечного соку.
- Гений мыслит и создает. Человек обыкновенный приводит в исполнение. Дурак пользуется и не благодарит.
- Некий начальник, осматривая одно воспитательное заведение, зашел, между прочим, и в лазарет. Увидав там больного, спросил его: "Как твоя фамилия?" Тому же послышалось, что его спрашивают, чем он болен, а потому с стыдливостью отвечал: "Понос, ваше превосходительство".- "А! Греческая фамилия", - заметил начальник.
- Покупай только то мыло, на котором написано: la loi punit le contrefa-cteur (Подделка преследуется законом (франц.)).
Выдержки из моего дневника в деревне
I
28-го июля 1861 года. Село Хвостокурово. Очень жарко,
даже и в тени, должно быть, много градусов.
На горе под березкой лежу,
II
(Два дня спустя. Ртуть все поднимается выше и, кажется,
скоро дойдет до того места, где написано С.-Петербург.)
Желтеет лист на деревах.
- Тот, кто вместо рубль, корабль, журавль говорит рупь, карапь, журавь, тот, наверное, скажет колидор, фалетор, куфня, галдарея.
- Почему иностранец менее стремится жить у нас, чем мы в его земле? Потому, что он и без того уже находится за границей.
-Прежде чем решиться на какое-либо коммерческое дело, справься: занимаются ли подобным делом еврей или немец? Если да, то действуй смело, значит, барыши будут.
Отрывок из поэмы "медик"
Лукавый врач лекарства ищет,
Чтоб тетке сторожа помочь,-
Лекарства нет; в кулак он свищет,
А на дворе давно уж ночь.
В шкафу нет склянки ни единой,
Всего там к завтрашнему дню
Один конверт с сухой малиной
И очень мало ревеню.
Меж тем в горячке тетка бредит,
Горячкой тетушка больна...
Лукавый медик все не едет,
Давно лекарства ждет она!,.
Огнем горит старухи тело,
Природы странная игра!
Повсюду сухо, но вспотела
Одна лишь левая икра...
Вот раздается из передней
Звонок поспешный: динь-динь-динь.
"Приехать бы тебе намедни!"
"А что?" - "Уж тетушке аминь!"
"Помочь старухе нету средства,-
Так злобный медик говорит,-
Осталось ли у ней наследство?
Кто мне заплатит за визит?"
- Человек умирает, но ордена остаются на лице земли.
- Вопрос. Кто имеет право говорить: боже мой, боже мой, все одно и то же: мой!
Ответ. Прачка.
- Иностранное слово аудиенция весьма удобно может быть заменено русским словом уединенция.
- Коли смотришь куда-либо вдаль, делай над твоими глазами щиток из правой или левой твоей ладони.
- Не вкусивши сладкого, горькое еще можно есть, а раз вкусивши сладкое, кислое уже неприятно.
- Собери свои мысли и сосредоточься ранее, чем переступишь порог кабинета начальника. Иначе можешь оттуда вылететь наподобие резинового мячика.
-Вспоминая минувшие счастливые дни твои, сравни их с настоящими и подведи итог.
(Мысли над гробом "прекрасной магометанки")
"Думаешь ли ты, что это сердце заливает огонь его, когда слезы, струясь по ржавчинам цепей иноплеменных, не смывают их?.."
Сильно сказано. Воспользоваться и развить сию мысль. Иметь в виду эту фразу для четвертого действия драмы "Ключ от подвала". (Подробности, касающиеся этой драмы, ищи в портфеле № 147.)
Вот все, что удалось нам разобрать в помянутой тетрадке. Из этих отдельных заметок, мыслей и стихотворений даровитого покойника ты можешь, благоразумный читатель, еще раз убедиться в разнообразности и силе творческого таланта моего незабвенного дядюшки.
В заключение спешу поделиться с тобою, читатель, известием, что в недалеком будущем выйдет в свет полное собрание сочинений знаменитого поэта и моего неоцененного родственника К. П. Пруткова.
Гордящийся этим родством племянник покойного
К. И. Шерстобитов.
Посмертное произведение Козьмы Пруткова
Спирит мне держит речь, под гробовую крышу.
"Мудрец и патриот! Пришла чреда твоя;
Наставь и помоги! Прутков! Ты слышишь?"
- Слышу
Я!Пером я ревностно служил родному краю,
Когда на свете жил... И кажется, давно ль?!
И вот, мертвец, я вновь в ее судьбах играю -
Роль.Я власти был слуга; но, страхом не смущенный,
Из тех, которые не клонят гибких спин,
И гордо я носил звезду и заслуженный -
Чин.Я, старый монархист, на новых негодую:
Скомпрометируют они - весьма боюсь -
И власть верховную, и вместе с ней святую -
Русь.Торжественный обет родил в стране надежду
И с одобрением был встречен миром всем...
А исполнения его не видно между
Тем.Уж черносотенцы к такой готовят сделке:
Когда на званый пир сберется сонм гостей -
Их чинно разместить и дать им по тарелке -
Щей.И роль правительства, по мне, не безопасна;
Есть что-то d'inacheve... Нет! Надо власть беречь,
Чтоб не была ее с поступком несогласна -
Речь.Я, верноподданный, так думаю об этом:
Раз властию самой надежда подана -
Пускай же просьба: "Дай!" - венчается ответом:
"На!"Я главное сказал; но из любви к отчизне
Охотно мысли те еще я преподам,
Которым тщательно я следовал при жизни -
Сам.
Правитель! дни твои пусть праздно не проходят;
Хоть камушки бросай, коль есть на то досуг;
Но наблюдай: в воде какой они разводят -
Круг?Правитель! избегай ходить по косогору:
Скользя, иль упадешь, иль стопчешь сапоги;
И в путь не выступай, коль нет в ночную пору -
Зги,Дав отдохнуть игре служебного фонтана,
За мнением страны попристальней следи;
И чтобы жертвою не стать самообмана,-
Бди!Напомню истину, которая поможет
Моим соотчичам в оплошность не попасть;
Что необъятное обнять сама не может -
Власть.Учение мое, мне кажется, такое,
Что средь борьбы и смут иным помочь могло б.
Для всех же верное убежище покоя -
Гроб.
Раздел 2
Корреспонденция
М. г. Находясь за границей, я только на этих днях успел ознакомиться с "Христоматией для всех" г. Гербеля. Позвольте мне чрез посредство вашей газеты исправить вкравшуюся в этот почтенный труд ошибку относительно меня. Не все, подписанное именем Кузьмы Пруткова, принадлежит мне, как полагает г. Гербель. Граф Алексей Константинович Толстой писал также под этим псевдонимом. Кроме того, весьма многое из Пруткова написано обоими нами вместе. Просмотрев и собрав в настоящее время мои стихотворения для издания их отдельною книжкою (в которой, скажу мимоходом, я предполагал, по личным моим соображениям, не помещать ни комедий, ни некоторых стихотворений, к числу которых отнесена мною и "Старая дорога", включенная в Христоматию), я намеревался присоединить к этому собранию шуточный отдел из творений Кузьмы Пруткова; но покинул это намерение именно потому, что теперь трудно определить долю участия каждого из нас в сочинении многих пьес, напечатанных под этим именем. Что же касается до тех, которые помещены в Христоматии и, следовательно, признаются г. Гербелем за лучшие, то я считаю долгом объявить, что одно из этих стихотворений: "Вянет лист, проходит лето..." - принадлежит исключительно графу Толстому. Мне очень приятно, что на этот раз я согласен с г. Гербелем относительно оценки стихотворений; и мне эта шутка очень нравится. Вообще Кузьме Пруткову в настоящем случае посчастливилось. Хотя у него, как и у всех, впрочем, поэтов, есть вещи менее удачные, и просто слабые, он попал в категорию тех писателей, которые не имеют основания быть недовольными выбором, сделанным Христоматией из их творений. Ко всему сказанному я должен прибавить, что в некоторых произведениях Пруткова принимали участие и мои братья, в особенности Владимир Михайлович.
Позволю себе сделать еще одно замечание, до меня не касающееся. Задача г. Гербеля заключалась в том, чтоб представить образцы всех более или менее известных русских поэтов. Почему же он пропустил Арбузова, который издал собрание своих стихотворений, кажется, в начале пятидесятых годов?
Примите уверение и проч.
Алексей Жемчужников. 29 января (10-го февраля) 1874 г. Ментона во Франции
Защита памяти Косьмы Петровича Пруткова
1
Не пожелаете ли, господин редактор, восстановить в вашей газете истину, коей помрачению вы сами нечаянно содействовали, перепечатав из "Петер, листка" в № 389 "Нового времени" следующий анекдот из прошлого театрального мира:
"В 1850 г. представлен был оригинальный водевиль "Фантазия", принадлежащий перу одного из аристократов. Аристократия была в сборе. Водевиль провалился и проч.".
Смею поручиться, что в этом рассказе столько же непроницательности, сколько неполноты и ошибок. Начну с указания последних, вполне сознавая, что принесу этим неоценимую услугу отечественной истории, в особенности сценической:
1) "Фантазия" не водевиль, а "комедия в одном действии",- как было откровенно объявлено автором и на афише;
2) представление этой комедии происходило не в 1850 году, а 8-го января 1851 года, в бенефис актера Максимова 1-го, на Александринском театре; она была одобрена цензурою для представления на сем театре 29-го декабря 1850 г.; узнав имя автора, всякий беспристрастный патриот согласится со мною, что указанные мною дни подлежат увековечению в истории русской драматической сцены и русской литературы;
3) знаменитая эта пьеса принадлежит вовсе не "перу одного из аристократов", а перу гениального нашего писателя Косьмы Петровича Пруткова; он писался всегда: Косьма (а не Кузьма), подобно прочим своим великим тезкам - Косьме Минину, Косьме Медичи и т. д., и этого он придерживался с самого раннего детства, справедливо прозревая свою славу; и
4) комедия эта вовсе не "провалилась"; так можно выражаться лишь о неуспехе обыкновенном, а ее падение было вполне необыкновенно. Она не "провалилась", но поразила всех неожиданностью и небывалостью своего содержания и употребленных в ней автором новых сценических приемов; она осталась неоцененною и неразгаданною, потому что была изъята из театрального репертуара тотчас же после первого представления. Так остались бы доселе непонятыми Гомер, Шекспир, Бетховен, если бы произведения их были прослушаны только по одному разу. Это сознавал и покойный Косьма Петрович Прутков, а потому и не отчаялся, но продолжал писать - и увенчался бессмертием.
Во всяком случае, благодарю рассказчика анекдота за отзыв, что комедия эта "принадлежала перу одного из аристократов", благодарю потому, что вижу в этом благоговейное уважение с его стороны к покойному Косьме Петровичу Пруткову, а я всегда был и есть непременным его членом. Скажу откровенно, что я присутствовал и на знаменитом этом представлении, вместе с другими членами покойного, и все мы были одинаково восхищены не только пьесою, но и ошеломлением публики; а недовольны были только вялою, будто бы невольною игрою актеров, кроме Мартынова и Толченова 1-го.
Имя автора не значилось на афише, но было скрыто под буквами "Y и Z", т. е. под самыми последними буквами азбуки, притом еще чужеземной! Но молва, кажется, огласила имя автора, и таким образом фактически подтвердилась мудрость его афоризмов, напечатанных впоследствии в "Современнике":
"Великий человек подобен мавзолею".
"Гений подобен холму, возвышающемуся на равнине".
"Эгоист подобен давно сидящему в колодце".
"Усердный врач подобен пеликану".
"Одного яйца два раза не высидишь".
"Поощрение столь же необходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза".
"Вещи бывают велики и малы по воле судьбы и обстоятельств и по понятиям каждого".
Я, кажется, привел уже несколько неподходящих к настоящему делу афоризмов покойного Косьмы Пруткова, но не могу воздержать своей любви к нему и потому продолжаю для заключения:
"Жизнь - альбом, человек - карандаш, дела - ландшафт, время - гумиластик: и отскакивает и стирает".
"Военные люди защищают отечество".
"Ничего не доводи до крайности: человек, желающий трапезовать слишком поздно, рискует трапезовать на другой день поутру".
"Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий".
"Иной певец подчас хрипнет".
"На чужие ноги лосины не натягивай".
"Не всякому офицеру мундир к лицу". "Не всякий генерал от природы полный".
"Не всякий капитан исправник"
"Не все стриги, что растет".
"В сепаратном договоре не ищи спасения".
"Не ходи по косогору,- сапоги стопчешь!"
"И египтяне были в свое время справедливы и человеколюбивы!"
Не сомневаюсь, что в настоящее время покойный сказал бы: "И англичане были в свое время справедливы и человеколюбивы!"
Надеюсь, достопочтенный редактор, что вы не откажете напечатать все это в вашей газете, по уважению к памяти покойного Косьмы Петровича.
Ваш искренний доброжелатель
Непременный член К. Пруткова.
С.-Петербурь 30 марта (11 апреля) 1877 года (annus, i).
2
Однажды я выступал уже в вашей газете для защиты блаженной памяти Косьмы Петровича Пруткова, именно: в апреле 1877 года, в № 392 вашей газеты. Г. редактор! Вы снова принуждаете меня к этому, затронув опять драгоценную для всей России память ошибочным сведением о покойном.
В предпрошлом воскресном нумере вашей газеты смело высказаны две несправедливости про покойного Косьму Петровича Пруткова: 1) будто он не существовал, будто он псевдоним, и 2) будто под его именем писал, между другими, покойный Ив. Ив. Панаев. Поспешите, г. редактор, из уважения к русской истории и к печатному слову, исправить эти две несправедливости.