И Надежда Сергеевна сомнительно покачала головой.
Так они долго толковали, и, наконец, Кирпичова ясно высказала, что боится знакомства Полиньки с горбуном. Полинька звонко смеялась и шутила, что сама начинает чувствовать к нему влечение. -
У окна своей мастерской башмачник прилежно вдергивал снурки в новенькие ботинки. Наконец он поставил их на стол, присел и долго осматривал со всех сторон. Довольная улыбка озарила его лицо; он начал их гладить, потом опять поставил, отошел далеко и любовался. Огромные стенные часы с неуклюжим розаном на циферблате вдруг зашипели, точно их стали поджаривать, и скоро потом прозвучали три печальные и напряженные удара, кончившиеся долгим гуденьем. Башмачник встрепенулся, по пальцам счел часы и, осторожно поцеловав ботинки, как будто они уж были на чьих-нибудь ножках, спрятал их в комод. Потом он оделся, завязал в платок несколько пар башмаков разных фасонов и величин и вышел со двора. Проходя Струнниковым переулком, он все что-то рассчитывал и улыбался… Наконец он вошел в один дом. В небольшой кухне, очень грязной, люди, тоже не очень чистые, толкались и ссорились: кому итти в лавочку за уксусом; а уксус понадобился барыне, которая поссорилась за столом с барином, отчего у нее заболела голова. Кто лизал блюда, снятые с господского стола, кто пил кофе; говорили все разом, и каждый старался перекричать другого. При появлении башмачника крик на секунду умолк; но никто не отвечал на его учтивый поклон. Он поклонился еще и еще - то же безответное презрение. Ссора возобновилась с такими резкими выражениями, что башмачник краснел и морщился, наконец, потеряв надежду, чтоб его заметили, он решился возвысить голос:
- Доложите господам, что башмачник пришел.
- Есть у нас время! подождешь! - крикнула горничная, допивая чашку кофе.
- Мне нужно домой итти, - возразил башмачник.
- Да ступай куда хочешь! кто тебя держит! - подхватил раздраженный, засаленный лакей, которому выпал жребий итти в лавочку. (Ничто в кухне не делалось иначе, как по жребию: каждый отговаривался: "не мое дело!")
Башмачник покорился своей участи. Переминаясь с ноги на ногу, он слушал, как люди бранили своих господ.
- Матрена, а Матрена! - крикнула кухарка, очищая блюдо пальцем, который потом облизывала.
- Что тебе?
- Поди доложи барыне…
И кухарка указала тем же пальцем на башмачника.
- Вот тебе на! поди-ка сама доложи! - провизжала горничная.
- Виданное ли дело: кухарке лезть в комнаты! да и барыня обругает.
- Да тебя давно не бранили, так поди попробуй; я сегодня уж свое получила!
- А зачем не разгладила? сама виновата! - заметила судомойка, выжимавшая что-то у корыта.
- Эй, ворона! ты что раскаркалась? - с презрением возразила обиженная горничная.
Вошла кормилица с грудным ребенком.
- Что же уксусу? - сказала она. - Барыня спрашивает.
- Нету еще, - отвечала горничная.
- Сердится… слышите, сердится! - заметила кормилица и, взяв со сковороды жареную картофелину, сунула ее ребенку в рот. - Поди скажи, что сейчас принесут, - сказала кухарка.
- Не родить же нам! - прибавила горничная. Башмачник попросил кормилицу доложить о нем барыне.
- Сейчас. А вы скоро принесете башмачки моему Алеше?
- На будущей неделе, - отвечал башмачник. Кормилица ушла.
- Матрена, а Матрена, - заметила кухарка, - поди-ка, я думаю, мамка-то насплетничает на тебя барыне?
- Велика важность! - отвечала горничная и с гневом опрокинула допитую чашку.
Кормилица вернулась и повелительно сказала башмачнику:
- Велено после притти!
Бледное лицо башмачника на минуту все вспыхнуло и потом стало еще бледнее.
- Я уж долго ждал, - заметил он взволнованным голосом.
- Барыня велела притти после! - возразила кормилица грубо.
- Когда же? - робко спросил башмачник.
- После!!! - закричали в один голос все бывшие в кухне.
Башмачник опрометью кинулся вон. В глазах его было темно; в ушах звенело роковое "после", и сердце громко билось. Он шел скоро и через полчаса остановился у красивого одноэтажного домика. Увидав, что ставни его заперты, башмачник испугался и оторопел. Будто не веря своим глазам, он ходил мимо домика, всматривался, читал надпись и, наконец, постучался в калитку. Спустя не меньше десяти минут выглянул дворник и грубо крикнул:
- Кого надо?
- Господа здесь еще?
- Слеп, что ли? с неделю, как уехали!
- Как можно! - с испугом возразил башмачник. - Они велели зайти через месяц, а я вот раньше пришел.
- Мало ли что велели! много вас перетаскалось!.. Говорят тебе, с неделю, как уехали.
Так прикрикнул дворник на бедного башмачника! Карл Иваныч повесил голову и стоял в нерешимости.
- Ну, жди, коли охота есть! месяцев через шесть воротятся! - сказал дворник и, бросив на него презрительный взгляд, захлопнул калитку.
Стук калитки образумил башмачника; он осмотрелся и скорым шагом пошел прочь.
Через час Карл Иваныч взбежал по темной и узкой лестнице в самый верх огромного пятиэтажного дома и, тихо отворив единственную дверь чердака, вошел в прихожую с стеклянной перегородкой, за которой находилась кухня. Навстречу ему вышла седая старушка и с ласковым поклоном указала на дверь во внутренние комнаты. Башмачник вошел в небольшую, чистую комнату, убранную очень бедно; в ней было человек пять детей: кто пел, кто бегал, а самый маленький ползал по полу, на котором сидела девочка лет девяти и штопала детские чулки, поминутно поглядывая на своего брата, тянувшегося за игрушкой.
Увидав Карла Ивановича, дети кинулись к нему с радостным криком: "Башмаки новые принесли!.." В одну минуту Карл Иваныч наделил их - кого сапожками, кого башмаками, и дети любовались обновками. Вошла пожилая женщина, бледная и печальная; дети тотчас обступили ее, крича: "Мама! Посмотри, новые башмаки!"
- Хорошо; не кричите!.. Здравствуйте, Карл Иваныч! вы детям принесли башмаки?
- Да-с; извольте хорошенько примерить, впору ли?
Дети расхаживали по комнате, любуясь своими ножками:
- Всем впору, - сказала их мать и замялась.
Башмачник тоже медлил завязывать свой узел.
- Я… я вас хочу просить… подождать деньги, - нерешительно сказала печальная женщина.
Башмачник побледнел.
- Нельзя ли хоть сколько-нибудь? - спросил он умоляющим голосом.
Печальная женщина сильно смутилась и молча пошла в другую комнату. Скоро она вернулась в сопровождении худого, почти зеленого, сгорбленного мужчины.
- Извините… подождите немножко, - сказал он с страшным кашлем, который заглушал его слова. - Я, видите, заболел: так, знаете, поиздержался на леченье. А вот, - продолжал он с улыбкой, которую странно и больно было видеть на его изнурённом, поблекшем лице, - вот я скоро оправлюсь, так…
Сухой кашель, хватавший за душу своим звонким дребезжаньем и стоном, помешал ему договорить.
Башмачник так сконфузился, что начал просить извинения и кланяться; слезы дрожали на его ресницах. Он торопливо ушел и, спускаясь с лестницы, уже не удерживал больше слез, которые обильно потекли по его щекам.
- Карл Иваныч! Карл Иваныч! - послышалось сверху.
Башмачник воротился. Бледная женщина встретила его.
- Извините, - сказала она, подавая ему десять рублей, - ей-богу, больше ни гроша нет!
- Нет-с, не, надо… я после приду!
И башмачник замотал головой; но глаза его не могли оторваться от денег.
- Возьмите, пожалуйста! только подождите остальные.
- Виноват… очень нужно! я, впрочем, могу…
Башмачник боролся с самим собой. Наконец он протянул руку, которая дрожала, и взял деньги.
- Благодарю, очень благодарю!.. извините… я очень благодарен!
И он без конца извинялся и благодарил бедную женщину, которая отдала ему последние деньги.
Через минуту башмачник радостно бежал к Гостиному двору. Вдруг что-то попалось ему под ноги и далеко отлетело вперед. То был портфель с бумагами и деньгами. Башмачник прищурился, увидав столько денег в своих руках; голова его закружилась. Подумав, он вынул двухсотенную бумажку… но вдруг весь содрогнулся, поспешно сунул ее назад и стал оглядывать улицу. Завидев черневшую вдали фигуру, он пустился за ней и скоро догнал человека пожилых лет, с величавой и строгой наружностью, хорошо одетого и вооруженного палкой с золотым набалдашником.
- Ваше благородие! - крикнул башмачник задыхающимся голосом.
Но величавый господин не слыхал его и шел своей дорогой.
Башмачник слегка придержал его за плечо. Быстро повернулся величавый господин; в глазах его молнией сверкнуло негодование; он с презрением оглядел с ног до головы оторопевшего башмачника, и палка его немного приподнялась.
- Что тебе надо? - спросил он строго.
Башмачник смотрел на него с удивлением и молчал.
Величавый господин вспыхнул и, подступив к самому его носу, тихо и мерно повторил:
- Что тебе надо?
Башмачник, потерявший способность говорить, робко протянул портфель. Величавый господин торопливо ощупал свои карманы, и смесь ужаса и радости быстро сменила в его лице выражение благородного негодования. Выхватив портфель, он проворно пересмотрел деньги, потом бумаги и, наконец, благосклонно сказал:
- Мой, мой! я выронил!
Неловко поклонившись, башмачник пошел прочь.
- Постой! - крикнул величавый господин и опустил руку в карман. - На, возьми!
И он показал ему целковый.
Башмачник с недоумением смотрел то на целковый, то на величавого господина. Величавый господин достал еще целковый и, присоединив к прежнему, повторил:
- Возьми! вот тебе на водку.
Башмачник сконфузился, начал кланяться, извиняться - и вдруг побежал прочь. Величавый господин пожал плечами и с прежней торжественностью продолжал свой путь.
А башмачник прямо отправился в Гостиный двор; он обошел все лавки: сначала смотрел и торговал шелковые материи, потом ситцевые, приценивался к разным платкам и серьгам и, наконец, решился купить браслет; но цена была высокая, и купец, заметив, что ему сильно хотелось браслета, ничего не уступал. Денег не хватало; башмачник чуть не со слезами просил уступить, а купец все твердил свое: "Одна позолота дороже стоит!" В совершенном отчаянии Карл Иваныч сел на ступеньку лестницы, ведущей в верхние лавки, и обеими руками ухватился за свою горячую голову. Узел с остальными башмаками покатился с его колен; башмачник вдруг встрепенулся, радостная улыбка вдруг осветила его лицо, и он побежал с узлом своим, в Перинный ряд; сбыв там за бесценок, свою работу, башмачник, прыгая, как ребенок, явился к продавцу браслета. Купец встретил его насмешливой улыбкой, и долго они спорили о коробочке; купцу хотелось взять за нее особо. Наконец браслет куплен, башмачник осторожно спрятал его и пошел домой. Дорогой он поминутно улыбался и щупал карман, справляясь, не обронил ли свое сокровище.
В одной улице рябой мальчишка подставил к самому его носу горшок роз.
- Купи, барин, цветочков! - прокричал он протяжно, сжимая в объятиях два такие же горшка. - Нет, лучше купи снигирика! - провизжал, откуда ни взявшись, другой мальчишка, косой и довольно буйного вида.
Перед носом башмачника очутилась клетка.
Он остановился и задумался, посматривая то на цветы, то на птицу.
- Что хотите за все?
- Барин, птица не моя! ты купи цветочки; всего два рублика серебром.
- Что ты, что ты? - возразил башмачник, нахмурив брови.
- Купи птичку! я дешево отдам!
- Возьми цветочки… я уступлю, только не бери его птицу: завтра же околеет!
- Ах ты, рыжий Алешка! вот я тебя…
И косой мальчишка погрозил рябому кулаком, а потом опять обратился к башмачнику:
- Купи, барин! как важно поет! Он начал свистать.
- Сам свистишь… ха, ха, ха! - заметил рябой. - Возьми, барин, цветы, ей-богу, даром отдам!
- Хочешь два четвертака?
- Дешево! дай три рублика! право, хорошие.
- На, возьми птицу! давай деньги!
И косой мальчишка старался ввернуть башмачнику клетку.
- Нет, возьми мои цветы!
- Нет, мою птицу! И они совали ему в руки кто клетку, кто цветы.
Он взял клетку и отдал деньги. Косой, припрыгивая, дразнил ими цветочника.
- Барин! - жалобно заговорил цветочник: - ты у меня прежде торговал: возьми! ей-богу, даром отдам; а птицу ему вороти. Полтинник беру; на!
И он подступил к нему с цветами.
Башмачник купил и цветы. Он заключил их в объятия, а в середине поддерживал клетку, обвязав ее платком, чтобы птица не билась, и так, тихим шагом, поплелся домой. Дикие крики заставили его оглянуться; вцепившись друг другу в волосы, мальчишки свирепо дрались, визжа и ругаясь.
Первым его движением было воротиться и разнять, но дорогая ноша мешала, и, качнув головой, он скорее пошел вперед.
Прийдя домой и встретив в сенях Катю и Федю, Карл Иваныч дал им по грошу, чтоб они не говорили тете Поле, что у него есть цветы и птица. Долго любовался он своими покупками и с улыбкой заснул в ту ночь. Рано утром пробудило его чириканье снигиря, который страшно суетился и прыгал по клетке, ища выхода. В то утро много времени посвятил башмачник своему туалету: гладко причесал свои светло-русые волосы, надел белый жилет, белый галстук, снял малейшую пылинку с своего синего фрака, наконец осмотрелся перед зеркалом и остался доволен. Нетерпеливо выжидая, когда Полинька пойдет в Церковь, чтоб поставить ей цветы и клетку, он не знал, как убить время: нюхал розы, кормил снигиря, чистил браслет, принимался снова смотреться в зеркало и раза три перевязывал галстук.
Наконец Полинька, чудесно одетая, спустилась с лестницы и прошла мимо окон; любуясь ею, он забыл все и долго стоял задумавшись, потом тяжело вздохнул, бережно взял клетку и поднялся наверх. Отыскав ключ, который Полинька иногда отдавала хозяйке, а иногда прятала в щель у порога, башмачник отпер комнату, сбегал за цветами и, поставив клетку на середину окна, а розы по сторонам ее, долго любовался эффектом своих подарков, потом невольно осмотрел всю комнату, заглянул в зеркало, оправил волосы и, наконец, медленно и неохотно вышел. Он запер дверь, спрятал ключ на старое место и, прийдя в свою мастерскую, сел у окна поджидать Полиньку.
Она воротилась грустная: мысль, что Каютин забыл, что нынче ее рожденье, страшно огорчала ее. Переступив порог своей комнаты, Полинька остановилась, не веря своим глазам. Понемногу лицо ее прояснилось; не снимая шляпки, она подбежала к окну, нюхала цветы, рассматривала снигиря и радостно повторяла: "Какая птичка! какие цветы!" Горе хоть на минуту было забыто: Полинька ловила снигиря и смеялась; поймав, нежно целовала его, прикладывала к щеке и слушала, как билось сердце у птички, которая, схватив ее палец, зло теребила его. Полинька продолжала смеяться все веселей и беспечней. Дверь скрипнула. Полинька, пустив снигиря в клетку, спросила: "Кто там?" За дверью слышалось легкое движение, но никто не являлся. Занятая подарками, она подумала, что ошиблась, и в упоении начала нюхать цветы.
За дверью стоял башмачник. Он любовался радостью Полиньки. Сердце его было переполнено счастьем и сильно билось, как у птички, которую ласкала Полинька; радостные слезы текли ручьями на его белый жилет, и он торопливо сбежал с лестницы, опасаясь зарыдать.
Через несколько минут к Полиньке вошли Катя и Федя, неся на тарелках крендели и сахарные булочки, красиво уложенные; детьми управлял башмачник, замыкавший шествие.
- Карл Иваныч!.. а, дети!
И тронутая Полинька приняла подарки и перецеловала детей.
- Это они сами вам принесли! - сказал Карл Иваныч дрожащим голосом. - Поздравляю вас, - продолжал он чуть слышно, - поздравляю вас с днем вашего рождения.
Он подал ей сверток с теми ботинками, которые вчера целовал, и коробочку с браслетом.
Полинька немного покраснела. Она горячо благодарила Карла Иваныча и поспешила надеть браслет, который особенно ее обрадовал.
- Очень, очень благодарю вас, Карл Иваныч! как хорош! потрудитесь застегнуть.
И она протянула ему руку. Он схватил ее, стал застегивать… но Полинька стояла к нему так близко! коснувшись ее руки, он весь задрожал, в глазах его помутилось: он схватился за свою голову и остолбенел.
- Что с вами? - спросила Полинька.
- Ничего-с! - отвечал башмачник глухим голосом. - Так…
И показал пальцем на голову.
- Не хотите ли воды?
- Нет-с.
И в самом деле, лицо его покрылось яркой краской.
- Не знаете ли, - спросила Полинька, - кто мне подарил цветы и снигиря? я была в церкви; прихожу: на окне цветы и клетка, - и так обрадовалась! Неужели Надежда Сергеевна так рано приходила ко мне? вы ее не видали?
Полинька пристально посмотрела на него; он страшно сконфузился, потупил глаза и не знал, что сказать.
- А, понимаю! - весело сказала Полинька. - Я вам очень благодарна, Карл Иваныч; вы меня балуете.
И она кокетливо посмотрела ему в лицо. Он бодро приподнял голову, - глаза горели бесконечным блаженством. - Садитесь, Карл Иваныч. - Я все сидел! - печально сказал башмачник и сел.
- Вы много тратите на пустяки, - с упреком сказала Полинька.
- Боже! да я готов был бы все, все отдать… чтоб…
Башмачник не договорил, увидав краску на лице Полиньки, которая быстро повернулась к клетке и начала дразнить пальцем снигиря. Снигирь сначала испугался, а потом стал щипать и клевать палец. Башмачник молчал, повеся голову. Дети болтали, раскладывая крендели и булочки по столу:
В таком положении застала общество Надежда Сергеевна.
- Здравствуйте! поздравляю тебя, Поля!
Она поцеловала ее и подала ей сверток. В нем было кисейное платье. Полинька еще раз поцеловала свою подругу и долго любовалась подарком.
- Ах, а кофей… я и забыла… сейчас приду.
Полинька убежала и, воротившись скоро, накрыла стол и собрала чашки.
Не успели они усесться кругом стола в ожидании, кофе, как послышалась тяжелая поступь со скрипом, и скоро высунулось из дверей выбритое, улыбающееся лицо, а затем показалась и целая человеческая фигура.
- Мое почтение! мое почтение! - говорил Доможиров, раскланиваясь каждому особо.
Он не только выбрился, но и приоделся - в светло-коричневый сюртук, широкий и длиннополый, с пуфами на плечах, с мелкими сборками по бокам, предназначенными резче обозначать талию, и с преогромным воротником, который торчал, как хомут, около его шеи и закрывал голову до половины ушей. Странно и жалко было видеть его не в халате; ему, очевидно, было неловко, и он поминутно искал руками кушака, чтоб затянуться покрепче.
Поздравив Полиньку, Доможиров спросил:
- Небось много подарков получили… а?
- Да, много.
Полинька посмотрела с благодарностью на Кирпичову и Карла Иваныча.
- Прекрасно! только, знаете, уж, верно, такого подарочка никто вам не принес, как я… Извините-с.
И он поклонился Полинькиным гостям.
- Ну, как вы думаете, какой? - продолжал Доможиров подбоченясь.
- Я, право, не знаю… благодарю вас. - Нет, однакож?
- Не знаю.
- Ну-с, извольте сказать, какой подарочек был бы теперь вам всего милей?
И он лукаво улыбался.
- Уж не письмо ли? - с живостью спросила Надежда Сергеевна.