Оскудение центра (Сцена в 1 действии)
Действующие лица.
Центр - больной.
Петербург - нервный.
Доктор Вересаевского толка.
Доктор Вельяминовского толка.
Обстановка бедная.
Центр лежит и охает.
Центр. Ой, батюшки! Животы подвело! Ой, родимые!..
Петербург (входит, не снимая шубы, смотрит на больного издали). - Это вы такие неприятные звуки издаёте?
Центр. Ой, милые…
Петербург. Перестаньте! Только нервы расстраиваете! Кричите так, что соседям слышно! Ужасно у нас неприятно! Как что случилось, сейчас ахать и охать! Это от невоспитанности!
Центр. Оскудел я уж больно…
Петербург. Оскудели, а кричите! Это вредно! Только себя переутомляете! Оскудели - и не теряйте сил: молчите.
Центр. Да ведь запищишь, ежели…
Петербург. Ах, оставьте пожалуйста! Просто дурная привычка! Все нынче пищат! Просто мода такая! Ужасно пренеприятно! Хоть бы где-нибудь румяное этакое, сдобное, пышное встретить. (Мало-помалу оживляется.) Окраиночка этакая, знаете! Пышка рассыпчатая! Так от неё это здоровьем, здоровьем дышит! Ущипнуть хочется! Ну, прямо с ней поиграть хочется! Прелесть! Думаешь с ней этак пошутить. "Весёлое созданье ты, живое". За подбородочек взять, "козу рогатую" двумя пальцами ей сделать! (Упавшим голосом.) А она: "Ах, оставьте! Мне не до того, я оскудела!" Все оскудели! Все ноют, плачут, киснут, прямо противно! Нервы только расстраивают!
Центр. Доктор, батюшка, пропишите что…
Петербург. Ах, оставьте меня! Какой я доктор? Я сам нервный! Вы мне своим нытьём все нервы расстроили! Оставьте, оставьте меня! Даже невралгия от вашего нытья делается. Ой, батюшки, дёрнуло! Придётся пойти домой и в постель лечь! Вечно расстроят! И сами вы кислый, и слова у вас кислые, и дух от вас какой-то кислый! Фу! Фи!
Центр. Оскудемши, значит…
Петербург. Главное, не охайте, - сохраняйте свои силы! До свидания! Совсем расстроился. (Уходит.)
Центр. На кислоту осерчал! (Подумав.) Оно кисловато! Двистительно!
Доктор-вересаевец. (Входя. Лицо нервное.) Где больной? Здесь больной? Вы больной?
Центр. Оскудемши, значит…
Вересаевец (глядя на него, ерошить на себе волосы). "Оскудемши!" Великое слово! "Оскудемши!" Хотя теперь, глядя на чужие страдания, займёмся самоанализом! (Горячо.) Это не вы оскудели, это мы оскудели! Мы! Мы! Мы! А? Глядя на такие страдания, чем мы можем помочь? Чем? Мы - несчастные, мы - оскудевшие духом! (Плачет.)
Центр. Доктор! Да вы не плачьте!
Вересаевец. Нет, буду плакать! Волосы на себе рвать буду! Голову при вас об печку разобью! Да! Смотрите, истощённый, слабый, оскудевший организм! А мог бы быть сильным, здоровым, могучим. А отчего он таким стал? Отчего? Как мы довели до этого? Сами не знаем! Хватайтесь теперь за голову! (Хватается за голову.) Отчего? Рвите на себе волосы! (Вырывает у себя клок волос.) Вот! (Вырывает ещё клок волос.) Вот!.. Вот!.. Вот!..
Центр. Доктор, да не убивайтесь так! Может, я ещё как-нибудь…
Вересаевец. Нет! буду убиваться! Буду! Как это случилось? Как проглядели? Какова история болезни? Мы даже истории не знаем! Что мы знаем по истории? "В 862-м году призвали варягов". Только и всего. В гимназиях живём подсказыванием! Не учимся! Что я делал в гимназии? За горничными бегал! Сочинения списывал! Уроков не учил! За что мне пятёрки ставили? За что? (Рыдает и бьётся головой об стену.)
Центр. Доктор! Барин! Стенка!
Вересаевец (вскакивая). Побегу да головой в прорубь! От самоанализа! (Убегает.)
Центр. И шапку забыл. Барин болезный, сказать нечего, и оченно нашу болезнь к сердцу принимает. Да только… Ой, подвело! Ой, голубчики, подвело!
Доктор-вельяминовец (входя). Здравствуйте, больной! Охаете? Охайте, батенька! Больному это полагается! Больной, значит, так сказать, в полной парадной форме! Охайте! Ну-с! На что жалуетесь?
Центр. Ой, оскудение, батюшка…
Вельяминовец. Оскудение? Это хорошо. Оскудение. Как питание?
Центр. Ой, родимые, никакого питания…
Вельяминовец. Никакого питания? Очень хорошо-с! Функции как?
Центр. Никаких функциев!
Вельяминовец. И функций нет? Так и следовало ожидать! Силы?
Центр. Какие же мои теперь силы!
Вельяминовец. Всё как по писаному! Болезнь по всей форме. Недостатков никаких! Всё налицо!
Центр. Делать-то что?
Вельяминовец. Делать? А в таких случаях медицина наша предписывает припарочки. Припарочки-с! Да-с! Из газетной бумаги припарочки тёпленькие-с!
Центр. Да прикладывали…
Вельяминовец. И продолжайте-с! И продолжайте на доброе здоровье-с! Возьмите газетных статеек! Припарочку-с!
Центр. Других средствий-то нету?
Вельяминовец (разводя руками). Других средств наша медицина пока не знает. Единственное! Как только, знаете, какой-нибудь этакий нарывчик общественный, - сейчас припарочка из газетной бумажки. Оно мягчит. Размягчит и успокоит. А потом само собой пройдёт. Так вот вам средство: тёплые припарочки из газетной бумаги. А затем будьте здоровы, счастливы. (Уходит.)
Центр. Опять одни припарки?.. Акулина! Акулина! Клади, что ль, хоть припарки!
У Макарья (Трагедия в 1 действии)
Действующие лица:
Торговец - малый разбитной, волосы в скобку, руки всегда расставлены на 15 вершков друг от друга, как будто аршин отмеривает.
Российский покупатель - собою худ, одёжиной рван, голосом тих, в движениях связан. Говорит, словно всё время в чём-то извиняется. Чешется.
Лавка в три раствора.
Торговец (стоя у притолоки). Иголки, нитки, кружева, булавки, прошивки, разные дамские товары… Господин, пожалуйте! Пожалте, господин! У нас покупали.
Покупатель (сконфуженно улыбаясь, чешет затылок). Двиствительно… Случалось… Покупывал… Допрежде…
Торговец (становясь боком, снимая картуз, отставляя руку). Взойдите, господин! Балыки, железный товар, скобяной товар, рогожка лучшая, ситцы. Милости просим!
Покупатель. Не по дялам… милый!.. Покупать-то, то есть, не по дялам, мол!
Торговец (картуз на отлете). Извольте посмотреть! Сукна есть хорошие, мыло, вино разных вкусов льняные товары, книжный товар. Зайдите в лавочку! Что пондравится!
Покупатель (мнется). Известно, ндравится… Не тае только… Без надобности, стало!
Торговец. Кажный человек завсегда надобности имеет.
Покупатель. Оно двиствительно… (Нерешительно входит.)
Торговец (становясь за прилавок, расставляет руки на 15 вершков и облокачивается). Из пушного товара что не прикажете ли? Соболя есть великолепные, куница первый сорт. Лисицу чёрно-бурую не обожаете ли? Бобрами служить могу. Скунс, енот лучший!
Покупатель (улыбаясь довольно глупо). Каки там соболя! (Машет рукой.) Ты, милый, соболя-то за границу отправляй! Потому оно для расчётного баланцу хорошо. "Во, мол, как у нас отпускная торговля развивается! Вывоз-то какой! Процветание страны!" За границу, мол, соболя. А сами-то мы в кошачьих мехах проходим. Заячья лапка у тебя есть?
Торговец. И кошка нынче, извините, кусается. И заячья лапка за границу пошла.
Покупатель (почёсывая спину). А ежели кошка кусается, - стало, не для нас… Денег, милый, на кошку-то нет!.. И заячья лапка, ежели за границу пошла, - пущай идёт! Пущай и заячья лапа расчётный баланд поправляет!.. (Глядит по полкам.) Пёсьих мехов каких у тебя на шубу нет?
Торговец. Как-с изволите говорить?
Покупатель (сконфуженно). Дворняги, мол, на воротник не подберёшь? Попушистее!
Торговец (с извиняющейся улыбкой). Собачьего товару сейчас нету-с! Не делаем-с! Но так надеемся, что на следующую ярмарку собачьих мехов для внутреннего употребления привезём! По требованью почтенных покупателей, всегда удовлетворяя насущным потребностям страны.
Покупатель. Ладно! (Чешет затылок.). Без шубы зиму прохожу. Одна-то зима-то не в счёт, чай!
Торговец, (нагибаясь и конфиденциально). Из исподнего чего не прикажете ли? Льняные хорошие препараты есть.
Покупатель (машет обеими руками и добродушно смеётся). Какое, братец ты мой, нам ещё исподнее носить?! Моды такой нет! Нам, братец, на голо бы тело что надеть! Вот уж ты льняной-то товар за границу сыпь! Оно опять для расчётного баланцу хорошо. Потому процветанье! За границей оно, двиствительно, такая мода есть, чтобы исподнее. А по нашим то местам не слыхать чтобы!
Торговец (швыряя на прилавок куски ситцу). Из мануфактуры чего предложить не позволите ли? Ситцы есть весёленького рисунка.
Покупатель. Не к ляцу, мол, нам весёленького-то! Ты в заграницу, в заграницу, милый, трафь! Для расчётного баланцу! Мы-то и так потрафили, - а чтобы расчётный баланец выходил!
Торговец (недовольно). Дозвольте! Какие пустяки болтать изволите? Даже непонятно! Оно, конечно, хорошо, что вы патриот своего отечества и об расчётном баланце заботитесь!
Покупатель. Живот, мол, за расчётный баланц положил! Потому гордость! (Чешет живот.)
Торговец. А только русская мануфактура в западную Европу не идёт!
Покупатель. А ты её, милый, в Персию сбудь! В Персию! Перс, брат, всё сносит! Аль-бо в Бухару в какую ни на есть! А нам ни к чему! Прошлый год, стало быть, закупилися! Рубаху, стало быть, себе сшили! Прошлый год-то!
Торговец (недовольно). По новейшим требованиям современной науки полагается каждый год рубаху шить. Потому от этого в рубахе гигиена заводится!
Покупатель (чешет шею). Оно, известно… Желательно бы… Желательно, мол… А только в прошлом году закупились… Рубаху сшили! Потратились, мол. Ни к чему нам! В заплаточке походим!. А ты её в Персию, в Персию.
Торговец (строго). Из книжного товара, что не потребуется ли? Календари самые верные!
Покупатель (простодушно). Не курящие мы. Не требуется.
Торговец. Дозвольте! Нешто календарь для этого?
Покупатель. Сосед у нас есть. Так тот, двиствительно, что займается! Курит! Двиствительно, что календари покупает! (С хвастовством.) Не токма, что календари, - газету на собачьи ножки выписывает! А мы не приучены, мол. Не балуемся!
Торговец (насупясь). Читать можно книгу!
Покупатель (улыбаясь). Скажешь!
Торговец. Во многих странах теперь книги читают!
Покупатель. Так ты её за границу-то! Заграницу! Для баланцу!
Торговец (зверем). Не читают за границей по-русски! Не умеют!
Покупатель (самодовольно). А ещё хвастаются: грамотные!
Торговец (мрачно). Из предметов первой необходимости чего не прикажете ли? Железный товар. В кажном доме надобность. Гвоздь, борона железна, для ведра дужка, кровельные сорта!
Покупатель (чешет под мышками). Милый! Не по дялам, мол, железом-то крыть.
Торговец (даже бледнея от злости). Дужка, например, для ведра железная!
Покупатель. Господский товар предлагаешь! Что наша баба за аристократка, чтоб железные вёдра носить? Аристократкам продавай!
Торговец (с тихим бешенством). Гвоздь!
Покупатель (машет рукой). И-и! Деревянный-то оно сподручнее. Сгнил - переменил. Оно и всё! И никому не завидно! А железный-то гвоздь заведёшь, - всякому лестно! Зарежут ещё. "Богат, мол, стал, железными гвоздями себя тешит"! Заграничный товар предлагаешь! Нам попроще чего!. За границу, мол, его, за границу!
Торговец (сквозь зубы). Не покупают!
Покупатель (добродушно). Так ты в амбар. Железо, чай, не сгниёт. Подождёшь! А там железную дорогу строить будут, - и сойдёт!
Торговец. Чего же вам-с? Человек вы, как я по всем вашим приметам вижу, праведный! Постами-то что есть будете? Из рыбных что товаров не облюбуете ли? Стерлядей не прикажете ли? Стерлядь есть мерная, в аршин и более. Севрюжка хороша. Лещ с подлещиков. Судак малосолен хорош. Белуга. Икра паюсная, конторская. Икра свежая. Дробь, а не икра! С такой икрой на охоту ходить! Из ружья стрелять! Желаете отпробовать?
Покупатель (ласково улыбаясь). Слюной даже прошибло. Не расписывай! За границу, брат, отправляй. Пущай разумеют языцы, кака-така наша рыбина. Какой в ей скус. За границей-то всё подъедят! А нам для расчётного баланцу хорошо!
Торговец. Наладили! (Глаза от злости налились кровью.) Что ж, так ничего и не купите? Нанюхали только? В лавке наследили!
Покупатель. Зачем не купить? Купим! (Чешет везде, где, по его мнению, нужно.) Нет ли у тебя, братец, воблы сушёной? Дай-ка рыбину. О постах буду есть. Да ты мне её мочалочкой завяжи. Всё подпояшусь!
Торговец (швыряя на прилавок воблу). Больше ничего не требуется?
Покупатель. Не по дялам. (Достаёт из-за онучи две копейки.)
Торговец (сплёвывая). Покупатель!
Покупатель (робко и извиняясь). Прощенья просим… Допрежде-то, мол… случалось… покупывали… Допрежде-то. А теперь не тае… (Бочком выходит из лавки.)
Занавес.
Расчётный баланс
Это было в доброе не старое время.
Человек, собираясь прокатиться по Волге, думал в глубине живота своего:
- Поедим!
В Васильсурске под корму подходила косовая лодка - и начинался торг, другими словами, ругань.
- Сам жри! - орал пароходный повар в не совсем чтобы белом колпаке. - Что ты мне маломерок-то суёшь, чёрт, дьявол, лешман?
- Иван Федосеевич! - мягко и с укоризной отвечал, стоя на носу, рыбак в красной рубахе, которая надувалась и хлестала на ветру, как парус. - Иван Федосеевич! Напрасно рыбу обижать изволите! Никогда рыба маломерком не была. Двенадцать вершков без четверти стерлядь, а вы в неё таким словом! Грешно вам, Иван Федосеевич!
- Двянадцать вяршков! Двянадцать вяршков! - дразнился повар. - Сказано меньше аршина к пароходу не подходи! Станет первый класс двенадцати вершковую стерлядь есть!
- Господи! - сокрушённо вздыхал рыбак. - Да что они с аршином, что ли, едят?!
- Народ торговый! - резонно отвечал повар. - Глаз намётанный! Его в полвершке не обмишулишь!
- И-и, Господи! - снова вздыхал рыбак и сачком доставал со дна лодки из садка на этот раз уж аршинную стерлядь.
А у пассажира при этих разговорах разыгрывалась "фантазия в желудке".
- Покажи стерлядей!
Официант приносил в решете свернувшуюся толстым чёрным кольцом стерлядь и спрашивал с готовностью палача, как будто она в чём была виновата:
- Как с ей поступить прикажете?
Стерлядь взбрыкивала, извиваясь, летела вверх и вновь падала в решето, на этот раз на спину.
Она тяжко и медленно дышала, и при каждом дыхании ходуном ходил её словно глазетовый белый с золотом жирный живот.
- Чисто овчинниковской работы! - вздыхал официант.
Пароход шёл вниз по реке.
Мимо плыли горы, бесконечные луга, дремучие леса, урочища, полные легенд, раскинувшиеся на вёрсты сёла с десятками мельниц, а в пароходной кухне, словно в застенке, жарились, варились, белым ключом кипели, шипели и ворчали в масле аршины и аршины стерлядей.
Повар сам приходил в столовую "брать заказы".
- Свари-ка мне, братец, пожалуй, ухи! - задумчиво и меланхолически говорил объевшийся пассажир.
- Завтрашнего дня первого Спаса! - пробуждал повар благочестивые воспоминания. - По этому случаю кулебячки не разрешите ли?
- Сделай и кулебячки! Со стерлядочкой!
- С чем же ещё?! - пожимал плечами повар.
Кулебяка шла к столу раскрасневшаяся, словно ей стыдно было, что она так жирна.
А нижняя, пропитанная жиром, корочка шипела.
Словно сердилась:
- Этакую жирную особу беспокоят, носят!
- Не кулебяка, а змея! - говорил официант, ставя на стол шипящую красавицу.
Как перлы, рассыпалась по тарелке визига, серело в ней стерляжье мясо, и всё это было пропитано золотистым растаявшим жиром.
Когда же поднимали крышку с миски, там оказывалась не уха, а горячее, расплавленное золото.
Ухи не съедалось всей.
- Остуди! - говорил пассажир. - Ужотка царский студень будет. Поем на ночь.
Повар конфиденциально склонялся к уху:
- Рака допустить дозволите?
- Допусти! - радостно разрешал пассажир.
Рака допускали к стерляди, а он в благодарность окрашивал застывшую в студень уху в нежно-красноватый цвет.
А там шли: солянка из стерлядей жидкая, солянка из стерлядей московская на сковородке, стерлядка паровая, блюдо из блюд - стерлядь по-американски.
И пассажир сходил, спустя четыре дня, в Царицыне, чтоб целый год не притрагиваться к стерлядям!
Теперь не то.
К повару надо спускаться вниз на кухню.
Повар не кажет глаз наверх. Словно стыдно ему. Словно делает он в кухне какое-то нехорошее дело.
- Нет ли стерлядок хороших? - спрашивает пассажир на волжском пароходе.
- Стерлядями хвалиться не буду! Порционная стерлядь нынче пошла!
- Что ж стерлядей, что ли, нет?