* * *
С замирающим сердцем брел я по узкой темной улице, еле освещенной редкими фонарями… Грязный двухэтажный дом… В завешенных окнах видны какие-то странные силуэты… До меня донеслись звуки резкой странной музыки и чей-то хриплый смех…
Поколебавшись несколько секунд, я толкнул дверь и вошел.
Душный, дымный, спертый воздух, и в этом тумане кружатся в причудливом "шимми" две зловещие подозрительные пары.
При моем входе обе пары приостановились и сказали:
- Мфутета!
- Поклона!
Я в первый раз в жизни видел таких приветливых убийц, таких простодушных грабительских дам.
"Эге, - подумал я, - усыпляют мою подозрительность! А потом опоят чем-нибудь и зарежут. Ну, что ж - поборемся".
Я уселся за большой стол рядом с сосущим трубку старичком самого зловещего, подозрительного вида - и постучал:
- Дайте мне ликеру!
Зловещий старикашка, видя, что ко мне никто не подходит, - засуетился:
- Пан верхник! Этот господин желает ликеру. Что ж вы его заставляете ждать?!
"Э, - подумал я, - мягко стелешь, да жестко спать будет".
И вызывающе добавил:
- Только у меня с собой тысячекроновая бумажка! Можете потом разменять?
Дьявольская выдержка у этих чешских убийц и грабителей! Парижские или константинопольские при виде такой депозитки сразу бы перерезали горло ее обладателю, а эти - даже глазом не моргнули.
- Не беспокойтесь, пан. Как-нибудь разменяем.
- Вы русский? - хитро спросил меня ужасный старик, хрипя своей огромной кривой трубкой…
- Да-с, русский! Может быть, это вам не нравится?!
- Нет, я люблю русских. Только я удивляюсь, как это русские могут носить при себе такие большие деньги! Ведь потерять можно.
- Да, - ехидно усмехнулся я. - Или какой-нибудь молодец полоснет ножом по горлу и отнимет.
Очевидно я разгадал страшного старика, потому что он испуганно от меня отодвинулся.
Подошла подруга одного из убийц и, сев рядом, спросила старичка:
- Нет ли у вас папиросы?
- Извольте! - засуетился я с самым залихватским видом. - Может быть, и вина хотите? Ликеру?
Тут же решил поддразнить ее апаша и, если можно, - вывести его из себя.
- Можно вас поцеловать в щечку?
- Если это вам доставит удовольствие - пожалуйста, - засмеялась она. ("Боже, какое несчастное создание… Ну, что она знает, что она читала? Бедный кусок дикого мяса!..")
- Вы русский? - спросила она, прихлебывая ликер.
- Да, милашка, русский! И есть деньжата - ха-ха-ха!
- Я читала русских писателей. Вы знаете Чирикова?
- Неужели читали Чирикова?
- Я его много читала. И Куприна читала, и Аверченко…
"А, чтоб ты лопнула", - подумал я. Мне сделалось душно.
- Кельнер! Счет. Я ухожу.
Один из убийц принес счет. Другой - взламыватель касс - стал менять мою тысячу крон.
"Сейчас будут резать".
Дьявольская выдержка - никто даже не пошевелился.
"Крон на двести обсчитает", - явилось у меня слабое утешение.
С легкой досадой в душе я встал, причем молодой подкалыватель вежливо поднял мою упавшую шляпу.
- Мфутета, - сказал ростовщический старик.
- Поклона! Служебник! Доброй ночи, - попрощались со мной из угла двое (наверное, конокрады!).
* * *
Я вышел на темную глухую улицу. Прошел квартал. Вдруг - услышал сзади себя топот чьих-то догоняющих меня ног. Оглянулся: так и есть! Молодой убийца, подругу которого я неосторожно поцеловал, догонял меня.
"Гм… Вот оно! Начинается!"
Я прижался к стене и приготовился к защите.
- Извините, милостивый пан, - сказало это отребье человечества, запыхавшись. - Вы, когда получали сдачу, уронили около стула пятидесятикроновую бумажку… Вот - извольте!
Схватившись за голову, я отшвырнул деньги, глухо застонал и побежал прочь от недоумевающего "отребья человечества".
* * *
Вот что такое - "самый страшный притон Праги"! Для такого большого благоустроенного города - это даже неприлично.
* * *
Родители! Если в кинематографе идет какая-нибудь очень пикантная фильма - можете послать ваших детей-подростков в этот притон.
Там - приличнее.
Русский беженец в Праге
Всякому, даже не учившемуся в семинарии, известно, что, если человека, долго голодавшего или томившегося жаждой, сразу накормить до отвала или напоить до отказа - плохо кончит такой человек: выпучит глаза и, схватившись исхудалыми руками за раздутый живот, тихо отойдет в тот мир, где нет ни голодных, ни сытых.
История, случившаяся с гражданином советской республики Андрюшей Перескокиным, вполне удовлетворительно иллюстрирует это вышеприведенное бесспорное положение.
Всякому, даже не учившемуся в семинарии, известно, что долго голодавшего или жаждавшего человека надлежит откармливать или отпаивать постепенно: кусочек хлебца или мяса, глоточек воды, через час опять кусочек хлебца, глоточек воды. И эти порции усиливать только постепенно и с крайней осторожностью.
Будь моя власть, я бы на всех границах, через которые переваливают беглые советские граждане, стремясь в Белград, в Прагу и прочие места, - я бы на всех таких границах понастроил этакие предбанники, нечто вроде карантина, где беглецы подготовлялись бы к предстоящей сытой, безопасной жизни - постепенно, исподволь.
Скажем так: голодный, жаждущий, носящий на своем бренном теле шрамы от красноармейских штыков советский федеративный бедняга с разбегу перелетел границу и ввалился прямо в мои объятия.
Такого беднягу надлежит прежде всего схватить за шиворот и дать два-три тумака, чтобы переход от советской жизни к обыкновенной был не так резок.
Для этой же цели надлежит потом стащить беглеца в особую казарму и там дать ему кусок белого, но черствого хлеба, сдобрив его стаканом черного, но слегка прокисшего пива.
Ешь, собака! Пей, каналья!
Ночью рекомендуется разбудить спящего скитальца, произвести у него легкий пятиминутный обыск и ткнуть слегка штыком или прикладом в бок.
На следующий день федеративный беглец перевозится уже в более удобное помещение. Хлеб ему дается менее черствый, пиво прокисшее чуть-чуть, а вместо тычка штыком - пара снисходительных оплеух.
Когда вы заметите, что у беглеца уже появилась краска в лице и взор сделался более спокойным, а манеры самостоятельнее, рискните к мягкому белому хлебу прибавить немного жареного мяса, копченую кефаль и кусочек вареного поросенка. К этому: стаканчик казенной водки и полбутылки вкусного, свежего, пражского пива. Вместо побоев - легкий щипок или щелчок по голове, нечто среднее между болевым ощущением и игривой лаской.
На следующий день накормите беглеца супом, судаком, гусем и пирожными и, потрепав по плечу, можете уже выпустить его на свободу: вы приготовили его достаточным образом к восприятию прелестей спокойной, нормальной, сытой жизни.
Вот как нужно было делать.
А у нас - в Константинополе, Белграде, Праге - это дело поставлено чрезвычайно плохо… (Я говорю "у нас", потому что я теперь чувствую себя всюду у себя - Прага ли, Лондон или Мельбурн - это все мои летние виллы, в которых я спасаюсь от советской духоты…) Так вот, я и говорю - у нас дело поставлено из рук вон плохо: перескочил человек границу, почувствовал приволье и свободу, съел 10 фунтов белого хлеба, уписал поросенка и…
Впрочем, тут вполне уместно вернуться к описанию трагической истории, случившейся с Андрюшей Перескокиным…
* * *
- Андрюша, голубчик! Ты! Не чаял и видеть тебя в живых! Давно из Совдепии?
- Только сегодня, родной. Пешком в Прагу добрел, не успел еще очухаться… Фу-фу!..
- Что это у тебя в руках за свертки?
- Поросенок и бечевка для упаковки - 20 фунтов…
- Зачем это тебе?
- Замечательно дешево. Купил на всякий случай. У нас ведь в Москве бечевок совсем нет. А о поросятах даже забыли, какой он и есть. А тут за 80 крон…
- Да зачем тебе сырой? Ты бы лучше жареного купил.
- Чудак, да разве сейчас можно разбирать. Увидел: несет баба поросенка, и купил. А то еще перехватят. Угля купил два пуда. В гостинице оставил.
- А уголь тебе зачем?
- Вот оригинал! Да ведь совсем даром! А поищи-ка у нас в Москве! Эй, мальчик, что несешь? Газеты? Это не советские? Ну, дай тогда десять штук. Что, одинаковые? Это, брат, неважно, зато правду всю узнаю. Все десять и прочту. Голубчик! Обойдем, пожалуйста, этот перекресток - тут нечто вроде милиционера стоит.
- Да тебе его чего ж бояться?
- А вдруг прикладом по спине треснет?
- С ума ты сошел? За что? У нас тут полиция вежливая.
- Толкуй! Эй, баба, постой! Что это, хлеб? Белый? Сколько хочешь за всю корзину? Тридцать крон? О, Боже! Почти пуд… Давай, м…… давай, драгоценная.
- Послушай… Ты этого хлеба в неделю не съешь. Но он не слушал меня. Глаза его помутнели, а руки судорожно уцепились за корзинку. Я махнул рукой и отошел от него.
- Эй, куда ты! Стой! Можно будет у тебя сегодня переночевать?
- Да ведь ты говорил, что имеешь номер в гостинице.
- А вдруг ночью обыск? А я как назло нынче в разговоре с извозчиком осуждал советский федеративный строй… Кстати… автомобили здесь дешевы? Что ты говоришь?! Тридцать крон?! А у нас 7 миллионов за конец! Вези… Вези меня, милый!..
- Куда прикажете?
- Куда-нибудь… Главное - совсем почти даром! Хе-хе. Вези на базар: куплю сосисок - толстенькие такие у вас тут в Праге есть - куплю про запас килограммов восемь!..
И вот вчера с Перескокиным Андрюшей случилось то, чего я боялся больше всего…
Я увидел его едущим по одной из окраинных улиц Праги на возу с сеном (купил Андрюша сено очень дешево, совсем даром); в одной руке Андрюша держал жареного гуся (ошеломляющая дешевизна - сто крон!), в другой руке - бутылку водки (а у нас в Совдепии за водку - расстрел!). Сидя на возу с сеном, Андрюша лихорадочно пожирал гуся, запивал водкой прямо из горлышка, а в промежутках между жевательным и глотательным процессами на всю улицу горланил "Боже, царя храни!". Увидел меня, загадочно подмигнул - и его леденящий душу хохот огласил улицу.
- Видал-миндал?! Дорвался я теперь… Гуляй, душа! В гостиницу с сеном не пускают, так я теперь тово… Крейсирую! Си-иль-ный, державный ца-арствуй на славу…
- Доктора! - крикнул чей-то озабоченный голос. - Готов паренек! Скапустился.
Сняли Андрюшу с сена… Повели… И сидит он теперь в компании Наполеона Бонапарта, стеклянного человека и человека-петуха, хлопающего над самой Андрюшиной головой ладонями и оглушительно кукарекающего…
Андрюша уже приторговался к нему… Ведь в Совдепии петухов давно не видели…
* * *
А выдержи Андрюшу в проектированном мною подготовительном карантине - ничего бы этого и не было… Нет того, чтобы позаботиться о приезжающих.
Пантеон советов молодым людям, или Вернейшие способы, как иметь успех в жизни
От автора
Молодые люди! Я вижу - некому о вас позаботиться по-настоящему… Вас с детства учат истории, географии, геометрии и тригонометрии, но скажите по совести: разве все эти науки помогают вам в обычной вашей светской и сердечной жизни?
Нужна ли вам тригонометрия, когда вы объясняетесь в любви дорогой вашему сердцу женщине. И зачем вам география, если вас пригласили на свадебный обед или на похороны вашего друга, или вы приступили к изложению смешного, для забавы общества, анекдота?..
Светская жизнь - очень хитрая, запутанная штука, и не всякому удается проникнуть в ее прихотливые изгибы и завитушки.
Я проник! Я проник во все: и в психологию хорошенькой женщины, и в психологию жениха, и даже в психологию тётки жениха с материнской стороны. Я могу заботливо сопровождать вас по скользкому житейскому пути, деликатно поддерживая под руку, чтобы вы не шлепнулись носом о мать-сыру землю.
Я всё могу.
Вы желаете сделаться журналистом и составлять заметки, которые вызовут сенсацию, - пожалуйста. Я вас научу этому. Желаете сказать речь над могилой вашего друга - говорите. С моей стороны никаких препятствий - сплошная поддержка. Вы, скажем, тщеславны в военном смысле слова и желаете сделаться полководцем… Кто вас научит этому? кто наставит, - как не я, - ваш вечный, ваш мудрый, ваш неизменный друг.
Вот оно, какие дела.
Ну, всего хорошего - желаю вам успеха.
Арк. Аверченко
Умение держать себя в обществе и на званом обеде
Введение
Как часто видим мы, что человек - даже способный, даже талантливый - проигрывает в жизни только потому, что не умеет держать себя в обществе…
Один известный нам господин - автор гениального труда "Нравы и привычки ихтиозавров" - погиб во мнении приличного общества только потому, что однажды на официальном обеде не только резал спаржу вилкой, но еще и пил ликер из большой рюмки, как известно, предназначенной для белого вина, а, высосав тремя мощными глотками весь ликер, - утер губы краем пышного газового рукава своей дамы, хотя для этой цели у него был под самым носом край скатерти.
Человек, изумительно изучивший нравы и привычки ихтиозавров, - не знал нравов и привычек светского общества - и общество это сурово на другой же день закрыло перед ним двери.
Конец его был ужасен. Осматривая однажды с научной целью мыльный завод, он нечаянно упал в котел с кипящим мылом и сварился там, как курица в супе.
Читатели! Если не хотите, чтобы вас постигла такая же участь, - изучите нижеследующие советы, как держать себя в обществе, и следуйте им. Советы эти пригодны для любого общества - даже для "Общества Шкодовских заводов" или "Общества кролиководства", учрежд. в 1895 году.
Приглашение на обед
Получив приглашение на званый обед, вы отнюдь не должны тащить на этот обед всех ваших приятелей, не получивших приглашения, - радушно уговаривая их:
- Да пойдем, господа! Какого дьявола вы ломаетесь. Они ребята хорошие - всех накормят.
Явиться вы должны только в том количестве, которое указано в приглашении, и явиться вы должны только за 15 минут до указанного вам часа. А то другой светский молодой человек способен забраться к хозяевам званого обеда - вечером предыдущего дня, захватив с собой халат и ночные туфли и мотивируя свой поступок так:
Я, знаете, уж решил пораньше… Чтоб и переночевать у вас. А то - знаю я ваших гостей - опоздай на пять минут, так они родного отца слопают, не только обед.
Форма одежды - фрак или смокинг. Пижама - даже из дорогого тончайшего шелка - не произведет на присутствующих того впечатления, на которое она рассчитана в других случаях…
Войти вы должны чинно, не запыхавшись и не восклицая испуганно еще в передней:
- Не опоздал я? Вот-то волновался!! Все время подгонял вагоновожатого трамвая…
О трамвае не принято говорить в обществе. Самое лучшее - это дома вычистить брюки бензином, а когда гости потянут подозрительно носом воздух, беззаботно заявить:
- А я сейчас свой новый автомобиль пробовал!
В передней очень рекомендуется для хорошего тона потрепать снимающую с вас пальто горничную по щечке и ущипнуть за подбородок… С лакеем это делать не принято, равно как и с хозяйкой, хотя щечки и подбородок были бы у нее самые располагающие к этому игривому жесту.
Войдя в гостиную, вы не должны осведомляться с лихорадочным любопытством:
- А что у вас сегодня готовили на обед?
Самое лучшее завести светский разговор или похвалить хозяйских детей, которые, обыкновенно, до обеда вертятся тут же.
Впрочем, и о детях нужно говорить с толком…
Нам известен один господин, который не нашел ничего лучшего, как пошевелить носком сапога возившегося на ковре малютку и, зевая, спросить хозяйку:
- Ваш ребеночек?
- Мой, - расцвела хозяйка.
- От кого?
- Что значит "от кого"? - смутилась хозяйка. - От мужа!
- Ну да! Все вы так говорите. Неужели от мужа? Вот не думал! А мальчишка - вылитый секретарь вашего супруга. Здравствуй, секретаренок!
Вместо такого бестактного разговора - самое лучшее - это восхищаться ребятами, для чего особого ума не требуется.
- Ваш сынишка? Какая прелесть!! Говорит уже?
- Помилуйте - ему десятый год.
- Да вы что? Гениальный ребенок! В университете?
- Куда ж ему - он еще маленький.
- Совершенно верно - совсем грудной!
Пусть этот разговор бессмыслен, но от него так и пышет хорошим тоном.
Когда посреди этих светских разговоров лакей возвестит: "Кушать подано", не рекомендуется, перепрыгнув через кресло и оттолкнув стоящую на пути даму, мчаться с воинственным кличем в столовую. Подобный искренний порыв нужно затаить в глубине души, а вместо этого, сделав равнодушное лицо и мило упрекнув хозяйку: "Ах, зачем вы, право, тратитесь!" - предложить даме руку:
- Осчастливьте меня разрешением быть вашим соседом.