* * *
По примеру "Задушевного Слова" в "Коммуненке" есть и отдел "Переписки юных читателей". Например:
Дорогая редакция! У нас ночью замерзли два дворника: Игнат и Семен. Напишите, дорогие товарищи, у кого еще дома замерзли дворники и как их зовут.
Кока Подрайонов, 9 лет.
Милая редакция! У меня была хорошенькая кошечка Буська, а вчера она пропала. Никто не знает, где она, только дедушка ходит все и облизывается. Не знает ли кто, где я должна ее искать?
Муся Ячейкина, 8 лет.
От редакции: По нашему мнению, здесь не без деда… Организуйтесь, дети!
Дорогие товарищи! Вчера меня мама чуть не убила. Уходя, приказала затопить печку, что я и исполнил: открыл водопроводный кран и затопил не только печку, но и все остальное. Оказывается же - печку нужно затоплять не так. Напишите мне, милые товарищи, как еще можно затопить печку без воды?
Вова Чрезвычаев, 9 лет.
Милые товарищи! Организуетесь ли вы? Я уже сорганизовался. Папа обещал мне елку и сказал, что если не найдет украшений, то повесит на елку первое, что подвернется ему под руку. Теперь я от него прячусь. Соседний приказчик и наша кухарка образовали ячейку. Товарищи, напишите, у кого из вас сыпной тиф?
Абрамчик Комиссариатский, 6 лет.
Дорогая редакция! У нас вчера дома был семейный праздник по случаю того, что у папы оказалась грыжа и ему не надо идти на доблестный красный фронт. Гости поднимали бокалы за его болезнь. Напишите, товарищи, у кого из вас папа с грыжей и на каких дровах вы варите обед. Мама вчера варила на ножке от ломберного стола и на двух рамках карельской березы. Сообщите также, можно ли есть ячейку?
Зюзя Котенкин, 10 лет.
Новая Пасха
Раньше были свои праздничные обиды и огорчения:
- Господи! Опять наступает Пасха! Опять напяливай фрак, лаковые ботинки и ходи, как дурак, от Петра Григорьевича к Зое Николаевне, от Подстеги Петровны к Черту Ивановичу! И хоть бы не угощали, канальи! А то ведь как с ножом к горлу! - "Индеечки кусочек!"
- "Спасибо, сыт. Не могу!" - "А вы через "не могу!""
- "Увольте!" - "Ни-ни-ни! И мадеркой запейте! Или коньячком? А если нашего кулича и творожной пасочки не попробуете, то хозяйка и вовсе обидится! Ну кусочек! Ну, полкусочка!"
- Ах, чтоб ты лопнул со своим кусочком! Сыт уже, не лезет, а ешь! Плачешь, а ешь! Рыдаешь в душе, а пьешь: и дрей-мадеру, и го-сотерн и доппель-кюммель! За что они меня будут мучить! За какую провинность напихают в брюхо и во все карманы яиц: желтых, красных, зеленых; всмятку и вкрутую; шоколадных, деревянных, сахарных - за что? А не возьми я его яйца - за личное оскорбление примет!
Еще бывают и такие обиды:
- Фитюков-то, а? Ну не каналья? Не Иуда-предатель? Даже не нашел нужным на Пасху визит сделать!.. Что же, зря я, что ли, хороших куличей напекла, столько, что и девать некуда?!.. Зря я по всем лавкам бегала, чтобы самый сочный окорок купить? Нет, я того мнения, что этот самый Фитюков - форменный подлец. Сегодня он с визитом не пришел, кулича не попробовал, стакан вина у меня не выпил, завтра он кассу чужую взломает, а послезавтра уже и человека ему не трудно зарезать! Рукой подать!
* * *
У нынешних людишек российских тоже есть свои обиды и огорчения, но совсем иного сорта:
- Гм! Вот наступает Пасха, а куда бы мне пойти разговеться - и не знаю… Правда, куличи теперь всюду дрянь: сделаны из кукурузной продмуки и замешаны на комячейке, а, все-таки, заглотать бы кус в полфунтика - было бы совсем не вредно. Да при этом же еще и рюмочку спирта из машинки для завивки волос! Да куда пойдешь-то? Переплетовы за границу бежали, Прыгуновых в расход вывели, Пеликановы - он и она в Чека сидят… В прошлом году сунулся я было к Мясоед овым, дескать, поздравлю, выпью и закушу, все честь честью… так что ж они сделали?!.. Завалили входную дверь матрацами да и отсиживались так три дня. Хотел я на крышу влезть, да по водосточной трубе спуститься, да через окно и явиться к ним с визитом, будто нечаянно по дороге на огонек зашел, но ничего не вышло: зимние рамы у них были еще не выставлены, и чуть я с трубы не сорвался. Да! Трудно нынче визитеру обычаи седой старины исполнять. А впрочем, попытаюсь к Белобоковым завернуть: авось, если кухарке миллиардишко в руку сунуть, она через черный ход пустит!
А у Белобоковых тоже тревога, тоже сумятица:
- Ну, держись, Марья! - угрюмо говорит Белобоков жене. - Нынче визитер сильно должен напирать. Обголодали очень. Боюсь, как бы они не сорганизовались. Раньше-то, когда в одиночку ходили - легко его, подлеца, было отшить, а теперь они, говорят, стаями стали ходить, как голодные волки… Одна партия даже пулемет завела. Не пустишь - так и начнут по фасаду очередями!
В комнату, запыхавшись, влетел выставленный на улицу махальный - сынишка Белобоковых:
- Идет! Прямо к нам вот так и идет… Синий весь, глаза горят и зубами щелкает…
- Запирай двери!! Гаси огни! Петька, на парадную! Заваливай тюфяками! Кухарка! Если через кухню пропустишь - убью, как собаку. Все в погреб! Забирай провизию, может так три дня отсиживаться придется. Этот Фитюков правильную осаду способен повести. Петька! Тебе поручаю окно, что около соседнего балкона. Будет лезть - бей его по голове цветочным горшком!
До ночи сидели в мрачном, сыром погребе.
А ночью маленькая Катя открыла слипшиеся ото сна глазки, вгляделась при свете сальной свечки во что-то и пролепетала:
- Вон челт. Челт плишел!
- Где черт? - испугалась мать… - Что ты, милая? Из угла выдвинулась какая-то черная фигура и любезно сказала:
- Простите, Марья Кондратьевна, это никахой не черт, а я, Фитюков. Зашел по дороге к вам с визитом, с праздничком поздравить… Вы не смотрите, что я такой черный… Это я по дороге завернул к вам через дымовую трубу. Звонок у вас, очевидно, испорчен… хе-хе… Так вот я с крыши… Признаться, проголодался ужас как. Сейчас бы кулича хороший кус, да ветчинки. Как вы на этот счет смотрите, многоуважаемая?
- Видите ли… у нас ничего нет… не достали… Скажите, где были у заутрени?
- Дайте!
- Ни крошечки нет! Где были у заутрени?
- А тебе какое дело, бабье разнесчастное?.. Так ничего, говоришь, нет? Эй, Митька! Степа! Все сюда - ищи! Ищи, чем бы разговеться!!.
Топот многочисленных ног наполнил сердца хозяев леденящим ужасом.
- Пощадите! - пролепетал Белобоков.
- Нам, брат, вас щадить - сами ноги протянем! Шарь по всем углам! Это что? Кулич? И полкурицы?
Стой, держи хозяина - кусает за ногу! Свяжите его, пока мы разговеемся, поздравим хозяйку с праздничком…
- Чтоб вы подавились!
- Нечем и давиться тут! Как кот наплакал… В земле ничего не зарыто? Будь бы время, пол бы взрыли, да некогда: еще к Мясоедовым нужно спешить - поздравить с праздничком. А то я их знаю: не придешь с визитом - в претензии будут. А не пустят - ручную гранату в дверь брошу!!!
- Будете вы сидеть за это, - прохрипел хозяин.
- Ей-Богу, некогда сидеть - надо спешить.
- Я говорю - в тюрьме будете сидеть!
- Подумаешь, важность! Все там будем. А пока - всего хорошего. У кого разговлялись? Где были у заутрени? Да ты, собака, что за руку кусаешь?
* * *
Так пышно празднует ныне коммунистическая Русь лучший в свете праздник - Светлого Христова Воскресения!
Опыт
Когда государственному человеку приходит в голову какая-нибудь государственная идея, у него нет времени самому возиться с разработкой деталей проекта.
Для этого есть специалисты, которые должны взять на себя черную работу.
Поэтому я нисколько не был удивлен, когда получил от болгарского премьер-министра Стамболийского такого рода письмецо:
"Дорогой Аркадий Тимофеевич!
У меня есть проект - устроить "опытные коммуны" для коммунистов. По моему проекту следовало бы огородить какое-нибудь место, напустить туда коммунистов, дать им машины, одежду и продовольствие, а потом - через годик - взглянуть: как расцветает коммунизм в этих идеальных условиях? Вот моя мысль в сухой схеме. Прошу разработать детали".
Считая мысль Стамболийского неглупой, а предстоящую мне разработку деталей очень заманчивой, я с головой погрузился в работу…
- Везут, везут!
- Кого везут?
- А коммунистов!
- Что же, их вешать будут, что ли?
- Зачем вешать, дубовая твоя голова?! Это Стамболийский переносит их в идеальные условия.
- А ограда зачем построена?
- Чтоб со стороны никто не видел. Опять же - чтоб не разбежались.
- Гляди, гляди, ребята, - в клетках они!..
- А как же? Все рассчитано! Каждую клетку вплотную подвезут к воротам, потом откроют ворота, - чтоб по бокам щелей не было, потом поднимут решетку клетки, - они и выпрыгнут внутрь. Ни побега, ни скандала быть не может.
- И как это, ей-Богу, Стамболийскому не стыдно людей мучить?!
- Помилуйте, мадам, - какое же тут мученье?! Наоборот - Стамболийский хочет поставить их в идеальнейшие условия. Ведь раз они коммунисты - они должны быть в восторге от этой идеальнейшей коммуны. Всего предоставлено в избытке - устраивайся и процветай!
- Да ведь они горло друг другу перегрызут.
- Коммунисты-то? Эх, не знаете вы, мадам, коммунистов. Это настоящее братство на земле - как в раю жить будут!
Когда вытряхивали из ворот первую клетку с коммунистами - произошел инцидент, который можно было рассмотреть сквозь прутья клетки: один дюжий парень растолкал всех других внутри клетки, дал кому-то по шее, кого-то сбил с ног и, вскочив в ворота, закричал:
- Стоп, товарищи! Я буду председателем совета народных комиссаров!
- По какому праву? - обиделся другой коммунист.
- А вот по какому, что ты у меня еще поговори. Знаешь, что бывает за восстание против советской власти? Товарищи! Прошу у меня регистрироваться. За нарушение - общественные работы и мытье полов в казармах.
К вечеру все клетки были опорожнены. Любопытная толпа стала задумчиво расходиться.
На другой день у внешней стороны ограды прохожий поднял записку, с камнем внутри для весу:
"Товарищ Стамболийский! Вы говорили, что дадите все, что ни в чем нужды не будет, - и обманули! А где же оружие? Как же совет народных комиссаров будет поддерживать порядок?? Пришлите срочно".
Оружие послали - и ночью случайные прохожие могли слышать, что в присланном продукте действительно была большая необходимость.
Одна стена ограды сделалась совсем красной.
Вторая записка, перекинутая на волю через месяц, была самого отчаянного содержания:
"Не хватает машин и продуктов! Мы трестировали промышленность и социализировали продукты сельского хозяйства - и всего оказалось мало! Считаем это обманом с вашей стороны. Пришлите еще. Большая нужда в машинах для печатания кредитных билетов (прежние износились) и в рулеточной машине. Хотим государственным способом ввести азарт в берега".
Несмотря на то что на вторую записку Стамболийский ничего не ответил, за ней, через месяц, последовала третья:
"Не хватает людей! Людской материал расходуется, а притоку нет. Если можно, пришлите побольше буржуазии. Товарищи коммунисты расхватали командные должности, а над кем командовать - неизвестно! И работать некому. С буржуазией же пришлите и патронов ввиду угрозы буржуазного саботажа. В случае отказа буржуазии явиться к нам, наловите их побольше и пришлите.
С коммунистическим приветом - совет народных комиссаров".
Четвертая, и последняя, записка была всего в три слова:
"Настойчиво требуем интервенции".
Прошел год.
Однажды Стамболийский вдруг вспомнил об опытной коммуне и сказал:
- А как моя коммуна? Пригласите представителей общественности и прессы, любопытно съездить и посмотреть внутрь - что у них там.
Поехали.
Когда подошли к воротам, внутри была тишина…
- Откройте ворота!
Не успели открыть ворот, как оттуда выскочил человек с искаженным от ужаса лицом и помчался по полю, оглашая воздух страшными криками:
- Городовой! Городовой!..
За ним вылетел другой, держа в руках нож и крича первому:
- Стой, дурак! Куда ты? Я только кусочек. Что тебе, правой руки жалко, что ли?
Их поймали.
- Куда вы бежали? Кто этот другой?
- Это командующий вооруженными морскими и сухопутными силами. Он хотел меня съесть.
- Сумасшедший, что ли?
- Какой сумасшедший - есть нечего!
- Позвольте! А ваша промышленность?! А сельское хозяйство?! А мои продукты?!
- Пойдите, поищите. Сначала социализировали, потом национализировали, потом трестировали, так все и поели.
- А где же остальные?
- Да вот остальных только двое. Третьего дня пообедали председателем комитета по распределению продуктов - последнего доели.
- А почему из ворот такая вонь?
- Ассенизации не было! Все сделались председателями, а город чистить некому.
Стамболийский закрыл нос надушенным платком, который ему дала сердобольная дама, покачал головой и задумчиво сказал:
- Такая была простая идея - устроить "опытную коммуну" - и только одному мне она пришла в голову. Закройте ворота. Оттуда тифом несет.
От автора:
- Надеюсь, мой дорогой читатель согласится, что детали проекта Стамболийского разработаны мною совершенно точно.
Скорая помощь
Если бы одна из мировых конференций происходила не в роскошном палаццо, украшенном бронзой, мрамором и коврами, а происходила бы она на берегу честной русской реки, то вот бы как протекали ее заседания по русскому вопросу.
* * *
Пустынный, неприветливый, унылый берег реки…
В реке тонет человек.
Его судорожно сжатая рука то показывается на поверхности воды, то снова скрывается, а когда из воды на несколько секунд показывается голова, - тихий воздух оглашается страдальческим воплем.
На берегу кучка людей.
Расселись на камушках, смотрят.
Кто посасывает коротенькую трубочку, кто жует табак, кто затягивается сигарой.
Смотрят.
- Сэр! Никак там человек в воде?
- Да, мусью, он, кажется, тонет.
- Да, и мне тоже кажется. Для простого купания это слишком судорожно.
- Я думаю, он просто в водоворот попал. Как вы думаете, какой он национальности?
- Безусловно, русский!
- Н-да… нет ли огонька, сэр? Проклятая сигара второй раз тухнет.
- Сделайте ваше такое одолжение. Гм… да! А ведь, знаете, может потонуть человек!
- И очень просто.
- А хорошо бы спасти его, а?
- Замечательно бы.
- Взять бы да вытащить!
- Да на сухое бы место!
- Да суконкой бы его хорошенько растереть!
- Да коньяку бы ему влить в рот!
- Пожалуй, я бы суконку дал!
- А я бы коньяку полбутылочки пожертвовал!
- Ну?..
- Что ну?..
- Вся остановка за тем, что вытащить его надо.
- Еще бы не надо. И как еще надо!
- Взять бы за волосы…
- Ну, что вы. Как же можно такой некультурный способ! Да позволь я себе сделать такую грубость - рабочая партия в нашей Палате такой бы запросище двинула!
- Тогда, может быть, сделаем так: бросим ему в воду и суконку, и коньяк - пусть сам разотрется и выпьет.
Бросили.
- Не долетело. Видите, потонуло.
- Н-да! Если бы у меня не новый френч, да не холодная бы вода, я бы…
- Знаете что? Мысль! Давайте бросим ему спасательный круг?
- А где он?
- Он в сторожке у старого сторожа.
- А сторож где?.. Дома?
- Нет, он в гостях у знакомых.
- Не пошел ли он в таверну "Рыбий глаз" в Нижнем Городе, а если его и там нет, надо искать у его сестры. А может, и у зятя. Можно сначала послать к его знакомым, нет его там - пошлем в таверну, нет в таверне - к сестре, нет у сестры - к зятю.
- Значит, сторожка заперта?
- Заперта. А нельзя ли взломать дверь? А то, того и гляди, этот потонет!
- Что вы, как же можно ломать чужую дверь? Давайте пошлем за ключом к сторожевым знакомым!
- А если он уже оттуда ушел?
- Значит, в таверне.
- А кого мы пошлем?
- А вот мальчишка бежит. Эй, мальчик, алло! Старого сторожа из сторожки, в которой спасательный круг, знаешь? Возьми у него ключ от спасательного круга. Для этого пойди сначала к знакомым, потом в "Рыбий глаз", нет его там - пойди к зятю, потом к сестре…
- Сейчас не могу - для мамы в аптеку бегу.
- Вот, осел-то! Ну, сбегай в аптеку, отнеси лекарство, а потом и иди за сторожем!
Когда мальчик скрылся с глаз, кучка людей успокоилась и снова вернулась к безмятежному курению, жеванию и посасыванию.
- Сэр!
- Мусью?..
- Я думаю, что мы сделали все, что могли.
- О, yes!
- Мы не вытащили его за волосы!