- Надеть противогазы! - звучит команда.
Дело знакомое, противогаз Василь надевал уже не раз. Надо только хорошо отрегулировать клапан, а то, натянув на лицо маску, будешь задыхаться. Дышать в противогазе тяжело, но можно. Ребята поверх масок еще и шапки надели и сразу стали похожими на сборище призраков.
В противогазах шагают недолго - минут пятнадцать. У самого переезда раздается команда - снять!.. И сразу окружающий мир становится иным - дышится легко, свободно; лицо обвевает прохладный вечерний ветерок, в нос ударяют самые разнообразные запахи земли. Как хорошо, как приятно!..
Темное небо вдоль и поперек полосуют зарницы. Да, не самую подходящую ночь выбрали для развертывания военных игр. Но, может быть, это и к лучшему - больше будет приключений.
Дальше все идет по заранее разработанному плану. Колонна разделяется на две равные части - "красных" и "синих". Синие должны закрепиться в лесу и держать оборону, красные пойдут на них в наступление. В начале наступления будут зажжены дымовые шашки. Одновременно обе стороны должны будут надеть противогазы, а у кого есть - набросить противоипритные накидки. Санитары тем временем начнут оказывать первую помощь раненым.
Василь попал к синим. И Надя тоже. Почти половина девятого класса оказалась в их рядах. Василь следит за Надей - живой, неугомонной. Следит больше по голосу, потому что уже совсем стемнело. И всякий раз, где она появляется, слышен звонкий смех, громкие возгласы.
О настоящей войне Василь не думает. Советская страна такая могучая, что вряд ли кто решится напасть на нее. Только за последние два-три года разбили у озера Хасан и на Халхин-Голе японцев, протянули руку помощи западным белорусам и украинцам, советскими стали Прибалтийские республики. Нет больше на карте заштрихованной желтыми полосками Бессарабии, получили решительный отпор белофинны, Ленинград теперь в безопасности. Все это что-то да значит!..
А в лесу темно, хоть глаз выколи, - все небо затянуто грозовыми тучами. Начинает накрапывать дождь. Девчата держатся поближе к ребятам - признают мужской авторитет. Где-то рядом звенит голосок Нади Меделки, и Василю это приятно.
Командиром своего класса, как и остальные старосты, назначен Василь.
Ребята выбрали густой сосняк, где можно укрыться от дождя и следить за действиями противника. Василь, Давид и Андрей прилегли под сосной.
Василь спрашивает Давида:
- Доводилось тебе бывать в этом лесу?
- Бывал, а что?
- Да ничего особенного. Когда-то здесь было наше поле. По эту сторону маяка.
- Подумаешь, какая важность, - без подковырки Давид не может.
- Конечно, тебе все равно. Ты ведь в лес не ходишь. Бабку от боровика отличить не можешь.
- В супе отличу.
- Те, что отец приносит?
- Важен результат.
- Лопочете, как тетерева, - недовольно замечает Андрей. - Наглотаешься тут с вами дыму.
- Думаешь, хлор пустят? Слишком дорого стоит.
Девчата рядом посмеиваются.
Наконец в березняке начинается движение. Одновременно доносится гул со стороны железной дороги - приближается поезд, идущий в сторону Хвойного. Значит, половина одиннадцатого. А Василю казалось, что уже глубокая ночь. Эхо все гуще прокатывается по лесу.
- Надеть противогазы! - кричит Василь, входя в роль командира. - Под шумок, того и гляди, налетят и засекут. Скажут: лежали без противогазов. Пойдут разговоры!..
- Не буду надевать! - доносится голос Нади Меделки. Она где-то рядом, у ближайших сосен. - Наступление еще не началось.
- Можешь не надевать, ты не наша!
Гул поезда отдалился, и теперь хорошо слышно, как трещат трещотки. Они уже близко. Наконец в небо взмывает зеленая ракета. На мгновение она как бы замирает, потом, рассыпавшись на множество сверкающих огоньков, освещает все вокруг. В кустах тихо мелькают тени - десятый класс пошел в наступление. В ответ затрещали трещотками девятиклассники. Василь почувствовал, как сильно забилось сердце, напряглись мускулы, зашумела кровь в висках. Видно, так бывает на настоящей войне.
- Надеть противогазы! - громко, по-военному снова кричит Василь.
Перекинув сумку на живот и натянув на лицо резиновую маску, он быстро приводит себя в порядок. Ведь он командир и обязан доложить высшим начальникам, что восьмой класс встретил противника по-боевому, в полной готовности отразил химическую атаку.
Проходит какое-то время. Девятиклассники беспрерывно трещат трещотками. Затем мимо пробегает цепь наступающих, со всех сторон долетают веселые возгласы. Вслед, поблескивая карманными фонариками, спешат инструкторы - проверяют результаты. Восьмиклассники тем временем лежат под соснами, ждут.
Василь с инструктором, молодым парнем, обходят позиции.
Восьмой класс выдержал испытание. Все, кому были выданы противогазы, надели их правильно, умеют ими пользоваться. Об этом заявил осоавиахимовский инструктор. Подсвечивая себе фонариком, он записал фамилии в блокнот.
Вот и кончились военные игры. Василю даже грустно стало. Стоило ли переться за пять километров в ночной лес, чтобы только надеть и снять противогазы.
Вдруг Василь слышит возле себя звонкий голосок Нади Меделки:
- Ты ранен! Расстегни воротник!
- Я не ранен, - Василь даже растерялся. - Мы отбили атаку...
- Будет санитарная проверка. - Надя дышит ему в лицо, щекою он чувствует прикосновение ее волос. - Я хочу шею тебе забинтовать...
Она с треском разрывает индивидуальный пакет, касается теплыми пальцами челюсти, подбородка, быстро и ловко бинтует. Василь только дрожит весь.
"Странно, - рассуждает он, чувствуя необычное возбуждение, - она сказала, что у меня красивая шея, а сейчас ее бинтует. Хочет, чтобы в шею ранили? Самое опасное место. Если попадет пуля, не смогу дышать..."
У него в самом деле будто перехватило дыхание. Но это не от повязки. Повязка совсем не жмет. Ночь, сосны, лес и рядом Надя... Он и во сне подобного не видел. Он улавливает запах ее волос, чувствует всю ее, тоже настороженную, напряженную. Наконец она завязала узелок и еще плотнее прижалась к парню, чтобы оторвать зубами конец бинта. Своей грудью он чувствует ее тугие груди, слышит, как часто, тревожно бьется ее сердце. И вслед за этим - Василь хорошо помнит - Надя как бы случайно касается губами его губ. Прикосновение осторожное, несмелое, но оно было, и у Василя даже сердце замерло от такой приятной неожиданности.
- Пошли! - Она берет его за руку и ведет к костру, который успел уже кто-то разложить.
У Василя голова идет кругом, все перед глазами мельтешит, кажется призрачным. Школьная фельдшерица (она одновременно и делопроизводитель), довольно плотная и неповоротливая женщина, стоя у костра, проверяет качество перевязок. "Раненых" много, но больше таких, у которых рана на руке. Правда, у одного повязка на лбу - даже глаза забинтованы. Ранение же шеи у одного Василя.
Вслед за первыми запылали в разных направлениях и другие костры. Лес наполнился громкими возгласами, смехом. Фельдшерица, как и осоавиахимовский инструктор, записывает фамилии в блокнотик. Как только записала Надю, та подпрыгнула козочкой и побежала к другому костру.
Василь не знает, что делать дальше. Развязал узел, снял повязку и почему-то спрятал бинт в карман. Дождь покрапал и перестал. Тучи постепенно разошлись, и на темном небе кое-где засверкали яркие звезды. Все же хорошо, что ливень прошел стороной.
Наконец Василь решил подойти к костру, где Надя что-то возбужденно рассказывала подружкам. Но теперь она как будто и не замечала его. Постояв минуту-другую, поглазев на ребят, таскавших сухие сучья к костру, Василь отошел в сторону. Однако вскоре и он носился по лесу, собирая хворост для огромного жаркого костра.
Удивительная, незабываемая ночь!.. Ходили в поле, накопали картошки, потом пекли в горячей золе; пока на востоке не заалела заря, пели песни…
Домой возвращались группами, без строя. Василь даже не заметил, когда и с кем ушла из лесу Надя.
Веселый, радостный от переполнявшего его чувства красоты жизни и ее ярких перспектив, которые только-только начали перед ним раскрываться, Василь забрался в хлев на сено. Он вроде бы спал и в то же время не спал, словно опасался ненароком вспугнуть эту свою радость. Надя его поцеловала... Он и теперь еще чувствует жар ее губ, запах волос, трепетное биение сердца.
Василь слышит, как мать доит корову, как выводит ее со двора, как приносит толченку кабану, - все голоса, звуки раннего утра сливаются в его душе в бесконечно красивый, звенящий в ушах напев.
Наконец Василь засыпает с той же песней без слов. Во сне он видит безбрежный простор колосящихся хлебов, тихо переливающихся под ветром. Просыпается Василь оттого, что мать тормошит его за плечо:
- Встань, сынок. Милиционер чего-то пришел...
В первую минуту Василь даже растерялся: какой милиционер, что ему нужно?
Действительно, на улице, привязанная к штакетнику, стоит серая лошадь под седлом, возле нее похаживает высокий и плечистый, со скуластым лицом командир в милицейской шинели, со "шпалой" в петлицах.
- Давайте-ка присядем, молодой человек! - говорит капитан. - Вы писали в редакцию?
Так вот оно что!..
Письмо Василя редакция, наверное, переслала в милицию, и этот человек приехал его проверять. Василю даже обидно стало - надо было ему писать...
Капитан тем временем вынимает из кожаной сумки лист бумаги, на котором крупными красными буквами напечатано название газеты, куда обращался Василь. Ниже, под красными буквами, машинописный текст... Сразу отлегло от сердца.
- Расскажите, как было дело, - просит офицер. - Моя фамилия Добрынин. Я - начальник районного отдела НКВД.
Василь, теперь уже совершенно спокойный, рассказывает о случившемся во всех подробностях.
- Ну что же, примем меры, - говорит Добрынин, внимательно выслушав Василя, затем встает и протягивает ему руку. - Милиционер Сидорчик получит по заслугам.
Весь месяц Василь носил обиду в душе, все не мог забыть, как перед местечковой толпой рябой Сидорчик держал его за ворот. Теперь ему даже жаль милиционера.
И еще одна радость в этот теплый солнечный день - словно лето опять вернулось. Колченогий, шустрый почтальон Екимчик принес извещение на бандероль из Москвы. Василь сразу догадался: пришла немецкая библиотечка! Не мешкая побежал к Степану - тот раньше Василя получил такую же бумажку, и неудивительно: почтальон Екимчик приходится Степану родным дедом.
Перед уроками (старшеклассники занимаются во вторую смену) друзья отправились на почту. Заплатили по три рубля тридцать копеек и получили по свертку. Тут же разорвали твердую оберточную бумагу и вытащили книги. Их было несколько: светлый, в красивом ледериновом переплете томик стихов Гёте и несколько меньших по формату книжек - сказки братьев Гримм, сборники рассказов.
Василь удивился - в конце каждого рассказа шел перевод. При этом переводилось каждое слово, выражение, независимо от того, встречалось то или иное слово раньше или нет! Странно: как для первоклассников.
Степан помрачнел.
- По учебнику для шестого класса будем заниматься, - сказал он. - А эти книжки можно просто так читать.
На почте тем временем появился и Екимчик. Любознательный старик сразу заметил, что книжки немецкие. Немецкий язык он немного знает. В прошлую войну попал в плен, был в Германии. Когда они подучатся, интересно будет побеседовать с дедом по-немецки.
- Зачем вам эти книжки? - поинтересовался Екимчик.
- По программе нужно, - сухо ответил Степан.
VI
Занятия немецким языком едва не прервались.
Рано поутру к Василю прибежал возбужденный Степан и протянул газету. На последней странице - объявление.
- Читай!
Объявление в самом деле необычное. В Минске открываются специальные школы - с восьмого по десятый класс. Выпускники их в дальнейшем смогут поступить в артиллерийские или авиационные училища. В школы принимаются только отличники, содержание - за государственный счет. Документы оформляют в военкоматах.
Василь тоже загорелся. Учиться в Минске на всем готовом - разве придумаешь что-нибудь лучшее?
- Пошли к Ивану!
Иван воспринял новость более спокойно. Сразу прикинул: таких школ в Минске откроют две-три, не больше. А сколько отличников наберется по всей Белоруссии?
Стали подсчитывать. У них в школе на "отлично" учится человек десять. Правда, не все поедут. Изя Цукерман - отец его заведует аптекой - откажется. Пойдет учиться в институт. Вите Левашову, у которого отец работает директором леспромхоза, специальная школа тоже не нужна. А еще есть девчата, их вообще в школы не принимают.
Решили подавать заявления. Степан с Иваном в артиллерийскую школу, Василь - в авиационную. Он и сам удивился: почему в авиационную? О том, что будет военным, не думал, совершенно не представлял себя командиром. Видно, в его решении главную роль сыграло стремление к чему-то необычному. Такое стремление всегда живет в юных душах. И уж если выбирать военную школу, то только авиационную. Три года учебы, а там видно будет.
Военком - стройный, подтянутый и совсем седой майор - о спецшколах ничего не знает.
- Придите, ребята, денька через три. Сделаю запрос.
Прошло три дня, а военком по-прежнему разводит руками:
- Разнарядку не прислали. Думаю, что городских хватает для таких школ... Учитесь здесь...
Может, и лучше, что так получилось. Все-таки решение принято поспешно: школа необычная, отъезд... К таким вещам надо готовиться заранее.
О том, что Василь собрался уехать в Минск, даже Надя не знает. Но именно она, о которой сейчас он только и думает, наносит самый страшный удар. После этого удара ему и на свете жить не хочется.
Они вместе идут домой из школы. Рядом шагают еще несколько парней и девушек. Василь шутят, смеется. По всему видно, настроение у него хорошее.
Вдруг Надя останавливается и хлопает его по спине:
- Почему горбишься? Смотри, как лопатки торчат. Ходишь, словно старый дед...
Веселое настроение как рукой снимает. На реплику Нади, кажется, никто и внимания не обратил, но для Василя она прозвучала суровым приговором. Он сразу почувствовал себя лишним и каким-то ничтожным. Выходит, она все время играла в кошки-мышки. А сейчас открыто смеется над ним. Он ей совсем не нравится. Даже наоборот...
Придя домой, Василь незаметно снял со стены зеркало, юркнул в комнату, в которой теперь контора, поставил зеркало на стол и стал разглядывать себя глазами постороннего человека. Да, действительно, фигура у него какая-то неуклюжая. Резко выступают лопатки, отчего и весь он кажется сутулым. Не заметить этого может разве что слепой...
Всю ночь Василь никак не может уснуть. Ворочается на твердом полу у голландки. Теперь он ночует в конторе, потому что спать в хлеву даже под одеялом уже холодно.
Конечно, девчатам нравятся проворные, живые ребята, но, к сожалению, Василь отнести себя к таким не может. Как он жил все эти годы? Со второго или третьего класса набросился на книги, глотал их одну за другой, отдавая чтению все свободное время. Друзья же катались на коньках, играли в волейбол, крутились на турнике, а он все читал. Правда, изредка и он носился на деревяшках - других коньков у Василя не было, - и катание захватывало, горячило кровь, приятно было чувствовать себя ловким, быстрым. Но все-таки он жалел время. Даже в волейбол играть не научился. Во многом, конечно, Василь винит себя. Ведь вон как Иван со Степаном подсекают мяч, и это им не мешает читать книги...
Мрачные мысли, однако, постепенно уходят. В чем он, Василь, отстал? В волейбол играть не умеет? Не научился в свое время, а теперь просто стыдно напрашиваться в компанию. Гордость не позволяет. Не так отобьешь мяч - полетят насмешки, а их Василь не выносит. В остальном же он вроде бы на уровне. Когда сдавали нормы - стометровку, бег на три километра, - пришел одним из первых. Василь знает, где закалился, - в лесу. Собирая грибы, протопаешь километров двадцать - тридцать, и ноги не болят. И еще в ремонтной бригаде сил набрался. Восемь часов помахать, потаскать за канат рельс, когда делают разгонку, - это не на турнике подтягиваться.
Наконец Василь засыпает. А на следующий день о утра начинает жить по новому распорядку. Раздевшись до пояса, идет к колодцу. Обливается холодной водой, потом энергично вытирается полотенцем, пока тело не становится красным.
У Василя и турник есть. Стоит он, правда, на соседнем огороде, в тихом углу, за хлевом. Турник Василь поставил вместе с двоюродным братом Адамом, хата его рядом. Василь притащил столб и железную трубу: один конец трубы они прикрепили к стене, а второй к столбу, перед этим вкопанному в землю.
Василь давно дружит с Адамом. Правда, Адам отстал в учебе, сейчас он в седьмом классе, хотя в школу пошел на год раньше. Дружеские связи в последнее время несколько ослабли, но не настолько, чтобы не пользоваться одним турником.
Перемахнув через бревенчатый забор, Василь берется за перекладину. Особенно хвалиться ему нечем: подтягивается шесть раз, может висеть вниз головой, кое-как делает стойку. Вот, пожалуй, и все. Однако он решил заняться турником серьезно; к зиме же обязательно купит лыжи и объездит на них все места, где летом собирал грибы.
У самого забора, разделявшего огороды Адама и Василя, Василь посадил илим - дерево очень редкое в их лесу. Как-то принес летом тоненький росток, воткнул в землю, часто поливал его. Деревце долго болело, но все же принялось, хорошо пошло в рост. За три-четыре года обогнало старые яблони в саду Адама.
Есть у Василя и редкие южные деревца. На станцию однажды привезли саженцы акации, среди них оказалось и несколько абрикосовых. Три саженца Василь выпросил для себя. На зиму он укроет их газетами и соломой, чтобы не погибли от холода.
В школе появился новый учитель - Григорий Иванович Басалыга - высокий и черный, как цыган, детина. В пятых - седьмых классах он ведет Конституцию и историю. Григорий Иванович до недавнего времени был просто Гришей - бегал на уроки в тесном, заплатанном, с короткими рукавами пиджачке, близко знался с нынешними десятиклассниками.
В двухлетние учительские институты аттестат об окончании десяти классов не нужен - принимают с девятью классами. Гриша проскочил даже с восемью - был недобор студентов. И пока его друзья просиживали за партами штаны, усваивали школьную науку, Басалыга получил учительский диплом. Пусть и не о высшем образовании, но все же диплом.
И тем не менее Басалыга - парень компанейский. С бывшими друзьями разговаривает как с равными, нос не задирает. Да и учитель из него вроде бы получился - объясняет материал неплохо.
С первой же получки Григорий Иванович, отправившись в город, покупает костюм, рубашку, туфли. Появляется у него и дама сердца - смешливая, непоседливая школьная пионервожатая Полина Синица.
Из-за Полины у десятиклассников возник с Басалыгой конфликт. Девушка в прошлом году училась в десятом, постоянно участвовала в самодеятельности и вообще была во всем заводилой, активисткой. Василь и сейчас еще помнит поэму Пушкина "Цыганы", поставленную драмкружком в дни прошлогоднего Октябрьского праздника. На сцене стояла дырявая брезентовая палатка, она заменяла цыганский шатер. На куске полотна школьные художники очень удачно нарисовали дерево с широкой кроной и над ним лунный серпик.
Все действие происходило под деревом.