4 февраля 1943 года доктор Альберт Фёглер пригласил к себе в правление Объединенной сталелитейной компании Менцеля и Ззау. Могущественный промышленник и попечитель Фонда пожелал произвести "раздел сфер влияния" между Исследовательской группой по ядерной физике и Институтом кайзера Вильгельма. Очевидно, за спиной Фёглера стоял Шпеер; ведь именно он обещал Фёглеру помочь проводимому строительству деньгами и материалами. Так, в документе тех времен можно даже найти упоминание об "особом интересе герра рейхсминистра Шпеера к одному из аспектов ядерных исследований". Правда, и сам Фёглер был достаточно силен, чтобы почти с самого начала изъять из-под контроля полномочного представителя мощные группы физиков, работавших в Институте кайзера Вильгельма. На этом, однако, козни Фонда не кончились. Уже через несколько недель после встречи Фёглера и Эзау Фонд отправил Менцелю протест против затруднений, возникших между Институтом и Группой по ядерной физике при распределении материалов. Фёглер требовал нового совещания в присутствии арбитра - представителя из министерства Шпеера.
4
Тем временем, пока в Германии враждующие группы физиков стремились каждая для себя завоевать право на нужное для своих экспериментов количество тяжелой воды, в Норвегии, в Сандватане, четверо членов головной партии ожидали новой высадки. Им приходилось очень тяжко на Хардангерском плато, где температура редко поднимается выше нуля. В декабре начались болезни, к болезням добавилось и истощение - подошли к концу запасы пищи. К тому же погода не благоприятствовала охоте, стада северных оленей откочевали от Сандватана и норвежцам пришлось есть ягель. Их радиопередатчик испортился, и они даже не могли известить о своем бедственном положении в ответ на повторяющиеся радиосообщения об очередной отсрочке десанта.
Так шло до 23 января. В тот день Тронстад и полковник Уилсон приехали из Лондона в Кембриджшир, чтобы сообщить группе десантников окончательные инструкции. В ночь на 24 января шестерке предстояла переброска на родину. Тронстад, обращаясь к десантникам, говорил, что, хотя пока им нельзя рассказать всего о важности предстоящего дела, оно на века останется в истории Норвегии. Он не утаил от них и участи, постигшей всех десантников "Новичка", и предупредил, что каждого пойманного ожидает смерть. Каждый член шестерки на случай пленения получил крохотную коричневую резиновую капсулу с цианистым калием.
В распоряжении головной партии имелся приводной радиомаяк системы "Юрека", а кроме того, им передали по радио приказ зажечь в зоне приземления команды Рёнеберга зеленый огонь, как только заслышат звук приближающегося самолета. Однако случилось так, что высадка не состоялась. Большой четырехмоторный бомбардировщик, доставивший к цели шестерку смельчаков, два часа кружил над плато, но так и не увидел заветного сигнала. Хаукелид, прекрасно знакомый с этим горным районом, брался определить зону высадки и без наземных сигналов, но английский офицер не принял его предложения. После двух часов напряженного ожидания самолет повернул на запад и направился обратно. Уже рассвело, когда попавший под сильный зенитный обстрел бомбардировщик добрался до отдаленного аэродрома в Шотландии.
Раздосадованным неудачей норвежцам оставалось только ждать. На пустынных берегах Западной Шотландии им предстояло оставаться до следующего полнолуния. О том, чтобы отпустить их в увольнение, не было и речи. Ведь они находились на высшей точке моральной и физической подготовленности и, не говоря уже о необходимости сохранить тайну, любое смягчение режима могло поставить под угрозу успех всей операции. Другие участники "Ганнерсайда", в Лондоне, могли позволить себе передышку, но для Рёнеберга и отборной пятерки это было недопустимо.
Они провели время до нового полнолуния, занимаясь охотой, рыбной ловлей, не сбавляя в то же время и даже усилив режим тренировок.
К 16 февраля, когда шестерку снова доставили на "экспортный" аэродром, некоторые детали операции и встречи с головной партией пришлось срочно поменять, так как головной партии удалось получить самые последние данные о расположении всех караульных постов в Веморке и передать их в Лондон. Из этих данных с несомненностью следовало, что немцы явно ожидают нападения на завод и готовятся к нему. Поэтому было очень важно, чтобы самолет с десантом ни в коем случае не пролетел вблизи Рьюканской долины или плотины в Мёсватане. Новое место высадки было перенесено к озеру Скрикен, в тридцати милях от Сандватана.
Шел проливной дождь, когда шестерка десантников, нагруженная взрывчаткой, провизией, лыжами, выкрашенным в белый цвет оружием и оборудованием, устраивалась в самолете, стоявшем на взлетной полосе "экспортного" аэродрома. Полет проходил без осложнений, и примерно в полночь они оказались над целью. В кабине, над люком, зажглась зеленая сигнальная лампочка. И вот шестеро норвежцев, а вслед за ними контейнеры с амуницией опустились на ровную поверхность замерзшего озера на Хардангерском плато.
В Лондоне в личное дело каждого десантника вложили последние письма к близким…
5
Пожалуй, нет на земле другого такого же богом проклятого места, как Хардангерское плато - пустынный и самый большой в Северной Европе горный район. Единственное растение здесь - карликовый можжевельник, а живут на плато только северные олени, кочующие стадами по бескрайнему плато. Зимой над ним свирепствуют снежные бури, и временами ветер достигает такой силы, что человек теряет дыхание и нужно защищать лицо от бешеных потоков ледяных крупинок и снега. Иной раз человек не выдерживает внезапного шквала, ветер сбивает его с ног и швыряет на лед.
Здесь-то и высадились участники операции "Ганнерсайд", и именно потому, что плато было враждебно людям, оно должно было послужить надежным укрытием для десантников - ни один немец не продержался бы долго в здешних условиях. Да и что могло бы заставить какого-нибудь немца, безрассудно отважившегося забраться на плато, оставаться там надолго? У десантников же не было выбора.
Всю ночь напролет в закипающем буране команда Рёнеберга разыскивала контейнеры и перетаскивала их к одинокой хижине' на берегу озера Скрикен. В ней оказался очаг и даже нашлась карта, на которой окрестности озера вылиняли и затерлись от прикосновения множества пальцев забредавших сюда охотников. Это уже само по себе служило достаточным доказательством того, что они действительно попали на озеро Скрикен. К 4 часам утра 17 февраля они укрыли под снегом все запасы. Вновь поднялась пурга и замела все следы их высадки. К 5 часам вечера, когда, отдохнув, они были готовы тронуться в путь, на плато обрушился западный ветер такой силы, что двое суток им пришлось безвылазно отсиживаться в охотничьем домике.
К исходу вторых суток дала себя знать перемена климата: у всех шестерых сильно опухли гланды, а двое заболевали еще более серьезно. И еще трое суток бушевала пурга. А когда, наконец, ветер немножко ослаб и они смогли выбраться из домика, найти место, где сложили припасы, не удалось - снегом замело все вешки. Несколько часов потратили они, чтобы разыскать всего один контейнер с продуктами. Пурга кончилась 22 февраля. "Погода установилась, - записал Рёнеберг, - стало ясно. Я дал команду готовиться к отходу в полдень".
Весь день и всю ночь, изнывая под тридцатикилограммовой ношей и таща за собой двое тяжелых саней, шли десантники на лыжах в юго-западном направлении. И вдруг, подходя к озеру Каллунгсьё, они заметили вдалеке фигуры двух бородатых лыжников, идущих навстречу. Пятеро с оружием наготове залегли в снегу, а один пошел вперед. Вскоре сквозь шум ветра до Рёнеберга донеслись радостные вопли. Это были свои, прожившие на плато уже четыре месяца члены головной партии сержанты Арне Кьелструп и Клаус Хельберг. Восьмерым идти было легче, и без приключений они добрались до базового лагеря в Сандватане, откуда до Рьюкана оставалось около двадцати миль.
Здесь все десятеро, объединив запасы, начали обдумывать главную задачу - атаку на завод высокой концентрации в Веморке. Следовало учесть малейшие детали, и каждый записывал вопросы, ответы на которые он считал важными для успеха операции. Требовалось уточнить многое: и расположение постов, и меры, принятые немцами к защите завода, и расположение пулеметных гнезд, и наилучшие подходы для атаки. К исходу ночи получился список в добрую полусотню вопросов. Узнать на них ответы поручили уроженцу Рьюкана Хельбергу, имевшему связи с местными жителями. Он отправился в город на лыжах.
Больше всего членов группы беспокоил вопрос о нападении на сам завод: сумеют ли они подобраться к нему по крутой скале? Хельберг и Хоглунд считали ущелье непроходимым, но Хаукелид упорно утверждал, что, изучая аэрофотоснимки, он хорошо запомнил его склоны, поросшие деревьями; и если уж на склонах держатся деревья, то и для человека они должны быть доступны.
По самым последним сведениям, в бараке, расположенном между турбинным залом и зданием электролизного завода, находились пятнадцать немцев, за узким мостом, переброшенным через ущелье, наблюдали еще два караульных поста. Смена караула производилась через каждые два часа. Если же объявлялась тревога, на территории завода появлялись три дополнительных патруля, а дорогу, серпантином спускавшуюся из Веморка к Вэеру, сплошь освещали прожекторами. Помимо немецких часовых на заводской территории дежурили двое норвежских ночных сторожей, а еще двое находились у главных ворот и у водяных затворов. Все двери электролизного завода, кроме одной, выходившей во двор, держали на замке.
В пятницу, 26 февраля, после полудня восемь норвежских солдат приступили к осуществлению второй фазы операции и двинулись к Веморку. На радиостанции в Сандватане остались радиооператор Хоглунд и еще один человек. Известия об операции должен был принести сюда Хельберг.
Уже давно стемнело, когда десантники добрались до исходного рубежа, двух хижин, затерявшихся в лесах на горном склоне к северу от Рьюкана. Отсюда до Веморка оставалось не более двух миль, и изредка ветер доносил ровный, спокойный шум гидростанции.
Десантники, одетые в белые маскхалаты, укрылись в одной из них. Они ожидали возвращения Хельберга. Он принес дурные новости: заводскую охрану еще более усилили, на крыше установили пулеметы и прожекторы, а подходы к трубопроводу и самому заводу заминировали.
Всю субботу норвежцы разрабатывали план отхода. Как манил их подвесной мост! И действительно, следовало ли им атаковать и отходить через глубокое ущелье? У них попросту не хватит сил дважды за ночь спускаться и карабкаться по его крутым скалистым склонам, считал лейтенант Поулссон. Склоны были слишком высокими и слишком много было снега. К тому же им предстояло сразу же после операции двигаться дальше, одним - снова на Хардангерское плато, другим - в Швецию. Но, с другой стороны, если бы отходить пришлось с боем, понадобилось бы убить немецких часовых на мосту. Поулссон решительно не желал этого. Ведь в перестрелке кто-нибудь из них мог оказаться раненным и тогда ему угрожало попасть в руки немцев, и, что не менее важно, немцы обрушили бы жестокие репрессии на жителей Рьюкана.
Поэтому оставался лишь один-единственный путь - через ущелье.
Начало атаки назначили на половину первого ночи. К этому времени заканчивалась смена караулов и все успокаивалось на станции. Рёнеберг и Поулссон написали подробный приказ об операции. Он кончался такими словами:
Если кому-либо будет угрожать плен, он сделает все, чтобы покончить с собой.
В субботу около восьми часов вечера десантники в последний раз осмотрели оружие, еще не заряженное во избежание случайного выстрела, разложили по карманам пластиковые мины, привезенные из Англии. Пора было трогаться в путь.
И в этот момент почти предельного напряжения душевных сил произошла нелепая до курьеза встреча, которая могла случиться только на войне. Покидая свое пристанище, солдаты увидели в соседней хижине незваных гостей - влюбленная парочка собралась провести в уединении конец недели. Появление вооруженных до зубов солдат потрясло их, но и сами солдаты были потрясены не менее. Все же пришлось пригрозить влюбленным оружием, загнать их в хижину и приказать не высовывать носа до следующего полудня. Те с готовностью согласились.
Затем с Клаусом Хельбергом во главе они заскользили на лыжах к Рьюканской долине.
Уже мили через полторы лес начал редеть. Пришлось снять лыжи и пешком подойти к дороге, петлями спускающейся из Мёсватана в Рьюкан. На дороге они снова встали на лыжи и прошли еще полторы мили. Ровный шум станции становился все сильнее и вскоре далеко внизу показалась она сама. Ее заснеженные крыши зеленели в лунном свете. Но и отсюда уже виднелся свет, пробивающийся сквозь закрашенные окна электролизного завода. Расположенная за ущельем, на черно-зеленом скальном обнажении, станция казалась огромной и неприступной. Десантники поравнялись с несколькими домами неподалеку от северного окончания подвесного моста. Здесь они свернули с дороги, которая в этом месте вилась особенно крутыми петлями, и, сокращая путь, стали спускаться прямо по склону.
Было уже около десяти часов вечера. В Веморке кончилась вечерняя смена.
И когда группа спускалась по склону от завитка к завитку дороги, мимо них, грохоча и дребезжа, проехали два автобуса с рабочими. Снова они прошли по дороге несколько сот шагов, и у просеки, по которой проходила линия электропередачи, солдаты свернули направо в лес. Здесь они скинули маскхалаты, сложили лыжи, рюкзаки, припасы. Теперь на них оставалась только английская форменная одежда. Они взяли с собой оружие, ручные гранаты, пару ножниц для разрезания колючей проволоки, мотки веревки.
Начался спуск по скале. Неожиданно потеплело, и от каждого шага в ущелье срывались снежные лавины. С оттепелью пришел и сильный ветер. И это благоприятствовало им - все ущелье заполнял шум ветра и низкий гул турбин, так что, наверное, никто не услышал снежных обвалов.
Спуск к дну ущелья прошел благополучно. Они вброд перешли через полузамерзшую речушку и подошли к почти отвесной скале высотой в пятьсот футов. По ней и предстояло им подняться к станции. Грохот станции все усиливался, и они молча помогали друг другу. Наконец, едва дыша от усталости, выбрались наверх, на самый перешеек скального выступа. До станции оставалось по прямой всего несколько сот шагов. Но где-то здесь между ними и станцией находилось минное поле. Перешеек скального выступа был столь узок, что почти весь он был занят полотном железной дороги, соединявшей Веморк с Рьюканом и кончавшейся у озера Тинсьё, Слева от полотна стояла небольшая трансформаторная станция. Десантники спрятались за ней переждать смену караула и передохнуть. Они немного перекусили. Рёнеберг в последний раз проверил, как каждый помнит свою задачу.
Затем они разделились. Группе прикрытия под командой лейтенанта Хаукелида предстояло проделать проход в заграждении и занять позиции, с которых в случае тревоги можно было бы встретить огнем любого немца. Здесь им следовало оставаться до тех пор, пока не начнется отход. Группой подрывников командовал лейтенант Рёнеберг. Ей следовало проникнуть в здание электролизного завода через дверь, ведущую в подвал. Если же она окажется запертой, - через дверь первого этажа. На крайний случай оставался кабельный ввод. Того, кто станет закладывать заряды, должны были прикрывать двое: один с автоматом, а другой с крупнокалиберным пистолетом; третий человек, вооруженный автоматом, должен был держать на прицеле основной вход в помещение завода. Однако могло произойти всякое, и если бы все пошло плохо, каждому предоставлялось право действовать по собственной инициативе, стремясь во что бы то ни стало подорвать аппараты завода высокой концентрации.
В половину первого можно было начинать. Как раз в это время они увидели двух стариков-сторожей, возвращавшихся в караульное помещение с обхода. Первым двинулся сержант Кьелструп. Он шел к воротам внешнего ограждения по полотну железной дороги, опередив группу прикрытия на несколько шагов. Подрывники двигались последними. Все ступали след в след по глубокому снегу. Кьелструп перерезал цепь, запиравшую ворота, приотворил их и, пропустив внутрь шедших за ним, снова закрыл ворота. Поулссон и Хаукелид взяли под контроль караульную будку, двое других тенью промелькнули дальше, где один взял под наблюдение еще две будки, а другой, свернув налево, взял на прицел часового у водяных затворов. Тем временем группа подрывников проделала проход в заграждении неподалеку от железнодорожного моста. Он нужен был для отхода. Пока все шло по плану и никто еще не обнаружил их.
