- Да трос-то вот он… - Глеб с трудом выдернул из воды кулак с тяжелым тросом. - Зацеплю, раз уж плаваю. Нырну…
- С ума не сходи, ледяная…
Но Глеб уже набрал воздуха и, цепляясь за плиту, заполз по ней под воду, побыл там, снова всплыл и почему-то по-собачьи поплыл к берегу.
Васька подал ему руку.
- Не отвяжется?
- Не-е-е, - проблеял Глеб, но головой помотал неубедительно: от сильной дрожи голова его подергивалась вниз и вбок одновременно.
По привычке Глеб засунул руки в карманы штормовки - в карманах захлюпало…
- Беги переоденься! - велел Васька. - Простынешь.
- Ладно… - отмахнулся Глеб. - Не в этом дело. - Он уже стек и стоял тощий, как смерть, облепленный мокрой робой. - Ветром обсохну… Покурю временно, чем бегать, в обед разом и переоденусь.
- Иди, говорю! - рявкнул Васька. - К Билову иди, сивухи даст. Скажи, я велел.
- А-а?.. - дернулся Глеб. - В чего одеться-то, говоришь? Я на запас не брал.
- Свитер у меня в рюкзаке, водка - у Билова.
Билов сидел в вагончике, следил за булькающей кастрюлей и одновременно играл на флейте. Неудачи на мосту сюда не просачивались, и Билов кухарил с вдохновением.
- Водки дай! - Глеб, как был, мокрый, присел на Васькино спанье. - Курить дай!
- Ну-ка! - Билов спихнул его с постели. - Ты где купался?..
- В рове… - Глеб пересел на табуретку. - Насос сгорел, с тросом нырял. Водки дай, говорю! Васька велел! От простуды.
Билов налил Глебу стакан.
- Полней лей! Не жмись. Во-о-о! - Аккуратно, обеими руками Глеб принял стакан и вылил в худое заросшее горло. - Плиты валятся, насос сгорел, накроемся… Это еще Кареев хороший мужик, другой бы давно погнал за такую работу. И без удостоверений…
- Ты уж закуси тогда, Глеб.
- Если чего деликатного…
- Прикажите! - изогнувшись, Билов подал ему полную миску.
- А это ктой-то? - Глеб ткнул вилкой в приложенную к картошке рыбу. Поддел вилкой кусочек, пожевал. - Это… Она мне лучше нравится, чем сельдь.
- Сельдь! Это форель!
- Я и говорю. - лучше. Врешь, должно быть, но вкусно… Не в этом дело… Малость прилягу для усвоения и пойду. - Глеб забрался в свою перекрученную постель и мирно задымил в потолок. - Чего скажу, Билов… Тебе в Париж ехать надо, на Монмартр. Ресторан откроешь под названием "У Билова". Кто зайдет - меню не показывай, подавай чего сам посчитаешь… Итальянцу макаронов, другому шашлык, немцу пива… Сам и повар, и официант. И подудишь… для настроения… Точно тебе говорю: иди на повара учиться. Хорошо и почетно. Знакомства солидные заведешь, а то с индусами какими-то трешься… - Это Глеб вспомнил иглоукалывателя - последнее биловское увлечение.
Билов снисходительно слушал Глеба, не переставая выдувать из флейты тонкие сипловатые звуки.
- Тебе на мост не пора? - наконец напомнил ок.
- Успеется, погреюсь малость… Давай я тебя разбогатеть научу. Ты на даче у тещи вырой две ямы. Соедини их проходиком. В одну кошек запусти, в другую - крыс. Кошку отловишь, обдерешь ее временно, тушку - крысам, а шкурку сдашь. Крысы питаются. И по кольцу: крысу - кошкам, кошку без шкуры, голую, - крысам. Воды только пить кидай им да калий выгребай временно. Они ж быстро разводятся: и те, и те… Перпетум мобиле… Ну ладно, я пошел.
- Как сына прошу, не вари вертика-а-ал!!!
Рык пробился к Юле под сварную маску, он прервал шов и поднял ее.
На краю котлована бушевал Егорыч.
- Кого-о!.. Слазь!.. Не вари вертикал! Не могешь! Как сына!..
- Чего? - крикнул Юля. - Иван Егорович? Чего?
- Слазь!
Юля спустился со стены. Егорыч неторопливо рванул к себе держак.
- Убью насмерть! - прорычал он и полез к закладным.
Юля обернулся, ткнул указательным пальцем наверх в Егорыча и, вопросительно глядя на Ваську, постучал этим же пальцем себе по горлу.
- В соплю, - кивнул Васька.
Егорыч доварил закладные и слез со стены тихий и не очень даже пьяный, во всяком случае, не "в соплю".
- На! - он сунул Юле держак с огарком электрода. - Чего ж теперь, мальцы?.. Неуж погонят перед пензией?..
Егорыч в субботу обматерил Кареева и для пущего устрашения взялся за горлышко графина. Звать, как обычно, ребят, чтобы отвели Егорыча домой, Кареев не стал, а сам выкинул сварщика из вагончика и запретил показываться на мосту.
В понедельник Егорыч как ни в чем не бывало варил шкафную стенку. Но уже во вторник с утра на мосту появился новый сварщик. Егорыч понял, что Кареев не шутит. Дернулся к нему: "Рашидыч! Прости, христа ради, спьяну-то чего?.."
Кареев слушать не стал. Просить за Егорыча пришла Маня, просила долго, и Кареев сдался: "Ладно. Последний раз!"
- Здорово, мальцы! - Егорыч потоптался ногами в тамбурочке и отворил дверь. - У Юрки сорок лет. Послали, чтоб вас привел. Пошли! И балалай берите…
- Нельзя, Иван Егорыч, - Юля вздохнул. - Вставать рано, мы уж и так из всех сроков вылезли. Ребятам спасибо скажите: мы после с Юрой.
- Э-э-это, мол, временно…
- Глеб! - рявкнул Васька. - Прекрати!
- Ну и не надо! - буркнул Глеб. - Люди зовут, приглашают… Тогда спать начну… - он полез к себе наверх.
- Иван Егорыч!.. - Юля вслед за сварщиком выскочил в тамбурочек. - Может, покажете, как вертикальный варить… Не получается. И так, и так пробовал, летят закладные.
- Ясно дело, не получается… чего говоришь-то. Сварке опыт нужен… Вертикаль, говоришь?
- И потолочный… Деньги получим - я вам за науку…
- Да это ладно, - отмахнулся Егорыч, - тут такое дело… На мост надо лезть, а Кареев мне…
- Это да… - вздохнул Юлька. - Я думал… Жалко…
- Жалко у пчелки, в попке, чего говоришь-то… С утряка если… пока тихо?..
- Ага. Часок бы…
- Ладно. Тогда так: я рано встаю. Если в шесть?
- Хорошо, Иван Егорыч, в шесть.
- Все, - буркнул Егорыч, - до завтрева.
В шесть Егорыч постучал в окно вагончика. Юля выскочил уже одетый.
- Дождь… - Егорыч кивнул на небо. - Пробрало… Два месяца не мочило. А?.. Может, другим разом?
- Иван Егорыч?.. - взмолился Юлька. - Сапоги резиновые, перчатки… А если он на неделю?.. Часок, а?
- Ну, гляди.
Юля нырнул в вагончик. Васька высунул голову изпод одеяла.
- На мост?! Не вздумай! - он ткнул пальцем вверх - по крыше вагончика мерно колотил дождь.
- А вертикаль!.. Не умею я его варить!
Васька заворочался.
- Ну?! - Юля сунул в карман робы резиновые перчатки.
- А как Егорыч?
- Нормальный.
- Это после Юрки-то? Стоит небось в полноги! - Васька выглянул в окно.
Егорыч стоял обыкновенно, только ежился.
- Егорыч! Как себя чувствуешь?
- Как себя с похмелюги чувствуют… Чего говоришь-то, Юлька-то где?
Мост увяз в тяжелом грязном тумане, Егорыч включил рубильник трансформатора и полез наверх к незаложенным пролетам. Юля за ним. По балке они прошли в конец моста.
- Здесь поучимся, - сказал Егорыч. - Ты маску-то не надвигай: за рукой сперва смотри. - Он потыкал электродом в стык. - И в шов не гляди - зайчиков словишь!
Юля ладонью загородился от сварки.
Егорыч опустил маску, ткнулся электродом в стык, электрод зашипел ослепительным светом…
- За рукой, за рукой гляди! - хрипел из-под маски Егорыч. - Ну?.. Понял? Теперь давай сам. Не спеши. - Он отполз верхом на балке, уступая место Юле.
Юля поудобнее перехватил держак. Надвинул маску.
- Враскачку руку вверх веди, не дергай!.. Не дергай!.. Танцуй рукой-то! Танцуй!.. О-о-о!.. Веди… Так, хорош!
Егорыч с удовольствием посмотрел на Юлькин шов.
- Во-о… где рукой ерхнул, там хреново. Не торопись. Еще разок. Дальше давай.
Юлька потыкал электродом, но электрод не горел.
- Пустым тыкаешь - кабель отлетел, - сказал Егорыч.
Юлька поднял маску и беспомощно посмотрел на держак с оторвавшимся кабелем:
- Рубильник выключить надо…
- Дай сюда, - Егорыч вырвал у него из рук держак. - Выключить - включить - этак до морковкиного заговенья продрыкаешься!.. - Он снял перчатки и пальцами стал прикручивать оголенные жилы кабеля к держаку. - У-у-у, - рычал он, обнажая желтые зубы. Кабель искрился у него в задубелых пальцах. - На! - сунул он держак Юльке и потряс в воздухе руками. - Электротерапия… Чего шары выкатил? Вот так! Электродов возьму, - Егорыч вскарабкался на балку.
Балка была мокрая, Юля видел, как из-под сапог Егорыча прыскала вода. Егорыч шел, как ходили они, - руки в стороны. Монтажники, те по балкам бегали.
- Осторожней! - крикнул Юлька.
Егорыч, не оборачиваясь, махнул рукой.
Поудобнее пристроившись к новому стыку, Юля выколотил о балку застрявший в держаке огарок электрода, подтянул кабель и вдруг услыхал негромкий вскрик. Юля обернулся - Егорыча на мосту не было. Он глянул вниз. Егорыч лежал на мокрой гальке, лицо его было закрыто маской.
Юля тихо взвыл, глядя в пролет, надеясь, что сейчас Егорыч встанет и отряхнется. Егорыч лежал, не двигаясь.
- А-а-а-а! - тихо выл Юля, не попадая ногами в ступени лестницы.
Он подбежал к Егорычу и остановился, не зная, что делать. Потом медленно потянулся к маске, поднял ее… Глаза Егорыча были закрыты.
Юлька бросился к вагончикам…
…Егорыч лежал без сознания, целый, не ободранный, только похрипывал, выдувая розовые пузыри. Кареев нагнулся к нему:
- Бухой? - Понюхал розовые пузыри и успокоенно распрямился. - Бухой.
Егорыча прямо с моста увезли в больницу, и что с ним сейчас, никто не знал.
Васька заклеил письмо, потянулся за гитарой… По пути к гитаре он встретил Юлин просительный взгляд, но сделал вид, что не заметил его, и тихонько все-таки затренькал. Тренькал он Асадова, свою музыку, которую приладил к стихам. С Асадовым у него не получалось - буксовал на припеве и тоненьким, не дотягивающим голосом снова и снова заводил припев.
Юля, вздохнув, продолжал необязательную свою работу: сортировал электроды на сухие и влажные, хотя сухих был непочатый ящик.
Билов, поплевав на пальцы, дотронулся до чайника, потом без опаски приложил к нему ладонь и поматерил электрика. Васька, соблюдая невозмутимость, снисходительно взглянул на Билова.
- И так не кипит, да еще Асадов!.. - забывшись, огрызнулся Билов.
- Ты чай кипяти, понял? - сквозь зубы процедил Васька.
- А чего? - со своего насеста проскрипел Глеб. - Хороший писатель, нежный…
- И этот туда же, - под нос себе прошипел Билов и выстраданно поднял глаза к потолку.
- …А чего?.. Красиво звучит, и слова хорошие - про девушку, чтоб не отдыхала с кем ни попадя… Человека сперва узнай поближе, а уж тогда временно… Юля вот со своей балериной отдохнул, не узнавши, - я ему еле лекарство добыл… - Он вдруг вспомнил, что сейчас Юлю трогать нельзя, оборвал мысль. - А тебя, Билов, чем песня не устраивает?
- Пошло, Глебушка.
- Асадов ему - пошло, а сам со своей дудкой!.. - Васька презрительно усмехнулся.
- …А чего "пошло"?.. Я с этим не согласен. Человек, видать, взрослый, пожилой, он вас, пацанов корыстных, поучит хоть временно, а то так дураками и подохнете. Соня твоя послушала бы чуток Асадова, - глядишь, и рожать не намерялась.
В окошко постучали… Юля выглянул и почему-то встал.
- Та-а-ак, балдеем?! На гитаре играем?.. - Кареев сел на табуретку и обвел взглядом всех четверых. - Ну вот что, дорогие москвичи… - Он сделал передышку. - К утру чтобы вами здесь не воняло! Вопросы?
- Умер? - Юля опустился на койку.
Кареев посмотрел на него:
- Живой… Пока. Михайлов - ты? Ты с ним на мосту был?
- Ну моли Бога, чтоб жив остался!
Кареев хлопнул дверью, с чайника слетела крышка.
- Денежки тю-тю! - Васька ладонью стукнул по гитаре. - И отпуск полетел.
- Чай будет кто? - Билов поднял крышку с пола.
- Говорил, не получится… - подал голос Глеб. - И плиты кое-как поставили, и человека почти до смерти убили…
Юля выскочил из вагончика.
- Не психуй! - вдогонку ему крикнул Васька. - Слушаться надо было!..
- Что делать, Вась? - несмело спросил Билов.
- Откуда я знаю?! Спать. - Васька засунул гитару в чехол. - Свет туши.
Билов щелкнул выключателем.
- Э-это… если не помер, мол… надо ему завтра гостинец… Смотри-ка… восемь метров… в камни… Возраст уж больно ломкий… - тихо рассуждал в темноте Глеб.
- Спи, Глеб. Про себя переживай.
… - Зайти, что ль? - сказал Васька утром, показывая на вагончик Кареева.
- Не на-а-а-до… - жалостно протянул Юля.
- Он тебя что, в гости звал временно? - поддержал Юлю Глеб. - Сваливать велел. Правильно велел. К Егорычу зайти и на дорогу - машину ловить.
- Зайди, Вась, - вдруг осмелел Билов. - Может, хоть сколько выпишет. Вдруг.
- Не позорьтесь, пацаны корыстные, - забубнил Глеб. - С нас не взяли - и слава богу!.. Это разве работа - как мы плиты поставили?.. С весны в пазухи вода надавит, подмоет: все закладные порвет… На соплях… сварка-то…
Васька все-таки постучал в дверь. В вагончике трещал телевизор. Кареев сидел за столом спиной к экрану, курил. Напротив него - молодая женщина с выгоревшими светлыми волосами.
- Ну? - полуобернувшись, буркнул Кареев. - Чего еще? Постели сдали?
- Сдали, - сказал Васька.
- Привет столице! - Кареев, не глядя на Ваську, потряс над головой рукой. - Все. До свидания.
- Может, на другом участке есть работа?
- Может, и есть, - выпустил дым Кареев. - Только не для вас.
- А чего, Рафа? - спросила женщина. - Чего случилось?
- Потом расскажу, - раздраженно отмахнулся Кареев. - Не хотел их брать - как чувствовал… Павла знакомые… - И, резко обернувшись, спросил: - Почему Михайлов написал, что Курнашев трезвый был? Он же бухой был?!
- Не знаю… Говорит, трезвый…
- Трезвый? Ну и мотайте!
- Погоди, Раф, а может, они мне подойдут?
- Тебе? - Кареев пожал плечами. - Не знаю… Тебе, может, и ничего…
- Сколько вас? - женщина повернулась к Ваське.
- Четверо.
- А проку… - Кареев усмехнулся. - Хотя, если свинарник…
- Коровник, - глядя на Ваську, поправила женщина. - Каменщики есть?
- Двое, - маскируя радость, спокойно ответил Васька.
- Пьют? - женщина взглянула на Кареева.
- Этот - нет, - Кареев отвернулся с безразличным видом.
Женщина взглянула на часы, потом - на Ваську.
- К двенадцати подойдете к прорабской. - И снова обернулась к Карееву: - Так чего я тебе?..
- Марья Ивановна! - крикнул внутрь дворика Глеб. - Тетя Маня!
Приземистый домик косо сидел в узком палисаднике, дувальчиком отгороженный от улицы. Перед домом пестрые куры клевали землю.
- Нет Мани… Может, в магазине?..
Они вошли во двор. Куры прыгнули в разные стороны, взъерошив низкую пыль.
Дверь была без замка. Глеб для порядка постучал и со скрипом подал ее внутрь. В сарайчике справа завозилась свинка. Они сняли рюкзаки. Ружье Глеб поставил в угол.
- Егорыч! Гости! Дверь в комнату была приоткрыта: в распахе виднелась часть дивана и зашевелившееся на нем красное одеяло.
- Егорыч!
Угол одеяла сполз на пол.
- Кого?.. - замученно донеслось с дивана.
В комнате моргали кошачьи глаза - ходики. Вплотную с диваном, возле руки Егорыча стояла табуретка, на табуретке в стакане, прикрытом блюдцем, плавали темные ягоды.
- Егорыч, ты живой?! Как летать - он живой, гостей встречать - нету… Хозяйка-то где? - Глеб сел на диван в ноги к Егорычу, подобрав сползший угол одеяла.
Остальные растерянно стояли.
- …микстурой… в лаборатории кх, кх… - закряхтел живой Егорыч.
Егорыч был такой же, как до падения, целый с вида, только рот чуть перекошен: в несмыкающемся правом углу виднелись желтые зубы.
- Туда, кх, давай… - он шевельнул головой за спину, - сесть.
Глеб бережно за плечи вытянул легкого - даже со стороны видно: легкого - Егорыча из-под одеяла и примял подушку ему за спину.
- За-закурить дай… Некуреный, чего говоришь-то кх… со вчера…
Глеб вынул "Приму".
- Полегче чего…
Юля достал с фильтром. Слабыми руками Егорыч взял длинную сигарету и неуверенно вставил в незнакомый рот.
- Запугался? - спросил он Юлю, - кх… скривило… вот…
- Пройдет, Егорыч. Отпустит постепенно. - Глеб поднес ему спичку. - А мы тебе, это… презент несем…
- Кого?.. Кх… - Выплюнул Егорыч дым.
- Гостинец, говорю… - Глеб взял стакан с табуретки. - В шифоньере чашки возьму, ага?
- Бери, кх… Третий раз летаю, кх, кх… Еще жив…
Странное дело! Глеб легко, как с нормальным, общался с Егорычем, будто и не он вчера уверял, что Егорыча нет уже на этом свете. Остальные неловко молчали, зажатые брезгливой жалостью.
- А Юлька-то, кх, кх, говорю, запугался, - Егорыч попробовал улыбнуться. - Не боись, кх, кх…
Юля сидел бледный и глядел в пол. Глеб нашел чашки и по-хозяйски разливал водку.
- Давай я тебя попою, Егорыч… Икрой мягкой закусай временно. Икра-то у кого? Билов, в блюдечко ее вынь…
Билов вынул из рюкзака баклажанную икру.
- Когда в Москву-то прилетишь, Егорыч?.. В январе не приезжай, в январе я окуней буду удить на морошку… Духу набери и постепенно… - Одной рукой Глеб поддерживал Егорыча за спину, трясущуюся от мелкого сухого кашля, другой - помогал вялой его руке совладать со стаканом. - О-о… Вот так… Держи ее временно. Ну, будь здоров, Егорыч! - Глеб выпил. - Забыл! Икорки-то?..
- Не-е, кх… - Егорыч отвел слабую руку со стаканом в сторону.
Глеб подхватил стакан.
- Чего врач сказал? Рентген делали?
- Светили… донизу, кх… ребра поломаты… Врач, легкое, кх… сказал, воспаление будет…
- Легких, - поправил Глеб.
- Ага, - легкое… И после желудка, кх… желудка там, надорвалось, говорит… После желудка… Тычу туда… вроде, кх… кость лишняя. Ткни-ка…
- Чего ее тыкать, там лишних нет. Тебе, Егорыч, надо, это… грудь обмотать, чтоб ребра состыковались…
- Маня уж… замотала… Простыню раскурочила… Третий раз летаю, чего говоришь-то, все не до смерти, кх…. Маня под расписку из больницы вынула.
- Я, Егорыч, тоже чуть не подох один раз временно: ну, я выпиваю, так… - Глеб неопределенно помахал рукой, показывая "как", - а маме моей старой не нравится. Так она решила меня отучить. Подсыпала в суп антабусу - яду специального - от пьянки и мне не сказала. Я в Печатников переулок пива попить пошел и там чуть не вырубился. Меня "скорая" забрала. Еле оклемался. Дома матери говорю: чего ж ты, мол, мне не сказала. Подох бы - тебя бы посадили. А она: Тарас Бульба вон совсем парня своего убил, и то ничего…
Егорыч усмехнулся и закашлялся.
- Мы, Егорыч, поедем сейчас… - под Глеба бодро начал Васька.
- Чего так? - слабым от долгого кашля голосом спросил Егорыч. - А-а-а, кх… Комиссия… - он понимающе кивнул. - Кареев?
- Кареев, - согласился Глеб. - Юлька про тебя написал - трезвый, чтоб ты знал, если чего…
- Угу, кх… чего говоришь-то… В больнице он пьяным определил… Кареев. Подписывать не буду, кх…
- Да ты не волнуйся, Егорыч…