III
Сперва недолго поиграли в снежки. Потом вдруг сказала Нюрочка:
- Я знаешь что, Шурка? Знаешь, что мы сделаем?
Шурочка спросил:
- Ну что?
- Мы сделаем Снегурочку, - сказала Нюрка, - понимаешь, из снега. Скатаем и сделаем.
Шурочка опять спросил:
- Снежную бабу?
- Нет, нет, зачем бабу! - кричала Нюрочка, - мы сделаем маленькую девочку, такую маленькую, как моя большая кукла, знаешь, Лизавета Степановна. Мы назовем ее Снегурочкой, и она будет играть с нами.
Шурка спросил недоверчиво:
- Будет? А как же она будет бегать?
- А мы ей ноги сделаем, - сказала Нюрка.
- Да ведь она из снега! - говорил Шурка.
- А день-то сегодня какой? - спросила Нюрка.
- Какой? - спросил Шурка.
- Сегодня сочельник, - объяснила Нюрка. - Для такого дня она вдруг побежит с нами и будет играть. Вот увидишь.
- А и правда, - сказал Шурка, - сегодня сочельник.
И вдруг поверил. Но все еще спрашивал:
- А на другой день Снегурочка останется?
Нюрка ответила решительно:
- Конечно, останется на всю зиму и будет бегать и играть с нами.
- А весной? - спросил Шурочка.
Нюрочка призадумалась. Долго смотрела на брата, приоткрыв недоуменно ротик. Вдруг засмеялась и сказала весело, - догадалась:
- Ну что ж весной! Весной Снегурочка уйдет на высокую гору и будет жить там, где вечный снег лежит, все лето будет жить там, а зимой опять к нам спустится.
И зарадовались, засмеялись веселые дети.
Шурочка радостно кричал:
- Всю зиму будем бегать с нею! И маме ее покажем. Мама будет рада?
Нюрочка сказала серьезно:
- Еще бы! Только не надо будет водить ее в дом, а то она в тепле растает.
Шурка опять спросил:
- А где же ей спать?
Он был мальчик практичный и рассудительный, весь в отца. Нюрочка решила:
- Я спать она будет в беседке.
IV
Дети принялись за дело. Притихли.
Мать даже обеспокоилась, - что такое, не слышно криков и смеха. Тревожно глянула в окно, - да нет, ничего, ребятишки снежную бабу лепят. Успокоилась. Опять села на диван, продолжала читать книжку Эллен-Кей, - очень хорошую книжку.
И уж как они только ухитрились, - уж не помогал ли им какой-нибудь добрый или злой дух, искусный в созидании тел, особенно там, где замысел жадно ищет возможности воплощения? - но Снегурочка под их быстрыми пальцами вырастала, как живая. И все черты, самые тонкие, возникали точно, словно лепилась из снега живая человекоподобная душа. Нежные снежные комья лепились один к другому в сплошное нежное снежное тело.
Дочитала главу Анна Ивановна, посмотрела в окно, - посреди площадки перед окнами, где летом цвел алый шиповник, стояла почти совсем готовая маленькая снежная кукла.
"Ловкие у меня детишки, - подумала радостно Анна Ивановна, - кукла выходит у них прехорошенькая".
И ей было приятно вспомнить, что те новые приемы воспитания и обучения, которых она придерживалась, дают превосходные результаты.
"Искусство в жизни ребенка играет, несомненно, важную роль, и родители, - думала Анна Ивановна, - должны это помнить и всячески развивать детскую самодеятельность".
V
В саду Нюрка говорила Шурке:
- Как хорошо, что мы взяли самый чистый снег! Вот она какая славная выходит!
Шурочка говорил рассудительно:
- Еще бы! Ведь этот снег прямо с неба упал; он чистый.
С восторгом говорила Нюрочка:
- Ах, какая она хорошенькая!
Шурочка сказал:
- У нее мордочка похожа на твою рожицу.
Нюрочка весело засмеялась. Сказала скромно:
- На маму похожа наша Снегурочка.
- И ты похожа на маму, - сказал Шурочка.
- И ты, - сказала Нюрочка.
Шурочка принахмурился.
- Я больше на папу похож, - объявил он.
Засмеялась Нюрочка, говорит:
- Выдумал! Мы оба в маму. И Снегурочка у нас в маму.
Смотрели, любовались.
- Знаешь, - сказала Нюрочка, - уж очень она мягкая. Потряси-ка эту яблоню, - вот те ледышки-висюлечки свалятся, мы из них сделаем ей ребрышки. А из тех, что посветлей, глаза.
Сказано - сделано. Вот у Снегурочки твердые ребрышки. Вот у Снегурочки ясные глазки. А вот у Снегурочки и белое платьице. А вот у Снегурочки и белые башмачки. А вот у Снегурочки и белая шапочка.
Готова Снегурочка!
Подбежали к окну, в стекло стукнули, спрашивают:
- Мама, хороша наша Снегурочка?
Мама отвечает из форточки:
- Хороша. Только у вас руки зазябли, идите погрейтесь.
Дети засмеялись. Но мама зовет, надо идти.
- Я как же Снегурочка? - спросил Шурка.
- А ей еще рано, - сказала Нюрка, - она еще постоит, подумает. Мы придем к ней вечером, позовем ее, поиграем с нею.
Побежали дети домой. Говорили маме:
- Мама, сегодня вечером у тебя будет новая дочка Снегурочка.
Смеялась мама, Анна Ивановна. Улыбался папа, Николай Алексеевич: в сочельник он не ходил в гимназию; он сидел дома и читал последнюю книжку "Русского богатства".
VI
Свечерело и вызвездило. Дети опять убежали в сад. Снегурочка стояла. Улыбалась. Ждала их.
Дети подошли к ней тихо.
- Надо ее позвать! - сказал Шурочка.
Помолчали. Вдруг стали робкими.
- Поцелуй ее! - сказал Шурочка.
- Сначала ты, - сказала Нюрочка.
Шурка посмотрел на сестру сердито. Сказал:
- Вообразила, что я боюсь. А нисколечки.
Подошел к Снегурочке и поцеловал ее прямо в бледные, красивые губы.
Оттого ли, что это был сочельник, ночь святая и таинственная, - оттого ли, что крепко верили дети в то, что они сами придумали, - оттого ли, что чародейная сказка обвеяла тихий сад тайными очарованиями и влила в излепленный детскими руками мягкий и нежный снег непреклонную волю к жизни, творимой по творческой свободной и радостной воле, - но вот небывалое совершилось, исполнилось детское неразумное желание, - ожила белая Снегурочка и ответила Шурке нежным, хотя и очень холодным поцелуем.
Тихо сказал Шурка:
- Здравствуй, Снегурочка.
Ответила Снегурочка:
- Здравствуй.
Пошевелила тоненькими плечиками, вздохнула легонечко и сама подошла к Нюрке. И Нюрочка поцеловала ее прямо в губы.
- О, какая ты холодная! - сказала Нюрочка.
Снегурочка тихо улыбалась. Сказала:
- На то же я и Снегурка.
Шурочка спросил:
- Хочешь с нами играть, Снегурочка?
Снегурочка сказала спокойно:
- Ладно, давайте играть.
И побежали все трое по дорожкам сада. Играли долго. И всем трем было весело, как никогда раньше.
VII
Накрыли на стол вечером, - пить чай. Дети заигрались в саду. Мама позвала их, - не шли. Только веселые слышались в саду голоса. Тогда Николай Алексеевич сказал:
- Пойду-ка я сам, возьму да и приведу их.
- Надень пальто, - сказала Анна Ивановна.
- Ну, я в одну минуту, - сказал Николай Алексеевич, - разве только шарф.
Укутал шею шарфом, надел теплую меховую шапку, всунул ноги в глубокие калоши и вышел в сад. С крыльца крикнул:
- Ребятишки, где вы? Чай пить, живо!
С веселым смехом бежали дети по дорожке. Разбежались, промахали мимо, и было их трое.
Николай Алексеевич сошел в сад. Крикнул:
- Дети, это вы с кем играете?
Дети повернули обратно; подбежали к нему. Николай Алексеевич увидел прелестную маленькую девочку, беленькую, с легким румянцем на щеках, - и удивился ее легкому, не по сезону костюму: юбочка легонькая и коротенькая, башмаки легкие, чулочки коротенькие, коленочки голенькие.
Николай Алексеевич спросил:
- Откуда эта девочка? Дети, ведите ее скорее домой, вы ее совсем заморозите.
Дети, перебивая друг друга, звонкими радостными голосами кричали:
- Это - Снегурочка.
- Это - наша Снегурочка, папа.
- Наша сестреночка.
- Мы ее сами сделали.
- Из снега.
- Из самого чистого снега.
- Она будет играть с нами.
- Всю зиму!
- А весной уйдет на высокую гору!
Николай Алексеевич слушал их с недоумением и досадою. Ворчал:
- Глупые фантазии.
Сказал:
- Ну, живо в комнаты. Ты совсем озябла, малюточка? Да ты откуда?
Белая девочка сказала:
- Я - Снегурка. Я из снега.
Нетерпеливо сказал Николай Алексеевич:
- Пойдемте же греться.
Взял Снегурочку за руку.
- Совсем заморозили вашу гостью, - говорил он, - и откуда вы ее взяли? Руки у нее, как лед.
Повел Снегурочку.
Тихо сказала Снегурочка, упираясь:
- Мне туда нельзя.
И дети кричали:
- Папа, оставь ее здесь.
- Она переночует в беседке.
- В комнате она растает.
Но Николай Алексеевич не слушал детей. Он взял холодную Снегурочку на руки и внес в комнаты.
VIII
- Смотри-ка сюда, Нюточка! - крикнул Николай Алексеевич жене, входя в столовую, - какая-то девочка в одном платьице. Наши сорванцы совсем ее заморозили.
Анна Ивановна воскликнула:
- Боже мой! Девочка! Вся холодная. Скорее к камину.
Дети в ужасе кричали:
- Мамочка! Папочка! Что вы делаете! Снегурочка растает! Это - наша Снегурочка.
Но взрослые всегда воображают, что они все знают лучше. Посадили Снегурочку в широкое мягкое кресло перед камином, где весело и жарко пылали дрова.
Николай Алексеевич спрашивал:
- У нас есть гусиное сало?
- Нет, - сказала Анна Ивановна.
- Я схожу в аптеку, - сказал Николай Алексеевич, - надо потереть ей нос и уши, они совсем побелели от мороза. А ты, Нюточка, закутай ее пока потеплее.
Ушел. Анна Ивановна отправилась в свою спальню за теплым чем-нибудь, - закутать Снегурочку.
Шурка и Нюрка стояли, и растерянно глядели на Снегурочку. А Снегурочка?
Что ж, Снегурочке понравилось. Она сидела на кресле, глядела в огонь, и улыбалась, и таяла.
Нюрка кричала:
- Снегурочка, Снегурочка! Спрыгни с кресла, мы отворим тебе двери, беги скорее на мороз!
Тихонько говорила Снегурочка:
- Я таю. Уже не могу я уйти отсюда, я вся истаяла, я умираю.
Текли потоки воды по полу. В глубоком кресле, быстро тая, оседала маленьким снежным комочком белая, нежная Снегурочка. И где ее ручки? Растаяли. И где ее ножки? Растаяли. - Слабый еще раз раздался нежный голос:
- Я умираю!
И уже только груда тающего снега лежала на кресле.
IX
Заплакали ребятишки, - громкий подняли вой. Пришла Анна Ивановна с теплым одеялом. Спросила:
- Где же девочка?
Плача говорили дети:
- Растаяла наша Снегурочка.
Вернулся Николай Алексеевич с гусиным салом. Спросил:
- Где же девочка?
Плача говорили дети:
- Растаяла.
Сердито говорил Николай Алексеевич:
- Зачем вы ее отпустили!
Уверяли дети:
- Она сама растаяла.
Большие и малые смотрели на остатки талого снега и на потоки воды, и не понимали друг друга, и упрекали друг друга:
- Зачем посадил к огню Снегурочку?
- Зачем отпустили девочку, не согревши?
- Злой папа, погубил нашу Снегурочку!
- Глупые дети, что вы говорите нелепые сказки!
- Растаяла Снегурочка!
- Снегу-то сколько натащили!
Плакали маленькие, а большие то сердились, то смеялись.
И не было Снегурочки.
Несобранная проза
Ниночкина ошибка
I
Был летний вечер или, вернее, летняя ночь. У городского головы нашего маленького города справлялись именины дочери, девицы, приданое которой привлекало много желающих попасть в женихи. Наш городской голова ладил со всем городом, и потому к нему собрались в этот вечер все те, из кого состоит наше так называемое общество. Молодежь танцевала под звуки рояля, а пожилые и солидные люди играли в карты в хозяйском кабинете.
Не мешает заметить, что городской голова у нас был не из купцов, как почти все головы небольших русских городов. Он был из местных дворян, имел в городе большой двухэтажный дом, тот самый, где теперь шел "пир на весь мир", и служил прежде председателем мирового съезда, а теперь уже на второй срок был выбран головою. При этом он вел еще и торговлю, и нижний этаж его дома занят был магазином, где можно было найти и дамские наряды, и чай да сахар, и керосин да свечи. Года три назад он овдовел.
В дверях одной из гостиных, где было не так светло, как в других комнатах, и куда мало кто заглядывал, столкнулись два приятеля: учитель Иглин, сухощавый блондин с близорукими серыми глазами, и городской судья Балагуров, плечистый и полный брюнет с яркими губами и самоуверенными движениями, - оба лет тридцати двух.
- Ты куда так стремишься? - спросил Иглин ленивым голосом.
- Ищу визави, - озабоченно отвечал Балагуров. - Ты танцуешь?
- Нет, где мне! - с усмешкой промолвил Иглин.
- Ну что ж ты, - удивился Балагуров. - Так брат нельзя, таким кисляем быть не годится… А я тут около Ниночки занялся.
Хозяйская дочь, именинница, звалась Антониной Филипповной.
- Надеюсь, с успехом? - все с тою же усмешкой спросил Иглин.
- А вот надо актерика этого хорошенько проучить, Полтавского, ухаживать вздумал, пьяница этакий.
- Уж и пьяница!
- Да что тут, - все здешние актеры те же золоторотцы, босяки. Перестанут в одном городе сборы делать, в другой поплетутся по образу пешего хождения, на своих подошвах, вздев сапоги на палочку… Ну, однако, надо бежать.
- Давно пора, - сказал ему вслед Иглин.
II
Иглин отыскал молодую именинницу. Молодые люди нашего города отличаются почти все застенчивым нравом и в первую половину вечера предпочитают в антрактах между танцами наведываться в столовую, где в изрядном количестве приготовлены всякие утешительные напитки.
Поэтому случилось так, что Иглин нашел Ниночку в разговоре и, кажется, скучном для нее, с одною из ее подруг. Стул возле Ниночки был свободен. Иглин опустился на этот стул, нагнулся к уху Ниночки и спросил ее тихо и быстро:
- Кто лучше: Полтавский или Балагуров?
- Как?
Ниночка вскинула на него удивленные глаза и постаралась придать им строгое выражение. Иглин улыбнулся в ответ на ее недоумевающий взгляд и продолжал, настойчиво глядя прямо ей в глаза.
- Для вас-то кто лучше кажется?
- Послушайте, так нельзя спрашивать, - отвечала Ниночка с легонькой растяжкой, стараясь выдержать строгий тон.
И она повернулась было к своей подруге, с которою только что разговаривала, но той уже не было на месте.
- Полноте, отчего нельзя? - убедительно сказал Иглин.
- Отчего?
Ниночка затруднилась ответом: очень уж самоуверенно спрашивал Иглин.
- Да, отчего? - повторил он свой вопрос.
- Ну вот, - сказала Ниночка, - да только вы способны так спрашивать.
- Но, однако, кто же лучше? - настаивал Иглин.
Ниночка засмеялась.
- Балагуров - ваш друг, - сказала она наставительным тоном, поколачивая легким веером по ладони своей маленькой ручки, затянутой в перчатку.
- О, я не передам ему того, что вы мне скажете.
- Да, в самом деле? - спросила Ниночка, лукаво улыбаясь. - Вы меня утешили. А я боялась, право боялась.
- Боялись Балагурова? Вот уж…
Иглин остановился.
- Что "вот уж?" - спросила Ниночка.
- Нет, это я так… Ну-с, и так, кто же лучше?
И он наклонился к девушке с тем доверчивым видом, который часто заставлял людей быть с ним более откровенными, чем они сами желали.
- Знаете, - нерешительно сказала Ниночка, - ваш друг Балагуров чванен и скучен не по возрасту.
- А не правда ли, - с живостью подхватил Иглин, - как мил и остроумен Полтавский?
Ниночка вспыхнула, смешалась и проговорила смущенно:
- Ах, да, это правда.
- А вы знаете его фамилию? - спросил Иглин, опять принимая насмешливый вид.
- Вот странный вопрос! - с неудовольствием отвечала Ниночка. - Вы всегда шутите, но не всегда удачно.
- Полтавский только на сцене, - медленно говорил Иглин, словно наслаждаясь неудовольствием Ниночки, - а настоящая его фамилия, так вы ее не знаете?
- Нет, - сухо сказала Ниночка, но голубые ее глазки зажглись любопытством.
- Да, так его настоящая фамилия - Фунтиков.
- Вот как, - с удивлением сказала Ниночка, и ее хорошенькие брови легонько приподнялись.
- Да, да, Фунтиков, - продолжал, безжалостный Иглин, - буйский мещанин. Знаете, в Костромской губернии есть такой городишко Буй, - славное имечко, не правда ли?
- Однако, что же из этого? - досадуя спросила Ниночка.
- Так, к слову пришлось, - равнодушно сказал Иглин и опустил свои глаза.
Лукавая усмешечка скользила на его тонких губах, под светлыми усами. Ниночка посмотрела на него с досадой и теперь все в нем ей не нравилось, даже эти усы, которые так скверно шевелились.
"Этакий противный!" - подумала Ниночка.
Она была еще очень молоденькая и наивная девочка, не умела еще скрывать своих чувств, и не один Иглин замечал, что ее веселенькие глазки особенно ласково посматривали на Полтавского.
III
Полтавский был звездою нашего маленького театра. Некоторые из дам, восторгавшиеся его талантом, пророчили ему блестящую будущность, хоть и прибавляли при этом:
- Но, моя милая, вы знаете, что нынче даже и на этом поприще нужен не столько талант, сколько счастье и протекция, особенно протекция.
У Полтавского не было протекции, не было большого счастья, а может быть, не было и большого таланта. Как бы то ни было, его у нас любили, и он делал хорошие сборы. Он нес на своих плечах, - сильный был молодой человек! - почти весь репертуар, играя и городничего в "Ревизоре", и "Гамлета", и все, что придется, пел куплеты в водевилях и оперетках, читал стихи и сцены из еврейского быта в дивертисментах и изображал красавцев или злодеев в живых картинах.
Вне сцены он был красивый и разбитной малый, что называется на все руки мастер и душа компании: мог выпить сколько угодно, а пьян не бывал, и в такие моменты артистически играл в стукалку с опьяневшими молодыми купчиками, которые приходили в азарт и бешено проигрывали.
Впрочем, деньги не держались подолгу в карманах Полтавского, он живо находил для них более или менее веселое употребление.
- Не мы для денег, - говаривал он, - а деньги для нас, стало быть, нечего сквалыжничать.