До этого момента у Молодилина с Панасенко никогда разговор на тему бракосочетания не заводился. До него они просто не доходили, точно так же, как Анатолий пока что и не признавался Лене в любви. Как уже говорилось, нелегко в школьном возрасте давались такие признания, тем более, если ты ещё и для себя то ничего не решил. И хотя такой неожиданный вопрос застал Молодилина врасплох, он не задумываясь, решительно ответил:
- Нет, мне нечего стыдиться своей фамилии.
Далее к Лениному дому они шли молча, и расстались несколько суховато. Более интересующий Лену вопрос никогда не поднимался. На следующий день, ещё до обеда, Анатолий зашёл к ней домой, где, кроме Лены, находились Сабурова, Катержинская и кто–то из девчонок их класса. Молодилин пробыл в доме минут 20, а затем ушёл обиженный и озадаченный. А дело было вот в чём. Видя, что Лена сегодня несколько сухо разговаривает с Анатолием, Соня спросила подругу:
- Что это ты с Толей сегодня горшки побила?
Лена хитро улыбнулась и ехидно ответила:
- А, ну его. Хотела ему вчера отдаться, а он этого не оценил.
Девчонки засмеялись такой неожиданной шутке. Но Анатолий так и не понял: а была ли это и в самом деле шутка? Как уже успели перефразировать известную поговорку, "в каждой шутке есть только доля шутки". Чем чёрт не шутит. И предугадать, насколько серьёзным или шутливым было заявление Любы, по невозмутимому виду и поведению хозяйки дома было невозможно. А что же это тогда было? Некая попытка задеть парня, унизить его в глазах своих подруг или маленькая женская месть за его нежелание носить такую привычную для Лены фамилию Панасенко. Понять, не искушённому в подобных тонкостях молодому парню, женскую логику и коварство было сложно. Потому–то Молотилин почти сразу ушёл домой. Собственно говоря, после этого дня их отношения стали заметно прохладнее, а вскоре и вовсе разрушились. Это, конечно не повлияло на его общее отношение к Панасенко, за прошедшие полгода она таки сумела сколотить вокруг себя крепкое ядро товарищей или просто единомышленников.
Лена была одной из первых в их классе, кто достиг своего совершеннолетия. До этого, как потом выяснилось, 18 лет исполнилось всего двум их одноклассникам. Это чудесные мгновения жизни для каждого. Естественно, каждый день рождения, увеличивающий возраст человека, бывает только один раз. Но 18 лет - это нечто. Недаром ведь никто и никогда не забывает эту дату, так же как и слова простенькой песни композитора Октября Васильевича Гришина на стихи поэта Владимира Кирилловича Застрожного, написанной 5 лет назад, с замечательными, и как предполагалось (а позже и подтвердилось), нестареющими словами: "…В жизни раз бывает восемнадцать лет". Восемнадцать лет - это возраст, молодости, любви, счастья, бескомпромиссности, решительности и огромного настроя на будущие свершения.
К имениннице ребята впервые пришли с цветами. Об этом их, конечно же, надоумили девчонки, сами бы они вряд ли так поступили. И не потому, что не додумались бы, а по банальной причине стеснительности. Понимая, что именинникам обязательно принято дарить цветы, они всё же перепоручили бы эту миссию одноклассницам. Среди школьников, и даже старших классов, это было как–то не принято, пока что, по крайней мере. Слишком уж, как казалось ребятам, очевидным и нескромным, в их понимании, было бы внимание к той или иной девчонке. И хотя они уже вышли из того возраста, чтобы обращать внимание на детскую дразнилку "Тили, тили тесто - жених и невеста", афишировать свои отношения они пока что стеснялись. Покупали цветы совместно - ребята с девушками. Нести же их к дому Панасенко всё же довелось последним. И только во дворе ребята забрали цветы из девичьих рук и уже в доме торжественно вручили имениннице. И та была очень тронута таким неожиданным вниманием. Правда, научились юноши дарить цветы своим возлюбленным и даже открыто приходить с ними на свидание уже довольно скоро - в студенческой среде, да ещё в столице, это было уже обычным делом.
Подарки Лене дарили, как она и просила, недорогие, но самые разнообразные. Здесь были и различные автоматические перьевые ручки, и книги (в том числе и "Три мушкетёра" Александра Дюма) и небольшие настольные светильники или бра, навороченные расчёски и даже очень красивый футляр для очков. Когда все одаривали именинницу, в сторонке как–то нерешительно мялись Виктор Самойлов с Любой Великановой. Когда, наконец, все закончили дарить подарки, Виктор несмело сказал:
- Лена, ты извини, но мы не выполнили твоё условие. У нас не отдельные подарки, а один на двоих, - он нерешительно потянулся рукой к матерчатой сумке, но затем остановился.
- Один? - вдруг обрадовалась Лена. - Так это же прекрасно, вы ведь для меня как раз и олицетворяете единое целое. Так что, давайте. Замечательно! - повторила она.
Теперь уже Виктор смело достал завёрнутый в бумагу подарок размером с большую книгу. Это оказался действительно большой красивый фотоальбом, фотографий эдак на 150–200. Самойлов вручил подарок имениннице, а Люба сказала:
- Лена, мы дарим тебе этот альбом, чтобы ты увековечила в нём самые лучшие моменты своей жизни. И пусть в этом альбоме найдётся место и для нас, твоих одноклассников и друзей.
- Боже! Какие же вы молодцы, - всплеснула руками Панасенко. - Лучшего вы и придумать не могли. Мне этот подарок будет очень дорог. В нём я буду хранить фотографии не просто самой себя, но и всех моих друзей, одноклассников. Я думаю, что Толя, - взгляд в сторону Молодилина, - уже сегодня запечатлит много памятных нам мгновений. Большое вам спасибо за такой подарок.
А затем начались уже непосредственные торжества в честь именинницы. Было ничуть не менее весело, а скорее всего, даже более весело, нежели на Новый год. Стол был заставлен различными яствами, хватало на нём и бутылок с минеральной водой, сладкой газировкой и спиртными напитками различной крепости. Правда, на последние не очень–то нажимали, веселья хватало и без них. Тем более что некоторым было хорошо памятно утро 1‑го января у Самойлова. На дне рождения у Панасенко все просто веселились, не особенно налегая на такого рода напитки, как тогда выразился Самойлов. Была и музыка, и танцы, и песни, частые фотографирования, разные игры, из которых больше других всем понравилась игра в "фанты". Во время этой игры Виктор Лемберт, не видя, чей фант у него за спиной показывал всем Молодилин, заставлял их обладателей выполнять различные причуды. Это могли быть пение куплетов песен, чтение стихов, копирование каких–либо предметов или животных. Конечно, учащимся далеко было до знаменитых (в ту пору ещё неизвестных) артистов Леонида Ярмольника и Геннадия Хазанова, которые значительно позже, в конце 70‑х - начале 80‑х годов профессионально изображали "цыплёнка табака" или "попку дурака". Но и у сегодняшних юных юмористов–аматоров иногда подобные изображения получались довольно весёлыми. Ещё обладатели фантов рассказывали смешные анекдоты, пытались сложить какие–то рифмованные строки или какие–то побасенки, не обошлось, конечно, и без поцелуев. Но поскольку Лемберт не видел, кому принадлежит тот или иной фант, то порой всё было неожиданно и очень смешно. Ладно ещё, когда девушке доводилось целоваться с девушкой, но когда однажды это довелось делать двум парням, то хохота было не унять. В общем, день рождения, а точнее, мероприятия в его честь удались на славу. Решено было традицию празднования дней рождения продолжить. Но, по совести сказать, необдуманно данные в этом плане обещания, исполнены не были.
Забегая вперёд, можно отметить, что, по крайней мере, до окончания школы на дне рождения они собрались ещё только один раз - на 18-летии Тани Кириковой. В общем, её день рождения был, скорее, простым поводом отдохнуть и повеселиться. Было это в двадцатых числах мая, когда установилась, как бы, в противовес таким же дням прошлого года, чудесная погода. Было очень тепло, солнечно. Таня жила в той части Лысой Горы, где уже с частными домами соседствовал лес. Это была такая красота! - свежая хвоя ёлочек и сосенок и молодая зелень лиственных деревьев. Заканчивала отцветать сирень, но и она местами украшала этот хотя и отдалённый, но такой уютный городской район. А каким был чудесным, прямо пьянящим майский воздух. Все очень хорошо повеселились в этот день. Были и музыка, и танцы во дворе, на свежем воздухе. Много было различных шуток, особенно блистал в этот день Олег Дейман, устраивая показательные (для фотографирования) шуточные номера, включая и дикие "танцы с топором". Кстати, у Тани на дне рождения было гораздо больше одноклассников, нежели на дне рождения Лены. Видимо начинало уже сказываться понимание того, что это практически последнее их веселье в подобно составе - менее чем через месяц все расстанутся. И это было верно - больше на таких мероприятиях ученики 11- Б класса уже не собирались. А дни рождения–то были (и до, после этого дня), и даже у некоторых участников сбора у Панасенко. И мешали им уже думы об успешном окончании школы или же нечто другое. Но факт, тем не менее, остаётся фактом.
ГЛАВА 8
Весенние радости и проблемы
Весенние радостные деньки прибавили настроение учащимся 11-Б класса. Естественно, они вновь больше времени стали проводить на свежем воздухе, и чаще всего не в одиночку. Нет, шумных компаний тоже не было, хотя по 3–4 человека они нередко собирались у Лены Панасенко. Её дом как бы стал местом сборов и своеобразного притяжения для некоторых одноклассников. Это были фактически те же лица, что присутствовали на её дне рождения. Изредка заходили к Любе ещё Григорий Канюк, Анатолий Посохов и Лариса Картушко. Дом семьи Панасенко находился в удобном месте, был он новым и просторным, с небольшим, но уютным двориком. Располагался он почти в центре города, но немного на отшибе, в маленьком тихом переулочке, как бы был спрятан от нескромных любопытных глаз. Это лишало возможности сунуть свой нос разным праздношатающимся гражданам. Дом фактически находился в центре сферы влияния учеников 11-Б. Так, например, расстояние от дома Любы Великановой, жившей в одном конце города, было примерно такое же, как и дома Анатолия Молодилина, жившем в противоположном конце, а вот до дома Тани Кириковой было дальше. Остальные ученики жили поближе.
Обычно влюблённые назначают свидания в полюбившихся им местах, кои могут быть самыми разнообразными. Ранее они назначали свидания в Парке Славы или около Пожарной каланчи - памятника архитектуры местного значения, расположенной недалеко от пересечения (начала) улиц Шевченко и Революции. Пожарное депо вместе с каланчой построили в середине XIX-го века. Здания депо периодически красили в самые разные цвета. А вот сама каланча была сложена из красного (неокрашенного) кирпича, с узкими высокими смотровыми окнами, смотровой площадкой, крытой широким козырьком верха башни с высоким шпилем. О геройском противостоянии пожарной башни врагам свидетельствуют следы от пуль и, возможно, снарядов. Когда–то, как поговаривали, что у каланчи был ещё один этаж, но его по каким–то причинам давненько разобрали, вроде бы он был разрушен немецким снарядом во время Второй мировой войны.
И вот с некоторых пор Великанова и Самойлов стали договариваться ожидать друг друга у развилки дороги, расположенной недалеко от дома Панасенко - любопытных глаз там было немного. Жила Лена по улице Короленко, которая была проложена довольно чудным образом: от улицы Карла Либкнехта она спускалась перпендикулярно вниз, а затем метров через 100 поворачивала вновь перпендикулярно влево, проходила ещё метров 100 и заканчивалась на краю косогора. Вот на этом последнем участке и располагался дом Панасенко. Сама же улица Карла Либкнехта в этой части резко поворачивала влево и шла тоже вниз к косогору. В неблагоприятную погоду (или если ты пришёл раньше) можно было заскочить к Лене, переждать, например, внезапно припустившийся дождь и немного поболтать с ней. Это, конечно, больше касалось Любы. Если же кто–то из этой пары по какой–либо причине задерживался, то прекрасно было известно, где искать возлюбленного(ную). Рядом с местожительством Панасенко (в небольшом квартале, обтекаемом короткими переулками) располагались строения, которые ранее назывались комплексом присутственных мест или государственных учреждений. И тех за прошедшее время поменялось немало. Здесь были и суд, и казначейство, и тюрьма с хозяйственными зданиями. Это была, очевидно, первая кирпичная застройка в Тараще, ей уже по возрасту было почти 200 лет. Это, пожалуй, самые давние кирпичные сооружения города.
Вот и сегодня Виктор договорился встретиться с Любой у той же развилки. Он пришёл раньше, Люба же подошла минут через семь–десять. Конечно, в этом случае заходить к Лене, с которой у Любы в последнее время установились довольно дружеские отношения, необходимости не было, и они пошли с Виктором гулять по городу. Начались уже весенние школьные каникулы, к тому же было воскресенье. Погода стояла отличная, она больше походила на апрельскую, нежели на позднемартовскую. Они немного поднялись от развилки вверх и прогулялись пару кварталов по улице Карла Либкнехта, идущей параллельно ул. Шевченко - центральной в городе. Затем они свернули вправо и вновь пошли вверх к стадиону и рынку. Они зашли на стадион, немного посидели на лавочках, посмотрели, как многие знакомые им ребята играют на гандбольной площадке в футбол и прошли к танцплощадке, расположенной здесь же в глубине территории стадиона. Вечером, как гласило объявление, должны были состояться танцы.
- Пойдём сегодня на танцы? - спросила Люба.
- Если ты хочешь, то, конечно, пойдём. Но ты же знаешь моё отношение к ним.
- Ничего, давай пойдём, Витенька. Мне так хочется потанцевать.
- Решено, - невозмутимо ответил Самойлов. - Вечером идём на танцы, а сейчас давай пойдём в кино.
- Решено, - улыбнувшись, в унисон Виктору ответила Люба.
Люба, действительно, очень любила танцевать, а вот Виктору такое времяпрепровождение не очень нравилось. Поэтому он все танцы и танцевал хорошо: медленные - неплохо, в среднем темпе - похуже, а вот в быстром темпе - и того хуже. Плохо он танцевал и вальс, который так и не научился нормально танцевать и позже, хотя лет через двадцать это уже не имело существенного значения - кто в средине 80‑х годов танцевал вальс. Да и вместо танцплощадок всё больше стало появляться орущих дискотек. Нет, вальс, конечно, не был забыт, однако его танцевали либо на довольно серьёзном уровне - бальные танцы, либо наоборот - в небольших компаниях сорока–пятидесятилетних граждан, как воспоминания о былой молодости. Но чего не сделаешь ради любимой - придётся выполнять её желания, тем более, что они весьма несложные.
На стадионе слонялся без дела и Стасик Пригожин. Увидев его, Самойлов с Великановой даже удивились. Станислав никогда не интересовался спортом, и не выступал ни в каких соревнованиях. Поэтому было непонятно, что его привело на стадион.
- Привет, Стас! - поздоровался с ним Виктор. - И каким же ветром тебя на стадион занесло?
- Да так, проходил мимо, вот и заглянул. Ничего интересного здесь нет, пойду дальше.
- И куда же?
- Пока что и сам не знаю. Прошвырнусь по городу, а там видно будет.
- Ищешь жертву для своей очередной хохмы?
- Ничего подобного, просто гуляю, - надулся Стас и, не прощаясь, направился в сторону ворот.
Виктор не зря задал последний вопрос. Дело в том, Стас был не особенно компанейским парнем, немного замкнутым, но вот подшутить, устроить какую–нибудь каверзу очень любил. Мог он не только схохмить сам, но ещё подбить на какую–нибудь проделку других ребят. Виктору, да и Любе (которую он в своё время по секрету проинформировал) был памятен случай с военкоматом. В средине февраля ребят 11-Б в плановом порядке вызвали на медкомиссию, как будущих призывников. Комиссия проходила днём, времени она, хотя и заняла многовато, но закончилась где–то в районе первого урока второй смены. Конечно, ребятам после неё очень не хотелось идти в школу, сидеть на этих нудных уроках. Погода стояла отличная, установились очень хорошие деньки - солнечно, тепло (t ≈ - 7–8 С), чувствовалось уже скорое приближение весны. И вот Стасик Пригожин внёс своё "деловое" предложение:
- А зачем мы сегодня будем идти в школу? Мы сегодня официально вызваны на медкомиссию. А кто может знать, сколько она продлится. Если человека куда–нибудь вызывают повесткой, то его же освобождают от работы. А у нас, считайте, повестка в военкомат. Так что всё, в школу сегодня мы можем не идти.
Все прекрасно понимали, что аргументы Пригожина "притянуты за уши", но нежелание идти в школу от этого не уменьшилось. Было подано предложение, Стас оказался его "застрельщиком", и все поспешно с ним согласились. Они торопливо (не центральной улицей) направились подальше от школы, да и от центра города, в сторону техникума. Сам сельскохозяйственный техникум располагался как бы на спуске улицы Богдана Хмельницкого (до революции это была территория казённых винных складов) к прудам и мосту через них. Немногим позже техникуму, а затем уже агротехническому колледжу было присвоено имя Александра Евсеевича Шевченко, Героя Советского Союза, который вплоть до 1941‑го учился в этом техникуме, а в годы войны повторил подвиг Александра Матросова. Напротив корпусов техникума высился довольно крутой косогор с пустырём. Наверху этого косогора по ул. Ивановской (сейчас улица Революции) когда–то стояла самая давняя церковь Таращи - "Георгиевская". В 70‑х годах там построят новое современное здание городского Дома Культуры. А вот ниже техникума располагался пруд, который часто называли Карасём. И вот там, на замёрзшем пруду ребята провели часа два, а то и три, играя в "ножной" хоккей (шайбой служил небольшой обломок кирпича) и прочие игры. После этого они тихонько, скрытно разошлись по домам.
Но как же здорово им влетело в школе на следующий день. Обнаружив отсутствие всех особ мужского пола на занятиях уже во второй половине расписания, Валентина Викторовна, естественно, спросила у директора (и мужа), что случилось. Дмитрий Фёдорович позвонил в военкомат и выяснил, что медкомиссия давным–давно закончилась. Сделать это было несложно ещё и по причине того, что сын военкома Анатолий Посохов учился в этом же классе. И вот сегодня их всех "долбали" по полной программе. Конечно, директор, в первую очередь, пытался узнать фамилию организатора этой затеи. Но теперь уже из его, так сказать, затеи ничего не вышло. Никто "сдавать" Пригожина не собирался, все держались стойко. Но упрёков и различных нелестных эпитетов, а также обещаний директора применить к ним строгие меры наказания, каждый наслушался предостаточно. Ребята же в своей компании затем ещё долго припоминали Стасику этот случай.