Часа через два на стадионе должен был состояться первый футбольный матч сезона, на который уже понемногу подтягивались зрители. Но сегодня юношеская сборная города не играла, а потому пара влюблённых сидеть в шумной толпе не намеревалась (да и прохладно всё–таки), им хотелось хоть немного уединиться, тем более, что вечером, на танцах они будут в подобной шумной компании. Поэтому они и решили пойти в кино, затем ещё немного погулять, после чего вновь вернуться на стадион, когда уже начнутся танцы. Люба с Виктором вышли со стадиона, пресекли квартал по территории рынка, слева за забором которого, начиналось кладбище, где так любил проводить время Лемберт. Кладбище было расположено довольно близко от центра города, всего в 2,5 кварталах от центральной улицы. Но и город то был не особо велик. Правда, лет через пятнадцать это кладбище вообще закрыли из–за "перезаселённости" (мест уже не было), а расширять его было некуда. Под новое кладбище была выделена территория, лежащая полностью за чертой города. И провожать в последний путь своих близких сегодняшней молодёжи пришлось уже на новое кладбище.
В настоящее время напротив этого пока что пустынного места, чуть в стороне располагался городской аэродром. Правда, назвать таким словом данное место было очень сложно. Никаких сооружений, похожих на здание аэропорта там и в помине не было. Это просто была довольно обширная ровная, неосвоенная в сельском хозяйстве часть луга, скорее даже степи (поскольку растительность там была довольно скудной). О её принадлежности к авиационному транспортному обеспечению можно было судить лишь по высокому шесту с пустотелым полосатым (чередующиеся поперечные полосы белого с красным цветом) матерчатым усечённым конусом указателя ветра (длиной около 2,5 метров). Но, тем не менее, рейсы самолётов с этого позволения сказать "аэродрома" совершались регулярно. Собственно говоря, маршрут полётов был только один - Киев - Тараща и обратно в столичный аэропорт "Жуляны". Осуществлял воздушное сообщение с Киевом биплан с расчалочным крылом, так званый кукурузник АН‑2. Этот самолёт, будучи простым в эксплуатации и обладая малым разбегом и пробегом, был пригоден для работы с неподготовленных грунтовых площадок. Поэтому он использовался для выполнения различных народнохозяйственных работ, а также для перевозки пассажиров и грузов на линиях, которые связывали областные центры с районными (и порой даже с крупными сёлами). Рассчитан он был на перевозку всего 12 пассажиров, продажа билетов на рейс производилась (в районном центре) непосредственно на входе в салон самолёта. Но, тем не менее, это был очень удобный вид транспорта, позволяющий за каких–то 30–40 минут доставлять районных пассажиров почти в центральную часть столицы Украины. Особенно удобным такое передвижение стало для студентов, обучающихся в Киеве, а потому часто спешащих на праздники домой или уже после них - на учёбу. Но, к сожалению, позже, через пару лет эту воздушную связь районного городка со столицей отменили - иное, кроме студенческого "сословия", население Таращи постепенно утратило интерес к такому способу передвижения. Да и особой надобности они в нём не испытывали, а потому подобные авиационные сообщения стали просто нерентабельными. Сам же районный аэродром продолжал использоваться, как и ранее, только для нужд санитарной авиации.
Но довольно о подобных достопримечательностях городка. Сейчас Самойлов и Великанова спешили к кино. Точнее, не очень–то они и спешили, а просто целенаправленно приближались к кинотеатру, директором которого был отец Олега Бубки. До него после выхода из рынка было рукой подать. Располагался он на пересечении улиц Ленина (её начале) и Карла Либкнехта. На том месте, где он был сооружён, ранее (в довоенные годы) стояла Софийская церковь.
Улица Ленина (Софийская), точнее начало "вливающейся" в неё улицы Парижская Коммуна, начиналась на северном западе города и спускалась к речке Котлуй. Сверху открывается прекрасный пейзаж на лес и долину реки. Неизгладимое впечатление оставляет по себе картина, когда в лесу запылают осенним огнём клёны, березы и осины. С этой же улицы, взгляду находившейся на ней особи, на заре открывается также очень красивое зрелище, когда над лесом начинает подниматься алый диск солнца. На этой стрит (по чётной стороне домов) между улицами Карла Либкнехта и Шевченко стоит доныне дом фотографа Юровского, который оставил после себя целую галерею снимков старой дореволюционной Таращи.
Ниже, на пересечении улиц Ленина и Шевченко стоит дом известного всей Тараще врача Корсу́нского. Таращанцы узнали его уже как немолодого человека, когда он вернулся после эвакуации во времена Второй мировой войны. Корсунский - замечательный дантист, многодетный отец. Лечить зубы у него было престижно. Напротив дома врача располагался старый кинотеатр, во дворе которого был ещё и летний кинотеатр. Часто пацаны норовили посмотреть демонстрирующиеся там фильмы с высокого забора. Когда ввели в эксплуатацию кинотеатр "Мир", в здании старого кинотеатра расположили городскую типографию.
Далее улица пролегает по равнинному участку, а, уже начиная от пресечения с ул. Богдана Хмельницкого, с Шевелёвой горы спускается к мостику через Котлуй, а дальше, петляя, проходит через районы Заречье и Лысая Гора. Там же, на Заречье, на ул. Жовтневая (Октябрьская) находилась ещё одна городская восьмиклассная школа N 3.
Самойлов с Великановой взяли билеты на ближайший сеанс, который начинался почти через 1,5 часа. Далее они спустились на центральную улицу, на которой практически не было народа - старшее поколение скупилось в магазинах ранее, а более младшее - выходило на улицы, когда уже начинались зажигаться фонари. С улицы Шевченко они прошли ещё ниже в парк возле Дворца пионеров, который располагался недалеко от места жительства Гаркавенко и Лемберта. Хотя это заведение было предназначено для отдыха, досуга и творчества более молодой категории школьников, по вечерам там часто проводились танцы и для старшеклассников. Проводить время там было гораздо приятней и спокойней, нежели на стадионе, поскольку в дом пионеров не допускались гораздо старшие парни, которые, как это часто можно было увидеть на стадионе, бывали ещё и выпившими. Это было, действительно, приятное место отдыха по вечерам для старших школьников. Гораздо позже, вспоминая школьные времена, Самойлов как–то в порыве ностальгического и романтического настроения написал следующие строки:
Спрятан портфель за поленницей дров,
Парки, пруды или Дом пионеров.
Сколько их было таких вечеров? -
Жаль, что немного подобных примеров.
Однако, сегодня во Дворце пионеров (таково было его правильное название, хотя всем было привычное, укороченное название - Дом пионеров) танцев не было. Люба с Виктором немного посидели, обнявшись, на лавочке в уютном небольшом парке возле пионерского культурного центра и, не спеша, направились другой дорогой, немного более длинной, через Парк Славы к кинотеатру. Проходя по этому грустному и патриотическому месту, Люба вдруг теснее прижалась к своему милому и тихо спросила:
- Витёк, а тебе хорошо со мной?
Виктор удивлённо взглянул на Любу, обнял её и ласково произнёс:
- Конечно, хорошо. Вроде бы ты сама не знаешь. И как может быть иначе.
- А так будет всегда?
- Что значит "всегда"?
- Ты будешь меня всегда… Ну, тебе всегда со мной будет хорошо? Всю жизнь?
Пока что и Люба, и Виктор избегали или стеснялись вслух произносить слова "люблю", "любить". В их возрасте в записках свободно можно было написать: "Я тебя люблю", но вот произнести эти слова вслух, да ещё глядя в глаза любимой(ого) было весьма затруднительно. Самойлов прекрасно понял, что Люба хотела сказать. Он немного подумал и ответил:
- Непростые вопросы ты задаёшь. Ведь нам ещё жить и жить. Многое может измениться за 50 или 60 будущих лет. Но я знаю одно - мне всегда будет с тобой хорошо. Я надеюсь, что и тебе со мной будет так же хорошо. Мы ведь не можем друг без друга. И поэтому мы всегда будем вместе.
- Всегда, всегда? - с надеждой спросила Люба.
- Всегда, всегда! - уверил её Виктор.
Сказал он это абсолютно искренне, потому что сам в это свято верил и надеялся прожить со своей любимой долгую жизнь. Удовлетворённые этой неожиданной, короткой, но такой важной и содержательной беседой, они продолжили свой путь к намеченной цели. Однако не доходя до кинотеатра с полквартала Самойлов вдруг резко остановился.
- Что случилось, Витя?
- Ты знаешь, Люба, может быть, мы не будем идти в кино? Что–то мне расхотелось. Ну его. Сидеть там целых два часа, когда можно хорошо провести время на свежем воздухе. Зима уже прошла, тепло. Как ты на это смотришь?
- Ой, да я только "за", - обрадовалась Люба. - Мне с самого начала не хотелось идти в кино. Но ты ведь хотел, вот я и согласилась. Конечно, на свежем воздухе лучше. А как же билеты?
- А что билеты? Ну, пропадут, тоже мне важность.
- Может быть их сдать, или продать желающим?
- Да какие там сейчас желающие. Ой, Люба! Ерунда какая! Стоит из–за этого переживать. Не хочу я вообще к кинотеатру идти. Подумаешь, пропадёт на двоих всего какой–то рубль. Невелика потеря.
Приняв такое решение, они, развернувшись, весело, чуть ли не бегом стали удаляться от первоначально намеченного ими объекта. Они с удовольствием погуляли по скверам, побродили по улицам и направились к прудам - это было для них самым лучшим местом отдыха. Природа там пока что не соответствовала их романтическому настроению, но, всё же, оказалась значительно привлекательней, нежели на улицах, где кусты и деревья стояли, не начиная ещё надевать свой весенний наряд. Пустынны были после зимы и клумбы, которых было довольно много, по крайней мере, в центре города. А здесь, у прудов уже начинала по–настоящему чувствоваться весна. Активно распускались вербы со своими рябовато–белыми раскрытыми почками - такие красивые, как их часто называют, "котики". Начинал также зеленеть свежий камыш у берегов пруда. Виктор выборочно сломил несколько молодых веточек распустившейся вербы и вручил их своей спутнице. Люба с удовольствием ходила с этим импровизированным букетом, прижимая его к себе. Не пошли они в этот день и на танцы в Дом Культуры. Любе уже расхотелось танцевать, к тому же им просто хотелось побыть наедине, а не растворятся в шумной толпе. Общества своего возлюбленного им было вполне достаточно. Отдыхали они таким образом в этот день до позднего вечера, и разошлись по домам в самом чудесном настроении. День, и в самом деле, выдался чудесным - они хорошо запомнили и очень часто вспоминали его уже став значительно старшими.
Положительный заряд энергии Любе с Виктором, да и другим выпускникам, был очень нужен. Вскоре должна была начаться уже последняя для них школьная четверть. Однако, кроме обычных школьных занятий, у некоторых одиннадцатиклассников была и другая головная боль. В 11-Б классе всего 5–7 выпускников, трезво оценивая свои знания, не планировали поступать в высшие учебные заведения. Остальные же твёрдо были намерены стать студентами ВУЗов или, по крайней мере, хотя бы испытать себя на пути к этому поприщу. Но сдать пять вступительных экзаменов (не принимая в расчёт медалистов, хотя части из них наверняка придётся сдавать столько же) - дело очень даже непростое. Поэтому даже отличники, как и слабоуспевающие школьники, прекрасно знали свои слабые стороны. В совершенстве знать всю школьную программу, вероятно, не под силу никому. В школе детям неоднократно напоминали о том, каким блестящим учеником был Владимир Ильич Ульянов (Ленин). Но даже у него в аттестате об окончании гимназии была одна "четвёрка" - по логике. И поставил её Володе, кстати, ни кто иной, как отец Александра Керенского, который был директором этого учебного заведения. А что уж тут говорить о них, простых смертных. Значит, нужно нажимать на те предметы, по которым тебе придётся сдавать экзамены в институт. Но и это сделать не совсем просто. Сейчас в школе проходили завершающую стадию предметов, на повторение ранее пройденного (например, 2 года назад) учебных часов не планировалось. Повторять этот материал самостоятельно (по дисциплине, которую ты слабо знаешь) в принципе возможно, но очень уж неудобно. Читать всё подряд самому долго и утомительно, да ещё и сложно всё систематизировать, обобщать. Давно ведь известно, что наилучшее усвоение любого материала происходит, когда тебе его доводят в разговорно–иллюстрированном виде. Именно поэтому многие выпускники предпочитали улучшать свои знания по отдельным предметам с помощью репетиторов. А на это тоже уходило свободное личное время, ведь такие занятия проходили вне стен школы.
Немногим более года назад у некоторых (если не у многих) учеников появилась новая проблема. Министерство высшего образования СССР заменило при поступлении в технические ВУЗы вступительный экзамен по иностранному языку на экзамен по химии. Отмена первого названного экзамена в том же 10-Б (ранее) классе прошла на "ура". Это была для них большая радость (особенно для "немцев"), поскольку немецкий язык они знали плохо. Но вот введение взамен него экзамена по химии озадачило многих. Нельзя сказать, что химию старшеклассники плохо знали. У них была хорошая "химичка", которая в совершенстве знала свой предмет, а также умела его довести до сведения своих учеников. К тому же она была строгая, очень требовательная и заставляла школьников добросовестно готовить домашние задания. Получить у неё "пятёрку" было непростым делом. В классе лучше других химию знала Жанна Шафренко, которую учительница всем ставила в пример. Остальные ученики учили этот предмет добросовестно не столько из–за знаний, а больше из боязни нахватать "троек", а то и "двоек", не особо утруждая себя досконально знать весь материал, тем более, что предмет этот довольно сложный. По принципу - зачем мне химия, и без неё как–нибудь проживу.
Теперь же нововведение заставило многих схватиться за головы. При поступлении то придётся сдавать экзамен за весь курс - неорганическую, органическую, физическую, биоорганическую химию. А большинство учеников учило химию по принципу - выучил–сдал–забыл. Теперь своё отношение к важному предмету приходилось пересматривать. Для некоторых тогдашних ещё десятиклассников (они уже тогда стали подтягивать свои знания по иностранному языку) пришлось срочно менять репетиторов. И вот сейчас, уже в одиннадцатом классе, наряду с занятиями в школе, всё интенсивнее становились занятия вне школы. А время поджимало, на носу стоял уже апрель - всего два месяца занятий и уже выпускной звонок.
ГЛАВА 9
Апрельские неприятности
А вот начало апреля для 11-Б класса ознаменовалось небольшим происшествием, на первый взгляд курьёзным, но которое могло иметь для некоторых его учеников довольно серьёзные последствия. Как известно, 1 апреля - это День смеха, день шуток и розыгрышей. В школе этих шуток и розыгрышей было в предостаточном количестве, самых разных - и добрых, и не очень, хотя первых было значительно больше. Когда закончились занятия, некоторые из ребят, как обычно, пошли прогуляться и проводить домой своих подружек. Кто–то, не спеша, направился домой. Но были и такие, кто и домой не спешил, и провожать им было некого. Они оказались некими неприкаянными, и таковыми были Пригожин, Порох и Молодилин. Последний разорвал свои отношения и с Макаровой (ранее), и с Панасенко. Настроение у ребят было отличное, домой идти не хотелось, и их, так сказать, потянуло на подвиги. День смеха пока что ещё не успел закончиться, и требовалась очередная жертва для розыгрыша. Но та никак не находилась. Попадались, конечно, знакомые, но в этот день все были настороже, и разыграть никого не удалось.
- Что бы такое интересное придумать? - задал вопрос Витя Порох.
Он был с юмором, но довольно спокойным парнем, что как–то абсолютно не вязалось с его фамилией. Под стать ему были и его коллеги, правда, у Пригожина всегда сидел внутри какой–то чертёнок, который нашептывал ему не всегда благовидные советы. И вот сегодня этой троице что–то особенно не сиделось, никак они не могли угомониться. И Стас здесь играл не последнюю скрипку. В общем, совместно было принято решение, что если не удаётся разыграть кого–либо индивидуально, напрямую, так сказать, то можно попробовать устроить какой–нибудь сюрприз заочно. Что значит заочно? Ну, например, попробовать устроить что–нибудь во дворе у кого–то из своих знакомых. Началось обсуждение, а что же такое устроить. Вреда ведь они не хотели никому причинить. Таких незлобных видов розыгрышей было, как они считали немало. Ну, например, подпереть палкой дверь, чтобы утром хозяин немного повозился, положить под дверь или просто на крыльцо какой–нибудь камень, завязать проволокой или верёвкой калитку во двор, опять же нужно будет с ней повозиться. Идея о входной калитке понравилась всем, потому через камень на крыльце можно перецепиться, упасть и, чего дорого, ногу повредить, а с калиткой - безобидная шутка. Но вот беда - под рукой у них не было ни проволоки, ни верёвки. И тут свою идею подал уже Молодилин:
- А зачем возиться с завязыванием калитки, если её можно просто снять с петель и поставить где–нибудь в сторонке.
Напарники очень высоко оценили поданную идею. Она им понравилась - всё легко и просто. И ущерба хозяевам никакого, ну повозятся те немного завтра утром, почертыхаются, но навесить калитку на место - плёвое дело. Далее встал следующий вопрос: кому же такой розыгрыш устроить? Если нескольким, то это уже перебор.
- А что там думать, - протянул Пригожин. - Кто поближе живёт, вот тому и снять калитку. Только не на центральной улице - очень уж там фонари светят, да и шастают прохожие.
И это предложение было принято. В стороне от центральной улицы, но поблизости, находился дом хорошо знакомой (хотя и не из их класса) Сони Катержинской. Шутники тихонько подошли к усадьбе Катержинских (на углу улиц Красноармейская и Карла Либкнехта) и попытались снять калитку. Но не тут–то было - во–первых, она была металлической, а во–вторых, заперта изнутри. Добраться до затвора было нелегко. А тут ещё во дворе во всю мочь залилась лаем собака, и кто–то уже включил свет на веранде. Друзья поспешно свернули за угол на улицу, ведущую к кинотеатру. Они быстро миновали здание банка, который и в старые часы был таковым, и направились дальше, успешно проскочив этот квартал. Здесь, на углу, по диагонали к кинотеатру жил Олег Бубка. Но троица миновала этот дом, единодушно решив, что этой семье такой розыгрыш устраивать не следует. Алик свой парень, хороший, добрый, отзывчивый. К тому же Олег был другом Анатолия, семьи Бубки и Молодилина очень дружили, и совместно проводили все праздники. Но, самое главное, отец у Алика был инвалидом войны, без ноги. Жестоко было бы устраивать подобный розыгрыш тому, кто пострадал в борьбе с фашистами, сражаясь за светлое будущее всех, а, значит, и их самих. Кто же тогда следующий претендент на розыгрыш? По их маршруту вблизи никто из знакомых не жил. Правда, всего в двух кварталах находилась усадьба Панасенко.