- Меня хотят судить, чтобы расправиться со мной. Они считают это не труднее, чем запретить память об Октябрьской революции. Называют ее мятежом, забыв, как она потрясла тогдашний мир, заставила владельцев фабрик и заводов пересмотреть отношение к людям, работающим на них, сделать их жизнь лучше. Лишь бы не вздумали они идти вслед за Октябрем к мировой революции. Но запрет этот курьезно напоминает древний наказ властей забыть о Герострате, сжегшем храм, чтоб помнили его. И запрещенное имя стало незабываемым, - увлеченно, даже горячо говорил Ильин.
- Не сможет сделать это суд. Но вам от этого не легче.
- Они хотят запугать своим судом народы мира. Но как бы им самим не струсить, - запальчиво пригрозил Ильин.
- Я уважаю вас, Ильин. Я счастлив, что нашел-таки Героя. Судить не просто президента, который в юности планету спас.
- Но я не в прошлое гляжу, а постараюсь вскрыть грядущее на затеянном ими суде, всему миру показать тяжкую судьбу человечества.
- Позвольте с вами мне вернуться. Близ дачи заберет меня мой зонд.
Обратно шли другой дорогой. Миновали помещичий дом-музей, хранивший романтику XIX серебряного века и память великих художником и музыкантом.
У калитки, где они встретились, их ждал "черный ворон" и стражи под стать ему в черных формах.
Офицер строевым шагом подошел к Ильину и, нагло глядя ему в лицо, напыщенно произнес:
- Обвиняемый Ильин! Вычислить, где вы находитесь, не так уж трудно. Генерал-директория лишила вас свободы и отдает под Гласный Суд Высшей власти правового общества.
- Всегда готов воспользоваться правами обвиняемого, чтобы разоблачить незаконную "кувырк-директорию", - спокойно произнес Ильин.
- Надеть на него наручники! - приказал, потеряв самообладание, офицер. - И сообщника его схватить. Обласкать пучком при сопротивлении!
- Сопротивляться нужно вам, - загадочно произнес Наза Вец и на глазах ошеломленных "неоопричников" растворился в воздухе.
- Кто осмелился аннигилировать его без моего приказа? - закричал взбешенный офицер
- Но, капитан, - возразил один из черных стражей. - Посмотрите, как далеко находится лучеиспускатель. Он оттуда не достанет.
- Но человек не может сам собой аннигилироваться. Считать, что сообщник Ильина уничтожен при попытке к бегству.
При этих словах Ильин, садясь в "черный ворон", усмехнулся. Он-то знал, что пришелец из неомира не перестал существовать, а перешел в другое измерение.
Офицеру это не понять, и объяснять ему Ильин не стал.
На видеоэкране за ходом заседания военного трибунала взволнованно следили сестра Ильина Евдокия Николаевна и старший ее сын Сергей Александрович. Младший Дмитрий, еще студент, был на преддипломной практике.
Генерал-директория стремилась "судебным спектаклем" угодить нефтяным магнатам в расчете на их финансовую помощь.
Заседание проходило на крытом стадионе, на футбольном поле, застланном гигантским ковром, расставлены были ряды стульев дополнительно к переполненным трибунам, чтобы вместить до ста тысяч зрителей.
На временной эстраде, где порой выступали любимцы публики, сейчас стоял покрытый военным знаменем стол с тремя троноподобными креслами для высоких судей. Справа от стола возвышалась трибуна прокурора. Для защиты такой трибуны не было, поскольку Ильин отказался от адвокатов, и вместо нее там виднелась железная клетка для обвиняемого, как для дикого зверя. Вплотную к ней примыкал какой-то сложный аппарат с раструбом, направленным на скамью подсудимых.
Туда и ввели недавнего президента, сняв с него наручники только в клетке.
Переполненные трибуны взволнованно гудели. Люди вскакивали с мест, чтобы лучше разглядеть знакомого по портретам президента.
Но если в крытом стадионе собралась на трибунах сотня тысяч человек, то пикетчиков вокруг стадиона и на прилегающих улицах было неизмеримо больше.
А у видеоэкранов не только в Общей России, но и во всем мире следили за процессом миллиарды людей.
Ильин не знал состав военного трибунала, но был внешне спокоен и уверен в себе, как и подобало не признавшему своего смещения главе крупнейшего в мире государства.
Пристав суда в украшенной позументами форме, отвечающий за порядок в столь огромном "зале", зычно объявил:
- Суд идет! Всем встать! Раздался шорох встающих зрителей.
В доме сестры Ильина военный моряк тоже вскочил, взволнованный и сердитый. Евдокия Николаевна сделала усилие встать, но бессильно опустилась в кресло.
На возвышение один за другим поднимались трое судей в шитых золотом мантиях, все в традиционных шапочках с квадратной тульей.
Генералы Никитин, Алексеев. Их недавно дядя награждал, - узнавал моряк.
Но когда третий занимал председательское место, Сергей замялся.
- Что такое? А это кто? - заволновалась его мать.
- Это вроде Муромцев, седой бородой оброс. Бывший командующий армией, отстраненный за провал операции.
- Кто его сместил?
- Дядя, конечно, как верховный главнокомандующий.
- Ну вот! - воскликнула Евдокия Николаевна. - Они судей таких подобрали, чтобы им личные счеты с президентом свести.
- Что ты, мама! Состав судей прямо сказочный! Муромцеву не в кресле сидеть, а на тяжелом боевом коне богатырском. Справа - не Никитин, а сам Добрыня Никитич. А слева не Алексеев, а Алеша Попович! Таким богатырям, кому судьба Общей России вверена, не уронить се достоинства и не забыть дядиных заслуг.
- Сказочкой меня утешить хочешь, Сереженька? А я не згаю, что и думать. И зачем эта помпезность? Крытый стадион, клетка!
- Это для интереса видеозрителей во всем мире. Новой генерал-директорин надо показать, что они демократичны и третью судебную власть закона над собой признают. Да и с себя ответственность снять, на трибунал переложить.
- Да так ли это? - сомневалась Евдокия Николаевна.
Бородатый председатель, в прошлом армейский генерал, призванный генерал-директорией возглавить юристов трибунала, величаво занял свое кресло:
- Обвиняемый Ильин. Назовите свое имя. Ознакомлены ли вы с обвинением прокурора?
- Ильин, как вы только что сказали, ваша честность. Владимир Николаевич, президент Общей России, незаконно замененный в нарушение конституции генерал-директорией.
- Я протестую! - вскочил со своего места прокурор, щуплый человек в слишком просторной для него мантии. - Обвиняемый должен однозначно отвечать на заданный вопрос, а не оценивать политические события, приведшие его на скамью подсудимых.
- Протест отклонен, - неожиданно для семьи Ильиных, да многих других объявил председатель. - Обвиняемый Ильин отказался от адвокатов и получает все права защиты, которая может рассматривать любые обстоятельства, касающиеся подзащитного.
- С обвинением я ознакомлен, - невозмутимо продолжал Ильин, - и оцениваю его как судебный подлог, искажающий мои истинные действия и их мотивы, выдаваемые за измену Родине.
- Я протестую, - снова закричал военный прокурор. - Обвиняемый спутал, кто сидит за решеткой, а кто требует для него смертной казни через аннигиляцию.
- Протест отклонен, - объявил председатель, - продолжайте, обвиняемый Ильин.
- Что за аннигиляция? - забеспокоилась Ильина.
- Видишь ли, мама, - стал объяснять Сергей Александрович. - Это последняя выдумка военных наделить трибунал правом расправы с осужденными в зале суда.
- Как? Прямо здесь? У всех на глазах? - ужаснулась Евдокия Николаевна и побледнела, схватившись за сердце.
- Мама, мама! Что с тобой? - заволновался Сергей. - Валидол нужен! Я сбегаю к Диме, принесу. У них наверняка есть!
И он выбежал в соседнюю квартиру. Вернулся вместе со школьным другом Никодимом, ныне солидным, вальяжным чиновником номенклатурном ранга.
- Вызывай, Сергей, "скорую помощь", - распорядился тот. - А вы, Евдокия Николаевна, голубушка, под язык положите. Мне всегда помогает.
Сергей вернулся понурым, озабоченный.
- "Скорая" не может приехать. Все улицы забиты пикетчиками.
- У матери сердечный приступ, а ты про пикетчиков! - возмутился Никодим. - Придется самому за дело взяться. Знаю одно воробьиное слово. Телефон у Маши в комнате?
- Да, она с ребенком на даче. Хорошо, я к ним не успел уехать.
Через коридор доносился разговор Никодима в повышенных тонах. Вернулся победителем.
- Вот то-то! Добился вылета санитарного вертолета. Врачам вразумил. Согласился эскулап кабинетный спуститься по гибкой лестнице к нам на балкон. А вам, Евдокия Николаевна, пока врач к вам летит, хочу сказать, как человек осведомленный по своему служебному положению, что все это - БАЛАГАН. На некоторых показательных судах двадцатого века порой вместо обвиняемых актеры стояли. Вот так-то.
- Но ведь Владь наш не актер! - возразила Евдокия Николаевна.
- Не ждите ничего, кроме условного приговора, для очистки грязи, налипшей на генеральские мундиры директории. Ну как, валидольчик времен Гиппократа не помог?
- Нет, Дименька, видно, врача надо, - отозвалась больная.
На видеоэкране проходил допрос свидетелей обвинения. Они должны были доказать безусловный вред решений президента о переходе от сжигания топлива к нетрадиционному получению энергии. Свидетели говорили длинно и сложно. Особо подчеркивали непомерные затраты и обострение международных отношений, грозящее мировой войной.
Свидетели защиты признавали вред, наносимый природе от нефтепроводов, дающих течь, или нефтеналивных танкеров, садящихся на мель, загрязняя моря и побережья.
Особенно убедительно звучали слова академика Грушева, говорившего о влиянии "парникового эффекта" из-за скопления углекислоты в верхних слоях атмосферы. Солнечные лучи пропускались ею, а тепловые излучения Земли в космос задерживались, перегревая планету.
С балкона, куда вышли молодые люди, была видна запруженная улица, напоминающая причудливую мозаику из бесчисленных голов.
- Чепуха это все на стадионе. Только для вида, обмана и собственной выгоды генеральской, - убеждал Никодим.
Откуда-то донесся нарастающий треск.
- Вертолет! - победно воскликнул Никодим. - Вот что значит воробьиное слово!
- Нет, друг Дима, это танки. Вызвали-таки их генералы директории. Испугались суда толпы над ними.
Действительно, с балкона было отлично видно, как в плотную массу народа стали втискиваться танки.
- Что это у них на прицепе? - удивился Никодим, поправляя модные очки.
- Вроде полевые кухни, - ответил Сергей. - И по две штуки! Это надо же!
- Такое говорит о многом, - серьезным тоном заключил Никодим.
Народ расступился перед грозными машинами, которые привезли им не разрывающиеся среди них снаряды, а горячую пишу.
На передках походных кухонь гордо восседали солдаты в белых халатах, надетых поверх маскировочных костюмов, в белых поварских колпаках вместо фуражек.
И вскоре пошли в ход солдатские котелки, а люди в толпе, уплетая похлебку, посмеивались:
- Видать, котелки у военных начальников правильно варят, раз они в ответ на генеральский приказ похлебку нам прислали.
- Ешь, ешь! Рассуждают там, в крытом стадионе. Матч заканчивается.
- Каков конец-то будет?
- Это от нас, братцы, зависит! Отсюда к дворцу пойдем, с генералами глаз на глаз поболтаем.
Молодые люди на балконе, конечно, не слышали этих разговоров внизу, но шум вверху услышали, а вскоре увидели и вертолет над крышами домов.
Размах вращающихся крыльев не позволял ему подлететь к балкону одиннадцатого этажа, и он завис над четырнадцатым этажом, сбросив вниз гибкую лестницу. Она оказалась в нескольких метрах от балкона.
- Он не попадет к нам, не попадет, - в отчаянии говорил Никодим.
Из-за поднятого вращающимися крыльями шума его панические слова не были услышаны, а человек в белом халате уже спускался по лестнице.
Сергей жестами давал знать вертолетчику, как ему пододвинуть машину, чтобы конец лестницы пришелся перед их балконом. И делал это, словно помогал крупному грузовику, пятясь встать в нужном месте.
- Прямо моряк с парусника! - восхищался Сергей.
- Видно, клятву Гиппократа давал, настоящий человек, - не слыша друга, похвалил врача и Никодим.
Человек в белом халате с сумкой через плечо оказался перед балконом, но далеко от него. Это не смутило смельчака. Он стал раскачиваться на конце лестницы, как в детстве на качелях.
Улучив момент, когда оказался над балконом, он спрыгнул с лестницы, подхваченный молодыми людьми.
- Где больной? - бросил он, входя в комнату, откуда слышался гневный голос прокурора, произносившего обвинительную речь.
- Выключить, - распорядился врач.
- Никак нельзя, дорогой доктор, - запротестовала Евдокия Николаевна. - Он сейчас будет речь держать как защитник. А это для меня важнее всяких лекарств.
- Ильина, сестра Владимира Николаевича, самого президента, - шепнул врачу Николай.
- Тогда оставить видео, - распорядился врач.
Он вернулся из ванной комнаты, где вымыл руки, и достал из снятой с плеча сумки баллончик высокого давления, впрыскивающий лекарство через поры тела, вместо шприца.
С видеоэкрана, отчаянно жестикулируя, говорил прокурор:
- Заканчивая свою обвинительную речь, утверждаю, что злонамеренные действия бывшего президента Ильина доказаны всеми свидетельскими показаниями. Непомерными тратами на утопические проекты замены веками зарекомендовавшей себя энергетики только солнечной, забыв, что солнце светит только днем, а греет только летом, он нанес непоправимый вред международным отношениям Общей России с богатыми странами, нашими кредиторами. Мы видим в клетке злейшего врага страны, изменившего Родине, заслуживающего аннигиляции, на которой я и настаиваю.
- Дикари! - воскликнул задержавшийся врач и процитировал:
"Умом не поверить,
А сердцем вовек,
Что хуже нет зверя,
Чем зверь-человек".
- Слово предоставляется защитнику, коим является сам обвиняемый Ильин, - объявил бородатый председатель.
Врач, словно забыв о висящем в ожидании над домом вертолете, сел рядом с молодыми людьми перед видеоэкраном.
В комнате зазвучал твердый, уверенный голос Ильина:
- Уважаемые высокие Судьи! Мне не представляется трудным опровергнуть шаткие основы обвинения. Никаких непомерных затрат произведено не было, дело пока ограничилось рассмотрением проектов установок нетрадиционного получения энергии без сжигания топлива. Этого уже оказалось достаточным, чтобы убрать президента, поддерживающего новаторов, и обеспокоить прибыли торговцев нефтью и другими видами горючего во всем мире. Судебный процесс - неприкрытое служение интересам магнатов, думающих лишь о своей сиюминутной выгоде и барышах, а никак не о судьбе потомков через сотни лет. Создаваемый же современной энергетикой "парниковый эффект" ведет к перегреву планеты, таянию океанских льдов и горных ледников. Это повлечет за собой наводнения, сравнимые со вторым всемирным потопом. "После нас хоть потоп", - говорил беззаботный французский король. С него ли нам брать пример?
- Если б с него! - вставил врач.
- Природа уже сигнализирует бездумным людям. С конца двадцатого века по планете прокатывается волна страшных наводнений: в Китае - затопленный Шанхай, как Петербург времен Петра, Бангладеш, в России близ Астрахани, в Америке, затопляя чуть ли не целые штаты, даже в Канаде! Они унесли миллионы человеческих жизней (ведь это же население целых стран!), разрушены дороги, мосты, здания. А нам как бы все нипочем! Безучастно слушаем таких ученых, как выступавший здесь академик Грушев, словно уполномоченный самой Природой защищать ее. Разговор о периодичности солнечного излучения идет от невежества и незнания принципов новых энергоцентралей. Они будут походить на обычные гидростанции, но без затопления плодородной земли и городов. Эти "моря" заменятся подземными герметическими водохранилищами, где, питая гидротурбины, вода будет находиться под давлением десятков атмосфер, как бы подпертая несуществующей плотиной полукилометровой высоты. И даровую силу, приводящую в действие насосы, даст Солнце. Оно неравномерно нагревает атмосферу, вызывая ветры. А те вздымают океанские волны. Поплавки же, качаясь на них у побережий, отдадут через насосы энергию воде подземных водохранилищ, которая ринется, передавая обретенную от солнца силу, на лопатки гидротурбин, через генераторы превращая в электрический ток даровую, экологически чистую и совершенно безопасную энергию. Имея такую возможность, надо думать о будущем, а не жить по принципам французского короля за счет своих праправнуков! Разве мысли эти - измена Родине?
- Как говорит, как говорит! Словно поэму читает! - восхищенно воскликнула Евдокия Николаевна и обратилась к врачу:
- Вы уж простите, доктор дорогой, если не ваши лекарства, может быть, помогли, а, его слушая, почувствовала, что отпустило меня.
- Вот и хорошо! - сказал доктор. - Полечить бы всех этих генералов, - кивнул он на видеоэкран.
- И ведь без всяких бумажек говорил! - отметил Никодим.
Председатель объявил перерыв до следующего утра, когда будет вынесен приговор. Суд удалился на совещание.
- Судя по тому, что творится на улице, нелегко им будет выносить приговор, - и врач посмотрел на балкон.
- А как же аннигилятор? - вспомнила Евдокия Николаевна.
- Мама, не надо об этом, - вмешался Сергей. - Вызванные генералами танки привезли походные кухни с едой для пикетчиков. Это что-нибудь да значит!
- Несомненно! - подтвердил врач. - Однако машине "скорой помощи" проехать не удалось. Только под небесами дорога свободна. Придется сейчас туда лезть. Может быть, с самого верхнего балкона?
- А я сообразил зацепить конец лестницы за перила балкона, когда вы спрыгнули, - сообщил Никодим.
- Вот за это спасибо! - обрадовался врач, а я и не подумал, как мне возвращаться.
- Вам бы под парусами ходить, по реям лазить, - говорил Сергей, прощаясь.
- А я и плаваю по водохранилищам над ушедшими под воду городами с церквушками. Любопытно, как сказочный град Китеж.
- Не будет больше таких Китежей, дядя не позволит, - убежденно заверил Сергей. - Под землей вода будет храниться.
- Спасибо, родной, - прощалась и Евдокия Николаевна. - Я про вас все брату расскажу.
Когда человек в белом халате с ловкостью циркача взбирался по гибкой лестнице, старые друзья, обменявшись взглядами, вернулись в комнату.
Никодим, вальяжный, благодушный, подсел к Ильиной.
- Евдокия Николаевна, голубушка. Не принимайте все это, - он кивнул на видеоэкран, - близко к сердцу вашему бесценному. Поверьте старому воробью, не раз стрелянному, балаган этот нужен новым вождям для самоутверждения. А брату вашему ничегошеньки не грозит, улики смехотворны! Аннигилятор же - это просто огородное пугало, для декорации. Никак им нельзя допустить, чтобы сбылся катрен Нострадамуса, который в газетах вспомнили, когда комета Кара грозила в 1999 году:
"В тревоге им ждать двадцать первого века,
С горящего неба "спаситель Земли"
Сойдет, чтоб вести за собой человека,
В бой с грозной стихией вступить повелит".