- Но вы брались защитить кого угодно, - саркастически напомнил Илья.
- Да, готова! И буду вас защищать. Я останусь при вас, когда те приедут, и не дам вас в обиду, вы уж поверьте. Я хоть и маленькая, но со мной шутки плохи.
- И вы держите бандитов в страхе?
- Представьте, они даже побаиваются меня, от которой зависел весь успех их операции.
- Ничего себе, операция, - усмехнулся Ильм.
- Ну что же они не сдут! - воскликнула Имма. - Нет сил ждать.
- А вам–то чего ждать? Идите себе и займитесь туалетом или еще чем–нибудь, что вам под стать.
- Противный, я же сказала, что буду при вас, чтобы защитить, не дать в обиду.
- Больше всего на свете мечтал о такой защитнице.
- Вы мне дороги! Поймите вы это, несносный человек.
- Представить трудно.
- А вот, кажется, и они, - услышала звонок в дверь Имма, бросаясь в переднюю.
Она вернулась в сопровождении трех человек в балахонах с надетыми на голову капюшонами.
- Это наши братья, - пояснила Имма. - Они поговорят с вами, а я буду при вас, как обещала. А вы обещали открыть свои формулы.
- Простите нас, уважаемый Илья Платонович. Мы все невольники клятв, подписанных собственной кровью. Дело идет о спасении человечества, и наш долг, как и ваш, однозначно ясен.
- Сожалею, дорогой профессор, что вы вынуждены задыхаться под надетым на голову колпаком, который скрыл знакомое мне лицо, но не изменил не менее знакомого мне голоса.
- Тем лучше! Капюшоны - формальность. В этом Братстве, ставящем далеко идущие благородные цели, много формальных традиций, которые приходится соблюдать. Но перейдем к делу. Вас вынуждают к беседе с нами. И мы искренне сожалеем, что эта беседа происходит не на равных, как полагалось бы, таким ученым, как мы с вами, но что делать! У нас строгая субординация. Братья более высоких степеней диктуют нам наши поступки.
- И о чем же вы хотите вести беседу?
- Мы хотели бы узнать у вас, как можно воплотить в жизнь замысел вашего уважаемого отца и уничтожить "парниковый эффект" и вашу тайную формулу.
- Она вовсе не тайная, а общеизвестная.
- Я вас не понимаю, Илья Платонович. Речь идет об аннигиляции слоя углекислоты, вызывающей губительный "парниковый эффект", а вы говорите о чем–то общеизвестном, хотя никто, кроме вас, получить антивещество не может, и вы даже своему почтенному отцу, генералу Муромцеву, предложившему способ уничтожения "парникового эффекта", однозначно отказались открыть метод получения антивещества.
- Я сообщу вам общеизвестную формулу, после анализа которой вам уже не понадобятся никакие другие сведения об аннигиляции.
- Сгораю от нетерпения, Илья Платонович.
- Извольте. Вот вам формула Эйнштейна, связывающая энергию с массой, то есть формула перехода вещества в энергию. Е = Mс2.
- Что это означает, Илья Платонович?
- Но вы же физик, профессор. Надо думать, что и ваши спутники также физики, и, взглянув на эту формулу, вы поймете, что вам понадобится столько энергии, сколько составляет общая масса углекислоты в верхних слоях атмосферы, умноженная на квадрат скорости света.
- Мне бы хотелось услышать ваши поясняющие комментарии, Илья Платонович.
- Неудобно мне, признаться, связанному сеткой, рассуждать с вами обо всем этом. Но иду вам навстречу, чтобы убить в вас желание узнать еще что–нибудь.
- Мы не будем выяснять что–либо лишнее. Итак, речь идет о массе углекислоты в верхних слоях атмосферы и об энергии, которая потребуется для аннигиляции. Как однозначно представить себе эту массу, а также и требуемую энергию?
- Очень просто: углекислота - это СО2. Молекула углерода и две молекулы кислорода. Кислород, Бог с ним, он бы только улучшил состав атмосферы. Но вот углерод! Можно представить себе, сколько его накопилось за века сжигания топлива на Земле. И сколько энергии выделилось при его сжигании во всех видах: древесины, каменного угля или нефти. Сколько же энергии понадобится для того, чтобы разъединить это химическое соединение или еще больше для аннигиляции такого окисла. Вам, как ученому, должно стать ясным, что человечество не располагает единовременной энергией, равной многовековому ее расходу.
- Кажется, я однозначно понял вас, Илья Платонович. Действительно, аннигиляция слоя углекислоты в верхних слоях атмосферы, скопившейся за многие столетия, невозможна.
- Вот именно, Яков Борисович. И нет никакой надобности знать, как получить антивещество для аннигиляции, которую провести невозможно!
- Но как же быть? Действие "парникового эффекта" губительно.
- Надо искать совсем другие пути, в первую очередь, создание бестопливной энергетики, и сосредоточить на этой задаче все научные силы планеты и вашего Братства в том числе.
- Я думаю, что продолжение беседы в столь неудобной позе, которую вам приходится переносить, бесполезно, - решил узнанный Ильей профессор под капюшоном, - хотя бестопливная энергетика не всех устроит.
Два его спутника согласились с ним.
Он позвал из коридора троих исполнителей на "Синдиката особых услуг" и предложил им освободить академика Муромцева от сетки, приковавшей его к креслу.
Молодчики беспрекословно выполнили просьбу профессора в балахоне, только спросив, сообщил ли Муромцев свою формулу.
- Да, да, сообщил формулу, правда не свою, а Эйнштейна.
- Ах, Эйнштейна! - понимающе сказал старший из молодчиков, освобождая Илью от пут. - А того не надо брать?
- С ним не побеседуешь, - расправляя плечи и двигая онемевшими руками, заметил Илья.
- А ты обалденно здоров, приятель! - похвалил молодчик. - Я тебя еще по карате помню.
- Это же Илья Муромец! - восхищенно воскликнула Имма. - Только не уходите, умоляю вас, Илья Платонович, не уходите! Я за все отвечу!
- А снотворное осталось? - насмешливо спросил Илья.
- А если без него? - вызывающе ответила "фея".
Вернулся Илья домой под утро. Он знал, что отец встает рано и прошел в его кабинет. Платон Никандрович сидел за столом.
- Я сейчас приготовлю тебе кофе, - пообещал сын.
- Не торопись, я вижу, тебе есть что рассказать. - Они оба сели на диван, где спал генерал. Постельные принадлежности были уже сложены в ящик.
- Ну, признавайся, сынок. Почему браслет личной связи молчал?
- Было невозможно до него дотянуться.
- Объясни.
- Ты, предложивший аннигиляцию слоя углекислоты, никогда не допытывался у меня, как это сделать.
- Разумеется, я знаю важность научных секретов.
- У меня попытались вырвать этот секрет. Но я сообщил им только одну формулу Эйнштейна Е = Мс2, доказывающую невозможность израсходовать на такую операцию энергию, равную той, что получили люди от сжигания топлив на протяжении многих столетий.
- Это убедительно, сынок. Что же ты меня не надоумил?
- Напрасно жалел твое самолюбие, ваше генеральство. А их, сидя в сетке, не пощадил.
- Тогда расскажи все по порядку. Что за сетки? Почему до браслета не мог дотянуться?
Илья, ничего не скрывая, рассказал ему всю историю своего похищения.
Генерал то хмурился, то хитро улыбался.
- Так, - сказал он, - выходит, ты попал в плен к лесной фее?
- Выходит, так. Но выбрался из плена с помощью Эйнштейна.
- А я, брат, никак не выберусь. Только моя "фея" другого масштаба. Она стихи написала про наши дела.
- Ты помнишь?
- Конечно:
"Там, на загадочном распутье.
Где конь падет, где Смерть права,
Нехоженый, целинный путь есть.
Где всаднику по грудь трава".
Хорошие стихи. И, главное, верные. Нехоженый путь, где всаднику по грудь трава, - это новая энергетика нетрадиционного использования солнечных лучей. Я пойду, кофе тебе поставлю. А я–то уж попил.
- Как попил? Ты ж только пригубил.
- А утром мне по–настоящему сварили.
- Постой–постой! Так ты не ушел вслед за этими учеными балбесами в капюшонах?
- Надо же было получить все по счету за совершенное покушение?
- И ты получил?
- Сполна, - ответил Илья.
Генерал Муромцев зашелся хохотом, держась за бока.
- Ну и парень, ну и парень! Отец только вздыхает да стишки читает, а этот, несмотря ни на что… - из–за смеха он не смог говорить.
Новелла пятая. Единение
Судьба все укажет свыше.
Когда каким событьям быть.
По воле Божьей ветер свищет
И птица над землей летит.Нострадамус. Центурии, VII, 41.
Перевод Наза Веца
Считалось, нам одна дорога.
Предшественники где прошли.
Достаточно свернуть немного,
И параллели разошлись.Весна Закатова.
"Рядом с Нострадамусом"
Тюремный коридор по опрятности напоминал операционную. Паркет сверкал, как в дворцовом зале. По обе стороны - тяжелые двери в камеры с особым стеклом, смертник изнутри не видел ничего, оставаясь сам на виду.
Илью Муромцева привезли в наручниках прямо из зала нью–йоркского окружного суда, приговорившего его за предумышленное убийство к электрическому стулу.
Илья оказался в каменном каземате с серыми стенами, где символом утраты стояло мягкое кресло. Койка откидывалась автоматически в положенное время, когда узнику предстояло уже встать и заправить ее. Столик тоже откидывался автоматически, а из стены выдвигался поднос с едой. Смертник был лишен всякого общения с кем бы то ни было. Время прежних поблажек в виде телевизоров, газет и свиданий давно прошло, и теперь приговоренный к смерти мог лишь размышлять о своем преступлении, пока за ним не явится процессия во главе с парикмахером, который выбреет у него на голове плешь для лучшего контакта, и священником для последнего напутствия.
Как же все это произошло?
В Нью–Йоркском аэропорту его встречал доктор Генри Трауберг, худощавый, суетливый человек в очках с необычайно близко посаженными глазами у самой переносицы.
Он ждал гостя у трапа самолета и фамильярно хлопнул Илью по плечу, поближе к затылку. Здесь "вы" и "ты" означаются одним словом "you", но в сочетании с другими оно звучит по–разному. Если обращаются к мистеру такому–то, то оно воспринимается как вежливое "вы", если называют по имени, то это уже "ты".
- Зови меня просто Генри, - сказал физик из Калифорнии, усаживая Муромцева в свой автокар. - Извини, что пожимал тебе руку в перчатках. Я повредил себе кожу во время одного эксперимента. Служу науке. Как солдат!
Они выехали на шоссе и влились в общий поток машин.
- Мы будем с тобой, Илья, дружить! Тебя очень чтят за получение антивещества. Мы оба - академики Международной Академии информатизации при ООН. Это вроде "белого" масонского Братства. Обмен любой информацией. Общее доверие. Всеобщий мир. О'кей?
- Да, конечно, - согласился Муромцев.
- Я заказал номер в ближайшем от ООН отеле. У нас улицы, по которым невозможно стало ездить из–за пробок, отданы пешеходам, а все кары загнаны в непересекающиеся тоннели под улицами с выходами к подъездам и углублениями для паркинга. Будешь совершать прогулку. Здание ООН сразу узнаешь, оно вроде квадратной скалы и заслоняет часть небоскребов, пока его не затопило… Уровень океана все поднимается из–за этого чертового "парникового эффекта". Ну, да мы с ним сладим при помощи твоей аннигиляции. О'кей?
Муромцев буркнул в ответ что–то неразборчивое.
Вместо ожидаемого на симпозиуме его доклада об антивеществе, он сделал сообщение о загадке, привлекшей в физику немало видных ученых, старавшихся доказать, почему чаинки в стакане, размешанные ложкой, не разлетаются под действием центробежной силы, а собираются в центре пятиугольником?
Трауберг провожал Муромцева до отеля и напросился к нему в номер "поболтать по пустякам", как он выразился.
Илью угнетало это назойливое внимание, но он вообще не умел отказывать людям в просьбах. И они вместе прошли в его номер. Трауберг, поднеся руку к зарешеченному овальному отверстию в стене, бесцеремонно заказал вина.
Через короткое время стюард в белой куртке и в галстуке бабочкой вкатил столик с заказанным виски и бокалами.
- Выпьем, друг мой, - предложил Трауберг, - за успех нашего дела.
- Какого дела? - осведомился Муромцев.
- Широкого применения аннигиляции.
- Вот этой широты я меньше всего хочу и выпить за это отказываюсь.
- Ты что? Нарушаешь дружбу? - повысил голос Трауберг. - Ты сам не знаешь возможностей аннигиляции.
- Какие возможности?
- Представь бронированную машину на улице вражеского города. Две струи античастиц срезают первые этажи, и небоскребы рушатся ко всем чертям! Красота! Гуманно, ночью, чтоб не проснуться никому. И никаких взрывов! Война будущего! О'кей?
- Кто вы, Трауберг? Ученый или…
- Я - доктор наук, но горжусь своим дедом группенфюрером, генералом СС. Служу его возрождающимся идеям! И тебе придется раскрыть мне свои секреты. Давай, выкладывай, - и Трауберг направил на Илью пистолет. - Не думай медлить. Пристрелю.
Муромцев опрокинул столик, одновременно ударив руку Трауберга снизу. Раздался выстрел. Пуля пролетела над головой Муромцева.
Он, отбросив ногой столик, накинулся на потомка нацистов, сжал его в медвежьих объятьях. Тогда–то и раздался второй выстрел…
Муромцев вырвал из ослабевшей руки пистолет, а Трауберг бессильно рухнул на пол.
В дверь отчаянно стучали. Ворвавшиеся в нее служащие отеля и полисмен застали лежащего на полу американца и стоящего над ним русского с пистолетом в руке.
Полисмен рукой, завернутой в носовой платок, взял у Ильи пистолет и защелкнул на его руках наручники.
Потом был окружной суд, рассмотревший неопровержимые улики. Пистолет, отнятый у обвиняемого. Отпечатки только его пальцев на оружии. Опрокинутый столик, говоривший о драке. И труп с прострелянной из взятого пистолета грудью.
Муромцеву присяжные вынесли вердикт "виновен", а судья нью–йоркского окружного суда приговор к смертной казни на электрическом стуле.
И вот теперь эта камера, где для осужденного перестал существовать внешний мир…Муромцев встал и в ярости отбросил кресло к двери.
К роскошному особняку миллиардера Нильса Рока–младшего на такси подъехала маленькая молодая женщина и решительно направилась к главному подъезду, где стоял лимузин.
Вышедший ей навстречу надменный дворецкий отказался доложить о посетительнице мистеру Нильсу Року–младшему, который уезжает. Но упорная дама не желала уйти ни с чем.
Считая недостойным самому выдворять леди, дворецкий вызвал для этого горничную.
Но одновременно с рослой негритянкой по ступеням мраморной лестницы, спиралью охватывающей вестибюль, спускался спортивного склада седеющий красавец.
Миловидная маленькая женщина, отчаянно спорившая с величественным дворецким, и спешившая к ним негритянка привлекли внимание Нильса Рока–младшего.
- В чем дело? - небрежно поинтересовался он.
- Мистер Рок, - заговорила на прекрасном английском языке посетительница, - вы обращались с письмом по поводу своего ботанического сада, не правда ли?
- Я просил о консультации знаменитую ученую академика Аникину, - глядя свысока на незнакомку, сказал магнат.
- Я и есть академик Аникина, - объявила та, сжимая одну свою ладонь другой. - И я готова помочь вам в выращивании ваших любимых орхидей.
- О–о! - воскликнул мистер Рок, повторяя тайный знак Братства и расплываясь в улыбке. - Я отложу свою поездку для игры в гольф, и мы пройдем в мой кабинет.
Дворецкий сохранял непроницаемое лицо в отличие от не скрывающей свое удивление негритянки.
Статный спортсмен, владелец нефтяной компании и миниатюрная его гостья, непринужденно болтая о погоде и цветах, стали подниматься, провожаемые почтительными взглядами вышколенных слуг.
Мистер Нильс Рок тщательно запер дверь кабинета, с подчеркнутой простотой убранства, и произнес:
- Несмотря на свое удивление, мэм, я внимательно слушаю вас.
- Простите, но, готовая консультировать выращивание орхидей, я буду говорить о деле более глобальном и важном для вашего благополучия.
- Моего благополучия?
- Да, Великий гроссмейстер, я хоть всего лишь "мастер" в нашем общем Братстве, но могу спасти вас от весьма значительных потерь.
- Вы говорите загадками, а я не люблю ребусов.
- Конъюнктура на нефтяном мировом рынке неблагоприятна? Не правда ли?
- Цены на нефть действительно резко упали, - согласился мистер Рок. - Но при чем тут наше Братство?
- Причина - в переориентации части мировой энергетики на нетрадиционные способы использования солнечной энергии. Не правда ли?
- Я преклоняюсь перед учеными вообще и перед биологом, так осведомленным в энергетике, особенно.
- Так вот, мистер Рок, - перешла на жесткий тон гостья, - я могу повлиять на конъюнктуру и спасти ваш нефтяной бизнес.
- Это так же любопытно, как и неправдоподобно!
- Мистер Рок! Я предлагаю деловую сделку. Я продаю вам способ ликвидации "парникового эффекта" без затраты огромной энергии. Не нужна пока бестопливная энергетика. Ваша нефть найдет сбыт. Автомобили требуют бензин. "Парникового эффекта" не будет, уровень океана спадет до былой нормы.
- Ваше предложение привлекает. Но какова, очевидно, немалая цена?
- Тогда ознакомьтесь с товаром, чтобы не постоять за ценой.
- Валяйте, мэм. Чековая книжка всегда со мной. А вы начинаете мне нравиться, и я готов пригласить вас поужинать со мной.
Гостья мило улыбнулась:
- Разговор коснется некоторых знаний. Надеюсь, вы не все позабыли из того, чему вас учили в колледже? Не правда ли?
- Я закончил Гарвардский университет. Имею степень доктора наук.
- Иначе вы не смогли бы сменить почившего гроссмейстера Ложи, который был лишь парикмахером и дожил до ста семи лет.
- Я готов выслушать суть предлагаемой сделки.
- Я буду краткой. Углекислота грозит вам разорением.
- Вернее, вызванный ею переход на бестопливную энергетику.
- Напомню, что ежегодно на Земле усваивается более 200 миллиардов тонн углекислоты и освобождается до 145 миллиардов тонн кислорода.
- Чем усваивается, позвольте спросить?
- Лесами, мистер Рок, лесами.
- Ну, конечно! Что иное могла сказать "лесная фея".
- Меня однажды уже называли так.
- Немудрено. Все в вас говорит об этом.
Имма не утратила серьезности и продолжала:
- Усваивается по формуле, - она вынула из сумочки крохотный дамский блокнотик и, написав в нем, протянула листок через стол.
Рок прочел: