- Видно, наши народы исходят из общего корня. Кто знает, как перемешивает судьба разные племена? По нашим преданиям, мы сражались бок о бок с Юными еще в те далекие дни, когда они боролись против готов. Наверяка кто-то пошел с Юными, а кто-то так и остался в лесах.
Рогдай задумался. Когда-то ему представлялось, что за Вышебором мир кончается. Рассказы о великих морях и реках казались сказками, недостижимой мечтой. И вот он уже отдалился от дома на многие версты пути, и воочию видел большие города и крепости, видел воителей, не жалеющих ни себя, ни врагов, а теперь еще выяснилось, что в немыслимой дали времен его предки ходили в походы с вовсе незнакомым ему народом…
После привала Волки Одина с новой силой налегли на весла. Уже скоро серебристая река совершила большой поворот, огибая обрывы с низко свисающими древесными корневищами, и открыла воинам вид на Осиную Пустошь, порадовавшую глаз после темени лесов светлыми, просторными полями.
Слобода состояла из десятка бревенчатых срубов, выстроившихся полукругом и смотрящих на Полдень, и приземистого, но просторного общинного дома, запирающего этот круг с другой стороны. Все строения были крепкие, с узкими волоковыми окошками, закрываемыми на тесовые задвижки, с сенями и клетями. Их обносил прочный дубовый тын из заостреных бревен, прилегая вплотную и превращая в подобие веж, с крыш которых можно было обстреливать из луков всех тех, кто желал бы нарушить покой слободы. Бревна срубов, лежащие друг на друге, придавали тыну и всему сооружению дополнительную твердость.
Внутри Осиной Пустоши размещалась площадь, соляной амбар и житница. Со всех сторон слобода была окружена лесами, и только возле самого берега протянулась полоска пахотной земли. Однако близился закат, и труженики начали медленно расходиться по домам.
Как добрался до этих краев латинский проповедник, ведомо осталось только ему и Богу. Князь Званимир не мог не оценить настойчивости и упорства, с которыми пожилой монах вместе с юным послушником, сопровождавшим его, преодолевали тяготы пути через глухие леса. Поэтому он велел пригласить к нему обоих путников, как только узнал, что они немного отдохнули с дороги.
Князь ждал их в гриднице с широкими окнами, через которые вливался закатный свет. Общинный дом был переделан под княжеские хоромы на скорую руку. Остались поставцы, врубленные в столбы, залавники, настенные спицы-крюки, длинные лавки с резными опушками и печь, стоящая устьем ко входу в дальнем углу. Зато вдоль бревенчатых стен густо развесили медвежьи шкуры, княжеское оружие, червленное златом и каменьями, поставили удобный столец, на случай, если рана опять даст о себе знать. В помещении также была столешница с массивным подстольем, накрытая алым сукном, лубяной короб и скрыны для одежды.
Старший монах с выстриженными в кружок волосами на макушке, жилистый, в длинном сером балахоне с капюшоном, выступил вперед. Молодой послушник остался чуть позади.
- Прибыл я, - заверил монах, - лишь движимый желанием спасти твою душу и души твоих подданных, ибо пребываете вы в порочном заблуждении.
Званимир весело рассмеялся, запрокинув голову. Русовласый, с широким румяным лицом и зелеными лучистыми глазами, он смотрел на гостей гридницы благодушно. Под бязевым кафтаном с золотистой набойкой, лоскутными нашивками и тесьмой угадывалось крепкое, закаленное тело бывалого воина.
- Что ж! Все люди ошибаются, не без того. Но пускаться в столь тяжкое путешествие ради того, чтобы от моего заблуждения меня спасти, мне кажется странным.
Монах помолчал.
- Где довелось тебе побывать за твою жизнь? Откуда, ты полагаешь, явился в эти края твой народ?
- Всегда мы тут жили, - пожал плечами князь.
- Все люди от Адама и Евы, - возразил монах, - в крайнем случае, от детей Ноя. Когда-то предки ваши пришли сюда, но когда и откуда - тебе ведомо?
Званимир неслышно усмехнулся в бороду:
- Думаю, не раз и не два в леса наши заносила судьба беглецов с южных земель, ищущих спасения от ворогов и лучшей доли для своих детей. Много разного люда сходилось тут, прежде чем был положен зачин моему народу. Но остались среди нас и верви, что сидят на этой земле уже немало веков.
- Да, есть те, что забрались сюда в неведомой древности и живут до сих пор охотой и рыболовством. Однако и твой род, и большинство твоих соплеменников явились сюда не слишком давно. Они бежали в эти дремучие лесные чащи от сильного и страшного недруга.
- Что ж с того? Мы научились жить здесь, мы стали частью леса, так что можно лишь вознести хвалу нашим предкам, подарившим нам этот мир вновь.
- И ты не хотел бы вернуться? Не хотел бы восстановить попранную справедливость?
- Куда вернуться? - Званимир обвел рукой плотные разливы боров и дубрав, стелющихся за окном от края и до края. - Там, откуда, быть может, пришли наши предки, давно живут иные народы, со своим уставом и обычаем. Они считают занятую ими землю своей родиной. А мы - осознали себя единым и неделимым народом именно здесь, под пологом этих лесов. Тут живут наши боги, и духи умерших наших уходят в глухие чащи, дабы слиться с лесными дивиями. Да, у нас есть предания о просторных вольных степях, и мы выкорчевываем деревья под посевы, однако уходить отсюда на юг, чтобы ввязаться в чужие ссоры и свары - мы не станем.
- Стало быть, весь мир для вас ограничен соседним лесом да другим берегом реки, - произнес монах с грустью. - Но как ты сам мыслишь? Что, по-твоему, творится в иных краях?
- Да то же, что и везде, - пожал князь плечами. - Везде люди живут. Не могу понять, к чему ты клонишь?
- И везде царит беззаконие, разбой, брат идет на брата, всюду люди норовят урвать кусок получше, пусть и ценой жизни ближнего своего… На предков ваших напали враги, и вы бежали. Но почему они напали? Почему они сочли, что могут вас убивать, изгонять, грабить? Лишь потому, что вы поклоняетесь иным богам и язык ваш иной? Вот разве ты сам - не вернулся только что из похода на соседей, где разжился знатной добычей?
Званимир нахмурился.
- Ты слишком хорошо осведомлен о моих делах. К чему тебе это?
- К тому, что люди любят видеть в других врагов, не задумываясь, что куда лучше искать среди них друзей. Вот если в твоем княжении два селянина не поделят пашню - что вы будете делать?
- Как что? Я разберусь и решу, кто прав.
- А как быть, если спорят два князя? Выходить на бой, чтобы решить, кто из них прав?
- Я понял тебя, проповедник. Ты хочешь сказать, что должен быть единый хозяин, "князь князей", который улаживает споры между князьями. Но как быть, если он сам проявит несправедливость? - возразил Званимир. - Сейчас, если я сужу неправедно - недовольные моим судом могут уйти к другому князю и искать у него защиты. А кто защитит от того, выше кого нет никого?
Монах усмехнулся.
- Всегда есть Тот, кто выше всех князей. И если князья, и народ верят в Него - никакая несправедливость не может быть совершена. Сейчас ты одинок, и тебе неоткуда ждать помощи. Но если бы ты признал власть Князя Князей - ты бы понял, что и у тебя есть неведомые тебе друзья - далеко отсюда, за лесами и горами. Друзья, готовые всегда помочь тебе, правда, при одном небольшом условии.
- Что ж это за друзья, если условия ставят? - грустно усмехнулся князь.
- Дружба всегда взаимообогащает людей, - назидательно заметил монах. - Нельзя только брать, не отдавая. Потому, мы с охотой придем тебе на помощь, если и ты согласишься помочь нам.
- В чем же вы можете мне помочь?
- Мы предлагаем тебе объединиться против наших общих врагов.
- У нас есть общие враги? - удивился Званимир.
- Да! - с неожиданной горячностью произнес монах. - Это те, кто изгнал ваших предков с исконных мест обитания, заставив искать укрытия в этих лесах. Те, кто установил свои порядки и не желает подчиняться моему повелителю. Против них, источника всякого зла в этом мире, направлены мои слова, ибо они и ваши, и мои враги. Я говорю о варнах, возглавляемых их коаном. Ты сможешь вернуться туда, где некогда в благоденствии жил ваш народ. Единственное, что для этого нужно - признать Высшего Судью, Того, кто не допустит несправедливости, кто сам будет судить и князя, и простолюдина после смерти…
- Я так и думал! - не удержался князь. - Я знал, что ты ведешь к этому! Ко мне уже приходил один греческий проповедник-черноризец. Не думаю, что ты сумеешь убедительнее растолковать преимущества своей веры, нежели он!
Монах презрительно усмехнулся.
- О чем могут говорить греки? Они лукавы, и из-за своего лукавства утратили почти все свои владения, когда-то бывшие необозримыми. Тот же, о ком говорю я, сам справедлив - и готов нести закон и порядок любому, кто верит в то же, что и он.
Монах замолчал. Званимир удивленно поднял брови, пытаясь понять, о ком он говорит.
- Посуди сам, - продолжал монах, - ты со своим племенем противостоишь всему миру, а вокруг тебя смыкается кольцо врагов. Разве сможете вы удержать свою землю? Придется уходить дальше в леса, на север, в глухомань, а в краю твоем воцарятся те, кто всегда приходил на вас с разбоем и смертью. Зачем тебе это? Зачем ты обрекаешь на гибель и свой народ, и своих богов - ведь вы все равно не сохраните свои обычаи, и там, в дремучих лесах, забудете и своих богов, и свой язык! Вы рассетесь по бескрайней глуши, растворитесь в лесных племенах, и кто в будущем вспомнит о доблестных радимичах?
- Ты предлагаешь мне отказаться от своих богов уже сейчас? - усмехнулся князь. - Все в этом мире подвержено гибели и тлению - но следует ли отсюда, что надо отказываться от жизни с рождения? Мы уйдем - и сохранится хоть кто-то, кто будет помнить наш язык и наших богов. Мы подчинимся и примем твое предложение - и забудем самих себя.
- Не решай за всех, - пошел на попятный монах. - Спроси своих людей - а чего хотят они?
- Я думаю, они хотят спокойной жизни. Растить детей, жать хлеб, строить дома. Но когда появляются те, кто желает лишить их этого - в дело приходиться вступать князьям. Я уже понял, от чьего лица ты говоришь, проповедник. Когда-то, в далекой юности, я видел войска вашего правителя. Тогда он вел войну далеко на Западе, у самого моря, сражаясь с саксами. Не думаю, чтобы он мог нам помочь против наших недругов.
- Ты видел лишь военную мощь империи Карла, - произнес монах с усмешкой. - Но что ты скажешь об огромных владениях, по которым любой подданный его может ехать из края в край, не боясь, что его примут за чужака и выгонят или ограбят? Где любой подданный может рассчитывать на справедливый суд, и где своим считают любого, почитающего Христа? Ты не видел огромные каменные храмы, возносящиеся к небесам; крепкие замки, охраняющие порядок и спокойствие земель; ты не слышал небесного пения и не видел райских картин, что рисует солнце на стенах соборов. Если бы ты узрел все это, ты осознал бы всю дикость нынешней твоей жизни и всю тщету попыток удержать ее перед лицом такого величия…
В дверях появился молодой дружинник, несший дозор у воротной стрельницы.
- Прибыли гаутландские купцы, - сообщил он. - Хотят тебя видеть, княже.
- Гаутландские? - удивился Званимир, вставая с сиденья и накидывая на плечи свой тяжелый черемной плащ. - Обожди, монах, мы продолжим разговор чуть позже.
Осиная Пустошь выходила к берегу реки глухим тыном, ворота срединного "костра" - стрельницы смотрели на восток, откуда к берегу спускалась утоптанная тропа. Сейчас там торчали три крутобокие ладьи, с которых выгружались тюки с товарами и сходили на берег новые и новые люди. Среди них было немало ратников в коротких кольчугах и колонтарях - кожаных куртках с железными бляхами.
Званимир встал в воротах, изучая широкие плечи и густые, свитые на конце бороды нежданных пришельцев.
- Чудны они для купцов, - князь невольно нахмурился, - А ну, други, затворите-ка пока ворота. Пусть пришлют человека для переговоров.
Когда тяжелые створки ворот башни начали сдвигаться на глазах приближающихся быстрым шагом Братьев, у многих из них мелькнула мысль броситься между ними очертя голову. Однако Медвежья Лапа не отдал такого приказа и хирдманны только услышали, как за закрытыми дубовыми створками загудел вдеваемый в петли засов.
- Кандих! - вспомнил Олав о новом члене команды. - Тебе доводилось ходить с купцами. Пойдешь со мной, переговорим с князем. Торольв, Хумли Скала, собирайтесь!
- К чему такие сложности, ярл? - нахмурился Огненный Бык. - Высадим эти ворота, подожжем стену - сами выбегут!
- Я не знаю, где он спрятал добычу, - возразил Олав. - Так что князь мне сейчас нужен живым. Для начала придется потолковать с ним по душам.
Отряд из четырех человек остановился под самой стрельницей.
- Мы гаутландские купцы, прошли трудный путь! - крикнул Медвежья Лапа по-словенски. - Хотим идти в землю варнов, что на юге. Нужна твоя грамота, князь, что дозволяешь следовать по твоим владениям!
Званимир кивнул ратнику, и тот открыл боковую калитку в воротах. Через нее гости по одному ступили во двор.
Пристальное внимание, с которым вошедшие осмотрели постройки двора и собравшихся вокруг гридней, не укрылось от князя. Внезапно вперед выступил молодой послушник, сопровождавший монаха, до того сохранявший молчание.
- Я тоже с Гаутланда, - сказал он. - Давно ли вы пустились в путь? Я не получал вестей с родины более десяти лет!
- Мы ушли оттуда три месяца назад, - важно отвечал Олав. - Если тебя волнует, что там творится, могу заверить тебя, что наша земля по-прежнему богатеет и процветает.
Послушника за край одежды одернул его наставник, и тот смиренно попросил прощения, скрывшись за спинами старших.
- Какой товар везете? - полюбопытствовал князь, внимательно разглядывая гостей.
- Оружие, меха, мед, воск, - перечислял Медвежья Лапа равнодушно. - Есть и живой товар.
- Что из оружия?
- Каролингские мечи, - тут же отозвался ярл.
- Принесите на показ, - загорелся Званимир. - Может, и я сам возьму.
- Тебе поднесем в подарок, - заверил Олав, - как только дашь грамоту для твоих людей.
- Нынче уже поздно, - князь размышлял. - Приходите поутру, я выдам вам грамоту.
Медвежья Лапа чуть поклонился и знаком подозвал своих спутников, направляясь к воротам.
К уху князя прильнул монах.
- Не похожи они на купцов, - прошептал он. - Слишком много людей, слишком много оружия, а о товарах говорят так безучастно, точно не их это добро.
- Кто в наши дни отличит купца от разбойника? - усмехнулся Званимир. - Где есть сила, они торговцы, где силы нет - они сами сила и берут, что захотят.
- Вот и сейчас у них слишком много силы, - монах поклонился и отступил.
Князь размышлял.
- Послушай, друг мой! - позвал он уже почти дошедшего до ворот мнимого купца. - Приглашаю тебя на ужин к моему столу. Стол не богат, но ты, наверное, устал от скудной дорожной пищи? У меня найдутся яства, которые придутся тебе по душе. Да и размочить твою усталость есть чем.
Олав Медвежья Лапа быстро переглянулся с Торольвом и Хумли.
- Благодарю тебя, князь, - ответил ярл, - но я привык довольствоваться малым. Дороги приучают к скромности. И люди мои не поймут меня, если я променяю их общество на твое, пусть и столь почетное для меня.
- Тогда мне придется пригласить тебя силой, - Званимир махнул рукой стрелкам на площадке "костра" и стенах. Те незамедлительно навели луки на хирдманнов.
- Негоже так поступать с гостями, - желваки заходили на лице Олава.
- Как и притворяться мирным купцом, когда под рукой две сотни ратной дружины, - возразил князь.
Ярл еще размышлял, но Хумли Скала уже принял решение. Выхватив из-под полы плаща секиру, он метнул ее в ближайшего лучника на стене, и тот грохнулся на двор с разрубленной шеей всего в паре шагов от хирдманнов.
- Назад! - внезапно для всех в руках Кандиха блеснула сабля, которую он направил на урманина, лишившегося своего оружия.
- Ах ты, щенок!.. - прорычал Скала.
К неожиданному союзнику уже подоспели с разных концов двора люди князя, закрывшись щитами и опустив перед собой копья.
- Уходи, ярл! - крикнул Хумли, бросаясь к топору, торчащему в теле лучника, но Кандих его опередил. Отшвырнув ногой секиру к стене ближайшего дома, он выставил клинок перед лицом урманина. Олав и Торольв Огненный Бык скинули халаты и обнажили мечи, однако их просто окружили сплошной стеной из щитов и копий, не позволив даже размахнуться для удара.
- Вяжите их, - приказал князь. - После разберемся.
Несмотря на отчаянное сопротивление, на каждого урманина навалилось по трое ратников, притиснув их к земле, и скрутили им руки за спиной кожаными ремнями.
Проходя мимо Кандиха, Торольв плюнул в его сторону.
- Оставь его, - надменно произнес Олав Медвежья Лапа. - Мы еще увидим, как на его спине вырежут "красного орла". Предатель иного не заслуживает.
- Предатель? - усмехнулся молодой варн. - Разве то, как ты собирался поступить с князем радимичей - не предательство? Или на войне все средства хороши?
- Почему мы тебя сразу не скормили рыбам? - Огненный Бык заскрипел зубами.
- Быть может, вам еще представится такая возможность, - спокойно отозвался Кандих, пряча саблю в ножны. - Но вы взяли меня с собой по своей воле. Правда, если бы этого не случилось, я нашел бы другой способ с вами напроситься.
Когда гридни увели пленников в подклеть гридницы, Званимир задержался возле молодого варна.
- Тебе так нужно было меня видеть? - удивленно спросил он.
- Да, князь, - подтвердил Кандих. - Я происхожу из варнов, южного племени, что почитает себя наследником великой державы Атая. До нас дошли слухи, что тебе посчастливилось стать обладателем Золотой Ладьи…