- Я думаю, нет необходимости добывать признание у этой девицы, - произнес он очень тихо, но убежденно. - Среди твоих воинов, ярл, найдется человек, который тоже может указать нам место захоронения ладьи.
- Кто же он? - удивился Олав Медвежья Лапа.
- Тойво!
Ярл переглянулся с Агнаром Земляной Бородой. Как видно, не зря фину довелось побывать в подземной стране.
Когда отыскали лучника, монах вперил в него свой острый немигающий взгляд.
- Расскажи нам, что поведали тебе духи, когда ты спускался в жерло холма?
Под тяжестью этого взгляда, проникающего в самое сердце и подавляющего волю, Тойво сник.
- Ты ведь знаешь, где искать Ладью? - не выпускал его из своей железной хватки Августин.
- Нужно идти к ручью, - с усилием выговорил фин. - Это здесь рядом. Но нам придется выкопать лаз.
Сбыслав, жадно ловивший каждое слово стрелка, повернулся к Хоролу и что-то ему нашептал. Воевода с несколькими спешившимися кривичами направились к терему Званимира быстрыми шагами. Увидев это, Любава дернулась, попытавшись подняться, однако Энунд удержал ее за плечо. Девушка вновь смерила его ненавидящим взглядом, но ничего не сказала.
Бьорн по-прежнему стоял у ели. Августин приблизился к своему ученику с укоризной во взоре.
- Брось этот хлам и ступай за мной, - монах силой высвободил из его пальцев мешки с плашками. - Ревностному последователю Христову не нужны дьявольские письмена.
- Я не пойду с тобой, - с неожиданной твердостью промолвил послушник.
- Что ты такое говоришь, Иоанн? - изумился Августин.
- Меня зовут Бьорн, - поправил своего наставника юноша. - Такое имя дал мне мой отец.
- Ты забываешься, - Августин закусил губу. - Обратной дороги нет! Твои прошлые грехи смыты с тебя крещением, но если ты сейчас попробуешь отступиться - тебя ждет вечная погибель! Запомни это.
Бьорн не ответил. Он лишь тяжело дышал и неотрывно смотрел на своего наставника.
- Я вижу, сильно тебя околдовали языческие сказания, - нахмурился тот. - Яд их успел проникнуть в твою душу, затуманить разум. Мы поговорим с тобой позже. А эти злосчастные письмена будут преданы сожжению.
Лицо Августина стало суровым. Он подозвал одного из финских стрелков, оказавшихся поблизости, и велел сторожить лежащие под елью мешки до его возвращения.
И кривичи, и хирдманны Олава сейчас были поглощены единственной целью - найти золото князя Званимира.
Когда вернулись гридни Хорола с лопатами и заступами, Сбыслав распорядился идти к скрыну Золотой Ладьи. Тойво указывал дорогу.
Скоро лиц людей коснулся кисловатый запах влажных трав и мхов, до слуха докатился гул водного потока, похожего на шепот нескольких голосов. Вспорхнули и поспешили унестись прочь дремавшие на кочках утки. Тойво уверенно ступал по качающейся тропе, за извивами которой блестели мочажины и торчал длинный камыш. Когда добрались до ручья, Дыхание Ящера обволокло воинов белесыми парами. Оно сочилось какими-то незнакомыми, прогорклыми ароматами и студило кожу. Не было ни ветерка, ни птичьего пения. Округа повисла в мертвой тишине. Даже стебли, которые ломали ноги хирдманнов, не издавали звуков.
- Здесь! - проговорил Тойво, останавливаясь между двух выпуклых кочек, которые ходили ходуном.
Августин - настороженный и взволнованный - огляделся по сторонам, словно в чем-то себя убеждая. Расценив, что опасность не угрожает охотникам за ладьей, он повернулся к ратникам Сбыслава.
- Копайте! - велел он.
Полтора десятка человек принялись вгрызаться в холодную и влажную, но удивительно неподатливую землю. Бурую с зеленоватым отливом породу держали бесчисленные корни и стебли - вязали, крепили, не дозволяя человеку легко добраться до земляного нутра. Духота мешала работе, пот струил в глаза кривичей. Две лопаты, увязшие в клейком грунте, разломились поперек. Но одному из гридней Сбыслава повезло. Заступ его выстучал пустоту.
- А ну, братцы, налегай! - крикнул он. - Все вместе осилом возьмем.
Кривичи с увеличившимся рвением взялись копать, и вскоре большой пласт почвы осел вниз. Кто-то с ругательствами полетел в возникший провал. Однако через пару мгновений из темноты донесся его радостный возглас.
- Огня сюда! - распорядился Августин, охваченный возбуждением, как и все, собравшиеся вокруг.
По мере того как дыра расширялась, перед глазами людей проступала часть подземного хода, укрепленная бревнами вдоль стен. Переполняющую всех радость резко оборвал возглас кривича, шарившего руками внизу.
- Что ты видишь? - выкрикнул в провал Сбыслав, принимая факел из рук Хорола.
- Здесь кто-то есть, - голос воя дрогнул. - Похоже, подземный страж.
- А ну, - вперед протиснулся Сельви Трехцветный. - Позволь, князь, - обратился он к Сбыславу. - Мой меч не боиться ни людей, ни черных альвов, оберегающих подземные сокровища.
- Дерзай, - кивнул ему Сбыслав.
Хирдманн, взяв в одну руку факел, а другой вытащив клинок, с легкостью спрыгнул в провал. Кривич отодвинулся, пропуская его вперед. Первое время глаза Сельви ничего не различали. И только как следует присмотревшись, он сумел разглядеть в десятке шагов от себя облаченного в доспехи воина.
- Клянусь костями Альбериха, это происки злокозненых гнуров, - пробурчал Трехцветный.
- Будь осторожен! - предупредил хирдманна Олав.
Но Сельви уже не слышал ярла. Он решительно шагнул к неподвижной фигуре. Глаза внимательно изучали незнакомый выпуклый шлем, похожий на колпак, пластинчатый панцирь и продолговатый щит, который незнакомец удерживал в руке. Воин не стоял, а сидел на высоком валуне. Заглянув в его лицо, хирдманн невольно отшатнулся.
- Мертвяк, - пробормотал он.
Из-под обода шлема на него смотрели пустые глазницы желтого церепа. Броня скрывала высохший древний скелет.
Сплюнув на землю от разочарования, Трехцветный толкнул костяное тело острием меча, и оно шумно рухнуло назад, развалившись на части. Бурая пыль взвилась столбом, оседая на руках и лице хирдманна. Сельви закашлялся и отступил на шаг, но пыль - едкая и вязкая - потянулась следом, забираясь в легкие и обжигая плоть. Сколько он не стряхивал кисти рук, сколько не прочищал горло - все было тшетно.
У подбежавшего к хирдманну кривича от ужаса расширились глаза. Кожа Сельви Трехцветного кровила и разваливалась, превратившись в одну сплошную рану. Он еще пытался хватать воздух ртом, пытаясь найти спасение от страшных мук, однако ядовитый воздух словно сжигал его изнутри. Кровь шла теперь из глаз и из ушей. Еще через несколько мгновений хирдманн оцепенело скрючился на полу подземья.
Когда в лаз спустились Августин, Сбыслав и Олав Медвежья Лапа, монах внимательно осмотрел уже остывшее тело Трехцветного, а также костные останки ветхого стража.
- Что за зараза убила его? - с опаской осведомился князь кривичей, покосившись на обезображенный труп Волка Одина.
- Должно быть, сила древнего языческого заклятия, наложенного на этого воина, - он указал на рассыпавшийся скелет. - Судя по облачению, это кто-то из древних скифских воителей. Много столетий тому назад они хозяйничали на этой земле, и, вероятно, строили подземные ходы по приказу своих племенных вождей…
- Для нас это опасно? - вопросил Олав, к которому только сейчас вернулся дар речи.
- Уже нет, - успокоил Августин. - Дух стража убил того, кто к нему прикоснулся. Твой человек открыл нам дорогу к ладье, пусть и ценой собственной жизни.
Посветив факелами вглубь лаза, Сбыслав и ярл разобрали золотистое мерцание, исходящее от широкого помоста.
- Это и есть Золотая Ладья, - задумчиво промолвил князь кривичей, изучая удивительное творение древних мастеров, долгое время скрывавшееся под землей.
Он явно был зачарован столь совершенным изделием. Точеные изгибы носа и кормы, округлые борта - все это волновало взор. На золотой основе, испускавшей снопы солнечных лучей по потолку и стенам подземья, красовались затейливые узоры и орнаменты. Медвежья Лапа тоже невольно залюбовался увиденным шедевром. Судно до мелочей походило на настоящее, и это ярл не мог не отметить. На корпусе его можно было рассмотреть даже прорисованные заклепки и нагели. Каждый пояс золотоносной обшивки имел свои украшения и глубоко просеченные знаки.
- Вот достойная плата за все ваши труды, - суровый голос Августина вернул Олава и Сбыслава к действительности. - Эту ладью нужно разбить на куски и поделить на равные части.
Ярл и князь посмотрели на проповедника, смахивая овладевшее ими оцепенение.
- Ты прав, монах, - проговорил Сбыслав. - Мы пришли сюда за золотом, и мы его получили.
Он повернулся к Олаву Медвежьей Лапе.
- Твои люди смогут разъять ладью на части?
- Да, князь, - ответил ярл.
Вскоре несколько хирдманнов с тяжелыми двуручными секирами уже спрыгнули в лаз. Стук и грохот, высекающий бесчисленные ворохи золотых искр, заполнили древнее укрывище.
Глава 21. Бегство
Ночь давно перевалила за свою половину, а возле княжеского терема все еще шел подсчет захваченной добычи. Кроме осколков Золотой Ладьи, собранных до последнего кусочка, нашли немало украшений в светлице и во взрубке хором, а кое-что сняли с убитых и еще живых - литые золотые браслеты и шейные гривны.
В душе Олава Медвежьей Лапы боролись торжество от успешного окончания дела - и горечь утраты многих побратимов, с которыми он был неразлучен все последние годы. Ярл вознамерился устроить пышные торжества в честь героев. Даг Угрюмый уже высказал желание соорудить небольшую ладью, на которой павших хирдманнов предстояло отправить в последнее странствие. Однако до реки было далеко, и потому было решено устроить погребальный костер за воротами княжеского терема, а тризну - на просторном дворе Званимира. Хирдманны были слишком утомлены боем и тяготами последних дней, так что даже недоверие к своим недавним союзникам не могло заставить их совершить сейчас длинный обратный переход к драконам.
Угнетало Олава и другое. Князь радимичей Званимир, доставивший хирду столько тягот, был найден мертвым на опушке леса среди своих бездыханных дружинников. Захватить его живым и сполна поквитаться за унижения не удалось.
- Званимир всегда был счасливчиком, - усмехнулся Сбыслав, угадав мысли Медвежьей Лапы. - Вот и сейчас он ушел от нашей с тобой расплаты, ярл Олав.
- Что ж, - смирился ярл. - Он пал как мужчина, с мечом в руке. Как видно, такова воля богов. Но он оставил нам хорошее наследство. Энунд! - окликнул Олав сына Торна Белого. - Приведи сюда дочь Званимира.
Медвежья Лапа и князь кривичей стояли во дворе перед крыльцом хором, с хозяйским видом уперев руки в бока. Энунд, не расстававшийся со своей добычей, неохотно подвел к ним девушку, которую держал на веревке.
Сбыслав внимательно оглядел ее потемневшее от горя лицо и поблекшие глаза.
- Вот что, ярл, - проговорил он неожиданно и с норовитым почтением. - Я предлагаю тебе выгодную сделку. Ты отдашь мне пленницу, а я откажусь от своей доли золота в пользу твоей дружины.
Олав Медвежья Лапа недоверчиво взглянул на князя. Такая щедрость показалась ему подозрительной.
- Здоров ли ты, князь Сбыслав? - спросил он с сомнением. - Я больше сорока лет топчу земли Мидгарда, но никогда еще не видел, чтобы за женщину платили столь высокую цену. Ты согласен обменять ее на всю твою долю?
- Именно так, - подтвердил Сбыслав, не сводя глаз с лица Любавы. - На что она вам? Для скоротечных утех?
- Но для чего она нужна тебе, князь? - не понимал своего союзника Медвежья Лапа.
- Позволю тебе напомнить, ярл Олав, что Любава - дочь князя радимичей. Если я возьму ее в жены, то смогу рассчитывать на все его владения. Так что для меня это более ценная добыча.
Сбыслав знал, что может позволить себе быть с урманами столь щедрым. Тороп уже подготовил для пира Братьев боченки с крепленым медом и пивом, в которые было подмешано самое верное зелье.
Олав размышлял.
- Эй, Гудред! - окликнул он Ледяного Тролля, точившего на оселке затупившийся в битве топор. - Позови сюда всех ребят. Нужно кое-что решить.
Хирдманны медленно собирались у крыльца. Многие, орудовавшие в погребицах и клетях, пришли с ворчанием, недовольные тем, что их прервали. Другие, только успев перевязать раны, смотрели на ярла хмуро. Они слишком устали за эту бессонную ночь и жаждали заслуженного отдыха.
Олав, подняв руку, объявил хирду предложение князя Сбыслава.
Волки Одина на миг оторопели.
- Что скажете, Братья? - обратился к ним ярл.
- Что тут говорить, Олав? - подал голос Торольв Огненный Бык. - Ни одна девка на свете столько не стоит. Надо соглашаться.
- Может, довольствуемся половиной золота князя, зато одну ночь потешимся с княжной? - расхохотался Хумли Скала, вызвав бурное веселье хирдманнов.
- Я думаю, Скала, твое предложение не подходит нашему другу, - улыбнулся Олав, бросив взгляд на побагровевшего Сбыслава.
Внезапно для всех вперед выступил Энунд Раздвоенная Секира.
- Вы делите чужую добычу, - заявил он решительно. - Я взял ее в бою по праву сильного, и она принадлежит мне.
Ярл остолбенел от такой дерзости.
- Ты забыл наши законы, юнец? - прищурился он. - Вся захваченная в походе добыча сначала поступает в общий котел. Только потом она делится между Братьями. Ты получишь свою долю, когда я тебе разрешу. Я учту твое желание - но не более, чем желание всех остальных!
Агнар Земляная Борода поспешил увести юношу подальше от гнева Олава.
- Кто еще хочет сказать свое слово? - вопросил Медвежья Лапа.
- Меняй, Олав! - выкрикнул Гудред Ледяной Тролль. - За десятую часть этого золота мы купим десять таких девиц!
- Тогда - решено! - подвел итог торгу ярл и повернулся к Сбыславу. - Она твоя, князь.
Ульв Длинная Шея бросил Сбыславу конец веревки, которой были связаны руки Любавы.
Князь кривичей подхватил его и подтянул девушку к себе.
- Пошли, красавица, - усмехнулся он удовлетворенно.
За ним в терем ушел и Хорол, подтолкнув княжну в спину. Любава поднялась по ступеням с обреченностью, сил сопротивляться у нее уже не осталось.
Сбыслав привел пленницу в светлицу, где, наконец, отпустил веревку, но развязывать не спешил. Теперь они остались наедине. Князь встал перед окном, однако краем глаза продолжал наблюдать за Любавой. Дочь Званимира собрала всю свою волю, чтобы держаться гордо и неприступно, хотя в глазах ее стояли слезы.
- Если бы твой отец был жив, - Сбыслав заговорил медленно, делая ударение на каждой фразе, - он непременно одобрил бы наш брачный союз. Тем самым, он получил бы надежного союзника с Заката. Сын же наш и его внук смог бы объединить наши роды и владения. Посуди сама, княжна - наша свадьба удачна со всех сторон.
Любава молчала, не поднимая глаз на Сбыслава. Она старалась сдержать рыдания, подбирающиеся к горлу.
- Но если ты так не считаешь и я тебе неприятен, - в голосе князя кривичей прозвучала угроза, - я легко могу вернуть тебя урманам. Я заплатил за тебя слишком высокую цену. Если расторгну сделку - останусь только в выигрыше. Тебе самой решать свою судьбу.
Сбыслав сделал несколько шагов по светлице, задумчиво теребя подбородок.
- Мне нужно, чтобы люди, клявшиеся в верности твоему отцу - все его подручники и нарядники - встали на мою сторону и отныне защищали наш общий род. Мне нужны его старейшины, которых ты хорошо знаешь, и которые будут тебе послушны. Мне нужна казна Званимира и все его скрыны с нажитым добром. Без твоей помощи заполучить все это мне будет труднее. Решай, княжна. Сейчас у тебя есть возможность встать в голове двух могущественных народов.
Любава не отвечала.
- Ты можешь остаться жить в Мольбище, в этом отцовском тереме. Я даже не стану возражать, если ты найдешь себе какого-нибудь полюбовника, вроде этого молодого урманина. Ради блага большого дела я сумею быть не ревнивым.
Он вдруг шагнул к ней и повернул к себе лицом. Девушка вздрогнула всем телом.
- Но если ты откажешься - и место рабыни покажется тебе счастьем.
И Сбыслав вышел из светлицы, оставив Любаву одну.
С плохо сдерживаемой яростью Энунд мчался по опушке леса. Перед лицом его мелькали кривые ели, стройные березы, раздвоенные липы. Вытащив секиру, молодой хирдманн на ходу срубал стволы мелких деревьев, и каждый взмах отточенной стали, каждый хрип повергаемой древесной породы питали усладой его горящую, словно в огне душу. Иногда юноша издавал рык, исторгая волну кипучего негодования, иногда с усилием вбирал в себя дыхание. Предрассветный лес был холоден, но ему было нестерпимо жарко. Светлеющее небо плясало над головой и словно смеялось над ним. А глубоко в сердце, словно наконечник вражеской стрелы, зудела обида. На ярла, на боевых товарищей, на судьбу, на богов.
Быть может, если бы Олав один пожелал отобрать у него Любаву, Энунд бросил бы ему вызов на бой, и на этом все закончилось. Не нужно было бы терпеть этой муки испепеляющего огня в груди. Девы битв унесли бы его в мир покоя и радости, где он нашел бы отдохновение в кругу погибших товарищей и любимого отца. Но нет! Ярла поддержали все, и он ничего не мог сделать. Даже побратим Агнар не сказал ни слова в его защиту!
От досады Энунд завыл, точно волк, - и едва не налетел на выступившую из-за дерева фигуру. Даже в полумраке он узнал Кандиха по точеным чертам лица и черным, почти угольным волосам.
- О, Всеотец! - воззвал сын Торна Белого. - Воистину, ты милосерден.
И молодой хирдманн ринулся в схватку.
Варн отскочил в сторону, поспешно извлекая саблю из ножен.
- Постой! - крикнул он увещевающе, но Энунд не обратил внимания на его слова.
Кандих вынужден был уклоняться, отбивая стремительные выпады топора.
- Выслушай меня! - между широкими взмахами стали варн пытался заглянуть в глаза сыну Торна Белого. - У тебя есть повод желать моей смерти, но я не хочу тебе зла. Ты сам видел, что я оказался прав.
Вместо ответа Энунд еще ожесточеннее атаковал его, заставляя пятиться назад. Сабля уже сотрясалась и ныла от страшных ударов, которые ей пришлось на себя принять. Долго так продолжаться не могло.
- Мы здесь для того же, что и ты - пришли спасти Любаву! - выкрикнул в лицо хирдманну свой последний довод Кандих.
Энунд на мгновение замедлился, не опуская своего оружия, и в это время тяжелый удар по затылку свалил его с ног.
- Благодарю тебя, Рогдай, ты вовремя, - прошептал варн, осматривая саблю, на лезвии которой осталось несколько зазубрин. - Похоже, люди фьордов не понимают слов разума.