Второе дело - совсем другого рода. Знаете ли Вы о существовании некой Евгении Максимовны Клебановой (Женя для всех ее друзей)? Она долго жила в Париже, была, между прочим, дружна с Ив<аном> Алексеевичем, а теперь живет в Нью-Йорке. Ее родители и сестра были депортированы и погибли в Германии. Думаю, что если Вы лично ее не знаете, то знает ее Татьяна Марковна, и, кстати, просьба о ней исходит от Шляпоберских, у которых я этим летом с Татьяной Марковной играл в бридж.
Женя Клебанова служила во время войны и в первые годы после нее в State Department, в отделе, который позднее был весь распущен. Сейчас у нее иссякают средства, и она хотела бы снова в State Department поступить, предпочтительно в русский отдел. Для этого нужна рекомендация, и лучше всего рекомендация Керенского. Насколько знаю, у Вас сохранились с А.Ф. добрые отношения. Не согласились ли бы Вы, Марк Александрович, ему о ней написать? Женя полностью удовлетворяет обоим условиям, которые, кажется, нужны: лояльность в отношении USA (даже смешная, на мой взгляд, - больше, чем сами американцы, вероятно, ждут) и абсолютная virginite по части всего коммунистического. Она вообще милый и верный во всех смыслах человек, и я не взялся бы передавать просьбу о ней, если бы не знал хорошо ее сам. Если Вы Керенскому написать согласны, то можно для простоты послать письмо прямо Клебановой: Ms E. Klebanoff, 338 West 89, NewYork.
Простите, дорогой Марк Александрович, что беру на себя роль ходатая по разным чужим делам. Многие люди ищут Вашей помощи и заступничества, а я не могу им отказать в том, чтобы их просьбы Вам передать, хотя и чувствую, что надоедаю Вам.
Крепко жму Вашу руку и прошу передать низкий поклон и привет Татьяне Марковне. Хороший город - Ницца, и мне очень жаль, что я с ним расстался. Простите, если где-нибудь у меня вкралось "е" вместо "Т". Я пишу по малодушию по той или иной орфографии в зависимости от настроения моих корреспондентов, а для Вас избрал старую, но, вероятно, не без примеси новой.
Ваш Г. Адамович
30. М.А. АЛДАНОВ - Г.В. АДАМОВИЧУ 20 октября 1949 г. Ницца 20 октября 1949
Дорогой Георгий Викторович.
Я уезжал и только что вернулся в Ниццу, где застал в числе других писем Ваше от 14-го. Пожалуйста, извините опоздание в ответе. Не волнуйтесь насчет долга, я подожду.
По делу Владимира Сергеевича - я всей душой рад ему помочь. Но как? Разумеется, я буду одним из подписчиков, - сообщите адрес для посылки денег и цену. Однако я не совсем представляю себе, что можно сделать в Америке? Я мог бы указать десяток (не больше) состоятельных людей, которые, быть может, купили бы книгу. Но ведь это гроши, даже если они все пришлют деньги (а ведь обычно только обещают). Человека, который в Америке объезжал бы возможных подписчиков, я не знаю, и едва ли такой найдется. Даже наверное не найдется. Если Вы помните, был один такой случай предварительной подписки на книгу, - биографию Пушкина, которую должен был написать Ходасевич. Тогда же в "Посл<едних> новостях" и "Возрождении" было помещено воззвание за подписью Бунина, Маклакова, Коковцева и моей. Там был повод: юбилей Пушкина. Здесь такого повода нет. Если хотите, я напишу А.А. Полякову и попрошу его (а через него и книжный магазин "Н<ового> р<усского> слова") дать заметку (анонимную) о предстоящем выходе книги В<ладимира> С<ергееви>ча и о том, что книжный магазин этот принимает подписку. Заранее говорю, что это почти ничего не даст. Русская колония в Америке вообще на покупку книг не тратится, поэтому там нет ни одного русского издателя. Боюсь также, что книжный магазин потребует себе значительную часть платы. Тем не менее, попытаться можно, и я охотно напишу А<лександру> А<брамови>чу. Сделает ли он, - не знаю.
Второе дело. Я и сам не знаю, каковы теперь мои отношения с Керенским. За мой отказ войти в Лигу он, очевидно, на меня гневается. Мы уже около года не обменивались письмами. Но главное, как раз сегодня из письма Якова Борисовича я узнал, что в "Русской мысли" было сообщено, что Керенский в начале октября приехал в Лондон, к своим сыновьям. Мне давно писали из Нью-Йорка, что он собирается в Париж и Лондон. Его адреса лондонского и парижского я не знаю. Советую Вам поступить так: милейший человек Абрам Самойлович Альперин, конечно, увидит Александра Федоровича в первый же день. Обратитесь к нему, - у Вас с ним наверное множество общих знакомых (напр<имер>, М.Л. Кантор, которому, пожалуйста, кланяйтесь). А<брам> С<амойлович> наверное не откажется попросить Керенского. Я лично не знаю Е.М. Клебановой, но мне ее желание не совсем и понятно: если она служила несколько лет в Государственном департаменте, хотя бы и в совершенно другом отделе, то зачем ей Керенский?! Рекомендация того отдела была бы в сто раз лучше. Сомневаюсь, чтобы Гос<ударственный> департамент очень считался с Александром Федоровичем, - во всяком случае, закрывшегося отдела имеют гораздо больше значения. Однако если Альперин откажется просить А<лександра> Ф<едоровича>, то я мог бы написать в Нью-Йорк Я.Гр. Фрумкину, который уж наверное в дружеских отношениях с К<еренским> и теперь. Для этого, очевидно, надо подождать его возвращения в Америку.
Мы оба шлем Вам сердечный привет и самые лучшие пожелания. Мне тоже очень жаль, что мы так мало встречались в Ницце. В Париж мы раньше декабря не будем.
Здоровье все то же, скрипим. А Вы?
Сердечный привет Вл<адимиру> Серг<еевичу>.
31. Г.В. АДАМОВИЧ - М.А. АЛДАНОВУ 14 ноября 1949 г. Париж 14/XI-49
53 rue de Ponthieu Paris 8e
Дорогой Марк Александрович
Спасибо за письмо с ответом насчет Варшавского и Жени Клебановой - и простите, что благодарю Вас с опозданием.
Два слова еще относительно Варшавского. После долгих с ним разговоров мы решили, что самое лучшее было бы составить два "комитета" по распространению его книги. Первый - tres restreint, роль которого свелась бы исключительно к тому, чтобы подписать несколько слов о характере книги и желательности ее появления в печати. Второй - который занялся бы всей деловой стороной предприятия. Подписать первое, чисто литературное обращение могли бы (по нашему с Влад<имиром> Серг<еевичем> идеальному плану) три лица: Вы, Бунин и Маклаков - больше никто. Бунин согласен. Маклаков (с ним говорил М.Л. Кантор) ответил пока уклончиво, но, по-видимому, только потому, что боялся соседства нежелательных лиц: у нас тогда была еще мысль дать 10 или 15 подписей. Думаю, что при Вас и Бунине он отказываться не найдет причин. Значит, остается получить лишь Ваше согласие. Надеюсь, дорогой Марк Александрович, что Вы Вашу подпись дадите. Я знаю, как Вы щепетильны, но поверьте - ничего нет и не будет в этом деле такого, что могло бы с какой-либо стороны быть Вам неприятно. Разумеется, Вл<адимир> Сергеевич пришлет Вам на просмотр макет обращения и заранее принимает все Ваши поправки.
Буду очень благодарен за скорый ответ. Я это дело принимаю близко к сердцу потому, что искренно люблю Варшавского, исключительно достойного и скромного человека, и ценю его писания.
Примите мой сердечный привет и не откажите передать низкий поклон Татьяне Марковне.
Ваш Г. Адамович
32. М.А. АЛДАНОВ - Г.В. АДАМОВИЧУ 16 ноября 1949 г. Ницца 16 ноября 1949
Дорогой Георгий Викторович.
Я тоже очень ценю Владимира Сергеевича и его талант и чувствую к нему большую симпатию, - Вы это знаете, я Вам говорил. Текст "воззвания" меня нисколько не "пугает", хотя, конечно, я должен был бы его предварительно просмотреть. Если Бунин и Маклаков согласны подписать воззвание, то согласен и я, но при одном непременном условии, которое, боюсь, может быть для Вас неприемлемо. Предполагаете ли Вы печатать это "воззвание"? Если да, то я могу согласиться на помещение его ТОЛЬКО в нью-йоркском "Н<овом> р<усском> слове". Ни в одном из печатающихся во Франции изданий я не могу поместить ничего, так как, по нашим обычаям, даже помещение простого обращения, вроде этого, устанавливает какую-то долю политической солидарности с изданием. По-моему, польза для подписки на книгу может быть преимущественно от личного обращения к тому или другому покупателю, т. е. от посылки ему обращения за нашими тремя подписями. Появление обращения в газетах едва ли может способствовать подписке, тем более что редко знаешь, как относится покупатель к тому или другому изданию. Вы мне не сообщили, что Вы хотите с обращением сделать. Если дело идет лишь о рассылке обращения состоятельным людям, то я, конечно, рад присоединить свою подпись к подписям Маклакова и Бунина. (В этом случае, Вы понимаете, обращение не может быть послано М. Цетлиной, так как Бунин и я с ней в ссоре). Если же дело идет о печатаньи, то я должен просить от Вас честного слова в том, что наше обращение будет помещено ТОЛЬКО в "Н<овом> р<усском> слове" Все это сообщаю доверительно Вам и Вл<адимиру> С<ергееви>чу.
Как Вы живете? Чем кончилась история в "Р<усских> новостях"?
Мы оба шлем Вам самый сердечный привет.
33. Г.В. АДАМОВИЧ - М.А. АЛДАНОВУ. Начало декабря 1949 г. Париж
53 rue de Ponthieu Paris 8e Ely 68-88
Дорогой Марк Александрович
Прилагаю проект того обращения о книге В.С. Варшавского, о котором я Вам писал. Согласились ли бы Вы его подписать? Напоминаю, что предполагаются только три подписи - Ваша, Ив<ана> Алекс<ееви>ча и Маклакова. Само собой разумеется, что любые изменения или поправки Ваши в тексте принимаются без рассуждений.
А part cela, мне очень бы хотелось Вас видеть, но Вы, вероятно, дорожите своим парижским временем и рассчитываете каждый час. Кажется, мы должны встретиться в пятницу у Рубинштейнов? Был бы очень рад, если б это было так.
Крепко жму Вашу руку.
Преданный Вам
Г. Адамович
P.S. Конечно, было бы правильнее, чтобы Варшавский обратился бы к Вам сам, а не через меня. Я это ему и советовал. Но он болезненно застенчив и все боится, что он не то скажет или не так выразится.
34. М.А. АЛДАНОВ - Г.В. АДАМОВИЧУ 9 декабря 1949 г. Париж 9 декабря 1949
Дорогой Георгий Викторович.
Ведь Вы получили мое довольно длинное письмо из Ниццы по делу В.С. Варшавского? Я Вам писал, что охотно подпишу воззвание с Маклаковым и Буниным при условии, что оно нигде не появится в печати, кроме "Н<ового> р<усского> слова". Вы на это не отвечаете. Если это условие для Вас приемлемо, то, разумеется, я рад подписать прилагаемый текст Ваш и никаких поправок не имею. Боюсь только, что это ровно ничего Владимиру Сергеевичу не даст.
Мне тоже очень хотелось бы повидать Вас. Мы встречаемся у Рубинштейна во вторник 13-го.
Шлю сердечный привет.
35. Г.В. АДАМОВИЧ - М.А. АЛДАНОВУ. 16 февраля 1950 г. Оксфорд
16/II-1950 Wellington Hotel 2, Wellington Square Oxford
Дорогой Марк Александрович
Шлю Татьяне Марковне и Вам искренний привет из Оксфорда. Je fais lanavette между этим очаровательным городом и Манчестером, который очарователен значительно менее. Если у Вас были бы какие-нибудь поручения в Лондоне, я с удовольствием все исполню. Буду там, вероятно, раза два. До Вас, вероятно, доходят слухи о многотрудных родах новой парижской газеты. Я уехал, когда все еще висело в воздухе - и, кажется, так оно и висит по сей день. Мне пишут, что наш экс-патрон собирается вложить в дело свой собственный миллион и бодро продолжать свою линию. Если это так, положение осложняется. Но сами пишущие не очень верят такой щедрости - и считают, что дни "Р<усских> н<овостей>" сочтены.
До свидания, дорогой Марк Александрович. Надеюсь быть в Париже 15 марта. По возвращении я Вам напишу. Это "турне" немножко поправит мои финансовые дела. Передайте, пожалуйста, низкий поклон Татьяне Марковне.
Ваш Г. Адамович
36. М.А. АЛДАНОВ - Г.В. АДАМОВИЧУ 19 февраля 1950 г. Париж 19 февраля 1950
Дорогой Георгий Викторович.
Спасибо за письмо. Оксфорд - очаровательный город, я его знаю. Довольны ли Вы работой? Пожалуйста, очень кланяйтесь С.А. Коновалову. Вдруг я в апреле - мае съезжу в Англию, - тогда, конечно, у него буду. В Ницце я зашел к нему "с обратным визитом", хотел познакомиться с его супругой, но они накануне уехали. Не забудьте ему это сказать.
Никаких поручений у меня нет, благодарю Вас. Но отчего же Вам не зайти или не позвонить моим родным, которых Вы знаете. Их адрес: [пропуск в машинописи для вписывания адреса]