- Нет, никогда не слышал. - И, обернувшись ко мне, продолжил неожиданно строго: - Как я только что говорил, нужно сделать так, чтобы глаз не было. Тебе глаза тоже ни к чему, так что побыстрей сдавай их в банк глаз. Освободишься от этой никчемной вещи, а твой приятель барсук глаза, доставляющие одни неприятности, превратит в удобные облигации, которые позволят в случае необходимости использовать раздельно избыточный взгляд и душу. Молодое поколение слишком дорожит своими незрелыми глазами - они бесполезное сокровище. Девушки древнего Волкоса, согласно преданию, имели один глаз на троих, учиться у них нужно. Это, так сказать, первобытная форма банка глаз. Малое количество фосфора необходимо для человека, большое же - страшный яд для него. То же относится и к глазам. Кстати, твои глаза были 0,8 диоптрий. Следовательно, твой барсук сможет получить годовые дивиденды в пятикратном размере. Понятно? Ну что ж, приступим. Беспокоиться нечего. Я беру на себя всю полноту ответственности за их сохранность. Сейчас в этом хранилище, - он указал пальцем на стальную дверь, - находятся глаза сорока миллиардов человек. Правила хранения глаз представляют собой самое выдающееся изобретение, содержащееся в моем проекте закона о банке. Их можно высушивать, оставляя живыми. Известно ли тебе слово "абкурулат"? Это арабское слово, которое употребляют, когда речь идет о хамелеоне - отце холода. Его так называют потому, что после лесных пожаров, например, часто не сгорают лишь глаза хамелеона, они холоднее жидкого кислорода. Именно поэтому хамелеон может смотреть прямо на солнце, разлагать в организме солнечные лучи и благодаря этому свободно менять цвет кожи. Опираясь на этот факт, я придумал заполнять человеческие глаза хамелеоновой водой, а именно - раствором марганцовокислого калия, подвергать затем воздействию огня и делать сухие глаза, остающиеся живыми. Лишь недалекие люди могут думать, что хамелеоновая вода может эффективно использоваться только как полоскание.
Старик Яхве сделал глазами знак моему барсуку и, открыв ящик, вынул из него большущий нож и испаритель. Потом достал спиртовую горелку и бутыль с хамелеоновой водой.
- Все готово.
Сказав это, он сдвинул камень в стене и нажал спрятанную за ним кнопку, потолок исчез, и разверзлась черная пустота.
- Как только я возьму твои глаза, ты вознесешься на небо. Ты, так сказать, дым или пар, а это труба, ведущая в Рай. Посмотри, тебе ничто не помешает достичь Рая. Бесконечность. Как все прекрасно!
Говоря это, старик Яхве на ощупь взял меня за локоть, а мой барсук, со своим "х-ха, х-ха, х-ха", тут же подскочил ко мне сзади и схватил за руки. Старик Яхве поставил у моих рук испаритель и приготовился вонзить свой нож. Я перепугался и закричал так громко, что даже покрылся пóтом.
- Прекрати! - сказал старик Яхве, изменившись в лице. - Я старик. В этом году мне исполняется четыре тысячи восемьсот двенадцать лет. Сердце у меня стало совсем слабым. Постыдился бы так кричать!
- Правильно, - недовольно сказал барсук. - С головой у тебя неладно, сам не знаешь, чего хочешь. Разве можно так волновать Яхве-сан, знай свое место! Теперь уж ничего не поделаешь. Начнем, пожалуй, с той самой виселицы для повешения вниз головой. Сначала крепко свяжем ноги у щиколоток, подтянем вверх, а когда кровь прильет к голове, набросим на шею веревку с грузом, и глаза сами собой вылезут из орбит, так что их удаление особого труда не потребует.
- Не хочу! - Мой голос был сух, горяч, прерывист. - Ни за что не хочу!
- Зачем так громко кричать? - смущенно сказал старик Яхве, а барсук заявил:
- Как ни печально, он все-таки тронулся. Может быть, до того как начать работу, сделаем лоботомию?
Собрав последние силы, я взмолился:
- Прошу вас, не мучьте меня! Отпустите. Помогите мне.
- Именно ради этого все и делается, - сказал барсук. - Разве мы не стремимся к тому, чтобы удовлетворить твои заветные желания, сделать тебя счастливым? Ты должен это понимать.
Барсуку вторил старик Яхве:
- Мечты, в осуществление которых не можешь поверить, сбываются особенно скоро, поэтому, впадая в панику, оказываешься не в состоянии понять, что к чему. Антен-сан, я провожу тебя в комнату наблюдения низменного земного мира, и ты немного развлечешься, согласен? А когда ты развлечешься, может быть, удастся убедить тебя.
- Очень прошу сделать это! - закричал я.
Немного поворчав, барсук в конце концов заявил:
- Поскольку он еще не введен в таблицу расчета человека, я не могу согласиться с этим, но если всю ответственность берет на себя Яхве-сан, можно попробовать. Может быть, за это придется потом отведать плети Бретона-сэнсэя.
С досадой барсук, выставив клыки, злобно посмотрел на меня и повел за собой.
10. Комната наблюдения низменного земного мира.
Вариатор времени.
Музей изобразительных искусств
Лабиринт, в полном смысле слова лабиринт. Мы прошли множество комнат, миновали коридоры, поднимались по лестницам - различить все эти помещения было совершенно невозможно. Становилось то темно, то светло, то холодно, то жарко, мы шли уже довольно долго, но, как ни странно, не встретили ни одного барсука. Я спросил почему, и мой барсук, издевательски засмеявшись своим обычным "х-ха, х-ха, х-ха", сказал:
- Разве кто-нибудь думает о тебе с теплом? Ведь болтливый Яхве-сан говорил тебе, что для барсуков глаза - яд. Стоит им только учуять твой запах, как все они бегут от тебя без оглядки.
Вскоре мы подошли к комнатке чуть больше трех квадратных метров с низким потолком.
- Это и есть комната наблюдения низменного земного мира. Но нужно принести из моей лаборатории вариатор времени, давай сходим вместе.
В лаборатории было темно, и я ничего увидеть не смог. Непойманный барсук вышел оттуда, прижимая к боку маленькую стеклянную коробку. Примерно наполовину она была наполнена водой, где плавало нечто белое величиной с кулак, похожее на деревянную ложку.
Посредине комнаты наблюдения стояла каменная скамья, на которую меня усадил барсук. Прямо передо мной висел экран из сверкающего металла. Барсук открыл крышку коробки; взявшись за отросток белой ложки, вытащил ее оттуда, вставил в отверстие у края экрана и стал пальцами заталкивать вглубь, вертеть, поглаживать.
- Это вариатор времени. Он представляет собой белое живое существо, выращенное особым способом из сперматозоида, извлеченного из твоей спермы. Правильно оперируя им, можно искривлять время, растягивать его, сокращать, но время не существует как нечто универсальное, оно возникает в связи с чем-то. Поэтому, оперируя прибором, нужно связать этот отросток с тем самым "чем-то". Экран и есть прибор наблюдения низменного земного мира, - присоединив к нему отросток, можно увидеть картину того или иного места в соответствующее время. Это...
В самом деле, на экране стали появляться яркие, буквально осязаемые картины. Казалось, я смотрел из окна своей комнаты на улицу. Но действительно ли это те самые картины, которые я привык тогда видеть? Они были где-то далеко, будто это путешествие по чужой стране, привидевшееся мне во сне, будто это воспоминания, которые не удавалось мысленно сформулировать, будто это миражи, всплывающие, когда накуришься марихуаны. Где-то очень далеко. Это были картины, будто я, возродившись, снова стал ребенком, гуляющим в солнечный июньский день... О-о, вон стоят и разговаривают хозяин велосипедного магазина и жена мясника, а там смотрит на небо и радостно хохочет парализованный сын почтальона, которого вынесли и посадили под дерево у дороги... старик, пропускающий велосипедиста, портной из первой квартиры. За ним - сверкающий белой краской новый автомобиль молочника. О-о, моя улица, мои дома, люди, мои любимые!
- Это, - сказал барсук, - картина того, что будет завтра в десять часов утра. Никаких новых инцидентов с человеком-невидимкой больше не случится, государственный переворот, предпринятый правыми силами, провалился, и люди в это мирное, тихое утро наслаждаются будничным счастьем. Жалкие обыватели. А их барсуки рыскают по диким, бесплодным полям, становятся дистрофиками, калеками, дрожат от холода и голода...
Я непроизвольно вцепился обеими руками в камень, на котором сидел. Пальцы впились в него. Нет, камень впился в пальцы. Я подумал: как было бы хорошо, если бы я сошел с ума и мой разум рассыпался на кусочки. Отчаяние, овладевшее всем моим телом, неожиданно с огромной скоростью прилило к сердцу и застыло там, превратившись в отчаянную ненависть. Сердце, как только что отремонтированный насос, стало громко биться с силой, до сих пор неведомой ему, жилы налились кровью - вот-вот я мог взорваться от неимоверного внутреннего давления. Угасающий разум из последних сил искал выход. Напрягши глаза, которые у меня пытались отобрать, я неотрывно смотрел в вариатор времени.
А что, если удастся привязать этот отросток к себе и вернуть время к тому моменту, когда непойманный барсук еще не успел сожрать мою тень?!.
В то же мгновение я с силой и скоростью, которых не ждал от себя, бросился на барсука, повалил и вперил в него взгляд. Захваченный врасплох, барсук вытаращил глаза, ухмылка с его лица исчезла. Он прижал уши, на морде появилось выражение страха. Все же барсук изо всех сил старался улыбнуться.
Вспомнив научную теорию старика Яхве относительно улыбки, я быстро схватил его мускулюс зигоматикус минор и растянул в обе стороны. Теперь, хотя он мог смеяться, улыбаться был уже не в состоянии. Возможно, это принесло свои плоды, - во всяком случае, пока я неотрывно смотрел на барсука, сопротивление его постепенно слабело, он тихо фыркнул, и по выражению его глаз я понял, что у него есть какая-то просьба. По-прежнему не отрывая от барсука взгляда, я увидел, что шерсть его потеряла лоск, он весь как-то сжался и находился в полной прострации.
Даже после того как я выпустил его из рук и встал, он лишь жалко смотрел на меня, не пытаясь подняться. Я взял одной рукой отросток вариатора времени, а другой - податливую выпуклость белого живого существа.
- Послушай, - строго сказал я, - как вернуть время назад?
- Ничего особенного делать не надо, - ответил барсук хриплым голосом. - Конкретных правил не существует. Все делается в зависимости от места и времени, интуитивно. Вырабатывается определенный автоматизм...
Он попытался улыбнуться, но я прикрикнул, чтобы он не делал этого, и стал поглаживать, вертеть, перебирать пальцами выпуклость вариатора времени. Однако результата, на который я рассчитывал, не последовало, я только раздражался, как это бывает, когда во сне пытаешься пролезть в дырку диаметром с мизинец.
- Давай я попробую, - предложил барсук, но я, ничего не ответив, продолжал манипулировать, сосредоточив на кончиках пальцев всю свою нервную энергию.
Вдруг раздался пронзительный рев барсука. Отражаясь от стен, он звучал барабанным боем. Я обернулся, но барсук исчез.
В ответ на рев моего барсука со всех сторон стал доноситься вой барсуков. Ревела вся башня.
С вариатором времени в руках я покинул комнату наблюдения. Голоса переговаривающихся барсуков постепенно приобрели некую организованность, они, вероятно, решили окружить меня. Я побежал, избрав, как мне казалось, самую неподходящую дорогу.
Я несся, отдав ногам все свои силы. Спотыкаясь, падая, я мчался по лестницам, стенам, коридорам, парапетам, откосам. Барсуки, чуть ли не вплотную ко мне, бежали справа, слева, сзади, спереди. Без конца следовали друг за другом одинаковые ухабины, я крутился в похожих друг на друга местах, у меня появилось ощущение, что я сам превратился в часть окружающего меня каменного мешка.
Неожиданно передо мной возник огромный зал, посредине была винтовая лестница, которая поднималась к высокому растрескавшемуся потолку. Рядом с лестницей стояла табличка:
МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ
ВАВИЛОНСКОЙ БАШНИ
Взбежав вверх по лестнице, я оказался в небольшой комнате, где почти вплотную друг к другу стояли скульптуры. Все они представляли собой женские ноги. Лес прекрасных женских ног от бедра заставил меня, затаив дыхание, любоваться ими, забыв о телах, которым они принадлежали. Ноги стояли на каменных постаментах в разных ракурсах. У самой близкой ко мне группы висела табличка: "Первобытное искусство" - изваяние из камня, изрытого черными дырами, округлые ноги были сплошь покрыты рисунками рыб и птиц. Следующая группа принадлежала к крито-микенскому искусству и ассоциировалась с совершенными колоннами. Далее шла Греция, причем сплошь состоявшая из ног Венеры Милосской. Затем - Ренессанс, не знаю даже, что о нем сказать. Потом - романтическое направление в искусстве, ноги были в чулках. За ним следовал поразивший меня натурализм, на ум приходило одно - ноги отрезаны у живых людей и покрыты парафином. Место среза казалось живым мясом, были видны даже кровеносные сосуды и куски тазовой кости. Ужасным было то, что на внутренней стороне ляжки виднелись струйки крови и волосы лобка. Следующим оказался абстракционизм. Здесь были представлены поделки из проволоки, заводные изделия из жести, именуемые "обже", - на выставках такие предметы можно часто увидеть; среди них были лишь произведения, которые сами по себе представляли интерес, даже не будучи женскими ногами. Последним оказался сюрреализм, представленный в специальной комнате, увидеть эти работы отсюда было невозможно.
Барсуки толпились внизу. Я оглядывался по сторонам в поисках места, где бы мог скрыться. И вошел в комнату сюрреализма. От удивления у меня перехватило дыхание.
Маленькая комната, ни одной скульптуры, на стенах было написано множество уравнений, и под каждым из них виднелись дыры самых разнообразных форм. Каждая из этих дыр, независимо от размера и формы, казалось, могла укрыть меня.
По доносившимся снизу звукам я чувствовал, что барсуки собираются подняться по винтовой лестнице.
Делать было нечего, и я решил укрыться в одной из дыр. Стал поспешно смотреть, какую из них выбрать. Почти все были неглубокими, оканчиваясь тупиком. Лишь в двух-трех увидеть конец было невозможно. Я хотел выбрать самую глубокую, а если удастся - беспредельно огромную дыру, пытаясь истолковать написанные над ними уравнения, но все они были безумно сложными и разобраться в них времени уже не оставалось. Я решился, выбрал самое непонятное:
и залез в дыру.
Стены дыры были покрыты чем-то похожим на слизь, местами они уходили в сторону, то расширялись, то сужались настолько, что приходилось ползти на четвереньках. Я оказался у перекрестка, откуда можно было двинуться вверх, вниз, влево или вправо. Раздумывать времени не было, и я по наитию пошел по одной из дорог. Воздух становился все более тяжелым и липким, какая-то органическая теплая вонь ударила в нос, залепила рот и глаза.
Я оказался в помещении, напоминавшем горшок. Воздух здесь был наполнен мягким светом, словно сверкающее облако. Я положил коробку и стал прислушиваться, чтобы понять, что происходит. Звуки претерпевали здесь сложную рефракцию и интерференцию, поэтому понять, что это за звуки и откуда они идут, было невозможно, но стало ясно, что эти непонятные звуки всё приближаются и приближаются ко мне. Я взял вариатор времени и, понимая, что просто так убежать невозможно и единственное, что мне остается, - положиться на этот прибор, решил попробовать воспользоваться им еще раз.
Увидев, что жидкость вылилась, а белое живое существо судорожно билось на дне сухой коробки, я поспешно схватил его за отросток, а другой рукой взял тело. Страх укрепил мою волю, пальцы дрожали, точно по ним шел ток. Сердце кричало: "Прошу, прошу, прошу", мозговые извилины чертили рисунок: "Верни время". Звуки подступили ко мне вплотную, кто-то схватил меня за пальцы, и в темноте я увидел сверкающие глаза барсука. И тогда я решил раздавить то, что было в моих руках.
Издав стон, оно погибло. В то же мгновение сзади на меня налетело, точно порыв ветра, яркое сияние. Вместе со сверкающим лучом света я понесся в глубь дыры.
11. Я швыряю камни в непойманного барсука
Я снова сидел на скамейке в парке Р. и, положив на колени блокнот, пробегал его глазами. У моих ног примостилась большая черная тень.
Подняв голову, я увидел сидевшего под акацией непойманного барсука, который пристально смотрел на меня. Это было то же самое утро, и все происходило, как тогда. Через некоторое время барсук тихо поднялся и с ухмылкой подошел ко мне.
Я стремительно вскочил на ноги, свернул блокнот и швырнул в него. Потом стал хватать камни и тоже швырять. Я пришел в страшное возбуждение и даже после того, как барсук, схватив зубами блокнот, убежал, не мог остановиться и все швырял и швырял камни. Тут я вдруг почувствовал, что смертельно проголодался. Поскольку я перестал быть поэтом, чувство голода было совершенно естественным.
1951 г.
Часть III
Красный кокон
Красный кокон
Начало смеркаться. Время, когда все люди спешат на свои насесты, а мне возвращаться некуда. Я медленно иду по узкой щели между домами. Иду, десятки тысяч раз задавая один и тот же вопрос: на улице выстроилось так много домов, почему же среди них нет ни одного, который был бы моим?..
Пока я мочился у телеграфного столба, меня время от времени касался конец веревки, даже захотелось накинуть ее на шею. Веревка, искоса злобно глядя на меня, казалось, говорила: "Поспи, браток". Я и сам очень хочу поспать. Но никак не могу. Не браток я этой веревке и к тому же никак не могу найти достаточно убедительную причину, почему нет моего дома.
За днем всегда следует ночь. Когда наступает ночь, нужно спать. Чтобы спать, необходим дом. В таком случае, почему же нет моего дома?
Неожиданно вспоминаю. Возможно, это мое огромное заблуждение. Не дома нет, просто я забыл, где он. Вполне допустимо. Например... я останавливаюсь у первого попавшегося дома, мимо которого иду... может быть, это мой дом? По сравнению с другими домами у него нет каких-либо особых примет, подтверждающих такую вероятность, то же самое можно сказать о любом доме, но, вместе с тем, не существует никаких доказательств, опровергающих, что это мой дом. Соберу все свое мужество и постучусь.
К счастью, в приоткрытом окне показалось милое лицо улыбающейся женщины. Ветер надежды пронесся рядом с сердцем, и оно затрепетало на нем, как развевающийся флаг. Я улыбнулся и по-джентльменски поклонился.
- Простите, хочу вас спросить, не был ли этот дом моим?
Лицо женщины мгновенно посуровело.
- Собственно, кто вы такой?