- Как я заметил, - сказал он, - им требуются инструкторы по автоматике и ткачи высокой квалификации. Наряду с этим у них намечается сдвиг в сторону увеличения выпуска готового платья. Им требуются десять чесальщиков для работы на станках двухигольчатой горизонтальной системы, а также инструкторы и чесальщики для работы на плоскозамочных станках. Да, они явно расширяют производство.
- Четыре, пять, шесть, - сказала она, - две внакид, семь, девять.
- Как я заметил, - сказал он, - им требуется специалист-гуманитарник.
- Чего же вы хотите? Это ведь рекомендовалось на конференции, правда?
- Да, но припомните, Мерл, что мы первыми приняли к сведению эту рекомендацию. Он сегодня появлялся в конторе?
- Нет.
- Передайте ему, что я хочу его видеть, пора уже представить нам отчет о проделанной работе. Я видел его только три раза с тех пор, как он поступил на службу. Уидин требует отчета.
- Напомните мне об этом послезавтра утром в помещении фирмы, Винсент, - сказала она. - Мой дом - не место для служебных разговоров.
- Уидин говорит, что он неделю на глаза не показывается. Ни в Отделе благосостояния, ни у кадровиков и ноги его не бывает.
Она пошла на кухню и загремела там посудой. Мистер Друс встал и принялся накрывать к обеду, доставая из серванта салфетки, ножи и вилки и аккуратно раскладывая их на столе. Потом он вышел в переднюю и достал из кармана пальто склянку с желудочными таблетками, которую поставил на стол рядом с перечницей и солонкой.
Мерл принесла хлеб. Мистер Друс достал из ящика серванта хлебный нож и посмотрел на нее. Затем положил нож на доску возле хлеба.
- Капуста еще не потушилась, - сказала она, села в кресло и взяла свое вязанье. Он присел к ней на подлокотник. Продолжая вязать, она, как бы невзначай, резко толкнула его локтем. Он пощекотал ей шею у затылка, и она это терпеливо снесла. Но вдруг он с вывертом ущипнул ее за шею. Она взвизгнула.
- Ш-ш, - сказал он.
- Мне больно, - сказала она.
- Нет, это совсем не больно. - И он снова ущипнул ее за шею.
Она взвизгнула и вскочила с кресла.
- Капуста потушилась, - сказала она.
Когда она принесла еду, он выключил телевизор.
- Вредит пищеварению, - сказал он.
За едой они не разговаривали.
Потом он стоял возле нее в красно-белой кухоньке и смотрел, как она моет посуду. Она сложила тарелки в красную сушилку, а он вытер вилки и ножи. Он отнес их в комнату и разложил по разным отделениям ящика. Когда была уложена последняя вилка, появилась Мерл с подносом, на котором стояли кофейные чашки.
Мерл включила телевизор и попала в середину пьесы. Они следили за пьесой и пили кофе. Потом они пошли в спальню и разделись в равномерном ритме. Мерл сняла кофточку, а мистер Друс снял пиджак. Мерл пошла к гардеробу и вынула оттуда зеленый стеганый шелковый халатик. Мистер Друс тоже пошел к гардеробу и разыскал там свой синий халат с белыми крапинками. Мерл сняла блузку, а мистер Друс жилет. Мерл набросила на плечи халатик и под его прикрытием стыдливыми движениями сняла все остальное. Мистер Друс отстегнул подтяжки и вылез из брюк. Брюки он бережно свернул и, мягко ступая, подошел к окну, где и положил их на кресло. Точно так же он прогулялся с жилетом и пиджаком, повесив их на спинку кресла.
Они пробыли в постели около часа, в течение которого Мерл дважды взвизгнула, потому что мистер Друс один раз ущипнул и один раз укусил ее. "На мне скоро живого места не останется", - сказала она.
Мистер Друс поднялся первым и надел халат. Он прошел в ванную, и почти тотчас же мокрая рука сердито просунулась обратно в спальню. Мерл сказала: "Ах, разве там нет полотенца?" - и подала ему полотенце из гардероба.
Когда он вернулся, она была одета.
Она пошла на кухню и поставила чайник, а он надел брюки и пошел домой к жене.
Западный ветерок шевелил листву в парке, был субботний июньский вечер. Хамфри нес два клетчатых пледа из машины, а Дикси шла рядом, поглядывая направо и налево и время от времени оборачиваясь, чтобы посмотреть, не видать ли на дорожке полисмена.
Дикси сказала: "Мне холодно".
Он сказал: "Ночь теплая".
Она сказала: "Мне холодно".
Он сказал: "У нас же два пледа".
Она все-таки шла рядом с ним, и наконец они добрались до своего облюбованного местечка под деревом у ограды Старого Английского парка.
Хамфри расстелил плед, и она уселась. Она подняла край пледа и занялась бахромой, разделяя спутанные шерстяные нити.
Он укрыл ей ноги другим пледом и разлегся рядом, опершись на локоть.
- Прошлый раз мамаша чего-то почуяла, - сказала она. - Лесли ей сказал, что я осталась после танцев в Кэмберуэлле у Конни Уидин, но она чего-то почуяла. И когда я вернулась, она меня очень расспрашивала насчет танцев. Пришлось сочинять.
- Но на Лесли ты ведь не думаешь?
- Ну, знаешь, я ему плачу пять шиллингов в неделю. По-моему, за те недели, когда я ночую дома, хватило бы и трех. Но он здорово жадный, Лесли-то.
Хамфри притянул ее к себе и стал расстегивать ей пальто. Она снова застегнула все пуговицы.
- Мне холодно, - сказала она.
- Да ну, брось, Дикси, - сказал он.
- Конни Уидин повысили жалованье, - сказала она. - А я изволь ждать прибавки до августа. Спасибо, мне сказала девушка, которая штемпелюет входящие и исходящие: ей попался балансовый счет на жалованье. Конни Уидин то же делает, что и я, и стаж у нее только на шесть месяцев больше. Зато отец заведует отделом кадров. Я еще поговорю насчет этого дела с мисс Кавердейл.
Хамфри снова притянул ее к себе и поцеловал в щеку.
- В чем дело? - сказал он. - С тобой что-то неладное творится.
- Вот возьму и прогуляю в понедельник, - сказала она. - Тогда только тебя и начнут ценить, если раз-другой прогуляешь.
- Говоря откровенно и между нами, - сказал Хамфри, - я считаю такие поступки аморальными.
- Прибавка пятнадцать шиллингов минус налог, значит, десять шиллингов шесть пенсов в карман Конни Уидин, - сказала она, - а я жди до августа. И все они, конечно, будут кивать друг на друга. Если мисс Кавердейл не пойдет навстречу, к кому мне обращаться? Только в отдел кадров, то есть на поклон к мистеру Уидину. А он, ясное дело, постоит за свою доченьку. А если я дойду до самого мистера Друса, он отошлет меня обратно к мисс Кавердейл, и дело с концом - известно же, какие у них отношения.
- Вот поженимся, и ни до кого из них тебе никакого дела не будет. Можем прямо на будущей неделе пожениться, если хочешь.
- Нет уж, спасибо. А про дом ты забыл? Надо, чтобы денег хватило на дом.
- И так хватит денег на дом, - сказал он.
- А про электросушилку ты забыл?
- А пошла она к черту, твоя электросушилка.
- Мне полагается прибавка пятнадцать шиллингов минус налог, - сказала она, - а я эти деньги буду класть на книжку. Почему это ей полагается, а мне не полагается! Закон для всех один.
Он укрыл ее пледом до подбородка и стал расстегивать ей пальто.
Она села.
- Нет, ты нынче просто не в себе, - сказал он. - Пошли бы лучше на танцы. И обошлось бы недорого.
- Тебя теперь только секс интересует, - сказала она. - Это все потому, что ты связался с Дугалом Дугласом. Он помешан на сексе. Мне говорили. Он аморальный тип.
- Нет, он не аморальный, - сказал Хамфри.
- Нет, аморальный, он при людях рассуждает насчет секса в любое время дня и ночи. Насчет девушек и насчет секса.
- Да брось ты нервничать, что на тебя сегодня нашло? - сказал он.
- Не брошу, пока ты не порвешь с этим типом. Он тебе забивает голову невесть чем.
- Ты сама, слава богу, потрудилась, чтобы забить мне голову, - сказал он. - По твоей милости у меня голова всегда была этим забита. Особенно в шкафу.
- Хамфри, повтори, что ты сказал.
- Ляг и успокойся.
- Нет, теперь ни за что не лягу. Ты меня оскорбил.
- Я знаю, что с тобой стряслось, - сказал он. - Ты теряешь чувство пола. У любой девушки пропадет чувство пола, если она ударится в скопидомство и дальше своей копилки ничего видеть не будет. Вполне объяснимо, если подойти психологически.
- Ты, конечно, все как следует обсудил с Дугалом Дугласом, - сказала она. - Сам бы ты до этого в жизни не додумался.
Она встала и отряхнула пальто. Он свернул пледы.
- Не хочу, чтоб вы меня обсуждали, это унизительно, - сказала она.
- Кто это тебя обсуждает? - сказал он.
- Допустим, ты не обсуждаешь, так слушаешь, как он обсуждает.
- Ты вот что пойми, - сказал он. - Дугал Дуглас - человек образованный.
- У моей мамы, может, дядя учителем работает, а так себя все равно не ведет. Он не ходит в столовую реветь, как твой Дугал. - Дикси засмеялась. - Он педик.
- Да он просто представлялся. Ты не знаешь Дугала. Спорить могу, что он не взаправду плакал.
- Ну да, не взаправду. Его девушка бросила, а он тут же нюни распустил. Курам на смех.
- Какой же он тогда педик, если плачет из-за девушки?
- Был бы не педик, так и вообще бы не ревел.
Июньским вечером Тревор Ломас вошел неверной лунатической поступью в танцевальный зал Финдлейтера и огляделся по сторонам в поисках Бьюти. Паркет был искусно выложен и тщательно отполирован. Бледно-розовые стены светились изнутри. Бьюти стояла в женской половине зала и обменивалась замечаниями с несколькими очень одинаковыми и очень пестрыми девицами. Их поведение было тщательно отработано с учетом обстановки: говоря между собой, они не особенно улыбались и почти не слушали друг друга. Если приближался кавалер, любая девушка преспокойно могла оборвать фразу на полуслове и с улыбкой вся устремлялась к нему навстречу.
Большинство мужчин, по всей видимости, не вполне пробудились от глубокого сна; полузакрыв глаза, они одурманенно скользили по направлению к своим избранницам. Такой подход к делу явно нравился девушкам. Само приглашение к танцу обычно выражалось жестом: кавалер еле заметно мотал головой в сторону танцующих. В ответ на это девушка, подергавшись в знак покорности, плыла на зов в объятия партнера.
Тревор Ломас отошел от правил настолько, что выразил Бьюти свою волю посредством рта, который он, впрочем, приоткрыл не более чем на шестнадцатую часть дюйма.
- Пойдем поизвиваемся, змейка, - процедил он через образовавшуюся щель.
В залах Финдлейтера не танцевали буйный рок: здесь культивировался свинг, ча-ча и тому подобное. Бьюти извивалась с полным знанием дела. Особенно талантливо она трясла плечами и выпячивала животик; Тревор же слегка двигал коленями. Дугал, который в это время вошел в зал с белокурой Элен, оглядел публику с одобрением.
Во время следующего танца - полшага вперед, поклон, полшага назад, поклон - Бьюти стрельнула глазами в сторону обращенного лицом к танцующим дирижера джаз-банда, бледного юнца с тонкой шеей, которая колыхалась в просторном воротнике небесно-голубой курточки. Уловив взгляд Бьюти, он быстро поднял и опустил брови. Тревор посмотрел через плечо на юнца, который уже повернулся к джазу и чуть помахивал музыкантам расслабленными кистями рук. Тревор спросил одними губами:
- Дружка завела?
- Какого дружка?
Тревор коротко указал макушкой на дирижера джаз-банда.
Бьюти отрицательно содрогнулась в ритме танца.
Дугал танцевал с Элен. Он отпустил ее, высоко подпрыгнул, потом сгорбился; руки его болтались, как подвешенные. Он уперся левой рукой в бок и поднял правую, а его ноги выделывали яростные движения буйной шотландской пляски - пятка к щиколотке, потом к колену. Элен скорчилась от смеха и никак не могла выпрямиться. Парочки, танцевавшие возле них, останавливались, как будто у них кончился завод, и обступали Дугала. Высокий плотный мужчина в вечернем туалете пробрался к джаз-банду: он что-то сказал дирижеру, тот повел глазами на толпу вокруг Дугала и сделал джазу знак остановиться.
- Ух! - крикнул Дугал, когда музыка прекратилась.
Кругом стояли гомон и хохот. Говорили все примерно одно и то же. Одни говорили: "Поменьше страсти, ишь разошелся", другие: "Нельзя этого допускать", третьи: "Парень гвоздь. Не лезьте к нему". Кое-кто хлопал в ладоши и говорил: "А ну давай". Высокий плотный распорядитель подошел к Дугалу и сказал ему, сияя от радости:
- Очень здорово, сынок, только больше, пожалуйста, не надо.
- Вам что, не нравятся шотландские танцы? - спросил Дугал.
Распорядитель просиял и отошел. Джаз-банд начал играть. Дугал, а за ним и Элен, покинули зал. Вскоре он снова появился, волоча за собой Элен, которая тянула его обратно. Но он врезался в толпу танцующих с крышкой от урны, раздобытой на заднем дворе. Он положил крышку вверх дном на пол, уселся в нее, скрестив ноги, и начал, как лодочник в утлом челне, бороться с волнами. Музыка смолкла, но никто этого не заметил из-за суматошного хора веселых, протестующих, ободряющих и сердитых возгласов. Танцоры постепенно столпились вокруг Дугала, который исполнял воинственный зулусский танец, потрясая крышкой, как щитом.
Два вестиндца из толпы запротестовали:
- Брось, малый.
- Нечего нас оскорблять, малый.
Но два других длинных, черных до блеска танцора подбадривали его, присев на корточки и отчаянно хлопая. Им вторили их курчавые спутницы, хохот которых перекрывал все остальные звуки. Смеясь, они вращали верхней частью тела, вращались их плечи, головы и глаза.
Дугал поклонился чернокожим девушкам.
Затем Дугал сел на пол и стуком тамтама начал созывать племя. Он вскочил и с крышкой на голове стал меланхолически пережевывать рис, превратившись в китайского кули. Он зажал крышку между коленями, склонился к раме велосипеда и принялся бешеными рывками гнать его в гору. Он превратился в старуху под зонтиком; он качался на крышке и с копьем охотился за рыбой с борта своего каноэ; он крутил руль на автогонках; он использовал свою крышку на все лады и наконец подпер эту крышку от урны своим искривленным плечом и, одной рукой ударяя в тарелки, другой вяло дирижировал невидимым оркестром, явив зрителям вытянутую унылую физиономию дирижера джаз-банда.
Все так же сияя, распорядитель протиснулся сквозь толпу. Не переставая сиять, он разъяснил, что крышка царапает и пачкает пол зала и что Дугалу лучше будет покинуть помещение. Он подхватил под локоть Дугала, который прижимал к себе свою крышку.
- Не распускайте руки! - закричала Элен. - Не видите разве, что он покалеченный?
Дугал высвободил локоть из руки распорядителя и сам взял его под локоть.
- Скажите мне, - сказал Дугал, выталкивая распорядителя за дверь, - у вас есть роковой недостаток?
- Это лучший танцевальный зал на весь юг Лондона, и нечего нам тут на полу гадить, понятно? Пришли в кабаре - так и соблюдайте.
- Будьте так любезны, - сказал Дугал, - накрыть этой вот крышкой вон ту урну, а я пока пойду посмотрю, что делается в зале.
Позади него стояла Элен. "Пойдем поскачем, леопарда", - сказал Дугал, и скоро они затесались в самую гущу танцующих.
Мимо двигались Тревор и Бьюти. Тревор разглядывал Дугала из-под прикрытых век, многозначительно поджав губы.
- Как животик, бегемотик? - спросил у него Дугал.
Извивающаяся Бьюти издала переливчатый смешок.
Когда они снова поравнялись, Тревор сказал Дугалу:
- Кружевная сморкалочка при тебе?
Дугал подставил ему ножку. Тревор чуть не упал. Оркестр заиграл государственный гимн. Тревор сказал:
- Такому кособокому, как ты, надо плечо поддомкрачивать.
- Имей уважение к государственному гимну, - сказала Бьюти. Ее глаза были устремлены на дирижера джаз-банда, который, повернувшись лицом к залу, повел бровями в ее сторону.
- Повидаемся в парке, - сказал Дугал.
Элен сказала:
- Ну да, еще чего. Ты меня проводишь домой.
Тревор сказал:
- Вы, девочки, пойдете домой на пару. У меня в парке дельце с одной крысой.
Некоторые посетители, покидая зал, кричали Дугалу через головы слова благодарности, как то: "Вот уж спасибо за представление" и "Отлично работаешь, мальчик".
Дугал отвечал поклонами.
По пути к дамскому гардеробу Бьюти чуть замешкалась, прежде чем встать в очередь. Дирижер джаз-банда прошел мимо нее и слегка пошевелил надменными губами. Стоявший рядом Тревор расслышал: "Пойдем пошалим, овечка".
Бьюти показала глазами на Тревора, и тот заметил это.
- Она сейчас пойдет прямо домой, - сказал Тревор в нос, стоя лицом к лицу с дирижером. Он подтолкнул Бьюти по направлению к очереди.
Бьюти тут же снова повернулась к дирижеру джаз-банда.
- Ни одному мужчине не позволяется, - сказала она Тревору, - хватать меня руками.
Дирижер джаз-банда поднял и скорбно опустил брови.
- Пойдешь со мной, - сказал ей Тревор.
- У тебя же, по-моему, дельце в парке?
- Подождет, - сказал Тревор.
Бьюти достала из сумочки зеркальце и старательно подкрасила губы, вертя бронзовой головкой из стороны в сторону. Глаза ее тем временем следили за удаляющимся дирижером джаз-банда.
- Я пойду вдвоем с Элен, - сказала она.
- Этого не будет, - сказал Тревор. Он протолкался к выходу и высмотрел там Дугала и повисшую на нем Элен. Он привлек ее внимание и поманил ее двумя очень медленными движениями указательного пальца. Элен отцепилась от Дугала, раскрыла сумочку, вынула сигарету, прикурила, медленно затянулась и небрежной походкой направилась к Тревору.
- Отведи-ка домой своего дружка, ему же лучше будет, - сказал Тревор.
Элен выпустила струю дыма ему в лицо и отвернулась.
- Драка отменяется, - сказала она, возвратившись к Дугалу. - Хочет присмотреть за своей девчонкой, он ей не доверяет. Она аморальная.
Когда Тревор и Бьюти вышли из дверей, Дугал сказал ему с мостовой:
- Что, соловушка, болит головушка?
Тревор уронил руку Бьюти и пошел на Дугала.
- Не заводись с ним, - взвизгнула Элен, обращаясь к Дугалу, - он некультурный.
Бьюти пошла без провожатых, фасонно покачиваясь на высоких каблучках и переступая ровно, как по ниточке.
Тревор поглядел ей вслед, потом побежал вдогонку.
Дугал прогулялся с Элен до Кэмберуэлл-Грин. Там он остановился в апельсиновом кругу фонарного света и стал шарить по карманам. Наконец он нашел свернутый лист бумаги, развернул его и прочел:
"Я прогулялся с ней до Кэмберуэлл-Грин, и мы горестно сказали друг другу последнее прости на углу Нью-роуд: возможность тихого счастья исчезла навеки".