- Я тут как раз кой до чего докопался, - сказал Дугал. - Оказывается, у нас возле парка рядом расположены пять кладбищ общей площадью в одну квадратную милю. Посчитайте: Новое Кэмберуэльское, Старое Кэмберуэльское - это, правда, набито до отказа. Но есть ведь еще Нанхедское, Дептфордское и Льюишем-Грин. А знаете ли вы, что Нанхедское водохранилище вмещает девяносто один миллион литров? Между прочим, поначалу Мендельсон назвал свою "Весеннюю песню" "Кэмберуэлл-Грин". Да, мир тесен.
Мистер Уидин закрыл лицо руками и расплакался.
Дугал сказал:
- Вы больной человек, мистер Уидин, а я не выношу болезней. Это мой роковой недостаток. Но я захватил с собой расческу. Хотите, я вас немножко причешу?
- Вы ненормальный, - сказал мистер Уидин.
- На свете нет ни одного вполне нормального человека, - сказал Дугал. - Нельзя быть чересчур нормальным, а то вы невесть куда угодите.
Мистер Уидин высморкался и заорал на Дугала:
- В моем возрасте я ни за что не найду хорошего места в другой фирме. Всюду и так много охотников на место заведующего отделом кадров. Если вы меня выживете отсюда, мистер Дуглас, то мне придется понизиться в должности. А у меня на руках жена и дети. Нет никаких сил работать с Друсом. И нет никакой возможности уйти отсюда. Я иной раз просто боюсь дойти до нервного потрясения.
- Ничего страшного, потрясетесь, - сказал Дугал. - Вот если человек небоскреб, то трястись опасно. А вы всего-навсего маленькая миленькая дачка.
- У нас нет своего дома, мы снимаем квартиру, - успел вставить мистер Уидин.
- А знаете ли вы, - сказал Дугал, - что вся полиция с нашего участка раскапывает подземный ход, который начинается у них во дворе и ведет до самого Нанхеда? А не мешало бы вам иной раз поразмыслить о подземных ходах. Да знаете ли вы, что Боадицею вконец разгромили и добили в аллеях нашего парка? А она была великой и могутной воительницей. Послушайтесь-ка мистера Друса и перенимайте мои методы, мистер Уидин. Могу давать вам уроки по десять шиллингов шесть пенсов за час.
Мистер Уидин встал и размахнулся, но ударить не смог: стены кабинета были почти целиком из стекла, и он чувствовал, что на них с Дугалом смотрят со всех сторон.
В субботу утром Дугал сидел в обшитом панелями холле мисс Фрайерн и набирал номер с листка бумаги, который вручила ему накануне Мерл Кавердейл.
- Мисс Чизмен, пожалуйста, - сказал Дугал.
- Ее сейчас нет, - сказал голос из-за реки. - Что ей передать, кто звонил?
- Мистер Дугал-Дуглас, - сказал Дугал, - пишется через черточку. - Передайте мисс Чизмен, что я буду дома все утро.
Потом он позвонил Джинни.
- Хэлло, как здоровье? - сказал он.
- У меня суп на плите. Я тебе перезвоню.
Мисс Фрайерн гладила на кухне. Она сказала Дугалу:
- Хамфри собирался слазить сегодня под вечер на крышу. Там что-то скрипит. Не может быть, чтоб шифер отстал, это, наверно, в шкафу рассохлась какая-нибудь балка.
- Забавно, - сказал Дугал, - что она скрипит только по ночам. Откуда-то раздается: "Скрип-пип!" - Он подпрыгнул так, что посуда загремела в сушилке.
- Надо думать, что балка скрипит от холода, - сказала мисс Фрайерн.
Зазвонил телефон. Дугал бросился в холл. Однако это была не Джинни.
- Дуг, дорогой, - сказала Мария Чизмен из-за реки.
- А, это вы, Чиз.
- Но, право же, мы должны придерживаться фактов, - сказала мисс Чизмен. - Все, что у вас рассказано о моем детстве в Пекхэме, это же неправда, я выросла в Стретхэме.
- Нельзя нарушать закон о клевете в печати, - сказал Дугал. - Десяток-другой сверстников вашей стретхэмской юности еще живы. Если вы хотите правдиво описать свою жизнь, то забудьте, что вы росли в Стретхэме.
- Но, Дуг, дорогой, вот тот кусок, где я у вас рассказываю, как я выступала вместе с Гарольдом Ллойдом и Фордом Стерлингом в театре Голден Доумз в Кэмберуэлле, - это же все неправда, дорогой. Я действительно выступала в одном ревю с Фэтти Арбаклем, но это было в Саут Шилдс.
- Я-то думал, что вы хотите создать произведение искусства, - сказал Дугал, - а теперь выходит, что я ошибался? Если вы хотите просто-напросто писать напрямик все как было, - пусть за вас отдувается кто постройнее. А я кривобокий.
- Ну, Дуг, дорогой, эта история с шотландцем из Гордоновского полка, по-моему, вышла как-то грубовато, вы не находите? Конечно, это все очень забавно насчет юбки, но несколько смущает...
- Ну и пишите сами свою автобиографию, - сказал Дугал.
- О, Дуг, дорогой, приходите к чаю.
- Нет, вы меня оскорбили в лучших чувствах.
- Дуг, дорогой, я в таком восторге от своей книги. Я уверена, что все выйдет изумительно. Не то чтобы мне так уж понравилась вся глава третья, но...
- Что вас не устраивает в главе третьей?
- Ну, только самая-самая ее концовка, ведь это же не обо мне.
- Я буду у вас к четырем, - сказал он, - но учтите, Чиз, что я не люблю ездить туда-сюда через реку в разгар работы над произведением искусства. Я посвящаю этой работе все свое время.
Дугал сказал Хамфри:
- Нынче я ездил по делам на тот берег реки, а оказавшись в тех местах, зашел повидаться с моей девушкой.
- Там живет ваша девушка?
- Живет, но уже не моя. Теперь она помолвлена с другим.
- Женщины вообще аморальны, - сказал Хамфри. - Взять хоть те же профсоюзы. Они сначала голосуют так, а потом идут и поступают эдак.
- Она мне подходила, моя Джинни, - сказал Дугал, - но у нее чересчур хрупкое здоровье. Вы верите в дьявола?
- Нет.
- А хоть кто-нибудь, по-вашему, верит в дьявола?
- Ну, наверно, какие-нибудь там ирландцы.
- Пощупайте мою голову, - сказал Дугал.
- Что?
- Пощупайте вот здесь, эти шишечки. - Дугал помог Хамфри найти их среди завитков волос над лбом. - Это у меня после пластической операции, - сказал Дугал.
- Что?
- Мне удалили оба рога путем пластической операции. Перед операцией мне в больнице выбрили голову. Волосы потом долго не отрастали.
Хамфри улыбнулся и снова пощупал шишечки в курчавых волосах Дугала.
- Пара наростов, - сказал он. - У меня у самого есть бугор на затылке. Пощупайте.
Дугал пощупал бугор с миной знатока.
- Значит, считать вас за дьявола? - спросил Хамфри.
- Нет, что вы, я всего-навсего злой дух, шляюсь по свету и ловлю человеков. А вы починили эти кровельные балки, которые издавали такой ужасный скрип-пип?
- Починил, - сказал Хамфри. - Дикси больше не придет.
Глава 6
- Совершенно поразительно, - сказал Дугал, - как это он ухитряется всюду поспеть, даром что в школе учится.
Нелли Маэни кивнула, расплющила окурок и посмотрела на пачку сигарет на столе возле Дугала.
- Одолжайтесь, - сказал Дугал и прикурил для нее сигарету.
- Ага, - сказала Нелли. Она оглядела свою комнату. - Это все чистая грязь, - сказала она.
- Поневоле подумаешь, - сказал Дугал, - что не худо бы его родителям слегка присматривать за ним.
Нелли благодарственно затянулась.
- Не иначе как торчит в "Слоне", где и остальные. Как зовут-то?
- Лесли Кру. Тринадцати лет от роду. Отец - мастер на фабрике готового платья "Беверли-Хиллз" в Брикстоне.
- А живут где?
- Дом двенадцать по Главной Парковой.
Нелли кивнула.
- И много вы ему платите?
- Первый раз дал фунт, второй - тридцать шиллингов. А теперь он просит пять фунтов в неделю, хоть ты тресни.
Нелли зашептала:
- Ясное дело, это его шайка подначивает. А вы не можете бросить какую-нибудь работу на месяц-другой?
- Чего ради? - сказал Дугал. - Разве чтоб доставить удовольствие тринадцатилетнему вымогателю?
Нелли замахала на него и яростно зашлепала губами. Она быстро показала глазами на стену соседней комнаты, напоминая, что у стен есть уши.
- Тринадцатилетнему вымогателю, - сказал Дугал чуть потише.
Но Нелли вообще не нравилось слово "вымогатель": она заткнула Дугалу рот дряблой, пропахшей рыбой ладонью и зашептала на ухо - так, что ее длинные седые космы лезли ему в самый нос:
- В соседней комнате живет жуткий паршивец. Такой слюнтяй - ни за что не станет работать, хоть ты его золотом осыпь. Лучше попридержите язык. - Она отпустила Дугала и принялась задергивать занавески.
- Не то что я, - сказал Дугал, - я хочу работать за троих, за четверых, за пятерых, а с меня за это вымогают шантажом деньги.
Она в три прыжка с присестом подскочила к нему и больно ткнула в спину. Потом вернулась к окошку, грязно-серому, как дерюга, и ничем не отличавшемуся от занавески, которую она задернула. На полу лежали клочья истертой циновки точно такого же цвета. Тот же оттенок являла и колченогая, сбитая комьями постель в углу.
- И все ж таки как я рада, что вы зашли, - сказала Нелли уже в третий раз, - да, не хотите ли чашечку чаю?
Дугал в третий раз сказал, что, спасибо, не хочет.
Нелли поскребла в голове и, возвысив голос, заявила:
- Хвала Господу, рассыпающему награды среди тех, кто постигает истины себе в поучение.
- Мне думается, - сказал Дугал, - что я живу именно так, как велит Священное Писание.
- Еще чего, - сказала Нелли. Она содрогнулась в последнем приливе отходящего экстаза и взяла сигарету из пачки Дугала.
- Возьмите хоть историю про Моисея в тростниках. Ловко было сработано. Мать получила ребенка назад, а в придачу и расходы были оплачены. Возьмите опять же притчу о Неверном Управителе. А как насчет притчи...
- Стоп, - сказала Нелли, возложа руку на истасканную блузку. - От Священного Писания меня аж дрожь берет: боюсь, как бы снова не заполучить чахотку.
- Вы родились в Пекхэме? - спросил Дугал.
- Нет, в Голуэе. Хотя не помню, может, и не там. А в Пекхэме я с детских лет.
- Где вы работали?
- На обувной фабрике началась моя трудовая жизнь. Не хотите ли чашечку чаю?
Дугал отсчитал десять шиллингов.
- Маловато, - сказала Нелли.
Дугал прибавил еще десять.
- Ежели я за этими парнями буду таскаться до "Слона" и обратно, так на дорогу и то больше уйдет, сами понимаете, - сказала Нелли. - С одним фунтом в кармане я за такое дело не возьмусь.
- Ну, пусть будет два фунта, - сказал Дугал. - Через неделю добавим.
- Договорились, - сказала она.
- А то, глядишь, мне дешевле станет платить Лесли.
- Нет, не станет, - сказала она. - Он будет с вас тянуть все больше и больше. Но уж если я им глотки-то заткну, так вы меня, надеюсь, не обидите.
- Десять фунтов, - сказал Дугал.
- Идет, - сказала она. - А то смотрите, вдруг какой-нибудь ваш начальничек обо всем догадается? Конкуренты, сами понимаете, дело нешуточное.
- А скажите-ка мне, - сказал Дугал, - сколько вам лет?
- Да примерно так шестьдесят четыре. Как насчет чашечки чаю? - Она оглядела комнату. - Это все чистая грязь.
- Лучше расскажите мне, - сказал Дугал, - как оно было работать на обувной фабрике.
Она подробно рассказала ему, как ей жилось, когда она работала на обувной фабрике; но наконец ей приспело время возвращаться на круги своя и пророчествовать. Дугал спустился вслед за ней по вонючим и темным винтовым лестницам "Номеров для одиноких"; они расстались у самых дверей, он прошел первым.
- Спокойной ночи, Нелли.
- Спокойной ночи, мистер Дуйвголос.
- Где мистер Дуглас? - спросил мистер Уидин.
- Он уже неделю не показывался, - ответила Мерл Кавердейл. - Хотите, я позвоню ему домой и выясню, здоров ли он?
- Да, так и сделайте, - сказал мистер Уидин. - Нет, не надо. Собственно, почему бы и нет. Хотя, может быть, лучше...
Мерл Кавердейл стояла перед мистером Уидином, постукивая карандашом по блокноту, и глядела, как его руки ерзают по столу среди бумаг.
- Спросим лучше у мистера Друса, - сказал мистер Уидин. - Он, наверно, знает, где мистер Дуглас.
- Он не знает, - сказала Мерл.
- Разве не знает?
- Нет, он не знает.
- Подождем до завтра. Посмотрим, а вдруг он придет завтра.
- Как ваше здоровье, мистер Уидин?
- Это мое-то? Ничего, а что?
Мерл пошла к мистеру Друсу.
- Дугал уже неделю и близко не показывался.
- Оставьте его в покое. Парень знает, что делает.
Она вернулась к мистеру Уидину и остановилась в дверях с приторной улыбкой на лице.
- Нам надо оставить его в покое. Парень знает, что делает.
- Зайдите и притворите дверь, - сказал мистер Уидин.
Она закрыла дверь и подошла к его столу.
- Я не такой уж суеверный, - сказал мистер Уидин, и руки его, ворошившие бумаги, затряслись. - Но тут мистер Дуглас кое-что мне сообщил, и это засело у меня в голове. - Он вытянул шею и завертел головой, глядя по сторонам сквозь стеклянные панели.
- Они все пошли пить чай, - сказала Мерл.
Мистер Уидин уткнулся лицом в ладони.
- Это вам будет странно слышать, - сказал он, - особенно от меня. Но лично я убежден, что Дугал Дуглас состоит на службе у дьявола, если он не сам дьявол.
- Мистер Уидин, - сказала мисс Кавердейл.
- Да, я знаю, что вы думаете. Да, да, вы думаете, что у меня здесь не все в порядке. - Он показал на свой правый висок и повинтил возле него пальцем. - А знаете ли вы, - сказал он, - что Дуглас сам показывал мне шишки в тех местах, где у него были рога, ампутированные путем пластической операции.
- Не надо так волноваться, мистер Уидин. Не кричите. Девушки уже идут из столовой.
- Я щупал его шишки вот этими самыми руками. Вы смотрели, вы когда-нибудь толком заглянули ему в глаза? А это его плечо...
- Успокойтесь, мистер Уидин, тише, тише, ну что вы говорите, сами подумайте.
Мистер Уидин указал трясущейся рукой в сторону кабинета управляющего.
- Заколдовали, - сказал он.
Мерл попятилась и мелкими шажками кой-как выбралась за дверь. Она снова пошла к мистеру Друсу.
- Мистеру Уидину пора идти в отпуск, - сказала она.
Мистер Друс взял разрезной нож, взвесил его в руке, замахнулся им на Мерл и положил нож обратно на стол.
- Что вы сказали? - спросил он.
Когда Дугал утром в пятницу отчитывался перед управляющим, на предприятии Дровера и Уиллиса стоял деловой гул.
- На протяжении первой недели, - сказал Дугал мистеру Уиллису, - я произвел ряд наблюдений над моралью Пекхэма. Мне кажется, что в основе неудовлетворенности персонала, ведущей к прогулам и халатности на производстве, то есть к тому, на что вы мне указали, лежит моральный фактор.
Голубые глаза мистера Уиллиса рассматривали рассудительного земляка, сидевшего перед ним с засаленным блокнотом на коленях.
Наконец мистер Уиллис сказал:
- Такой подход представляется мне правильным, мистер Дугал.
Дугал расселся посвободнее и продолжал свой доклад с отсутствующим и сосредоточенным взглядом, полуприкрыв глаза.
- В Пекхэме наблюдаются четыре моральных типа, - сказал он. - Во-первых, эмоциональный. Во-вторых, функциональный. В-третьих, пуританский. В-четвертых, христианский.
Мистер Уиллис раскрыл серебряную сигаретницу и протянул ее Дугалу.
- Спасибо, не курю, - сказал Дугал. - Возьмем первую, эмоциональную категорию. Среди лиц этой категории считается, например, аморальным жить с женой, к которой не питаешь сексуального влечения. Возьмем вторую, функциональную: ее основным групповым фактором является классовая солидарность, подобная той, какая в иные периоды и в иных обстоятельствах существовала среди аристократии и доминирующее проявление которой в наши дни мы наблюдаем в профсоюзном движении. Третья - пуританская, которая имеет несколько новейших разновидностей: мерилом нравственной жизни здесь служит успех в его денежном выражении. Четвертая - традиционная, которая охватывает не более одного процента населения Пекхэма и в своей простейшей форме может быть условно названа христианской. Конечно, наблюдается взаимопроникновение нравственных категорий. Зачастую признаки всех четырех могут быть обнаружены в верованиях и поведении одного индивида.
- И что же из этого следует?
- Не могу вам сказать, - сказал Дугал. - Это лишь результаты предварительного анализа.
- Будьте добры представить ваши мысли в письменном виде, мистер Дугал.
Дугал раскрыл блокнот и извлек оттуда два листа бумаги.
- Вот разработка вопроса. С приложением случаев из практики.
Мистер Уиллис криво улыбнулся и спросил:
- Который же из этих четырех моральных типов вы назвали бы наиболее привлекательным, мистер Дугал?
- Привлекательным? - переспросил Дугал, не скрывая неодобрения.
- Привлекательным для нас. То есть полезным, я хочу сказать, полезным.
Дугал весь ушел в размышления и не прерывал их до тех пор, пока мистеру Уиллису не пришлось, не роняя достоинства, незаметно убрать улыбочку с лица.
Затем мистер Уиллис услышал:
- Не могу вам сказать, не углубившись в изучение вопроса.
- Итак, вы нам представите очередной отчет на будущей неделе?
- Нет, мне понадобится месяц, - заявил Дугал. - Месяц самостоятельной работы. Если вы хотите, чтобы я продолжил изыскания по этой линии производственной психологии, то мы с вами увидимся не раньше чем через месяц.
- Вам надо держаться поближе к фабрике, - сказал мистер Уиллис. - Пекхэм велик. А нас прежде всего интересует наше собственное предприятие.
- Как раз сегодня меня и должны ознакомить с постановкой производства у вас на фабрике, - сказал Дугал. - А к концу месяца я намерен уяснить себе времяпрепровождение работников в местах отдыха и в столовых.
Мистер Уиллис молча смотрел на Дугала, и тот позволил себе выказать некоторую увлеченность. Он подался вперед.
- Обращали вы внимание, мистер Уиллис, на то, как часто ваши работники употребляют слово "аморальный"? Замечали вы, что они почти столь же часто употребляют выражение "некультурный"? В этих словах есть глубокий смысл, - сказал Дугал, - как психологический, так и социологический.
Мистер Уиллис как можно более ободряюще улыбнулся Дугалу.
- Берите месяц, и посмотрим, что у вас выйдет, - сказал он. - Но к концу месяца представьте нам подробный план действий. Дровер, мой компаньон, очень озабочен прогулами. Нам надо взять курс на моральное оздоровление, взаимоприемлемый для нас и для персонала. У вас есть здравые мысли, это я вижу. И есть метод. Мне нравится наличие метода.
Дугал кивнул и вышел из кабинета с деловым выражением на вытянутом лице.
Мисс Фрайерн сказала:
- Тут заходил такой мальчонка, Лесли Кру. Вас искал. Хотел узнать, нет ли у вас каких поручений, чтоб ему подзаработать шиллинг-другой - умница да и только. Небось у матери с деньгами туговато.
- С ним кто-нибудь был?
- Нет, никого. Он даже и пришел-то с черного хода.
- Да? - сказал Дугал. - И быстро вы его спровадили?