- Ну ладно, тогда пошли. Я не могу терять тут целый день. Леди Леонора Бенсон просит меня срочно прийти к ней в дом.
- У нее что, тоже крысы?
- Крысы у всех есть, - ответил крысолов и засеменил по дороге, направляясь к стогу сена, а мы стояли и смотрели ему вслед.
Походка его так была похожа на крысиную, что оставалось только удивляться, - медленная, очень осторожная, с согнутыми коленями, и шаги совсем не были слышны. Он ловко перескочил через изгородь, вышел в поле и быстро обошел вокруг стога сена, разбрасывая овес по земле.
На следующий день он вернулся и проделал то же самое.
Через день он пришел опять и на этот раз положил отравленный овес. Но он не разбрасывал его, а тщательно сложил маленькими кучками по краям стога сена.
- У вас собака есть? - спросил он, когда пришел снова, на третий день после того как положил яд.
- Есть.
- Если хотите увидеть, как ваша собака будет умирать в страшных корчах, вам нужно лишь выпустить ее вон в те ворота.
- Мы присмотрим за ней, - сказал ему Клод. - Пусть это вас не волнует.
На следующий день крысолов вернулся снова, на сей раз, чтобы собрать дохлых крыс.
- Старого мешка не найдется? - спросил он. - Скорее всего, нам понадобится для них целый мешок.
Вид у него при этом был самодовольный и важный, черные глаза светились гордостью. Он готовился представить публике сенсационные результаты своего искусства.
Клод принес мешок, и мы втроем перешли через дорогу, во главе шагал крысолов. Мы с Клодом остановились возле изгороди и, перегнувшись через нее, стали смотреть. Крысолов крадучись обошел вокруг стога сена, при этом согнулся, чтобы получше рассмотреть кучки с ядом.
- Что-то тут не то, - чуть слышно пробормотал он сердитым голосом.
Он подошел к другой кучке и опустился на колени, чтобы рассмотреть ее повнимательнее.
- Что-то тут, черт возьми, не то.
- А в чем дело?
Он не отвечал, но было очевидно, что крысы не притронулись к приманке.
- Просто эти крысы очень умные, - сказал я.
- Я ему то же самое говорил, Гордон. Вы тут имеете дело не с простыми крысами.
Крысолов подошел к воротам. Он был очень раздосадован и выражал это всем своим видом. Два его желтых зуба впились в нижнюю губу.
- Вы мне басни-то не рассказывайте, - сказал он, глядя на меня. - Ничего особенного в этих крысах нет, разве что кто-то подкармливает их. Где-то у них что-то есть вкусное, и в большом количестве. Ни одна крыса на свете не откажется от овса, если только уже не наелась до отвала.
- Они умные, - сказал Клод.
Крысолов с отвращением отвернулся. Он снова нагнулся и принялся сгребать отравленный овес небольшой лопаткой, тщательно складывая зерна обратно в жестянку. Когда он закончил, мы все втроем пошли обратно через дорогу.
Крысолов остановился возле бензоколонки. Теперь это был расстроенный, жалкий человек, и лицо его постепенно принимало скорбное выражение. Он весь ушел в себя и молчаливо размышлял над своей неудачей, в глазах появилась затаенная враждебность, язык то и дело высовывался сбоку от двух желтых зубов, облизывая губы. Казалось, это очень важно, чтобы губы были влажными. Он бросил быстрый взгляд исподтишка на меня, потом на Клода. Кончик его носа дернулся, втягивая воздух. Он несколько раз приподнялся на носках, слегка при этом покачиваясь, и тихо, едва слышно спросил:
- Хотите кое-что увидеть?
Он явно пытался восстановить свою репутацию.
- Что?
- Хотите увидеть что-то удивительное?
С этими словами он опустил правую руку в карман своей куртки и извлек из него большую живую крысу, которую крепко сжимал пальцами.
- О господи!
- Ага! Вот, смотрите!
Он слегка опустил плечи, вытянул шею и искоса посматривал на нас, держа в руках эту огромную коричневую крысу, плотно обхватив указательным и большим пальцами шею твари, чтобы она не могла развернуться и укусить его.
- Вы всегда носите крыс в карманах?
- Обычно держу при себе парочку.
С этими словами он опустил свободную руку в другой карман и вытащил из него маленького белого хорька.
- Хорек, - сказал он, держа его за шею.
Хорек, похоже, был с ним знаком и не противился его хватке.
- Быстрее хорька никто не убьет крысу. И никого крыса так не боится.
Он свел руки перед собой, так что нос хорька оказался в шести дюймах от морды крысы. Розовые глаза-бусинки хорька глядели на крысу. Крыса сопротивлялась, стараясь увернуться от убийцы.
- А теперь, - сказал он, - смотрите!
Его рубашка цвета хаки была не застегнута на верхнюю пуговицу, и он опустил крысу прямо себе за пазуху. Как только его рука освободилась, он расстегнул куртку, чтобы публика могла видеть выпуклость под рубашкой в том месте, где сидела крыса. Ремень не давал ей спуститься ниже пояса.
Затем вслед за крысой он опустил за пазуху хорька.
Под рубашкой тотчас же началась суматоха. Казалось, что крыса бегает вокруг его тела, преследуемая хорьком. Они пробежали вокруг раз шесть или семь, притом маленькая выпуклость преследовала большую, с каждым кругом нагоняя ее, пока наконец две выпуклости не сошлись и не началась потасовка, сопровождаемая пронзительным визгом.
В ходе всего этого представления крысолов стоял совершенно неподвижно, расставив ноги, руки его свободно висели по бокам, темные глаза смотрели Клоду в лицо. Теперь он запустил одну руку за рубашку и вытащил хорька, другой достал мертвую крысу. На белой мордочке хорька виднелись следы крови.
- Не скажу, что мне это очень понравилось.
- Но, клянусь, ничего подобного вы никогда еще не видели.
- Боюсь, и в самом деле не видел.
- Как бы вам брюхо не прокусили, - сказал ему Клод.
Но он явно был потрясен, а крысолов между тем опять принял самодовольный вид.
- Хотите увидеть кое-что еще более удивительное? - спросил он. - Хотите увидеть что-то такое, чему бы ни за что не поверили, если б только не увидели своими глазами?
- Ну?
Мы стояли на подъездной дорожке перед бензоколонкой. Был один из тех приятных теплых ноябрьских дней, какие случаются в это время года. На заправку подъехали две машины, одна за другой, и Клод подошел к ним и дал им все, что требовалось.
- Так хотите увидеть? - спросил крысолов.
Я взглянул на Клода, предчувствуя недоброе.
- Ладно, посмотрим, - сказал Клод. - Что там у вас еще?
Крысолов опустил мертвую крысу в один карман, хорька - в другой. Затем залез в свой рюкзак и извлек из него - подумайте только! - вторую живую крысу.
- Боже милостивый! - воскликнул Клод.
- Всегда держу при себе парочку крыс, - невозмутимо заявил он. - В этом деле крыс нужно знать, а если хочешь их знать, нужно держать их при себе. Эта крыса из канализации. Долго там прожила, умная как черт. Видите, как она на меня смотрит, - что это я собираюсь делать? Видите?
- Очень неприятно.
- А что вы собираетесь сделать? - спросил я. У меня было предчувствие, что это его представление понравится мне еще меньше, чем предыдущее.
- Принесите мне кусок веревки.
Клод принес ему кусок веревки.
Левой рукой он закрепил петлю на задней лапе крысы. Крыса сопротивлялась, пытаясь повернуть голову и посмотреть, что происходит, но он крепко держал ее за шею указательным и большим пальцами.
- У вас в доме есть стол? - спросил он, осматриваясь вокруг.
- Нам бы не хотелось пускать крысу в дом, - сказал я.
- Мне нужен только стол. Или что-нибудь плоское, вроде стола.
- Как насчет капота вот этой машины? - спросил Клод.
Мы подошли к машине, и он выпустил крысу, долго прожившую в канализации, на капот. Веревку он прикрепил к стеклоочистителю, так что крыса была теперь на привязи.
Сначала она вся сжалась и, не двигаясь, подозрительно поглядывала по сторонам - крупная серая крыса с блестящими черными глазками и длинным голым хвостом, который, скрутившись кольцом, лежал на капоте. Она смотрела в сторону от крысолова, но искоса поглядывала на него, чтобы видеть, что он собирается сделать. Человек отошел на несколько шагов, и крыса тотчас же расслабилась. Она присела на задние лапы и принялась лизать серую шерсть на груди. Потом стала скрести свою морду передними лапами. Похоже, ей не было никакого дела до стоявших рядом троих мужчин.
- Может, поспорим? - спросил крысолов.
- Мы не спорим, - сказал я.
- Да просто так. Интереснее ведь, когда споришь.
- А на что вы хотите поспорить?
- Спорим, что я убью эту крысу без рук. Я засуну руки в карманы и не выну их.
- Значит, убьете ее ногами, - сказал Клод.
Было ясно, что крысолов собрался немного заработать. Я посмотрел на крысу, которую собирались убить, и мне стало немного нехорошо, и вовсе не потому, что ее собирались убить, а потому, что ее должны были убить каким-то особым способом, с каким-то удовольствием.
- Нет, - сказал крысолов. - Не ногами.
- Руками ничего не будете делать? - спросил Клод.
- Никаких рук. Ни ногами, ни руками ничего делать не буду.
- Тогда сядете на нее.
- Нет. Давить ее тоже не буду.
- Тогда посмотрим, как вы это сделаете.
- Сначала поспорим. Ставьте фунт.
- Вы что, рехнулись? - сказал Клод. - С какой стати мы должны ставить фунт?
- А что вы поставите?
- Ничего.
- Хорошо. Тогда ничего не будет.
Он сделал движение, будто собрался отвязать веревку от стеклоочистителя.
- Ставлю шиллинг, - сказал ему Клод.
Тошнота подступила к моему горлу, но что-то во всем этом было такое притягательное, и я поймал себя на том, что не в силах ни отойти, ни даже пошевелиться.
- Вы тоже?
- Нет, - сказал я.
- А что это с вами? - спросил крысолов.
- Просто не хочу с вами спорить, вот и все.
- Значит, вы хотите, чтобы я это сделал за какой-то паршивый шиллинг?
- Я вообще не хочу, чтобы вы это делали.
- Где деньги? - спросил он у Клода.
Клод положил шиллинг на капот, ближе к радиатору. Крысолов достал две монеты по шесть пенсов и положил их рядом с монетой Клода. Когда он протягивал руку, чтобы положить монету, крыса съежилась, втянула голову и распласталась на капоте.
- Ставки сделаны, - сказал крысолов.
Мы с Клодом отступили на несколько шагов. Крысолов сделал шаг вперед. Он засунул руки в карманы и отклонился всем телом, так что его лицо теперь находилось на одном уровне с крысой, футах в трех от нее.
Он встретился взглядом с глазами крысы и принялся неотрывно смотреть на нее. Крыса вся сжалась, предчувствуя крайнюю опасность, но страха еще не обнаруживала. По тому, как она сжалась, мне показалось, что она изготовилась прыгнуть ему в лицо, но в глазах крысолова, должно быть, была какая-то сила, которая не давала ей сделать это. Подчинившись этой силе и испытывая все больший страх, крыса начала пятиться, медленно отступая на полусогнутых лапах, пока веревка туго не натянулась. Крыса попыталась отступить еще дальше и принялась дергать задней лапой, чтобы высвободить ее. Крысолов потянулся за ней, приближая к ней свое лицо, не спуская с нее глаз, и неожиданно крыса, запаниковав, отпрыгнула в сторону. Веревка дернулась, едва не вывихнув ей лапу.
Она снова распласталась на капоте как можно дальше от крысолова, насколько позволяла длина веревки, и теперь была напугана основательно - усы ее дергались, длинное серое тело дрожало от страха.
В этот момент крысолов снова начал приближать к ней свое лицо. Он делал это очень медленно, так медленно, что вообще не видно было никакого движения, однако всякий раз, когда я смотрел на его лицо, оно оказывалось чуточку ближе. Он ни разу не оторвал взгляда от крысы. Напряжение было огромное, и неожиданно мне захотелось крикнуть ему, чтобы он остановился. Я хотел, чтобы он остановился, поскольку то, что он делал, вызывало у меня тошноту. Но я не мог себя заставить произнести хотя бы слово. Что-то чрезвычайно неприятное должно было произойти - в этом я был уверен. Что-то зловещее, жестокое и крысиное, и, наверное, меня и в самом деле стошнит. Но я должен был видеть, что будет дальше.
Лицо крысолова находилось дюймах в восемнадцати от крысы. В двенадцати дюймах. Потом в десяти или, может, в восьми, и вот их разделяло расстояние, не превышающее длину человеческой руки. Крыса напряглась и всем телом прижималась к капоту, испытывая огромный страх. Крысолов также был напряжен, но в его напряжении чувствовалась предвещавшая опасность энергия, будто в плотно сжатой пружине. На губах его мелькала тень улыбки.
И вдруг он кинулся на нее.
Он кинулся на нее, как кидается змея. Сделав резкое молниеносное движение головой, он вложил в этот бросок напряжение всех мышц нижней части тела, и я мельком увидел его рот, открывающийся очень широко, и два желтых зуба, и все лицо, искаженное усилием, которое потребовалось для того, чтобы открыть рот.
Больше я ничего не хотел видеть. Я закрыл глаза, и, когда снова открыл их, крыса была мертва, а крысолов опускал деньги в свой карман и плевался, чтобы очистить рот.
- Вот из чего делают лакричные конфеты, - сказал он. - Из крысиной крови, на больших шоколадных фабриках.
И снова то же сочное шлепанье мокрых губ, тот же гортанный голос, та же липкость, когда он произнес слово "лакричные".
- А что плохого в капле крысиной крови? - спросил крысолов.
- Вы говорите так, что противно становится, - сказал ему Клод.
- Ага! Но ведь это правда. Вы и сами ее много раз ели. Лакричные шнурки и батончики - все это делается из крысиной крови.
- Спасибо, но мы не желаем этого слышать.
- Она варится в огромных котлах, кипит и пузырится, ее помешивают длинными баграми. Это один из самых больших секретов шоколадных фабрик, и никто его не знает - никто, кроме крысоловов, которые поставляют им ее.
Неожиданно он заметил, что публика его больше не слушает, что наши лица стали враждебными, покраснели от гнева и омерзения. Он резко умолк и, не говоря ни слова, повернулся и побрел в сторону дороги, двигаясь крадучись, точно крыса, и шаги его не были слышны на подъездной дорожке, хотя она и была посыпана гравием.
Рамминс
Солнце стояло высоко над холмами, туман рассеялся, и было приятно шагать с собакой по дороге в это раннее осеннее утро, когда золотятся и желтеют листья, когда один возьмет да и оторвется, а потом медленно переворачивается в воздухе и бесшумно падает прямо на траву возле дороги. Дул легкий ветерок, буки шелестели и бормотали, точно люди в отдалении.
Для Клода Каббиджа это всегда было лучшее время дня. Он одобрительно посматривал на покачивающийся бархатистый зад борзой, бежавшей перед ним.
- Джеки, - тихо окликнул он. - Эй, Джексон. Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?
Услышав свою кличку, пес полуобернулся и в знак признательности вильнул хвостом.
"Такой собаки, как Джеки, уже никогда не будет", - сказал он про себя. Изящные пропорции, небольшая заостренная голова, желтые глаза, черный подвижный нос. Прекрасная длинная шея, красивый изгиб груди, и притом совсем нет живота. А как движется на своих лапах - бесшумно, едва касаясь земли.
- Джексон, - сказал он. - Старый добрый Джексон.
Клод увидел в отдалении фермерский дом Рамминса - небольшой, узкий и очень старый, стоящий за изгородью по правую руку.
"Там и сверну, - решил он. - На сегодня хватит".
Неся через двор ведро молока, Рамминс увидел его на дороге. Он медленно поставил ведро и, подойдя к калитке и положив обе руки на верхнюю жердь, стал ждать.
- Доброе утро, мистер Рамминс, - сказал Клод.
С Рамминсом нужно быть вежливым, потому что он продавал яйца.
Рамминс кивнул и перегнулся через калитку, критически оглядывая пса.
- На вид хорош, - сказал он.
- Да и вообще хорош.
- Когда он будет участвовать в бегах?
- Не знаю, мистер Рамминс.
- Да ладно тебе. Так когда же?
- Ему только десять месяцев, мистер Рамминс. Он еще и не выдрессирован как следует, честное слово.
Маленькие глазки-бусинки Рамминса подозрительно глядели с той стороны калитки.
- Могу поспорить на пару фунтов, что скоро ты его где-нибудь выставишь подпольно.
Клод беспокойно переступил с ноги на ногу. Ему сильно не нравился этот человек с широким, как у лягушки, ртом, сломанными зубами, бегающими глазками; а больше всего ему не нравилось то, что с ним нужно было быть вежливым, потому что он продавал яйца.
- Вон тот ваш стог сена, через дорогу, - сказал он, отчаянно пытаясь переменить тему. - Там полно крыс.
- В каждом стоге полно крыс.
- В этом особенно. По правде, у нас были неприятности с властями по этому поводу.
Рамминс резко взглянул на него. Он не любил неприятностей с властями. Кто продает втихую яйца и убивает без разрешения свиней, тому лучше избегать контактов с такого рода людьми.
- Что еще за неприятности?
- Они присылали крысолова.
- Чтобы выловить несколько крыс?
- Да не одну! Чтоб мне провалиться, там все кишит ими!
- Ну вот еще.
- Честное слово, мистер Рамминс. Их там сотни.
- И крысолов поймал их?
- Нет.
- Почему?
- Думаю, потому что они слишком умные.
Рамминс принялся задумчиво исследовать внутренний край одной ноздри кончиком большого пальца, держа при этом ноздрю большим и указательным.
- Спасибо я тебе за крысолова не скажу, - произнес он. - Крысоловы - государственные служащие, работают на чертово правительство, и спасибо я тебе не скажу.
- А я тут ни при чем, мистер Рамминс. Все крысоловы - мерзкие хитрые твари.
- Гм, - отозвался Рамминс, просунул пальцы под кепку и поскреб затылок. - Я как раз подумывал прибрать уже этот стог. Лучше бы, наверно, прямо сегодня и прибрать. Не хочу, чтобы всякие там госслужащие совали свой нос в мои дела, покорнейше благодарю.
- Именно так, мистер Рамминс.
- Попозже мы подъедем с Бертом.
С этими словами он повернулся и засеменил через двор.
Часа в три пополудни все видели, как Рамминс с Бертом медленно ехал по дороге в повозке, запряженной большой красивой ломовой лошадью вороного окраса. Напротив заправочной станции повозка свернула в поле и остановилась возле стога сена.
- На это стоит посмотреть, - сказал я. - Доставай ружье.
Клод принес ружье и вставил в него патрон.
Я медленно перешел через дорогу и прислонился к открытым воротам. Рамминс забрался на вершину стога и принялся развязывать веревку, с помощью которой крепилась соломенная крыша. Берт, оставшийся в повозке, вертел в руках нож длиной фута четыре.
У Берта было что-то не в порядке с одним глазом. Весь какой-то бледно-серый, точно вареный рыбий глаз, тот был неподвижен, но как будто все время следил за тобой, как глаза на некоторых портретах в музее. Где бы ты ни стоял и куда бы Берт ни смотрел, этот поврежденный глаз, с маленькой точечкой в центре, точно рыбий глаз на тарелке, искоса холодно поглядывал на тебя.