И теперь меня преследует не только чувство личной утраты, но и сожаление о том, что Ринг оставил на бумаге лишь малую часть себя – гораздо меньше, чем любой другой американский автор высшего класса. Осталась книга "Эл, ты ж меня знаешь!", осталось с дюжину великолепных рассказов (господи, он ведь даже их не сохранил – тексты для книги "Как писать рассказы" собирались по библиотекам пересъемкой из подшивок старых журналов!), и еще осталось несколько уморительнейших и вдохновенных абсурдных текстов – лучшее в этом жанре со времен Льюиса Кэрролла. Остальное, по боль шей части, довольно заурядные вещи, не без проблесков, конечно, но я оказал бы Рингу плохую услугу, если бы сказал, что все им написанное следует без разбора водрузить на алтарь и считать достойным поклонения, как это произошло с литературным наследием Марка Твена. Этих трех книг вполне достаточно для тех, кто не был лично знаком с Рингом Ларднером. Но я осмелюсь предположить, что всякий, кто был с ним знаком, согласится: эта личность была гораздо более масштабной, чем ее можно представить себе по литературным работам. Гордый, застенчивый, серьезный, проницательный, вежливый, мягкий, добрый, сострадательный и благородный – вдобавок к симпатии, которую вызывают все эти качества, при общении с ним люди испытывали еще и благоговение. Когда включались его намерения и воля, для них не существовало преград – он всегда выполнял все, чтобы он ни пообещал. Частенько он олицетворял собой "меланхолика Жака", и тогда находиться в его обществе, разумеется, было нелегко; но при любых обстоятельствах с ним всегда оставалось присущее ему благородное достоинство, и время, проведенное в его обществе, никогда не проходило зря.
У меня на столе лежат письма, которые Ринг писал нам с женой; вот письмо в тысячу слов, а вот – в пару тысяч; в них – театральные сплетни, обсуждения нюансов писательского труда, изредка – блестящие остроумные пассажи, но только изредка, потому что в этом плане Ринг был экономен и приберегал лучшее для своей работы, для своих зарисовок. Я приведу здесь самое типичное из того, что оказалось у меня под рукой:
В пятницу на прошлой неделе был концерт клуба "В складчину". Мы с Грантом Райсом заказали столик, а за столиком умещается ровно десять человек. Я в числе других пригласил и Джерри Керна, а он в самый последний момент позвонил и объявил, что не придет. Я сказал Гранту Райсу, а он сказал, что у него подходящей замены нет, но будет жалко, если билет пропадет, ведь их так трудно достать. Так что я позвонил Джонсу, и Джонс согласился и спросил, нельзя ли привести с собой еще одного бывшего сенатора, с которым он дружит и который очень помог ему в Вашингтоне. Я сказал, что мне очень жаль, но у нас за столиком все места заняты, а кроме того, еще одного лишнего билета у нас нет. "Ну я, может быть, достану билет", – сказал Джонс. "Это вряд ли, – сказал я, – и у нас все равно нет места за столом". – "Ничего, – сказал Джонс, – сенатора можно подсадить поесть за другой столик, а к нам он потом подсядет, когда начнется концерт". – "Да, – сказал я, – но у нас ведь нет для него билета". – "Ну, я что-нибудь придумаю", – сказал он. И он придумал – просто пришел и привел с собой се натора, и я потратил кучу времени, добывая еще один билет и впихивая сенатора за соседний столик, где ему вовсе не были рады, а потом, ближе к концу вечера, сенатор поблагодарил Джонса, назвал его лучшим в мире другом, ну а мне досталось от сенатора два слова: "Всего хорошего" – и все!
Ну, ладно, надо заканчивать, пора грызть мор ковку.
Р.У.Л.
Рингу удавалось выразить себя даже в телеграмме. Вот пример:
КОГДА ВЫ ВОЗВРАЩАЕТЕСЬ И ЗАЧЕМ ТЧК
ЖДУ ОТВЕТА ТЧК
РИНГ ЛАРДНЕР.
Сейчас неподходящий момент, чтобы вспоминать о том, каким компанейским парнем был Ринг, тем более что уже задолго до смерти он утратил вкус к беспорядочной богемной жизни и, более того, ко всему, что обычно называется "развлечениями", лишь его интерес к популярным песням оставался неизменным. Благодаря радио и большому количеству музыкантов, совершавших паломничество к одру больного, к которому их притягивала сила его личного обаяния, в последние дни у него было утешение, и он извлек из него многое, сочиняя веселые пародии на тексты песен Коула Портера для журнала "Нью-Йоркер". Но автор этой статьи не может не упомянуть и о том, что десять лет назад, когда он и Ринг были соседями, не раз и не два встречались они за одним столом и обменялись множеством слов о людях и обо всем на свете. Я никогда не считал, что знаю его достаточно хорошо или что кто-нибудь его хорошо знает. Мне не казалось, что в нем есть еще многое и со временем оно выйдет на поверхность – скорее, здесь было какое-то качественное различие; с ним возникало ощущение, будто ты попросту не способен проникнуть в нечто неразгаданное, новое и несказанное. Вот почему мне бы очень хотелось, чтобы Ринг написал побольше о том, что было у него на уме и на сердце. Это могло бы подольше сохранить его для нас, а это и само по себе было бы неплохо. И мне бы очень хотелось знать, что он мог бы рассказать, ну а теперь мне остается лишь гадать: чего хотел Ринг, чего он желал, что он думал обо всем, что происходит?
Скончался выдающийся, прекрасный американец. Не будем заваливать его гроб цветами, а просто подойдем и посмотрим на эти красивые черты, отшлифованные печалями, которых нам, быть может, не дано понять. Ринг не нажил себе врагов, поскольку был добрым человеком и дарил миллионам людей облегчение и радость.
Комментарии
"Все эти юноши печальные…" (All the Sad Young Men…)
Третий сборник рассказов Фицджеральда вышел в свет 26 февраля 1926 года.
К подготовке книги Фицджеральд приступил в мае 1925 года, через несколько недель после выхода романа "Великий Гэтсби". В то время Фицджеральд вместе с семьей проживал в Париже. Только что вышедший роман продемонстрировал зрелость и мастерство писателя, что не могло не быть замечено критиками и читателями, и традиционно выходивший после романа сборник рассказов был призван это впечатление упрочить. В общем и целом так и получилось: рецензии на книгу были положительными, продажи довольно успешными – первый тираж разошелся очень быстро, и в 1926 году книга допечатывалась еще дважды.
Состав рассказов сборника определился практически сразу. Первый вариант заглавия книги был "Милые деньги", но уже в июне 1925 года заглавие было изменено. Как объяснял сам Фицджеральд, название "Все эти юноши печальные…" книге он дал потому, что "семь из девяти рассказов – о грустных юношах моего поколения".
В первом варианте состава сборника, направленном редактору Максуэллу Перкинсу письмом в начале июня 1925 года, отсутствовал рассказ "Лекарь"; вместо него предполагалось включить "джазовый" рассказ "Гитара, кости и кастет", который в итоге не вошел в окончательную версию книги.
Сборник был полностью готов к началу сентября 1925 года, но книга вышла в свет только в начале 1926 года – законченный в августе 1925 года рассказ "Богатый парень" был тогда же продан в журнал "Редбук мэгэзин", который должен был опубликовать его до выхода книги в двух последовательных номерах (из-за большого объема текста), и задержка с выходом сборника произошла из-за необходимости дождаться журнальной публикации.
В книгу вошло сразу несколько лучших рассказов Фицджеральда: "Богатый парень", "Зимние мечты" и "Отпущение грехов".
В вышедшей в 1935 году книге "Эти истории появились в печати" ("These Stories Went to Market", Нью-Йорк, 1935) Фицджеральд дал собственные короткие комментарии о создании четырех рассказов из этого сборника; эти комментарии приведены в примечаниях к соответствующим рассказам.
Богатый парень (The Rich Boy)
Рассказ был начат в марте 1925 на Капри и закончен в самом начале августа того же года в Париже. Впервые рассказ был опубликован в двух номерах журнала "Редбук мэгэзин" (январь и февраль 1926 года).
Прототипом героя рассказа стал университетский друг Фицджеральда Ладлоу Фоулер (1897–1961). Л. Фоулер был шафером на свадьбе Скотта и Зельды, а также одним из немногих друзей писателя, присутствовавших на его похоронах. Сохранилось письмо Фицджеральда Фоулеру (без даты, приблизительно март 1925 г.):
"Я написал о тебе рассказ в пятнадцать тысяч слов; он называется "Богатый парень". Там все завуалировано, так что никто, кроме тебя, меня и, быть может, пары девушек, о которых идет речь, ничего не узнает, если только ты сам не расскажешь; но это практически история твоей жизни, то тут, то там смягченная и упрощенная. Много пробелов я заполнил с помощью воображения. Рассказ откровенный, беспощадный, но при этом сочувственный – думаю, тебе понравится. Это одна из моих лучших вещей. Где он будет опубликован и когда, я пока не знаю".
В сентябре 1925 года Фицджеральд отправил Фоулеру текст рассказа, и Фоулер попросил убрать два абзаца, по которым его могли бы узнать. Фицджеральд согласился и отправил своему литературному агенту Гарольду Оберу телеграмму с просьбой убрать не понравившиеся Фоулеру части текста – самостоятельно он сделать этого не мог, так как уже отправил рукопись Оберу в Америку. Писатель был в Париже и рассчитывал, что Фоулер сам обратится к Оберу и укажет, что именно нужно убрать. Фоулер же, со своей стороны, решил, что правкой займется сам Фицджеральд. В результате ничего сделано не было, и рассказ был напечатан в журнале в исходном виде. Впоследствии, при подготовке текста для книги, Фицджеральд запросил у Обера гранки – они ему понадобились "потому, что прототип героя хочет, чтобы были внесены кое-какие изменения – нужно убрать подробности, по которым его можно узнать" (письмо Г. Оберу, октябрь 1925 г.), – и в книге текст рассказа появился с необходимыми купюрами.
В исходном журнальном варианте текста после слов "переполненный тревогой и неудовлетворением" следует:
У себя в лимузине он познакомился с одной симпатичной дебютанткой, и два дня подряд они обедали и ужинали вместе. Он начал с того, что рассказал ей немного о Поле, выдумав какую-то непостижимую несовместимость характеров, которая не позволила им быть вместе. Девушка обладала безудержным и импульсивным характером, и ей польстило, что Энсон ей доверился. Словно киплинговский солдат, он мог бы на свою голову неразрывно связать себя с ней прямо по дороге в Нью-Йорк, но, к счастью, тогда он был трезв и себя контролировал.
А после слов "быстро переодеться в строгий пиджак" в исходном варианте следует:
Однажды, повинуясь взаимному инстинктивному чувству, несколько сидевших на первом ряду детей вдруг встали и пересели в последний ряд. Он часто рассказывал об этом, и эту историю обычно встречал веселый смех.
В журнальной версии рассказа для соблюдения "нравственного благолепия" редакторы также убрали оба упоминания о беременности Полы к моменту последней встречи с Энсоном; при включении текста в книгу эти упоминания автором были восстановлены.
Лишь один эпизод из оригинальной версии рассказа, отправленной Оберу в августе 1925 года, не появился ни в журнале, ни в книге. В сохранившейся машинописной копии текста имеется дополнительная характеристика дяди Энсона, Роберта Хантера; после слов "известный в семье как большой любитель скачек" в рукописи следовало:
Больше всего он любил рассказывать истории об опасностях социализма, а самая любимая была про одного еврея по фамилии Хирш, которому очень хотелось попасть в фешенебельный клуб на Лонг-Айленде.
"Сначала он записался в школу верховой езды и научился ездить верхом. Богом клянусь, этот дурак вообще ничего не боялся! Однажды вечером мы с ним поехали на прогулку. И мили не проехали, как он три раза упал с лошади – Богом клянусь, этот дурень каждый раз вставал, снова садился в седло и ехал дальше! Я его даже зауважал. Потом отвел я его в сторонку и сказал: "Слушай, Хирш, эти люди тебя просто дурачат. Ты в этот клуб не попадешь, даже если простоишь в очереди еще лет двадцать. Я тебе это говорю, потому что ты мне нравишься". Я даже ему сказал: "Ты – настоящий мужик!"".
Рассказ "Богатый парень" – один из признанных шедевров Фицджеральда. Ставший знаменитым пассаж о том, что богатые люди "отличаются от нас с вами", часто цитируется и почти сразу же после своего появления превратился в литературный анекдот; более всего известно насмешливо-презрительное упоминание Фицджеральда Эрнестом Хемингуэем в рассказе "Снега Килиманджаро":
Он вспомнил беднягу Скотта Фицджеральда и его овеянное романтикой преклонение перед богачами, и как он однажды написал рассказ, который начинался с фразы: "Богатые не похожи на нас с вами". И кто-то сказал Скотту: "Точно. У них денег больше!"
(Текст Хемингуэя цитируется по первой публикации рассказа в августовском номере журнала "Эсквайр" за 1936 г.; при публикации рассказа в авторском сборнике "Пятая колонна и первые сорок девять рассказов" (1938) Хемингуэй заменил имя Фицджеральда на нейтральное "Джулиан").
Принято считать, что остроумный ответ в этом известном литературном анекдоте принадлежит самому Хемингуэю, но на деле все было иначе. По воспоминаниям редактора Фицджеральда и Хемингуэя Максуэлла Перкинса, приведенным в книге Скотта Берга "Макс Перкинс: редактор гениев" (Нью-Йорк, 1978), однажды за обедом, на котором присутствовали сам Перкинс, Хемингуэй и критик Мэри Колам, Хемингуэй заметил: "Со временем я стал лучше понимать богачей", на что миссис Колам тут же ответила: "Между богатыми и всеми остальными есть лишь одна разница – у богатых денег больше!" Так что в реальности осмеянию подвергся именно пафос Хемингуэя. Сам же Скотт Фицджеральд не преклонялся перед богатством хотя бы потому, что учился в престижном Принстонском университете и знал из первых рук, чем именно отличаются богачи от остальных людей; но высказанная им в этом рассказе мимоходом мысль явно запомнилась Хемингуэю навсегда.
Начните описывать конкретного человека… – эта мысль была впервые высказана Фицджеральдом в опубликованной 15 января 1923 года в еженедельнике "Книготорговец и издатель" заметке "Как я про давал бы свою книгу, если бы стал книготорговцем". Рассказывая о своем романе "По эту сторону рая", Фицджеральд заявил, что он "и не подозревал, что "По эту сторону рая" – книга об эмансипе, пока Джордж Джин Натан, прочитавший отрывки из романа перед публикацией, не рассказал мне об этом. <…> Я попытался описать различные аспекты конкретного человека и был обвинен в том, что создал типичный образ!". Это кредо определенно является составляющей творческого метода Фицджеральда.
Электромобили – это не анахронизм; автомобили на электрических батареях производились в США уже в конце XIX – начале XX века. Они развивали небольшую скорость (до 20 миль в час) и требовали частой смены батарей (через каждые 50 миль), поэтому использовались преимущественно в городах для поездок на небольшие расстояния.
"Позолоченного века" – речь идет о периоде экономического процветания Америки в конце XIX – начале XX века; выражение восходит к названию романа Марка Твена и Ч. Уорнера "Позолоченный век" (1873).
"Прости, дорогая" – песня Н. Дж. Клеси, слова Гарри Тобиаса; стала хитом в 1918 году в исполнении Фэтса Уоллера.
Бромозельцер – успокоительное средство, широко использовавшееся в 1920-х годах от похмелья.
Клуб "Линкс" – фешенебельный клуб в Нью-Йорке на 62-й улице, в одном квартале от Центрального парка.
Перемирие… – речь здесь идет о Компьенском перемирии, положившем конец Первой мировой войне; оно вступило в силу с 11 утра 11 ноября 1918 года.
"Дабл-шафл" – популярный танец, вариация польки.
"Роза с Вашингтон-сквер" – популярная песня 1920-х годов, музыка Джеймса Ф. Хэнли, слова Балларда Макдональда; оба автора – выпускники Принстонского университета; песня известна в двух версиях, серьезной и комической; Фицджеральд цитирует комическую.
Клубами эктоплазмы – термин "эктоплазма" означает светлую субстанцию загадочного происхождения, выделяющуюся во время спиритического сеанса организмом медиума и служащую затем для материализации духов. В 1922–1923 годах увлекавшийся спиритизмом английский писатель сэр Артур Конан-Дойль выступал в Америке и Канаде с лекциями о спиритизме.
Протестантской епископальной церкви – "Протестантская епископальная церковь США" (или "Епископальная церковь") по вероучению и организации близка к англиканской церкви, от которой она отделилась в XVIII веке после Войны за независимость США; в начале XX века эта церковь охватывала не более 3 % населения США, но при этом именно к ней относилась значительная часть американской политической и финансовой элиты – ее прихожанами были 11 из 43 президентов США.
Уитли-Хиллз – богатый пригород Нью-Йорка на Лонг-Айленде.
"Лига юных женщин" … "Женская ассамблея" – светские общества для богатых женщин, занимавшиеся благотворительностью; организации представляли собой нечто вроде женских клубов. В обычные клубы (например, клубы выпускников университетов) женщины в то время не допускались.
Он вышел на Мэдисон-авеню из дверей йельского клуба… – на самом деле йельский клуб (иначе – клуб выпускников Йельского университета) находится на Вандербильд-авеню; Мэдисон-авеню проходит параллельно в одном квартале от нее, и выхода из здания клуба на эту улицу никогда не было – поскольку рассказ был написан за границей, Фицджеральда, по всей видимости, подвела память.
В духе "Автобиографии" Челлини – итальянский скульптор и ювелир Бенвенутто Челлини (1500–1571) в своей "Автобиографии" откровенно рассказывает о самых разнообразных приключениях: от поножовщины и до мистических видений.
У него появилось собственное место на бирже – количество членов биржи, имевших право производить биржевые операции, было ограничено; получить собственное место на бирже было нелегко.
Об общественных отношениях на стыке Европы и Азии – в оригинале Фицджеральдом использовано выражение "об общественных отношениях на Кавказе"; понятие "Кавказ" в данном случае явно трактуется шире обычного: речь здесь идет о границе Европы и Азии.
Фундаментализм – религиозное протестантское движение, призывавшее вернуться к первоосновам (фундаменту), т. е. к буквальному истолкованию Библии.
Эти цифры обладали таким же значением, как и слова – в Нью-Йорке улицы обозначаются номерами, а не названиями, и некоторые номера превратились в нарицательные понятия.
Праведный пострадал за неправедных – парафраз Первого послания Петра (3:18).
"Гомерик" – шикарный трансатлантический лайнер, курсировавший между Нью-Йорком и Лондоном в 20-30-х годах ХХ века.
"Виски сауэр" – этот коктейль известен с 1862 года, он состоит из виски и половинки лимона, украшается долькой апельсина и вишенкой; коктейль до сих пор очень популярен в Америке.
Энсон протянул ему бутылку виски через стойку – действие рассказа разворачивается после введения "сухого закона"; алкоголь в барах не подавали, но посетители могли тайком приносить его с собой.
Рай – небольшой город в округе Уэстчестер, вблизи Нью-Йорка; английское слово rye в переводе означает "рожь".