Фулнер поднялся с коленей, быстрыми шагами направился в сторону густых кустов позади себя. Старший акрит вышел ему навстречу, почтительно склонил голову:
- Слушаю тебя, господин.
- Быстро готовьте носилки из ветвей. Покуда рус жив, его необходимо как можно скорее доставить в замок кмета.
8
Прискакавшего поздней ночью с южного порубежья гонца Ольга приняла одна. Выслушала, ни разу не перебив и не оборвав, хотя речь его была чересчур тороплива и порой сбивчива.
- Так сколько всего ромейских кораблей видел дозор на Днепре и близ него? - спросила она, когда гонец выговорился до конца.
- Восемь. Первыми в реку вошли и стали подниматься против течения трирема и две памфилы. Их мы приметили ещё в лимане на подходе к устью. Когда с заходом солнца корабли повернули обратно, мы отправились вслед за ними и обнаружили ещё дромон с четырьмя хеландиями, приткнувшимися к берегу в полутора-двух вёрстах от устья. Кроме них, мы не видели больше ни одного корабля или мелкого судёнышка - ни ромейского, ни кого-либо из заморских купцов.
- А ежели другие вражьи корабли затаились не в устье Днепра, где несёт службу ваш дозор, а где-то поблизости? Скажем, в ночном переходе от него? Может быть такое?
- Нет, великая княгиня. Наш сотник, старший дозора, из опытных, бывалых порубежников, дело своё знает не понаслышке. В первую же после появления ромейских кораблей ночь он велел осмотреть морской берег по обе стороны днепровского устья. Десятком дозорных, что обследовали побережье в направлении Дуная, командовал я. Мы не обнаружили ни пеших, ни конных, ни приплывших на кораблях ромеев либо иных иноземцев. То же самое доложил и второй десятский, проверявший побережье по левую руку от устья. А мы оба тоже не первый год на южном порубежье.
- Говоришь, в разведку оба десятка дозорных отправились с темнотой, а возвратились к рассвету? Значит, всего в разведке вы находились девять-десять часов, другими словами, осмотрели берег на расстоянии четырёх-пяти часов лошадиного бега. А если ворог устроил стоянку чуть дальше места, откуда чей-то десяток порубежников повернул назад? Почему вам не было велено переждать день где-либо в укромном месте, а следующей ночью продолжить разведку? Сотник, которого ты именуешь бывалым порубежником, не мог додуматься до этого?
- Если бы он отправил разведку на две ночи, то потерял бы слишком много времени. А весть должна была попасть в Киев как можно раньше. А главное, в столь дальней разведке попросту не было нужды. Великая княгиня, ты что-либо слыхала о казаках-берладниках, обосновавшихся в низовьях Днепра, Дуная, на берегах Русского моря?
- Казаки-берладники? - Ольга напрягла память. - А, я знаю, кто они. Это русичи и сыны ряда иных племён, живущие своими становищами-станицами и не признающие над собой ничьей власти, кроме собственных верховодов-атаманов, которых они избирают на коло-вечах из числа себе подобных. У казаков свои законы, отличные от княжьих, а превыше всего они ценят волю. Поэтому для них самый лютый ворог всяк, кто посягнёт на их вольное житьё или земли, которые они считают ниспосланными им богами. Живут казаки разбойным промыслом, грабя купцов на воде и суше. С берладниками неплохо ладил князь Олег, коему они оказали немало услуг по защите южного порубежья. Князь не запрещал берладникам покупать оружие и хлеб на киевском торжище, не разорял их становищ на своей земле, а берладники постоянно доносили ему о всех передвижениях степняков близ русского порубежья и сообщали о событиях на Дунае, реках Саркеле и Итиль, где обитали их собратья по вольному казачьему житью-бытью. Когда мой муж Игорь ходил в поход на Хвалынское море, ему помогали казаки-берладники, нашедшие приют в степях и лесах между реками Итиль и Саркел.
- С казаками-берладниками мирно жили ещё князья Аскольд и Дир. Считая их русскими людьми, хотя и не своими данниками, они оказывали им помощь и не гнушались получать её от них. Князь Олег попросту оценил плоды этой дружбы и, понимая её полезность для Руси, продолжил, - сказал гонец. - Наш сотник, как старый порубежник, имел много другов-товарищей среди берладников, в том числе из старшин-атаманов. Посылая разведку, он велел обоим десятским встретиться с его знакомцами-атаманами и разузнать о всех последних событиях на побережье, а также, что им известно о ромеях. Я навестил двух атаманов, и те сообщили, что приплывших ромеев берладники видели, кораблей тоже насчитали восемь, и больше судов с чужаками на побережье нет вплоть до гирла Дуная. О ромеях они нас не известили потому, что казаки заметили наших порубежников, следивших за триремой и памфилами, и атаманы не хотели лишний раз тревожить сотника. С таким примерно донесением прибыл и второй десятский, встречавшийся с атаманами других становищ.
- Чем занимались ромеи?
- Вернувшись с Днепра к своим, трирема с одной памфилой тут же ушли в море, остальные корабли всю ночь простояли на якорях. С рассветом трирема с памфилой возвратились на стоянку, а хеландии двумя парами уплыли вместо них в море. Вечером четвёрку хеландий сменили дромон с памфилой, а утром им на смену вновь отправились две пары хеландий. Это происходило при мне, а что делается сейчас - не знаю, хотя думаю, что то же самое.
- Что делают ромеи на берегу?
- Отсыпаются после ночного плавания, охотятся в днепровских камышах и прибрежной степи, ловят рыбу. Окружили свою стоянку круглосуточной стражей, от неё далеко не отходят, не расстаются с оружием и держатся на охоте и рыбалке группами не меньше десятка человек. Костры жгут лишь днём и там, откуда не виден их дым. На какое расстояние ромейский дозор уходит в море на ночь - не знаю, но днём осторожничает - уплывает от берега настолько, чтобы оставшимся на суше постоянно были видны верхушки его мачт. Понимают ромеи, что пожаловали к Днепру незваными гостями, и потому на ласковую встречу надеяться не приходится.
- Ты назвал пребывающие в море ромейские корабли дозором? - спросила Ольга. - Почему?
- Великая княгиня, с какой целью могли появиться в устье Днепра ромеи? Воевать Русь? С восьмёркой кораблей и семью сотнями воинов это невозможно. Остаётся одно - они поджидают остатки нашего флота, которые после поражения станут возвращаться домой прежним путём.
- Ромеям удалось сжечь и потопить не больше половины ладей моего мужа, - сказала Ольга, - поэтому восемь ромейских кораблей - ничто по сравнению с уцелевшей частью русского флота. Они не смогут воспрепятствовать ей войти в Днепр и плыть к Киеву.
- Люди, наслышанные о морском сражении между нами и ромеями, утверждают, что спасшиеся ладьи разошлись в разные стороны, причём особенно много их уплыло к малоазиатскому мелководью и к берегам Болгарии. Поэтому в устье Днепра ромеи поджидают тех, кто после боя направился домой. Конечно, их тоже может быть значительно больше, чем ромеев, но за ладьями наверняка неотступно плывёт погоня. Тогда кораблям в устье требуется лишь перекрыть Днепр, не пустив в него ладьи, а уже преследователи прижмут их к берегу и уничтожат. Я дважды приходил с нашими войсками на подмогу Византии и знаю, что такой способ ромеи неоднократно применяли в борьбе с сицилийскими и критскими пиратами. Видно, теперь они решили познакомить с ним и нас.
- А не может ли у ромеев быть иная цель?
- Может, - уверенно ответил гонец. - Они могут быть передовым отрядом многочисленного и сильного ромейского войска, которое после разгрома нашего флота отправлено захватить Киев и начать покорять Русь. Поэтому сотник не спускает с ромейского становища глаз и попросил всех знакомых атаманов-берладников немедля сообщать ему обо всём, что они увидят или услышат о действиях ромеев в море или близ нашего побережья. Ещё одного гонца одновременно со мной сотник отправил к тысяцкому Рогдаю, дабы и тот знал о прибытии к Днепру ромеев.
- Говорил ли ты кому-нибудь, помимо меня, о ромеях? - спросила Ольга.
- Нет. Сотник строго-настрого велел мне передать сообщение с глазу на глаз только тебе, великая княгиня, и никому больше. Чтобы не делиться вестью ни с кем, весь путь от устья Днепра до Киева я проделал на сменных лошадях один, хотя обычно весть передаётся по цепочке от дозора к дозору, дабы она скорее пришла в стольный град.
- Ты сделал своё дело, десятский, и забудь о нём. День и ночь отдохни, а завтра утром отправляйся обратно на порубежье. Надеюсь, тебя не нужно предупреждать, что ваша встреча с главным воеводой Ярополком состоится не раньше, чем я тебя о ней извещу?
- Нет, великая княгиня.
- Ступай.
Едва за гонцом захлопнулась дверь, Ольга порывисто поднялась с кресла, скрестив на груди руки, начала быстро ходить по комнате. Как дальновидно поступила она, уговорив Игоря не брать в морской поход тысяцкого Рогдая! Это было непросто: Рогдай, с детства влюблённый в младшую сестру своего друга Микулы Роксану, ставшую девой-витязиней, рвался в поход, чтобы не разлучаться с ней, и только приказ великого князя мог оставить Рогдая в Киеве. Ольге нисколько не было жалко тысяцкого: вся дружина знала, что если Рогдай был без ума от Роксаны, то она пылала такой же страстью к воеводе Олегу, товарищу Микулы и Рогдая. И что та и другая любовь были безответны: Роксана неоднократно заявляла Рогдаю, что видит в нём лишь друга детства и верного товарища, но отнюдь не больше, а воевода Олег, целиком поглощённый только бранными делами, вообще не замечал любви красавицы витязини, воспринимая её как повзрослевшую участницу их былых совместных детских игр. Для Ольги же Рогдай был незаменим: помимо того что он был безраздельно предан великому князю и ей, он, потомок хана-кочевника, прекрасно знал Дикую степь и южнорусское порубежье. А именно оттуда ждала Ольга, оставшаяся вместо Игоря правительницей Руси, возможных неприятностей. Она знала, что затеянный мужем поход не одобрили боги, что против него были воеводы, а потому с тяжёлым сердцем осталась в Киеве, начав готовить себя к самому худшему ещё до отплытия русского войска на Константинополь. Ольга понимала, что в случае неудачи Игоря ей придётся ждать либо ответного удара с юга, от ромеев, либо от соседей-степняков, решивших воспользоваться ослаблением Руси в собственных интересах. В том и другом случае Ольге очень нужен был Рогдай, уже добрый десяток лет считавшийся лучшим степным порубежником Руси. Верность великокняжеской семье и знание местности, где, возможно, Ольге придётся противостоять вторгшимся на Русь врагам, - эти два качества Рогдая убедили Игоря в том, что тысяцкий принесёт гораздо больше пользы близ великой княгини, нежели в его окружении.
Но существовала ещё одна причина, о которой Ольга не упоминала в разговоре с мужем, однако которая, пожалуй, была главной в её стремлении иметь при себе Рогдая - его неподкупная честность и безграничное доверие ко всему, что делали великий князь с княгиней. Эти качества Рогдая и решила использовать Ольга в сложной и рискованной партии, которую она собиралась разыграть в отсутствие мужа и о которой пока не знал никто, кроме неё. Ольга больше не желала, чтобы её судьбой, тем более жизнью и смертью, распоряжался ещё кто-то помимо неё, будь то человек, закон предков или воля Неба! Вершительницей собственной судьбы Ольга собиралась быть только сама, особенно сейчас, когда стала носить под сердцем ребёнка. Почему она должна не спать ночами, дрожа от мысли, что с Игорем в походе может что-то случиться, и теряясь в догадках, что в этом случае ждёт её и будущего ребёнка? Она хочет быть спокойной за свою судьбу и уверенной, что у её ребёнка всегда будет мать, даже если он лишится отца. Но чтобы великая княгиня языческой Руси могла стать хозяйкой собственной судьбы, она не должна подчиняться законам, установленным предками-язычниками и покровительствующими им богами. Она должна исповедовать другую веру, которая сделает её не подвластной ни языческим жрецам, ни тем жестоким небожителям, от имени которых они выносят свои безжалостные приговоры.
Но как стать христианкой, оставшись при этом великой княгиней язычников? Каким образом принять новую веру, имея рядом мужа-язычника, который первым проклянёт её за вероотступничество? Ольга много, особенно последнее время, размышляла об этом и пришла к мысли, которую однажды высказала, словно невзначай, Григорию: если обстоятельства, в которых она находится, не дают ей возможности стать христианкой, ей самой необходимо создать другие обстоятельства, при которых её переход в новую веру стал бы возможным. А совсем недавно Ольга дополнила эту мысль одним существенным соображением: нужные ей обстоятельства не обязательно требуется создать, вполне достаточно создать их видимость и убедить в них окружающих.
Для этого Ольга и собиралась использовать Рогдая. Известная всем воеводам честность тысяцкого будет залогом, что любое его сообщение не вызовет у них сомнений, а доверие к великой княгине заставит его сделать или сказать то, чего он сам не до конца понимал или в чём сомневался. Рогдай должен был видеть нужные Ольге события её глазами и осмысливать их её умом, и это якобы его собственное толкование событий он должен был внушить тем, кому Ольга будет вынуждена объяснять своё вероотступничество. Чтобы избежать влияния на Рогдая других людей, она попросила Игоря подчинить тысяцкого непосредственно ей, минуя начальника великокняжеской конницы воеводу Ярополка, назначенного главным воеводой оставленной на Руси части войска. Предугадывая то, что может произойти на южном или восточном порубежье, уже Ольга поручила Рогдаю командование всей степной порубежной стражей, велев ему исполнять только её приказы и извещать о всём случившемся в первую очередь её. Несколько распоряжений она отдала Рогдаю с глазу на глаз, и одно из них касалось его поведения в ситуации, о которой только что сообщил гонец с днепровского порубежья. Но покуда Рогдай исполнит ему порученное и предстанет перед Ольгой, она должна окончательно решить, как использовать в своих целях появление в устье Днепра ромейских кораблей и что нужно сообщить Рогдаю уже не ей, а оставленным на Руси воеводам и князьям, чтобы его слова якобы послужили причиной её вероотступничества. Возможно, впереди Ольгу ждут более благоприятные для осуществления её замысла события, однако она ограничена во времени и вынуждена довольствоваться первым подвернувшимся случаем. В любой миг в Киев может прийти весть о гибели Игоря, и тогда ей нужно будет помышлять не о перемене веры и связанных с этим хитроумных играх, а о спасении собственной жизни и судьбе будущего ребёнка.
Итак, какая связь может быть между появлением в устье Днепра нескольких византийских кораблей и отречением великой княгини языческой Руси от веры предков? Пожалуй, никакой. Но разве нельзя каким-то образом связать эти два события воедино, представив одно из них следствием другого. При должной изощрённости ума возможно всё, а на собственный ум Ольга ещё не жаловалась. Думай, великая княгиня, думай. Рогдай будет в Киеве завтра или послезавтра, и к его прибытию ты должна иметь чёткий план всего, что ему следует говорить и делать, дабы твоё вероотступничество в глазах других людей выглядело не изменой старым богам, а вынужденным, заслуживающим снисхождения или даже оправдания поступком.
Возбуждённо шагавшая от двери к окну и обратно, Ольга внезапно остановилась посреди комнаты, легонько постучала себя правой ладонью по лбу, тихо рассмеялась. Она придумала, что делать! Она знает, как использовать появление византийских кораблей на Днепре в нужных ей целях! Правда, одного Рогдая для этого будет недостаточно и придётся прибегнуть к помощи других верных ей людей, но это уже пустяки. Главное - она приняла бесповоротное решение и отныне начнёт прилагать все силы для его осуществления. И приступит к этому немедленно, сию минуту, отправив великокняжеских гридней, несмотря на полуночный час, за Григорием.
- Прости, что велела разбудить в столь позднее время, - сказала Ольга поднявшемуся к ней в комнатку на башне священнику. - Что заставило меня это сделать - сейчас узнаешь.
Она без утайки рассказала Григорию обо всём, что слышала от гонца с днепровского порубежья, умолчав, однако, о своих размышлениях и принятом плане. В нужное время речь зайдёт и о них, пока же это было преждевременным.
- Десятский считает, что корабли могут иметь единственное задание - поджидать и громить остатки русского флота, возвращающиеся домой после неудачного набега на Византию. А что думаешь по этому поводу ты?
- Согласен с десятским, - коротко ответил Григорий.
- Но разве у этих кораблей не может быть другой цели? Например, разведать водный путь, которым более многочисленный византийский флот поднимется по Днепру и вместе с сухопутной армией начнёт завоевание Руси? Великий князь Игорь собирался напасть на Царьград - Новый Рим отразил его нападение и, желая отплатить той же монетой, решил нанести ответный удар. Возможно такое?
- Нет, - отрезал Григорий. - У Нового Рима попросту нет сил воевать с Русью на её земле. Главная угроза для него не на севере, а на юге, там сосредоточены основные византийские войска под командованием лучших полководцев. Как бы ни была сильна и опасна Русь, между ней и империей простирается море, а до персов и сарацин лишь несколько суточных переходов по суше. Византия может нарушать невыгодные для себя договоры с Русью, отбивать её набеги на свою столицу и балканские владения, но большая война с ней не входит в планы империи. Да и зачем ей Русь? Ведь даже окажись победительницей в войне с ней, Византия не сможет сколь-нибудь длительный срок удерживать её в своём составе. Так зачем нести огромные расходы и лить реки крови, если бессмысленность попыток покорения Руси силой видна последнему глупцу?
- Ты сказал, что в планы Византии не входит большая война с Русью. Возможно, это и так. Но существуют не только большие войны, но и малые. Почему бы империи не начать с Русью череду малых войн, в которых она станет добиваться своей главной цели - захвата Руси - не сразу, а постепенно, шаг за шагом?
- У империи нет денег и войск вести одновременно все войны - на севере и юге. Византия достигла размеров, когда в состоянии лишь защищать свои пределы, но никак не завоёвывать и присоединять к себе новые территории, тем более заморские и населённые таким воинственным и многочисленным народом, как русичи. А череда малых войн требует не меньших средств и людских потерь, чем одна большая.