Резко остановившись, Игорь бросил ладонь на крыж меча, всмотрелся в дружинников у лестницы. Увиденное изумило его ещё больше. Во-первых, он знал всех находившихся у лестницы воинов. Шестеро были отборными дружинниками из личной охраны главного воеводы Ратибора и воевод Асмуса и Свенельда, двух, если не изменяла память, он приметил на вчерашнем пиру вместе с варяжским сотником Рогнаром. Во-вторых, восьмёрка воинов не просто сгрудилась у лесенки, а располагалась двумя равными рядами вдоль стен, точно так, как прежде стояли гридни-телохранители. Так вот оно что - перед ним новые стражники жены, выставленные взамен старых! Но кто посмел сделать это? Поскольку среди новых телохранителей дружинники из охраны Ратибора, Асмуса и Свенельда, выходит, что к этому причастны они, его ближайшие воеводы? Но при чём здесь викинги сотника Рогнара, которому нет дела до распрей великого киевского князя и его жены? А может, неспроста именно два дня назад бросили якоря на Днепре у Киева три ладьи с викингами сотника Рогнара? Ведь его ярл Эрик не только побратим Игоря, но близкий друг воеводы Свенельда и родственник полоцкого князя Люта, давно мечтающего стать независимым от власти киевских князей. В таком случае против него устроен заговор? Почти такой, о которых десятки раз он слышал из уст пастыря киевских христиан Григория, читавшего истории о дворцовых переворотах в Первом и Втором Риме? Если дело обстоит так, почему заговорщики у лестницы стоят как истуканы и даже не смотрят на него, хотя наверняка заметили его появление?
Но к чему лишние вопросы, если ясно главное - его воеводы ослушались воли великого князя, убравшего стражу от покоев жены, и пошли наперекор ей. Вряд ли они сделали это самостоятельно, значит, выполняли чьё-то повеление. Повелевать же ближайшими воеводами великого князя, тем паче главным воеводой Ратибором, помимо Игоря, мог только один человек на Руси - его жена. Но что посулила воеводам Ольга, уговорив отступиться от Игоря и принять её сторону? Большую власть, нежели они имеют сейчас? Какую? Всё это необходимо как можно скорее узнать и тут же принять ответные меры. А первым делом надобно немедля убраться от лестницы, ибо две широкие варяжские секиры и полудюжина длинных харалужных русских мечей в руках воинов, невесть с какими мыслями застывших в нескольких шагах от Игоря, далеко не лучшее соседство в его положении.
Не спуская глаз с дружинников и не снимая ладони с крыжа меча, Игорь сделал один осторожный шаг назад, второй. Услышав за спиной чьи-то лёгкие шаги, он собрался отпрыгнуть к стене, чтобы, встав к ней, встретить с оружием в руках и лицом к лицу возможного нового врага, однако не успел. Маленькая, но сильная ладонь обхватила его запястье, не позволяя вырвать меч из ножен, вторая рука нежно обвила шею, в нос ударил хорошо знакомый аромат женских благовоний, и прозвучал приглушённый, воркующий голос Ольги:
- Доброе утро, ладушка! Знала, что навестишь меня, и ждала тебя. Жаль, что не смогли поговорить ночью, но я не в обиде. Понимаю, что тебе захотелось выпить по кубку вина с другами-побратимами Владимиром и Храбром, и не корю за это. Ведь с Владимиром ты рубился в стольких сечах, а десятский Храбр даже спас тебе жизнь в Болгарии. Вам было что вспомнить за пиршественным столом, и оттого ты задержался с ними до рассвета. Ничего, от твоего имени я велела воеводам заменить их другими воинами, и они исполнили это. А сотник Рогнар добровольно прислал своих викингов, дабы засвидетельствовать тебе приязнь...
Игорь ничего не понимал. Откуда у Ольги столько нежности в руках и ласки в голосе? Отчего она так прильнула к нему всем телом и уткнулась головой в плечо? Почему говорит тихо, будто щебечет, и быстро-быстро, не позволяя ему вставить в свою речь ни слова, хотя обычно её тон повелителен, а слова звучат резко, весомо? Почему она старается увлечь его за собой куда-то назад, наверное, в одну из комнат за его спиной, откуда появилась сама, услышав его шаги?
- Отчего хмуришься, любый? - ни на миг не умолкал голос жены. - Привык видеть в моих покоях своих стародавних боевых другое, а не чужих воинов? Это дело поправимое... - Ольга взглянула на стоявших у лестницы дружинников, произнесла привычным повелительным тоном: - Возвращайтесь все к своим воеводам, а вы, гирдманы, к сотнику Рогнару. Передайте, что великий князь благодарит воевод за верную службу, а сотнику Рогнару признателен за то, что он чтит великую русскую княгиню. А ты, десятский Ярополк, - посмотрела Ольга на хорошо знакомого ей дружинника, - по пути разыщи сотника великокняжеских гридней и княжьим именем вели немедля прислать стражу в мои покои. Небось отоспались после застолья. Ступайте.
Воины молча покинули покои. Ольга разжала пальцы на запястье Игоря, сняла руку с его шеи, с удвоенной силой увлекла его к приоткрытой двери одной из своих комнат вблизи лесенки.
- Любый, знаю, о чём ты хотел ночью сказать мне, - не прекращала говорить Ольга. - Сама давно думала об этом и тоже считаю, что время больше не терпит. Ведь нам уже не по двадцать-тридцать лет, жизнь движется к закату, а мы оба лишь о державных делах и мыслим, напрочь забыв о себе...
Теряясь в догадках, Игорь позволил почти силой затащить себя в комнату и усадить на огромный мягкий диван. Это оказалась одна из комнат, где Ольга принимала посланцев иноземных держав и чужестранных купцов, с некоторыми из которых у неё сложились почти дружеские отношения. Таких комнат в покоях великой княгини было несколько: в одной она встречалась с близкими русичами по крови либо духу людьми - ляхами, болгарами, викингами, уграми, в другой - с выходцами из Византии и соседствующих с нею стран, в третьей - с жителями Хазарии, побережья Хвалынского моря, Кавказа. Сейчас Игорь находился в комнате, где жена встречалась большей частью с ромеями, и Игорь обратил внимание, что её убранство ни по красоте, ни по роскоши ничуть не уступало ни дворцовым палатам болгарского кесаря, ни великокняжеским хоромам дунайских владык, где ему приходилось часто бывать. Его жена ни в чём не признавала и не допускала превосходства иноземцев над русичами, и тем паче в убранстве своих покоев не желала уступать им.
Подробно рассмотреть комнату Игорь не смог, его отвлёк голос Ольги, занявшей место рядом на диване.
- Ты хотел сказать, что у нас до сих пор нет княжича-наследника, - тихо и печально произнесла Ольга, прижимаясь к плечу мужа и дыша ему чуть ли не в ухо. - Это так. В чьи надёжные руки передадим мы державу, за которую ты пролил столько крови, истоптал своих и чужих шляхов-дорог, не ведал покоя ни днём ни ночью? Немало сил, здоровья, времени отдала державным делам и я, твоя жена, стремясь быть верной помощницей тебе, своему мужу. Нет родных рук, которые продолжили бы наше дело, оборонили Русь от ворогов, как оборонял ты, приумножили её величие и славу, к чему неустанно стремились мы оба. Кто в этом виноват? Только мы сами. Постоянно думая о державе, о её благе, мы позабыли о себе, о нашей священной обязанности перед Небом и Русью - иметь княжича-наследника, надежду державы и собственную опору в старости...
Игорь был поражён. Он ожидал от Ольги чего угодно, только не этого. Он был уверен, что сейчас стал участником заранее обдуманного и ловко осуществлённого женой действа, в результате которого она собиралась сохранить своё прежнее положение его жены и великой княгини. Вначале в присутствии свидетелей-дружинников она продемонстрировала, что у неё прекрасные отношения с мужем, зная, что тем придётся рассказать об увиденном и услышанном в великокняжеском тереме своим воеводам и друзьям, а от тех сообщение разнесётся по всему городу. Поэтому из опасения, что Игорь может опровергнуть её объяснения ночного происшествия, она не позволила ему раскрыть рта до ухода воинов. Теперь, оставшись с мужем наедине, она была намерена продолжить игру, и Игорь даже предполагал, как это может выглядеть. Ольга станет либо убеждать его в том, что ночью произошло недоразумение, либо начнёт доказывать, что их разрыв - грубейшая ошибка Игоря, которая принесёт ему много неприятностей, прежде всего в державных делах.
И вдруг он слышит то, что не могло прийти в голову! Ольга вспомнила о своей женской сущности и заговорила о желании иметь ребёнка! После стольких лет, когда главным в жизни для неё было что угодно, только не исполнение материнского долга! Что же произошло с ней за эти несколько ночных часов, поскольку ещё вчера вечером она ни словом, ни полсловом не обмолвилась о своём желании? Устрашённая, что действительно может лишиться Игоря, и зная, что тот мечтает о наследнике, решила удержать его с собой рождением княжича? Чувствуя приближение старости, захотела передать результаты своих многотрудных державных дел в родные руки? Не желая больше навлекать на себя гнев мужа, вздумала отойти от мужских дел и заняться тем, что испокон веку суждено женщине - рожать и воспитывать детей? А может, существует другая причина, вынудившая Ольгу наконец-то вспомнить о своём предназначении женщины и долге жены?
- Отчего молчишь, муж-лада? Не желаешь иметь княжича? Или плохо чувствуешь себя после ночного пиршества? Болит голова? Тошнит? - участливо спросила Ольга. - Я помогу тебе справиться с недугом.
Она поднялась с дивана, подошла к невысокому круглому столику на трёх изогнутых резных ножках с инкрустированной красным и чёрным деревом крышкой.
- Чего просит твоя душа, любый? Ромейского зелена вина? Хмельного мёда? Пенного пива? - Ольга указывала на серебряный поднос, уставленный всевозможными напитками. - Может, изопьёшь душистой наливки на степных травах?
- Розового мальтийского вина, - выдохнул из себя Игорь первые после встречи с женой слова.
- Сейчас, ладушка. - И через миг в руке Игоря был громадный, величиной с детскую голову, кубок с ароматной жидкостью.
Ольга вновь села рядом, прижалась к нему, положила голову на плечо. Стала гладить мужа по голове, щекам, ласково трепать его длинный, густой чуб, растущий посреди наголо обритой головы, играть кончиками вислых усов.
- Любый, ты столько сделал для Руси, не позволил ворогам захватить ни кусочка родной земли, не дал вспыхнуть сваре промеж славян с викингами после кончины князя Олега. Неужто хочешь, чтобы все труды твои пошли прахом или ушли в недостойные руки? Конечно, не хочешь. Я рожу наследника, и ты будешь спокоен и за собственную старость, и за будущее державы. У нас обязательно будет княжич, обещаю это...
Откинувшись на спинку дивана, прикрыв от удовольствия глаза, Игорь медленно цедил сквозь зубы чуть кисловатое вино, рассеянно слушая голос жены.
Когда было так, чтобы Ольга после застолий осведомлялась о его самочувствии и сама подносила кубок с вином? Наоборот, встречая его утром после ночного пиршества, она кривила лицо и презрительно воротила в сторону нос, а если он приходил к ней с каким-либо делом, советовала ему вначале пойти проспаться, искупаться в Днепре, прополоскать рот родниковой водой и лишь потом являться для разговора. Может быть, он сумел показать Ольге, кто на Руси её великий князь, единоличный правитель державы, а кто всего лишь жена, послушная ему наравне с другими подданными. Он сумел поставить строптивую, много возомнившую о себе жену на место, одним решительным поступком он победил её...
Быстро хмелея, теша себя приятными, льстящими самолюбию мыслями, Игорь не смотрел на Ольгу. Но если бы сделал это, ему стоило бы усомниться в своих выводах. Плотно сжав губы, нахмурив брови, великая княгиня холодно смотрела перед собой в окно, и это не был взгляд потерпевшей поражение женщины.
У края поляны Ольга соскочила с лошади, бросила поводья десятскому, сопровождавших её гридней-телохранителей. Осторожно ступая в густой траве, разыскала едва заметную узенькую тропку, ведущую к хижине Витязини. Последний раз она была у неё года два назад, поэтому прежде, чем выйти на залитую лунным светом поляну, окинула её взглядом, надеясь увидеть какие-либо изменения.
На поляне всё было как прежде. Так же стояли вокруг, словно безмолвные стражи-богатыри, вековые дубы, сплетя над ней шатром раскидистые кроны. По левую руку, у двух растущих рядом деревьев, неясным тёмным пятном вырисовывалась покосившаяся, вросшая в землю хижина вещуньи, в противоположном ей конце поляны виднелись густые заросли лещины. Щедро лила на ночную землю желтоватый, безжизненный свет луна - холодное солнце мёртвых, от зарослей лещины доносилось едва слышное журчание священного родника. Всё осталось так, как было и при первом посещении вещуньи, и при последнем. Зато сколько изменений произошло в жизни самой Ольги!
Впервые она пришла к Витязине перед походом Игоря на Хвалынское море. Это был самый крупный и дальний поход, который мужу предстояло совершить как великому князю Руси, и от результатов похода в судьбе великокняжеского семейства зависело многое. Хотя Ольга на время похода оставалась в Киеве, она знала, что ей суждено перенести не меньше тягот, чем Игорю на чужих хвалынских берегах.
Поэтому узнать волю богов Ольга пришла тогда не к одной из знаменитых в Киеве вещуний, к которым стремились попасть городские и окрестные девы и женщины, а к вещунье Витязине, прорицательнице судеб русских воительниц-витязинь. Когда-то Витязиня сама была девой-воином, сражалась вместе с мужем в дружине князей Аскольда и Дира, побывала с ними во множестве походов, в том числе под стенами Царьграда. Однако после гибели мужа и смерти князей Аскольда и Дира от мечей убийц-варягов, подосланных ныне покойным князем Олегом, она не пожелала служить незваным пришельцам, покинула воинский строй и стала вещуньей, сменив у священного родника дев-витязинь полуживую, не передвигавшуюся без посторонней помощи предшественницу, также бывшую некогда воительницей.
Тогда она услышала от Витязини всё, что хотела. Даже то, что держала втайне от всех и о чём не осмелилась бы говорить ни с кем, начиная от мужа и кончая впервые увиденной вещуньей. Витязине было доступно знать то, что покоилось на самом дне человеческой души и что её хозяин желал бы навсегда оставить там. Ольга никогда не говорила с вещуньей о своих семейных и супружеских проблемах, её интересовали вопросы, касающиеся державных дел или последствий очередного Игорева похода, и она всегда поражалась, какими безошибочными и точными были откровения-предсказания Витязини. Воистину устами бывшей воительницы вещали боги, ибо откуда простой деве, завершившей княжью службу начальницей всего сотни дружинников, дано знать не только о вершащихся в державе делах, но и о замыслах великого князя и его жены больше, чем им самим? Иногда Витязиня проникала в такие схоронки души Ольги, что той становилось не по себе, поскольку даже в собственных глазах она представала совсем в ином, чем прежде, свете, далеко не всегда приятном. Вот почему, даже нуждаясь в советах, Ольга предпочитала навещать Витязиню лишь в крайних случаях. Наверное, и сейчас она стояла у края поляны оттого, что хотела оттянуть встречу с вещуньей, точно так, как иногда стремилась отогнать от себя чем-либо не нравящуюся мысль, хотя наверняка знала, что поступит согласно ей.
Ольга решительно ступила на поляну, быстро направилась по тропке к зарослям лещины. Витязиня, как всегда, была там, у замшелого валуна, из-под которого бил ключ-родник. Она сидела в подобии деревянного кресла, представляющего собой толстую колоду с выдолбленным в ней сиденьем и прибитыми по бокам и сзади него дощечками, напоминающими подлокотники и спинку кресла. Колода лежала у родника напротив валуна, там, где находилось единственное не затенённое кустами место. Голова Витязини была откинута назад, лицо полностью залито лунным светом. Она казалась безжизненной, однако это было не так - в безмятежном покое пребывало лишь её тело, а паривший над родником дух трепетал в ожидании тех, кто должен был явиться к ней в эту ночь полнолуния и с чьим будущим были связаны посещавшие вещунью видения.
Пока видений не было, Витязиня наслаждалась окружавшим её теплом, которого она не испытывала даже при летнем полуденном зное на самом солнцепёке. Витязиня знала причину этого - уже много лет её светилом являлась не дневная ярко-золотистая, брызжущая жаркими лучами колесница, на которой с рассвета до заката разъезжал по небу Сварог, а ночная мертвенно-серебристая красавица луна, холодно и равнодушно взиравшая с недосягаемой высоты на мир мёртвых. Мир, в котором пребывала и она, вещунья Витязиня, хотя для всех окружающих она была ещё живой. Лишь боги и она знали, что её земной путь давно завершён, и последние годы она жила благодаря своему предначертанию женщины-матери, так и не ставшей его. Именно жизненная сила, отпущенная ей Небом для будущих детей и не отданная им, позволяла ей сейчас находиться среди живых. Полностью прожив собственную жизнь, она сегодня доживала жизнь не рождённых ею детей!
Как глупы и наивны мужчины, считающие, что они сильнее и выносливее женщин! Женщина - начало и основа рода, хранительница семейного очага, уюта, а мужчина - всего лишь защитник того, что рождено и выпестовано женщиной. Чтобы вынашивать дитя, в муках рожать его, выкармливая, отдавать ему часть себя, Небо наделило её большей, нежели мужчину, силой. А дабы она могла быть одновременно заботливой и любящей женой, ласковой матерью, верной дочерью рода, готовой для его блага и процветания рожать ему будущих воинов и землепашцев, боги вложили в неё больше, чем в мужчину, выносливости и терпения, даровали крепость духа, способную вынести и преодолеть любые тяготы и невзгоды, самые страшные удары судьбы.
Вот почему ни разу не рожавшая и не вскормившая грудью ни одного ребёнка Витязиня, несмотря на многие полученные в битвах раны, пережила своих сверстниц-матерей. Она, которой волей Неба было предписано стать женщиной-матерью, разделив свою жизненную силу с детьми, осталась только женщиной, за счёт жизней не появившихся на свет детей продлившей собственные дни. Поэтому и не грело её, доживавшую жизнь своих неродившихся детей, ставшее для неё чужим светило живых - Солнце.
Зато, как в бытность юной девой, Витязиня слышала всё, что происходило вокруг неё, ощущала все запахи, которыми была напоена поляна и окружающий её лес. Однако из всего многообразия звуков и запахов, переполнявших полуночный лес, вещунья выделяла шорох листьев стерёгших поляну исполинских дубов, журчание струй священного родника, а из всех запахов леса её интересовал лишь аромат колоды, на которой она сидела. Этому было своё объяснение. В отличие от хижин и пещер обычных вещуний, располагавшихся в берёзовых рощах, ибо берёза имела материнское начало и оказывала светлое, благоприятное влияние преимущественно на женщин, жилище Витязини находилось среди дубравы, поскольку дуб имел мужское начало и всей своей мощью, питаемой небесной и земной силой, покровительствовал воинам-русичам и их боевым подругам-сподвижницам витязиням.
Важен был для Витязини и шум струй священного родника. Его вода вначале вытекала из-под валуна неслышно, тонким ручейком, и затем исчезала среди густой травы. Но в ночи полнолуния подземный ключ всегда бил щедрее, ручеёк становился полноводнее, приобретал мутноватый оттенок, от него исходил едва ощутимый горьковатый запах, а разговор струй звучал громче, оживлённее.