- Ну, чего ты пристал к нему? - оттолкнула его в сторону Надя. - Человек желает испытать свои силы, а вы ему о трудностях. Девчонки - и те выдерживают. Почему же Руслан убежит?
- Эге! Уже и имя запомнила! - щелкнул пальцами Сергей.
"Девушка, а как сильна!" - восхитился мысленно Умар, и, еще раз убедившись, что был прав, направив лошадь сюда, где сын может отшлифовать волю, он обратился к Соломону:
- Так берете его?
- Многие прибывали сюда, мечтая о длинном рубле, да на вторые сутки здесь и духа их не оставалось, - сказал, обращаясь к Руслану, Соломон. - У нас стройка. Стройка! Не только комбинат строим, но и будущее свое… Однорукий перс не осилил и маленького заводика, а мы задумали крупнейший в Европе маисовый комбинат. И соорудим его. Без подачек! Сами!
- Дядя Соломон, вот бы это в послание Ага-Бала! - восхитилась Надя. - Такие слова сильнее ругательства. Пусть перс знает, что строим и как строим!
- И кто строит! - подсказала Тоня.
- Верно! Всех нас перечислить надо, - Надя кивнула на Руслана: - И его тоже.
- Можно вписать и новичка. Если останется, - Соломон, прищурившись, выжидающе посмотрел на молодого горца. - Подумал, парень?
Развязывая поводья, Умар заговорил:
- Знаю, сын, не поймешь ты меня. Знаю: думаешь, куда это отец привез тебя. Кругом степь: от жары не спрячешься, от холода не укроешься. И жить будешь впроголодь. А дома пироги, мясо, тепло очага, мать, братья, сестренка, улыбки, забота… И от всего этого оторвал тебя не враг, не кровник, а родной отец. Бросаю здесь, будто ненависть у меня к тебе. Но ты еще убедишься, как дорог мне… - Он подождал, не скажет ли что сын. - Молчишь? Ищешь, пытаешься выяснить, почему я так? Изверг я? Нет. Объяснить ничего не могу. Поймешь. Не сейчас - потом. Предупрежу только, что большие испытания предстоят тебе. И нам. Советую не горячиться. Горец, не подумавши, никогда кинжал не вытаскивает. Обдумай прежде, чем что-то предпринять. Это тебе мой первый завет. А второй такой: будь настойчив и терпелив. Ты должен стать передовиком. - И неловко пошутил: - У меня сын должен быть передовиком. Ясно? От этого зависит, как дальше пойдет твоя жизнь, - и опять выжидающе умолк. - Молчишь - значит дуешься. Ну что ж, у тебя на это есть основания. Но матери я не скажу, что ты обиделся. У нас мужской разговор - не для женской души. И в письме не проговорись. А лучше, если ты вообще не будешь писать. И нечего вздрагивать. Не потому говорю, что любви к тебе нет… Нет. Но… Лучше, если обойдешься без писем… - Он сел в бедарку, протянул сыну хурджин и, не сразу выпустив его из рук, сказал: - Но если очень, очень обиделся и не желаешь оставаться здесь, не стану неволить. Одно твое слово - и уедем вместе, - голос его стал напряженным. - Но чтоб потом не обвинял меня ни в чем! - И внезапно рассвирепел: - Так скажешь ты хоть слово или язык проглотил?!
- Не знаю, на какие испытания намекаешь, - наконец произнес Руслан. - Но вижу: не желаешь, чтоб я возвратился домой.
- Неправда! - гневно возразил он. - Я хочу, чтоб был всегда перед моими глазами, но… - он поперхнулся и окончательно вышел из себя: - Решай же!
То, что он задумал, должно было свершиться, если для этого даже потребовалось бы, чтобы Терек повернул в горы.
- Я остаюсь, отец.
Умар облегченно вздохнул, сказал, не глядя на сына:
- Спасибо, что не воспользовался моей минутной слабостью. - Подал сыну бурку, высматривая что-то вдали, обронил: - Нелегко тебе будет. Но повзрослеешь, поймешь, почему отец так поступил. - И, не замечая взывавшего к его отцовской любви взгляда Руслана, поправил вожжи, сурово добавил: - У тебя, у меня, у всех твоих предков - одна честь. Не забывай этого.
И уехал, оставив сына, тоскливо смотрящего ему вслед. Но останови он бедарку, позови его, пригласи сесть рядом, чтоб отправиться назад домой, - Руслан отказался бы. Но Руслану не грозило такое испытание, ибо отец не остановился. И, глядя на его широкую спину, Руслан вдруг почувствовал, что больше не увидит его, что и село, и двухъярусный хадзар, и мать с ее вечными жалобами на боль в пояснице, и братья, и красавец конь, и веселый гомон многочисленной семьи за длинным столом - все это осталось в прошлом. Бедарка быстро удалялась.
- Да оглянется ли он?! Сын же! - услышал Руслан удивленный голос Нади. Он не заметил, как она оказалась рядом. Оскорбленная за Руслана, девушка спросила: - Проштрафился ты?
- Не знаю, - искренне признался Руслан…
Глава двенадцатая
Те годы запечатлелись в памяти Руслана событиями, связанными с комбинатом. А все то, что касалось лично его, помнилось смутно и нечетко. Выходило, что они, строители, только о комбинате и думали, хотя, конечно, это неправда. Что было, то было: все разговоры их начинались и завершались стандартной фразой: "Вот пустим комбинат…" На собраниях, летучках, митингах разговоры были те же. Правда, говорили еще: "Молодцы, всем надо брать пример с вас…" - или: "Как вам не совестно, сдерживаете темпы, вот из-за таких, как вы…"
Наперегонки бегали по мосткам вверх-вниз, таская корзины, набитые доверху кирпичами или заполненные раствором. Кто больше сделает рейсов, того и провозглашали ударником. Руслан не раз видел свое имена плакатах-"молниях". Гордо шел мимо красовавшейся фамилии "Гагаев", делая вид, что не придает этому факту особого значения. А у самого внутри волна радости разливалась по всему телу, опьяняя и радуя.
Их было в бригаде семеро. Соломон и Мисост клали стены, а остальные готовили раствор, таскали по шатким мосткам кирпичи. И так изо дня в день, из месяца в месяц на протяжении трех лет; с утра до самых сумерек, в стужу и зной, в слякоть и густой туман… Бегаешь как ошалелый и видишь, как у тебя на глазах вырастают стены корпуса, и ох каким чувствуешь себя важным и нужным человеком, без такого и стройка замрет, и комбинату не быть. А зазевался на миг, сверху несется: "Руслан, раствор, где застрял?" И тебя этот крик ничуть не обижает; ты весело скалишь зубы в ответ и скачешь через три ступеньки по шатающимся мосткам, и нет тебе никакого дела до сердца, которое ты даже не чувствуешь, ни до ног, ни до двадцатикилограммового груза на спине…
Так Руслан и стал жить новыми заботами в другом ритме. Прошло много месяцев, прежде чем он понял, что у отца был свой расчет. Будь Руслан проницательнее, он мог бы, конечно, и раньше догадаться о его замысле… Ну, хотя бы в тот день, когда его, Руслана, обсуждали на собрании. Но, видимо, это к лучшему, что Руслан не додумался до этого, ибо обида на отца помогла ему удержаться от принятия рокового решения…
В то утро у него случился, как любят в таких случаях говорить шоферы, прокол, то есть брак. Руслан уже неделю сам клал стены. Но если первые дни он, помня наказ Соломона, каждые полчаса честно проверял кладку, то в тот день, воспользовавшись непонятным отсутствием бригадира и Мисоста, решил установить рекорд. Сладкая мысль кружила голову: "Они придут и ахнут: неужто наш паренек так постарался?!"
Они и в самом деле ахнули.
- Ты что?! - заорал Соломон на Руслана. - Вздумал позорить всю бригаду?!
И не кричи он - было видно, что оба они не в духе.
- Ну и натворил! - вскипел Мисост. - Где твои глаза? Это же не работа. Полдня потеряем, пока исправим твой брак.
На крик прибежала и Надя. Оглядев стену и заметив ошибку, она молча потупилась.
' - Он забыл, на какую стройку его взяли! - опять закричал Соломон и обрушился на Руслана: - Это же стройка первой советской пятилетки! Забыл? Здесь место лучшим из лучших! Посмотри, сколько народу толпится у ворот, - а мы взяли тебя! Не ценишь этого!
- Ценю, - едва слышно вымолвил Гагаев.
- Если бы ты ценил, то помнил, что такое наш комбинат для всей страны, - сурово сказал Мисост. - Он будет крупнейшим в Европе комбинатом.
- Знаю.
- А куда пойдет продукция комбината, знаешь? - взревел Мисост и стал перечислять, ничуть не смущаясь тем, что все строители знали это наизусть: - Где нужен крахмал? Глюкоза? Патока? Экстракт? Не знаешь? Молчи - не знаешь! Без них нельзя приготовить ни конфеты, ни чернила, ни мыло, ни клей, ни картон, ни пирожные, ни лекарства!.. Что я упустил, Соломон!
- А всего и не перечислишь, - сказал гордо Соломон. - Ждут нашу продукцию и пищевая промышленность, и текстильная, и кондитерская, и медицина… Все ждут. Нетерпеливо ждут… Вот ты, Руслан, на половину суток задержал пуск комбината. На половину суток! А представь себе, что такое двенадцать часов. Если все виды промышленности взять, то за это время ого сколько товаров можно было произвести с помощью нашей продукции!
Они долго бы еще внушали ему, как пагубен его поступок, но что-то мешало им, и Мисост махнул на Руслана рукой:
- Эх ты! Опозорил нас, опозорил… - И деловито спросил бригадира: - Сзывать людей на собрание?
- Не надо собрания, - внезапно попросила Надя и твердо заговорила: - Больше брака не будет.
Соломон тяжко вздохнул:
- Будет собрание. По другому поводу. Более серьезному для тебя, Руслан. - И кивнул Мисосту: - Зови народ. - А когда Мисост отошел, попросил Надю: - И ты, Надя, оставь нас на минутку.
Бригадир взял Гагаева за локоть, повел в сторону, Руслан разволновался. Чего еще могло случиться? Кажется, он больше ни в чем не провинился. Или есть какой-нибудь грех? Но какой? Он стал торопливо перебирать скудные впечатления однообразных дней, выискивая, что же могло навлечь на него гнев Соломона ц Мисоста…
- Ты вот что, - прервал его мысли Соломон: - Ты помни: за дела родителей сын не отвечает. Ясно?
- С отцом что-то случилось? - вздрогнул Руслан.
- Случилось, - сказал бригадир и посмотрел ему в глаза. - Беда нагрянула… - И взмахнул резко рукой: - Но он сам виноват! Сам!
- Что с ним? - нетерпеливо спросил Руслан. - Что случилось?..
А случилось то, что давно уже назревало. Что не могло не случиться…
…Тотырбек с нетерпением ждал, когда же Умар одумается, подастся в колхоз. Но произошло неожиданное: к нему приехал из Хохкау Тузар Тотикоев. Приехал тогда, когда уже заканчивали сев. Сразу было видно, что он поджидал, когда Тотырбек возвратится с полей и окажется в правлении.
- Некогда мне, надо завершать сев, говори, зачем приехал, - грубовато сказал Тотырбек: прошлое не так легко забывается.
- Совета твоего жду, - сказал смиренно Тузар.
- Что-то зачастили Тотикоевы ко мне за советом, - усмехнулся Тотырбек. - В прошлый раз так и не понял, угрожать мне вздумали или действительно совет спрашивать пришли. Странный тот получился разговор, очень странный…
- Мы всегда к тебе относились как к другу нашего брата Таймураза, - напомнил Тузар. - Пока не началось все это…
- Относились хорошо, пока я вам нужен был, - возразил Тотырбек: - И брат твой только о себе думал. Нет, все вы, Тотикоевы, не в своем уме.
- Зря ты оскорбляешь нас, - покорно сказал Тузар. - Просто мы не ту дорожку избрали…
- Дорога волка всегда в лес ведет, - заявил Тотырбек.
- Попытаемся выбрать другую. И я верю, что ты нам поможешь, Тотырбек. Что скажешь, если я… подам заявление в ваш колхоз?
Чего-чего, а этого Тотырбек никак не ожидал. Он даже онемел от такой наглости Тотикоева. После всего, что случилось, он еще смеет в их трудовую семью проситься!
- Думаешь, Тузар, о чем говоришь? - пристально посмотрел на Тотикоева.
- Думаю, - смело встретил его взгляд Тузар, - Не только о себе, но и о будущих Тотикоевых… Дети подрастают, и теперь от нас с тобой, Тотырбек, зависит, как им жить дальше. Если в стороне от всех будут, то вольно или невольно волками станут. Если же я вступлю в колхоз, - смотришь, и им это пойдет на пользу, и они свяжут с колхозом свои мечты… Так что от твоего слова зависит, друзьями будут наши дети или врагами…
Тузар умолк. Хитрец, со своих плеч сбросил ношу и взвалил ее на него, Тотырбека. А сам стоит с таким видом, будто свой долг выполнил. Хитрый… Как ни неприятно видеть перед собой Тотикоева, а приходится признать, что Тузар прав. Прав, потому что сегодня решается, как будут выглядеть Хохкау и Ногунал, как будут друг к другу относиться будущие поколения… Кто знает, может быть, жизнь выбьет из Тотикоевых всю дурь, сделает их настоящими людьми. Ведь не все в их фамилии были такими, как Батырбек. Достаточно вспомнить хотя бы Асланбека, мудрого и благородного старца. Прав Тузар, прав, не надо идти на поводу у своих чувств, а следует трезво оценить все за и против.
- Я понимаю, что много я не дам колхозу, - вновь заговорил Тузар. - Земли у меня мало, лошадь одна. Но и я, и мужчины, и женщины нашей фамилии будут работать не меньше других. В лени нас никто никогда не упрекал.
И это верно. Тотикоевы не ленивы. И все-таки Тотырбек нерешительно замялся:
- Прошлое над вами черной буркой витает…
- Прошлое? Советуешь нам жить прошлым, товарищ председатель? А к настоящему веры у тебя нет? Почему оглядываешься? Или невыгодно тебе смотреть на нас? Возьмешься по нынешним делам судить о людях, придется тебе принимать меры к мужу твоей сестры - Умару…
Тотырбек вздрогнул. Дождался он таки… То, что так его беспокоило, высказал ему молчун Тузар. Не говорит ли его устами весь аул?
- Не спорь, ты сам знаешь, кто больше рреда несет новой жизни - Умар с его настоящим или я с моим прошлым, - продолжал Тузар. - Но ты прощаешь ему гнилое настоящее, а нам все время напоминаешь прошлое… Несправедливо!..
Вот и еще раз Тотырбек убедился, что люди Ясдут от него решительного поступка. Поступка, который всем покажет, что Советская власть действует по законам справедливости, ко всем относится одинаково требовательно, никому не прощает алчности и эгоизма.
Тотырбек произнес:
- Иди, Тотикоев, иди… Твою просьбу о вступлении в колхоз мы обсудим…
Ушел Тузар, ушел, но буря в душе Тотырбека, вызванная его словами, не утихала… И чем сильнее Тотырбеку хотелось успокоить себя, тем яростнее, настырнее тормошила его совесть. И наконец жестокая, больно обжигавшая правда вынесла свой жуткий приговор в четкой и ясной фразе: и все-таки Умар стал ему врагом.
…Когда они вышли из хадзара, все село было у ворот дома Умара. Здесь же были и Урузмаг с Фаризат, их малыши-несмышленыши… Милиционеры повели Умара к подводе, в которую были запряжены его же кони… Его же, Умара! Почему-то от этого защемило в груди…
Фаризат повисла на шее Симы, никак не желая отпускать ее из своих объятий, громко посылала проклятия Тотырбеку.
- Разве иначе никак нельзя было? - гневно спросил у Тотырбека Урузмаг. - Почему на такое пошел? Родную Же сестру.
Тотырбек стоял бледный, едва сдерживал отчаянный крик, постыдно вырывавшийся у него из груди наружу… Знал он: теперь для него покоя не будет ни в селе, ни в Хохкау, ни в доме родном… Но знал он и другое: иначе он поступить не мог.
* * *
- …Услышишь, что случилось, скоро услышишь, - глухо произнес Соломон и добавил: - Главное, чтоб ты сейчас умно себя повел… "За дела отца сын не отвечает". Запомнил? "Ничего общего…"
Гагаев отрицательно покачал головой:
- Не стану так говорить.
- Умолкни! - рассердился бригадир. - Слушаться надо, когда старшие велят.
- Не могу я так…
Соломон положил ему на плечи руки, стал внушать:
- Я знал твоего отца. И я, и Мисост вместе с ним воевали, изгоняли из нашей земли деникинцев. Не скрываю: Умар хорошо воевал. Храбрый он и мужественный… И вдруг ударил по воздуху ладонью: - И как же он превратился в кулака?! Что с ним могло произойти?! - Помолчав, он вздохнул: - Как портит людей жадность… - И опять глянул на него; - Ты ему ничем не поможешь. Он сам виноват…
- Но что мне делать? - в отчаянии закричал Гагаев.
- Ты не должен поддаваться чувствам, - пояснил бригадир.
…Худо пришлось бы Руслану, если бы не Соломон и Мисост.
- Посмотрите на Руслана, - протянул руку в сторону Гагаева Соломон. - Разве он меньше нас переживает за дела на стройке? А как больно по нему ударила весть о случившемся! Красный боец - и вдруг превратился в кулака! Мы с Мисостом шлем свое презрение бывшему однополчанину!
- Правильно! - закричал Ахсар.
- Написать ему! Пусть знает все, что мы думаем о нем, - поддержал их Сергей.
Бригадир помолчал и тихо спросил:
- Но как мы можем осуждать Руслана Гагаева? За что? Он трудится от души. И у меня к Руслану нет никаких претензий.
До этих пор Гагаев держался мужественно. Но тут охватила его волна жалости к самому себе, - и Руслан отвернулся, боясь, что люди увидят его слезы.
Глава тринадцатая
…Руслан жил по-прежнему в том же бараке на восьмерых.
Он не строил планов на будущее. Да и какие могли быть планы у пятнадцатилетнего паренька? Копить, как Ахсар, деньги на строительство дома да тайком таскать с площадки по кирпичику, завернув его в газетку, чтоб не придрался сторож, которому и так было известно о (Проделках ловкачей?..
Сколько лет пройдет, пока наскребешь нужные рубли: и поесть надо, и за койку уплатить, да в кино сходить. Не по нутру Руслану стали ахсаровские планы…
Не складывались у него взаимоотношения с ребятами бригады.
И с Надей не ладилось. Она разрывалась между ними и Русланом, старалась примирить их. Гагаев же сразу после гудка, извещавшего о конце смены, исчезал из бригады. У него появилась своя компания в поселке. Ребята были из других бригад и вели с ним себя беззаботно и спокойно. С ними Руслану было легко…
Неожиданно Надя попросилась в другую бригаду. К изумлению Руслана, Соломон не стал ее удерживать. Гагаев решил, что их пути-дорожки с Надей разошлись. Но вскоре выяснилось, что это совсем не так. Спустя месяц Надя сама подошла к Руслану.
…В выходной день затеяли осетинские танцы. Произошло это так. Окна женского барака смотрели на аллею. В одной из комнат первого этажа жили две сестры-осетинки - Аза и Наташа - и обе поочередно играли на гармошке. Окна были раскрыты, и азартные звуки манили к себе, собирали молодежь. И вот появились добровольные послы, которым не составило особого труда уговорить сестер выйти с гармонью на аллею. А какой осетин останется равнодушным к зажигательным звукам хонга или симда?!
Руслан подошел, когда танцы были в разгаре.
- А вот и мой партнер! - услышал он знакомый голос и увидел Надю, которая не шла танцевать с Ахсаром, пытавшимся заманить ее в круг.
- Чего остановился? - закричала она Руслану. - Иди скорее! Видишь, как настаивают, чтоб мы с тобой станцевали?
Ахсар, пораженный ее смелостью, отпустил ее руку и, бормоча проклятия, скрылся за спинами ребят. И тогда Надя под одобрительные шутки присутствующих сама выпорхнула в круг и легко прошлась в танце, задорно оглядываясь на Руслана.
Строители принялись подшучивать над ним, отделаться от насмешек можно было одним путем - танцевать самому. Он выскочил навстречу Наде и замер перед нею на носках… И пошло, пошло… Она увертывалась от Руслана, а он ее преследовал, выкидывая разные коленца. Она убегала от Руслана, но глаза ее манили…
Ночь давно разогнала танцоров по баракам, но глаза Нади все еще виделись Руслану. Он лежал на своей жесткой кровати, смотрел в темноту и, вспоминая вечер, вновь переживал радостные и волнующие минуты. Надя на виду у всех предпочла его - Руслана - Ахсару? Она не кого-нибудь, а Руслана выделила из всех парней, собравшихся на аллее. И сколько радости и нежности было в ее глазах, когда их взгляды встречались… Значит, Руслан не безразличен ей?..