Но на всех этих балах еще не танцевали вальса - танца, стремительно завоевывавшего Европу. То, что во время танца кавалер брал даму за талию, было очень необычным на взгляд человека XVIII в. - ведь в большинстве танцев той эпохи партнеры соприкасались лишь кончиками пальцев. Из-за этого поначалу многие сочли вальс "безнравственным" танцем.
Когда он появился в России, ни Екатерина II, ни Павел I, ни особенно его жена Мария Федоровна его не одобрили. Взойдя на престол, Павел специальным указом запретил танцевать вальс в России, и вплоть до самой смерти его жены в 1830 году дорога вальсу к русскому двору была закрыта. Оба сына Марии Федоровны - и Александр I, и Николай I - не осмеливались перечить властной матери.
Гораздо более приятно и непринужденно жених и невеста провели весну и начало лета с императрицей-матерью, в тесном семейном кругу в Павловске. Бракосочетание, приуроченное ко дню ангела матери и дочери, должно было состояться в июле.
Утром 22 июля с бастионов Петропавловской крепости раздались пять выстрелов - это был сигнал к началу торжества. К одиннадцати часам в Зимний дворец стали съезжаться приглашенные. Во внутренних покоях Марии Федоровны была отслужена литургия. Лишь после этого в Бриллиантовой комнате дворца началось одевание невесты в свадебный наряд. На голову Марии Павловны возложили малую корону, "сверх робы - малиновую бархатную мантию с длинным шлейфом, подложенным горностаевым с хвостами мехом". Корона и мех горностая были знаками ее царского происхождения.
Императорская семья и гости прошествовали в дворцовую церковь. Во время обряда венчания свидетелем со стороны жениха был генерал Рейнбот, а шафером граф Николай Петрович Румянцев (сын знаменитого фельдмаршала, одно время бывший русским послом при немецких княжеских дворах; это он по просьбе Екатерины II участвовал в выборе невесты для Александра Павловича). Шафером невесты был очень близкий к императорской семье человек - князь Александр Борисович Куракин, друг детства императора Павла I.
После церковной службы новобрачные вышли на балкон Зимнего дворца. Толпы горожан, собравшихся на Дворцовой площади, приветствовали их пожеланиями счастья. А пушки Петропавловской крепости приветствовали молодую семью салютом из ста одного выстрела.
Торжества продолжил свадебный обед, вечером во дворце был дан большой бал, который открылся звуками полонеза. Первой парой среди танцующих стали император Александр I и его сестра, теперь уже великая княгиня и наследная принцесса Веймарская. Целый день в городе ликующе звонили колокола, а вечером лучшие здания Петербурга и Петропавловская крепость были расцвечены огнями иллюминации.
Блистала красотой и грацией и Като. Ей было уже шестнадцать, и она расцветала, отличаясь несомненной, унаследованной от матери красотой, которая с годам должна была стать еще заметнее. Красивые голубые глаза, стройная фигура, пышные пепельно-русые волосы делали ее центром притяжения всех взглядов. А бирюзовое платье в модном тогда "греческом стиле" и богато расшитое серебром идеально гармонировало с туфельками из серебряной парчи и бриллиантовой ниткой-диадемой.
Обаятельная, веселая, энергичная великая княжна производила на окружавших чарующее впечатление. Поэтому о Екатерине Павловне сохранилось немало воспоминаний современников. Даже наиболее строгие и наблюдательные из них неизменно отдавали должное многочисленным достоинствам царской дочери.
Флигель-адъютант ее брата-императора, Александр Михайлович Михайловский-Данилевский, писал о любимой сестре Александра 1: "Она принадлежала к весьма немногому числу тех особ, которые, будучи вознесены саном и рождением над прочими смертными, пренебрегают разговорами о мелочных и вседневных предметах и охотнее склоняют речь к предметам возвышенным".
К тому же у Екатерины Павловны, при всей ее тяге к серьезным занятиям, был живой и общительный характер, острый, как бы сказали теперь, язычок. Правда, свои меткие и верные суждения наблюдательная княжна облекала, как и положено хорошо воспитанному человеку, в благопристойную форму.
На свадебном балу ее внимание привлек молодой, стройный офицер в чине полковника. Чем-то он неуловимо отличался от остальных офицеров - возможно, выражением глаз: задумчивым и чуть-чуть грустным. А возможно - необыкновенным благородством в каждом движении.
- Кто этот молодой полковник? - спросила Като у оказавшейся рядом одной из придворных дам ее матери, графини фон Бенкендорф, которая отличалась тем, что знала все и про всех, причем никто не мог доискаться до источника ее информированности.
- Князь Михаил Долгорукий, ваше высочество, - с поклоном ответила графиня. - Настоящая гордость всей семьи и России. Да вы должны помнить: когда его императорское величество Александр взошел на трон, князь получил к нему назначение флигель-адъютантом..
- Что-то припоминаю, - протянула Като. - Но с тех пор я его, по-моему, не видела при дворе.
- И не могли видеть, ваше высочество. Князь Долгорукий постоянно находился в разъездах с дипломатическими миссиями императора. Он был во Франции, Германии, Англии, Италии, Испании, Греции. И везде был желанным гостем и самым увлекательным собеседником…
- Неужели?
- Представьте себе, ваше высочество. Говорят, что он вскружил голову даже супруге Бонапарта, мадам Жозефине. От него были в восторге мадам де Сталь и мадам де Рекамье…
- Дамский угодник? - усмехнулась Като.
- О нет, ваше высочество! Серьезный, прекрасно воспитанный молодой человек. Да и происходит из замечательной семьи, которую еще ваш батюшка отличал и привечал. Рассказывают, что однажды император Павел получил донос на князя Долгорукого, отца князя Михаила, тогда начальника тульского оружейного завода. Против обыкновения, пасквиль не возымел действия - настолько безупречна была репутация князя. Вызвав к себе сына Долгорукого, император спросил, как наказать клеветника. "Накажите его презрением, ваше величество", - отвечал тот. Придя в восторг от этих слов, Павел обнял молодого князя: "Узнаю Долгорукого кровь!.."
- Я хочу, чтобы мне его представили, - безапелляционным тоном заявила Като. - Ум и благородство - две вещи, которые не могут оставить меня равнодушной. К тому же, вы говорите, он близок к моему брату.
- Будет исполнено, ваше высочество, - склонилась в низком реверансе графиня фон Бенкендорф.
Като не пожалела о своем решении. "Красавец князь Долгорукий был человеком необыкновенного душевного такта, отменного воспитания, сугубо сведущий в истории и в науке математической, ума быстрого, характера решительного и прямого, сердца добрейшего и души благороднейшей", - так характеризовал этого человека один из его современников. И это не было преувеличением, Като убедилась в этом после двух танцев и полу-светской полу-научной беседы в одной из прилегающих к парадному залу комнат.
Она забыла о том, что находится на свадьбе сестры, забыла о том, что по правилам дворцового этикета неприлично великой княжне дольше нескольких минут беседовать наедине с молодым и неженатым человеком, она обо всем забыла. Понимала только, что готова всю жизнь провести рядом с этим человеком, хотя он не был ни императором, ни даже герцогом.
Первая настоящая любовь настигла ее так внезапно, как бывает только в романах. И Като со всем пылом и страстью своего незаурядного характера, очертя голову, бросилась в омут этого опасного, неведомого, но такого притягательного чувства…
Через день императорский двор переехал в Петергоф, где продолжались приемы, обеды. В придворном театре "что в Верхнем саду" давали французскую оперу с балетом. Като прилагала все усилия к тому, чтобы князь Долгорукий как можно больше времени проводил подле нее, не желая замечать ни уже начавшихся перешептываний, ни косых взглядов, ни поджатых губ матери. Наконец Мария Федоровна не выдержала:
- Дочь моя, вы ведете себя совершенно неподобающим образом, не только для особы царской крови, но и для молодой барышни. Князь Долгорукий, конечно, украшен всеми добродетелями, но…
- Вот именно, маменька, - дерзко ответила Като. - Князь благороден, умен, хорош собой, он - один из самых завидных женихов России. К тому же его семье в прошлом уже приходилось родниться с нашей семьей.
- Что вы имеете в виду? - побагровела Мария Федоровна.
- Извольте выслушать, не гневаясь, маменька. Отец императора Петра первым браком был женат на Долгорукой. Княжна Екатерина Долгорукая была обрученной невестой императора Петра Второго, и не скончайся он за неделю до свадьбы, стала бы императрицей. Не вижу ничего дурного в том, чтобы выйти замуж за князя Михаила, а не за одного из этих опереточных герцогов и принцев, которых сватали и сватают моим сестрам. И я люблю его.
- Вы несете чушь! Порядочная женщина может любить только того, кто предназначен ей в мужья, или того, кто уже стал ее мужем. Как я любила вашего покойного батюшку. К тому же, вы еще слишком молоды для любви и брака…
- Ах, маменька, - дерзко рассмеялась Като, - да вам самой было на год больше, чем мне сейчас, когда вы обвенчались с папенькой. А Александрина и Елена, упокой господь их душу, к шестнадцати годам были уже обручены и готовились к свадьбе. Мари тоже стала невестой в шестнадцать лет…
- Не бывать этому браку! Великая княжна не может выйти за своего подданного.
- Могу и выйду! Брошусь в ноги его императорскому величеству, моему брату. Он не откажет в моей просьбе.
- Вы безумны, дочь моя. Александр никогда не даст на это согласия.
- Посмотрим, - через плечо бросила Като, выходя из покоев вдовствующей императрицы. - Он-то знает, что такое несчастный брак, и что такое любовь. А я знаю, чего хочу, и добьюсь этого.
- А как же корона, о которой вы так мечтали? - язвительно осведомилась вдогонку императрица.
Но Като уже не слышала ее, легким и стремительным шагом удаляясь туда, где - она знала - ждет ее князь Михаил Долгорукий. Она даже не думала о том, любит ли князь ее. Потому что мысли не могла допустить, что она - великая княжна, признанная красавица, прозванная льстивыми придворными "Краса России", может получить от кого-то отказ.
Завершающим в череде празднеств стал большой маскарад в Петергофском дворце, на который было приглашено более пяти тысяч человек - не только дворян, но и состоятельных граждан из "неблагородного" сословия. Великое множество гостей прогуливалось по "изукрашенным огнями" аллеям Нижнего парка, прекрасным и без всяких украшений…
Като нарядилась французской маркизой семнадцатого века, затянув до предела и без того тончайшую талию и обув со всевозможным кокетством выглядывающие из-под пышных юбок маленькие ножки. Она была хороша, как никогда, и прекрасно это знала. И еще у нее было предчувствие: сегодня вечером князь Михаил наберется смелости и признается ей в любви. Обязан признаться.
Като отдыхала после очередного танца, а князь Михаил, не в маскарадном костюме, а в парадном мундире, стоял возле нее, держа бокал с прохладительным питьем. Он сделал глубокий вдох и у Като сладко замерло сердце: вот сейчас все и произойдет. И в этот момент по залу пролетел шепот: в двери вошла молодая красавица в простом строгом платье лилового бархата и без маски. Она была так хороша собой, что на нее загляделись даже дамы.
- Кто это? - спросила Като у своего кавалера.
Ответа не последовало. Като подняла глаза и увидела, что князь Михаил, как завороженный, смотрит на красавицу, а она, в свою очередь, не сводит с него огромных темных глаз в густых и длинных ресницах.
-"Ночная княгиня", - услышала Като чей-то приглушенный голос и поняла, что приехала известная своими причудами княгиня Голицына, историю которой ей рассказывала Мария Алединская, и которая никогда нигде не появлялась раньше полуночи.
- Князь, - уже раздраженным тоном сказала она, - здесь душно. Подайте мне руку, я хочу прогуляться по саду.
Князь Михаил, точно завороженный, выполнил ее просьбу-приказание, но глаза его по-прежнему были прикованы к княгине Голицыной. Только в парке, куда они вышли минуту спустя, он, похоже, немного пришел в себя.
- Вот уж не думала, что вы способны мгновенно плениться парой красивых глазок, - недобро усмехнулась Като. - Да еще принадлежащих замужней женщине.
- О чем вы, ваше высочество? - слегка смутился князь.
- О том, как вы разглядывали эту даму в лиловом, строящую из себя роковую красавицу. О княгине Голицыной.
- Я не имею чести быть с ней знакомым, - пожал плечами Михаил.
- Ваше счастье. Говорят, она принимает у себя только по ночам и только мужчин, и вообще не знакома с правилами приличия. Князь, ее супруг, настолько устал от капризов своей половины, что предпочитает вообще не появляться рядом с ней.
- Откуда такая осведомленность, ваше высочество?
- Да об этом все знают! Просто вы недавно в Петербурге, да к тому же слишком умны, чтобы пускаться в сомнительные приключения.
- Вы льстите мне, княжна, - улыбнулся Михаил, но вид у него был все такой же рассеянный и отсутствующий, и он под первым же благовидным предлогом поспешил вернуться в бальный зал.
Като отвлеклась на разговор со своим новоявленным родственником, супругом сестры Марии, и только некоторое время спустя заметила, что Михаил Долгорукий танцует вальс с княгиней Голицыной. Она ощутила в сердце какой-то странный холодок, но тут же надменно вскинула голову: ни один здравомыслящий человек не откажется от великой княжны ради замужней женщины с сомнительной репутацией.
Отзвучали звуки оркестров, петергофские парки опустели, разъехались приглашенные гости. Жизнь императорской семьи вернулась к прежнему, расписанному по правилам этикета (правда, по летнему времени не столь строгому) порядку. В это время император Александр принимал участие в летних маневрах войск, расквартированных неподалеку от Петергофа - в Ораниенбауме. При нем почти неотлучно находился и князь Михаил Долгорукий.
Обе императрицы - царствующая Елизавета Алексеевна и вдовствующая Мария Федоровна, оставались со своими дворами до середины августа в Петергофе, куда из летних лагерей часто наведывался император. Като могла встречаться с князем Долгоруким только в официальной обстановке и набиралась смелости, чтобы поговорить с императором о своих свадебных планах.
Но вскоре воинские учения закончились, и Мария Федоровна смогла теперь уехать с детьми и с новобрачными в свой любимый Павловск. Как ни возражала и ни капризничала Като, ей пришлось подчиниться безжалостному диктату дворцового этикета.
Новоиспеченная супружеская пара проводила медовый месяц в тиши прекрасных парков, в тесном семейном кругу. Как ни пыталась императрица-мать оттянуть разлуку с дочерью, день расставания приближался. А тем временем из Веймара уже шли письма с просьбой ускорить приезд принца и его супруги, к торжественной встрече которых там давно готовились. Молодую герцогиню ждали с нетерпением. Еще до бракосочетания принца Шиллер писал шестнадцатого июня в Петербург своему другу: "…Все мы напряженно ждем появления новой звезды с Востока". Ждала этого и Като, куда более нетерпеливо, чем могла признаться даже самой себе.
В Веймар уже было отправлено приданое великой княгини: на восьмидесяти повозках везли мебель, гобелены, посуду, вазы, картины, другие произведения искусства - все, что было достойно украсить жизнь царской дочери в скромном германском герцогстве. Приданое, которое получила Мария Павловна, намного превышало не один годовой бюджет всего Веймара.
Через много лет Гёте случилось увидеть драгоценности и другие сокровища, которые она привезла с собой, и, восхищенный, поэт-министр записал в своем дневнике 27 мая 1829 г.: "Зрелище из "Тысячи и одной ночи"".
Закончилось лето, императорская семья вернулась в Петербург. Наконец день отъезда был назначен - 25 сентября. Императрица-мать и брат-император решили проводить новобрачных на некоторое расстояние от Петербурга. Они ехали с ними в одной дорожной карете, в остальных разместились члены семьи, придворные.
Около полудня миновали Нарвскую заставу. На первой после Петербурга станции состоялся прощальный обед в узком кругу без посторонних. Здесь Александр попрощался с сестрой и зятем и вернулся в город, а императрица Мария Федоровна все еще не могла решиться на это и поехала с дочерью дальше… Лишь на следующее утро они расстались.
Императрица сразу же направилась в Гатчину, так как не хотела возвращаться в Петербург, где ей все напоминало о недавних радостных днях, которых у нее в последнее время было так мало. Сын-император, понимая состояние матери, отнесся к этому ее вынужденному уединению с пониманием: слишком много у этой женщины было за прошедшие годы потерь и разлук…
Да к тому же его одолевали другие заботы: любимая сестра Екатерина призналась ему, что без ума от князя Михаила Долгорукого, и жаждет стать его законной супругой. Никакие доводы о мезальянсе не действовали, Екатерина упрямством пошла в покойного батюшку, и если забирала какую-то идею в свою очаровательную головку, то справиться с этим было практически невозможно.
Александр был близок к отчаянию, потому что знал: князь Долгорукий полюбил другую. Причем любил ее не первой страстью юнца, а всем существом умного, опытного, рано повзрослевшего человека. Более того, убежденный холостяк, князь Долгорукий задумал… жениться. Светская жена-мотылек, пустоголовая прелестная бабочка привлекала его не больше, чем хлопотливая хозяйка дома, занятая только пересчетом ложек, да варкой варенья. И вдруг - Царь-Девица. Упустить такой шанс в своей жизни князь не мог. Но Авдотья была замужем…
О том же, что его женой мечтает стать великая княжна Екатерина Павловна, князь Михаил и не догадывался. Конечно, он видел, что она отличает его среди прочих, что кокетничает с ним и явно дает понять, что князь ей не безразличен. Но относил это за счет молодости и наивной восторженности княжны, которая жаждала любви и просто вообразила себе, что любит. На все намеки о том, что намерения княжны достаточно серьезны, князь Михаил только нетерпеливо отмахивался:
- Ее высочество изволит играть, оттачивает на мне свое очарование, вот и все. Конечно, Екатерина Павловна прекрасна как день и умна не по годам, но я ей не пара. Ей предназначен более высокий жребий.
Знал император Александр и то, что на двадцать шестом году жизни Авдотья Голицына, "Ночная княгиня", тоже полюбила красавца-князя, полюбила со всем пылом юной, романтической, пылкой любви, тем более страстной, что надежда на ее обретение была уже почти утрачена. Да, красавица-княгиня была замужем, но…
Но достаточно было одного слова самодержца, чтобы ее брак с князем Голицыным был аннулирован, как недействительный. Только Александр не мог нанести обожаемой сестре такой удар. И постарался довести до сведения князя Голицына, что его отказ дать развод жене, будет соответствующим образом воспринят и оценен августейшими персонами. А опытному царедворцу вполне было достаточно намека, чтобы понять, как ему поступить в подобной щекотливой ситуации.
Влюбленные наивно надеялись на то, что князь Голицын, никогда не проявлявший к своей жене ни малейшего интереса, не станет ее удерживать. Не тут-то было! Голицын ответил категорическим отказом.
Не ожидавший такой развязки, князь Михаил отправился на поля сражения в Восточную Пруссию и получил там за героизм русский орден Святого Георгия и прусский - Красного Орла. Он стал одним из самых молодых и лучших генералов русской армии. Современники позже сокрушались: "Если бы он был жив, то стал бы героем России…"