- Кончайте ерничать, капитан, в вашем возрасте пора думать о высоком.
- О высоком? А где оно? - отмахнулся Тихий и грустно произнес: - Здесь, на китайской помойке, русская женщина - последнее, что осталось хорошего в нашей скотской жизни.
- Ну, зачем же так трагически? Жизнь продолжается! - бодренько произнес Ясновский.
Тихий промолчал и тяжело опустился в кресло. Ротмистр пододвинул к нему рюмку и разлил водку. Выпили молча. Капитан не стал закусывать, потянулся к папиросам и, закурив, продолжил этот, скорее с самим собой, разговор.
- Говорите, жизнь продолжается? Какая? Дворянская честь и офицерский долг на поверку оказались пустым звуком. Мы предали царя, затем - себя. Бог? Отечество? Государь, помазанник Божий? Чушь собачья! Мы, ротмистр, ничтожества! Сиволапый мужик вышвырнул нас из России, как мусор. Как дерьмо! Как… - голос у Тихого сорвался.
- Капитан, успокойтесь! К чему ворошить прошлое? Надо жить будущим, - пытался погасить его эмоциональную вспышку Ясновский.
- Каким, ротмистр? Мы с 17-го по уши в дерьме, и нам из него не выбраться!
- Вырвемся! И тогда… - злобная гримаса исказила лицо ротмистра, и голос сорвался на визг: - Мы загоним в стойло большевистское быдло! Я им все припомню! Краснопузые комиссары и их партийные шлюхи расплатятся своими выводками. Я их на столбах вешать буду.
- Да полноте, ротмистр! - отмахнулся Тихий. - Оставьте этот бред для газетчиков из "Нашего пути", истеричных дам и квасных патриотов. Давайте смотреть правде в глаза. Сасо и нашим желтомордым "друзьям" глубоко наплевать на вас, на меня и на Россию. Все до банальности просто: они платят деньги, а мы их отрабатываем.
Ясновский перевел дыхание и, покачав головой, сказал:
- Ну, вы и циник, капитан. У вас за душой хоть что-то осталось?
Тот криво усмехнулся и с вызовом ответил:
- Вы не лучше меня! Мы оба давно продались дьяволу. Покупаем души соотечественников и заставляем их доносить друг на друга, совращаем жену и вынуждаем следить за мужем. Презренное злато - вот наш единственный бог! Или вы хотите бросить это занятие и пойти грузчиком на пристань?
Ротмистр зло сверкнул глазами, но ничего не сказал и полез в карман пиджака. Туго перевязанная пачка денег шлепнулась на стол.
- А вот это другой разговор, - хмыкнул Тихий, сгреб ее и поторопил: - Рассказывайте, что вы там с Дулеповым еще задумали?
Ясновский, поиграв желваками, перешел к заданию. Тихий внимательно слушал и не перебивал. По его глазам и лицу трудно было что-либо понять и, не дождавшись вопросов, ротмистр не утерпел и спросил:
- Капитан, чего молчите?
- Хорошая мышеловка. Небось, Дулепов придумал? - буркнул он.
- Все понемногу, - не стал уточнять ротмистр.
- А салом предстоит быть мне?
- Зачем так грубо? Типичная оперативная комбинация.
- Если смотреть из кабинета, то - да. Но башку-то подставлять мне!
- Риск, конечно, есть, но вся наша жизнь - игра.
- Вопрос в том, у кого какая роль, - с усмешкой произнес Тихий и ушел в себя.
Ротмистр не торопил с ответом. В случае провала затея Дулепова могла обернуться кучей трупов с обеих сторон, и капитан являлся первым кандидатом в покойники.
- Смерти я не боюсь, давно у нее в долгу, - первые слова Тихого обнадежили Ясновского, но следующие заставили напрячься. - Только помереть не хочется, как собаке под забором, а здесь все идет к тому. Комбинация дутая, много ходов, на которых придется блефовать. Вашу липовую кашу Смирнов, может, и проглотит, а вот за его хозяина не ручаюсь. Два трупа осведомителей в Сунгари говорят не в нашу пользу.
- Капитан, вы рисуете слишком мрачную картину. Такого профессионала, как вы, не так-то просто раскрыть, тем более мы будем рядом. И, наконец, у вас на руках будет железный козырь, перед которым не устоят ни Смирнов, ни резидент, - пытался переубедить его Ясновский.
- Какой? - оживился Тихий.
- Ключ к шифрам Федорова. На это они клюнут.
- Может, и клюнут. Но я тут причем? Федоровым занимались японцы.
- Вы узнали от них?
- Допустим. А дальше?
- Неполная информация только подстегнет интерес к вам.
- Предположим. А что говорить?
- Специалисты активно работают над расшифровкой захваченных материалов. Не сегодня, так завтра ключ будет у нас, и тогда для резидентуры вы станете ценнейшим источником информации, - убеждал Ясновский.
- А если все-таки не поверят? Прошлый раз Смирнов вашу наживку не заглотил, более того, стал на меня коситься, - колебался Тихий.
- О чем вы, штабс-капитан? Это ваше воображение играет. У них против вас ничего нет! А чтобы рассеять подозрения Смирнова, сообщите ему имена двух подпольщиков из железнодорожных мастерских, на которых вышла наша контрразведка.
Помявшись, Тихий бросил на Ясновского испытующий взгляд и согласился:
- Хорошо, ротмистр, я берусь за задание, но при одном условии.
- Каком? - насторожился тот.
- Дулепов должен гарантировать мне американский паспорт и тихое местечко подальше от этих узкоглазых морд. За двадцать лет они мне так осточертели, что без стакана водки не могу смотреть.
- Считайте, что вопрос решен, как говорится, баш на баш. Вы нам - резидента, мы вам - документы.
- Плюс десять тысяч долларов.
- Решим и это, - заверил ротмистр.
- Тогда договорились, - закончил разговор Тихий и встал из-за стола.
Ясновский прошел к двери, выглянул во двор - там никого не было - и поторопил:
- Вперед! Все чисто.
Капитан шагнул к выходу, в дверях остановился и, хмыкнув, заметил:
- Ротмистр, а альбомчиком в вашем возрасте опасно пользоваться. Такую красоту, как у Марека, никакие нравственные устои не выдержат. Рано или поздно на натуру потянет.
- Ну, капитан… - Ясновский так и остался стоять с открытым ртом. Агент Тихий бесшумно растворился в лабиринте построек.
Глава 6
Облава жандармов в "Погребке Рагозинского" стала для публики полной неожиданностью. На эстраде печально всхлипнула и замолкла скрипка. Скрипач и гитарист съежились и попятились с эстрады. Вертинский скрылся за кулисой. В зале воцарилась звенящая тишина. Полицейские двинулись по рядам. Гордеев оглянулся - свободным оставался лишь выход на кухню - и вопросительно посмотрел на Дервиша. Тот покачал головой, на его лице не дрогнул ни один мускул, и только побелевшая на скулах кожа выдавала волнение.
"Случайность? Не похоже. Но откуда они узнали о встрече с Гордеевым? Откуда? Дима привел за собой хвост? А если предатель? Спокойно, не дергаться, авось пронесет. Документы в порядке. Это у тебя. А у Гордеева? Сыпанется на мелочи - и провал. Надо прорываться; если что, ребята прикроют", - вихрем пронеслось в голове Дервиша, и он шепнул:
- Дима, уходим через кухню! На двор не рвись, там засада, на чердак - и по крышам.
Гордеев кивнул головой. Дервиш дал знак двум крепким парням, занимавшим соседний столик.
Коренастый, с квадратными плечами здоровяк с трудом оторвался от стула и на нетвердых ногах двинулся к выходу, по пути сшиб стол и вместе с ним обрушил на пол дородную даму. Она погребла под собой кавалера и худосочную подругу. Обильно политые соусом, они отчаянно барахтались, пытаясь выбраться из-под живого пресса. Здоровяк поднялся и, растопырив руки, подался к полицейскому.
- Стоять, рюская свинья! - заорал тот и потянулся к кобуре с револьвером.
На блаженной физиономии здоровяка появилась идиотская улыбка. Он тянулся облобызать полицейского, тот увернулся и ткнул ему в зубы крохотным кулачком. Из рассеченной губы потекла кровь, от благодушия парня не осталось и следа, его глаза выкатились из орбит и, прорычав: "Мне, русскому офицеру, в морду?", двинул полицейскому. Удар подбросил того в воздух.
Пролетев несколько метров, полицейский шмякнулся на чьи-то колени. А в следующее мгновение зал взорвался гневными выкриками. Боевые офицеры, изрядно подогретые водкой, вскочили с мест и схватились за спинки стульев. Дамы, старики и официанты бросились под защиту стен. Назревала грандиозная потасовка. Полицейские достали из кобур револьверы, но это не остановило рассвирепевших офицеров. Они, чтившие с кадетских лет святое правило "один за всех, и все за одного", с особым сладострастием вымещали на спинах и физиономиях полицейских накопившуюся за годы скитаний и унижений ненависть и злобу. Выстрелы в потолок не остановили побоища. В ход шло все: кулаки, головы, стулья.
Воспользовавшись суматохой, второй телохранитель - Владимир, Дервиш и Гордеев ринулись на кухню. Грузчик, тащивший на спине мешок с рисом, сбросил его на пол и шарахнулся от них в сторону. Дервиш успел ухватить перетрусившего беднягу за шиворот и рявкнул:
- Полиция! Где выход на чердак?
- Там, там, - испуганно тыкал грузчик на обитую железом дверь.
Под ударом ноги Владимира она отлетела в сторону. Из темного провала пахнуло затхлым воздухом. Дервиш первым бросился по лестнице на чердак, за ним - Гордеев. Владимир прикрывал их отход. Ступеньки предательски поскрипывали под ногами, и когда над головами мутным пятном забрезжил проем люка, Дервиш выбросил руку с пистолетом вверх и, выждав секунду-другую, пружинисто оттолкнулся от лестницы и беззвучно приземлился на чердаке. Под крышей тревожно заворковали голуби, где-то пискнула мышь, и больше ничто не нарушило тишины. Не мешкая, они пробрались к чердачному окну. Дмитрий выглянул и осмотрелся.
У центрального подъезда "Погребка" полицейские, орудуя бамбуковыми палками и прикладами винтовок, распихивали арестованных по машинам. Во внутреннем дворе и в проулке, примыкавшем к ресторану, мелькали чьи-то тени.
- Заразы, все перекрыли! - выругался он.
- Саныч, может, на Китайской их меньше? - предположил Владимир.
- Давай туда, - согласился он.
Выбравшись на крышу и прячась за фронтоном, они проползли до края и прислушались. Под ними было тихо; похоже, жандармы не выставили здесь оцепления. И только глазастый Владимир заметил тлеющий светлячок сигареты на противоположной стороне улицы - в арке проходного двора. Топот ног на чердаке не оставлял им выбора. В лунном свете холодно блеснула сталь ножа. Владимир, зажав его зубами, соскользнул по водосточной трубе и, слившись со стеной, исчез в темноте. Вслед за ним последовали Дмитрий и Дервиш. Спустившись, они спрятались в нише и ждали возвращения Владимира. С той стороны, где он скрылся, послышался сдавленный вскрик, а потом раздался его тихий голос:
- Саныч, сюда!
Дервиш и Дмитрий присоединились к нему.
- Уходите проходными дворами на Купеческую. Я прикрою, - шепотом торопил их Владимир.
- Зря не рискуй, - предупредил его Дервиш и рывком пересек Китайскую. Дмитрий от него не отставал.
Не успели они скрыться под аркой проходного двора, как за спинами запоздало прозвучал один выстрел, следом - другой. Владимир открыл ответный огонь. Ему ответил залп, и перестрелка, то затихая, то возобновляясь, покатилась в сторону Диагональной. Владимир уводил погоню в сторону. Вскоре ее шум стих.
Дервиш остановился и, переведя дыхание, сказал:
- Надо что-то делать, в таком гардеробчике далеко не уйти.
- Да, до первого полицейского, - согласился Дмитрий.
- Двигаем к "Новому свету", тут рядом, а там перехватим такси! - поторопил Дервиш и быстрым шагом направился к ресторану.
На пути к ресторану им попалась пролетка. Они доехали до магазина "Каплан", а оставшиеся до дома Свидерских метры прошли пешком. Там все дышало миром и покоем. Но это кажущееся спокойствие в любую секунду могло взорваться трелью полицейских свистков и грохотом выстрелов. Дервиш предусмотрительно осмотрелся и решил зайти к дому со двора - среди хозяйских построек легче было затеряться. Дмитрий пошел за ним.
- Погоди, я тут каждый закоулок знаю, - придержал его Дервиш и, достав из кармана пистолет, короткими перебежками пробрался к черному входу.
Дмитрий страховал его и прислушивался к тому, что происходило у дома Свидерских. Его слух ничего подозрительного не уловил. Дервиш был уже у двери. В свете луны на стене появился и исчез его силуэт, потом раздался скрип дверных петель, и опять наступила тишина. Дмитрий не стал таиться и смело вошел в подъезд. В нем царила кромешная темнота. Сверху доносились неясные голоса. Он поднялся на площадку второго этажа. Там его встретил Свидерский.
- Заходи, Дима. Все нормально, - пробасил он.
Они прошли в кабинет. Там уже находился Дервиш; его сотрясал сильнейший озноб. Гордеев чувствовал себя ничуть не лучше. От холода зуб на зуб не попадал. Свидерский, озабоченно покачав головой, спустился в столовую и возвратился с бутылкой водки и ломтем копченого сала. Сноровисто орудуя скальпелем, он кромсал его на куски и приговаривал:
- Сейчас я вас подлечу. С таким компрессом все как рукой снимет.
Дервиш достал из шкафа три колбы, открыл бутылку и разлил водку. Свидерский пододвинул к ним тарелку и, хитровато прищурившись, сказал:
- Думаю, коммунисты на меня не обидятся, но сегодня с вами был сам Господь Бог.
- Не знаю, как там с божьим промыслом, но то, что мы с Димой родились в рубашках, - факт! - согласился Дервиш и одним махом выпил.
Дмитрий присоединился к ним. За первой мензуркой последовали вторая, третья. И скоро градус расслабляющей волной ударил Дмитрию в голову. Кабинет поплыл перед глазами, приятная истома разлилась по телу, и то, что произошло с ними в "Погребке", уже казалось не более чем эпизодом из рискованной жизни разведчика. Вскоре веки отяжелели, и он уснул в кабинете.
Разбудил его требовательный стук. Рука скользнула к пистолету и легла на рукоять. Тревога оказалась ложной - красногрудый снегирь, усевшись на раму, нахально долбил по стеклу. День был в разгаре. Солнце поднялось над крышей соседнего дома и, отражаясь от стекол шкафа и зеркала, веселыми зайчиками скакало по стенам. Бодрящий воздух, в котором смешались душистый запах рисовых лепешек и медовый аромат печеной тыквы, потягивал из форточки и будил аппетит.
Причесав на ходу растрепавшиеся волосы, Дмитрий спустился вниз. Жизнь в доме Свидерских шла своим заведенным чередом.
Доктор принимал больного в процедурной, а из кухни доносился звон посуды - там хлопотала Анна. Смутившись, помятый вид не располагал к разговору, Дмитрий торопливо поздоровался и проскользнул в ванную, там долго простоял под душем. Упругие струи воды хлестали по мускулистому телу, и вместе с водой к нему возвращалась свежесть.
Бодрый, гладковыбритый он возвратился в гостиную. В ней, помимо хозяев, находились Дервиш и незнакомый ему молодой человек. Дмитрий бросил быстрый взгляд на резидента. На его усталом, но не подавленном лице, прочитал ответ - вчерашний день обошелся без потерь - и перевел взгляд на незнакомца. Несмотря на сильный загар, высокий рост и черты лица выдавали в нем русского. Мужественное лицо, прямой с небольшой горбинкой нос, темные, слегка вьющиеся волосы и выразительные глаза василькового цвета говорили о том, что в его жилах смешалась кровь горца Кавказа и жителя средней полосы России.
- Павел Ольшевский, - представил спутника Дервиш и с теплотой добавил: - Моя правая рука.
- Я вроде тоже правая, - добродушно пробасил Свидерский.
- Правая, правая… Когда надо что-нибудь отрезать.
- Так сколько же их у вас, милейший?
- По правде говоря, не считал, - и Дервиш рассмеялся.
- Александр Александрович, да ты у нас настоящий Шива! - воскликнул Свидерский.
- Шива, Шива. Ты кормить нас собираешься? Подавай свои разносолы, о них пол-Харбина наслышано, - перешел в атаку Дервиш.
- Так уж и пол-Харбина?
- Не прибедняйся. Посмотри, каких я тебе орлов привел!
Дмитрий и Павел замялись под придирчивым взглядом хозяина.
- Ничего не скажешь - хороши. Как таким откажешь, - согласился Свидерский и широким жестом пригласил к столу.
Гости и хозяева, перебрасываясь шутками, заняли места. Дмитрий воспользовался моментом и спросил:
- Александр Александрович, как Володя?
- С ним все в порядке, - ответил он.
- А второй парень?
- Жив-здоров! Руки у них коротки взять Захара.
- Честно говоря, если бы не они…
- Они, Дима, профессионалы и люди долга. Ради товарища и дела, если надо, то и своих жизней не пожалеют.
- Степаныч так и поступил, - напомнил Ольшевский о трагедии радиста Федорова.
Дервиш помрачнел и глухо произнес:
- На войне, как на войне.
- На фронте, там все понятно, - кто твой друг, а кто твой враг, а здесь… - Гордеев развел руками.
- А здесь она везде. Такая наша служба, - печально произнес Дервиш и, что с ним случалось очень редко, высказал то, что было на душе: - У нас чужие имена и не только имена, мы взяли чужие жизни. Мы вступили в мир теней и призраков, где не прекращается извечная борьба добра со злом. Мы приводим в действие и останавливаем тайные пружины, которые движут судьбами сотен и тысяч. Так кто же мы? Злодеи, подобно доктору Фаусту, продавшие душу дьяволу, или праведники, ищущие путь к справедливости и добру?..
В комнате воцарилась тишина. То, что сейчас говорил Дервиш, жило в каждом из них. Свидерский прокашлялся и первым нарушил молчание:
- Для одних - мы герои и великомученики, а для других - заклятые враги. Хотелось бы верить, что нам выпадает удача остаться в тени и тихо исчезнуть в великом течении времени. Потом, спустя десятки лет, его волны вынесут на берега истории наши подлинные имена. В руках разведчика незримая власть…
- Власть, говоришь? - перебил его Дервиш. - Да, это, пожалуй, самое сильное искушение, но она иссушает душу и тело. Разве ради нее мы служим?
- Конечно, нет! - воскликнул Дмитрий. - Почему наши отцы подняли революцию? Ради чего они воевали в Гражданскую войну, а сейчас мы - с фашистами? Для того чтобы везде победил коммунизм. Чтобы на земле не было нечисти. Справедливость, свобода и равенство - вот ради чего стоит жить и бороться.
- Коммунизм - это, конечно, здорово. Но он - это мечта, - возразил Павел. - А люди живут простыми земными заботами и радостями.
- Мелкобуржуазные заблуждения. Партия этих давно осудила, - категорично отмел Дмитрий.
- А партия у вас что - Господь?
- Что?.. Что ты сказал? Да за такие слова…
- Какие? - вспыхнул Павел.
Спор грозил перерасти в ссору, но вмешался Свидерский и дипломатично заявил:
- Друзья, я думаю, для нас важнее всего товарищество. Сказано не мною, но точнее не выразишь: нет, ничего святее, чем узы товарищества. И нет высшей чести, чем отдать жизнь за друга своего.
- В самую точку попал, Глеб Артемович, - поддержал Дервиш и, пройдясь суровым взглядом по соратникам, продолжил: - Мы потеряли Федорова. Бандура и Козлов в руках жандармов. Не исключено, такое может случиться с каждым из нас. Дулепов и японцы идут по следу, вчерашняя облава у "Рагозинского" - лишнее тому подтверждение.
- Да, в случайность с трудом верится. Сначала провал Федорова, затем - Бандуры с Козловым, а теперь это, - поддержал Павел.
- Выходит, где-то сидит предатель, - заключил Дервиш.