- Здесь находится ключ к разгадке провала наших групп боевиков и утечки секретных сведений из штаба Квантунской армии и жандармерии!
- Вы, что же, подозреваете и нас? - не мог сдержать возмущения Сасо.
Ясновский болезненно поморщился. Шефа, похоже, занесло, в душе он принялся костерить его: "Старый идиот! Кусать руку, которая тебя кормит и поит!".
- А почему бы и нет, господин Сасо? - и, сохраняя невозмутимый вид, Дулепов продолжил: - В ней значитесь не только вы с господином Такеокой, но и я, - его длинный костистый палец ткнул в розовый кружок.
Японцы тупо пялились на схему, а он, загоревшись своим планом, развивал его дальше:
- Господа, отвлечемся от надуманных подозрений и ложных симпатий, а будем следовать логике. Вернемся к эпизоду с провалом покушения на Сталина и обопремся на факты. Что они нам говорят? А они говорят следующее: время, место прохода на границе и маршрут выдвижения в сталинскую лечебницу под Мацестой знали я, вы, ротмистр Ясновский и еще шесть человек, - палец Дулепова поочередно ткнул в десять ярко-красных кружков.
Такеока долго разглядывал схему, а затем с сомнением заметил:
- Разведку и контрразведку невозможно уложить в жесткие схемы. Это искусство, а в нем всегда присутствует что-то от самого Бога или Сатаны.
- Согласен, - не стал упорствовать Дулепов. - Давайте рассмотрим ситуацию в иной плоскости. Нет сомнений, что у красных есть агент, и не один - в штабе армии, в полиции и, возможно, в контрразведке.
Японцы дружно закивали, а Сасо с ожесточением произнес:
- Это наша головная боль!
- К сожалению, где они сидят и что сдают большевикам, мы пока не знаем, но кое-что все-таки известно. Не так ли, господин Такеока? - продолжал развивать свою мысль Дулепов.
- Да, - подтвердил тот. - Нашей разведке удалось добыть некоторую информацию, и она говорит: Разведуправление Красной армии имеет несколько крупных агентов в штабе Квантунской армии. Здесь, Азолий Алексеевич, вы правы, вероятно, и в контрразведке.
- Я так и знал! А теперь посмотрите сюда, - Дулепов достал из папки следующую схему и пояснил: - В нее внесены те, кто имеет отношение к информации, которая ушла к большевикам.
Аист пестрел еще большим числом фамилий и имен, чем предыдущий.
- Азолий Алексеевич, все это очень интересно, но вряд ли быстро приведет к цели, - скептически отозвался Сасо.
- Думаю, нет. У нас имеется хороший компас, - не терял оптимизма Дулепов.
- Какой?
- Большевистский резидент.
- Вы что, его знаете? - изумился Сасо.
- Пока нет, но это вопрос времени.
- Когда оно наступит, или война закончится, или нас погонят в шею, - с пессимизмом произнес Такеока.
"Чертов позер, корчит из себя полковника Зубатова. Это тебе не московская охранка, а варварский восток. Кому нужды твои дурацкие схемы, уж лучше сдать японцам парочку подпольщиков. Они вроде как при деле, а нам лишняя копейка", - терзался Ясновский, и в его душе поднималась волна неприязни к Дулепову.
А тот снова заглянул в сейф, и на стол легла новая схема. Она оказалась не столь громоздкой, как две предыдущие, в ней значилось не больше десяти фамилий. Многозначительно посмотрев на собеседников, Дулепов продолжил:
- Так вот, господа, после сопоставления фактов и событий я выделил тех лиц, кто имел отношение к подготовке покушений на Сталина и утечке секретов к большевикам. Как видите, круг подозреваемых оказался не таким уж большим, всего двенадцать человек.
Сасо склонился над схемой, внимательно изучил и быстро оценил ее:
- Вот это действительно перспективное направление!
В схеме его внимание привлекли два офицера из оперативного отдела штаба армии и один - из жандармского управления. Он вспомнил, что штабисты когда-то проходили по сводкам наружного наблюдения, но в связи с чем - забыл. Собственно, это существенного значения не имело, в архиве материалы сохранились, главное заключалось в том, что схема Дулепова сработала.
- Но это еще не все. У четверых из моего списка среди связей проходит один и тот же русский! - заявил он.
- Большевистский резидент?! - воскликнул Такеока.
- Да, или кто-то близкий к нему. В любом случае ниточка приведет к шпионскому клубку красных, - подвел итог Дулепов.
Японцы с ним согласились - схемы на поверку оказались не плодом воспаленного воображения - и в один голос принялись славословить его.
- Азолий Алексеевич, вы провели блестящий анализ. Впереди нас ждет… - Сасо осекся и вопросительно посмотрел на Такеоку.
Тот бросил косой взгляд на Ясновского. Ротмистр смешался, его глаза растерянно забегали. От благодушия Дулепова не осталось и следа, он насупился и глухо буркнул:
- Вадим Петрович, оставьте нас одних.
Ясновский, как ошпаренный, вылетел из кабинета. Дулепов с трудом дождался, когда за ним захлопнется дверь и, наливаясь гневом, процедил:
- Господин Сасо, вы хотите сказать, что мой заместитель не заслуживает доверия и работает на большевиков? Это абсурд! Он столько красной сволочи перевешал, что в Харбине фонарных столбов не хватит.
- Азолий Алексеевич, вы нас не так поняли, - поспешил погасить новый конфликт Сасо. - Ротмистру мы полностью доверяем, но, видите ли, речь идет о деле особой государственной важности.
Дулепов нахмурил брови и уставился на японцев. Они хранили молчание. Вопрос был настолько серьезен, что Такеока прошел к двери, плотно прикрыл ее, и только тогда Сасо продолжил разговор:
- Азолий Алексеевич, при всем уважении к вашим руководителям, господам Семенову и Каппелю, то, что я вам сейчас сообщу, - здесь он выдержал многозначительную паузу, - не только они, но и ни одна живая душа не должны знать, того…
- Я в контрразведке не первый день, и не надо мне разжевывать прописные истины, - перебил Дулепов.
- Хорошо-хорошо, - согласился Сасо и, понизив голос, сообщил: - На днях японская армия начнет боевые действия.
Дулепов замер, а через мгновение чужим, осипшим голосом воскликнул:
- Дожил! Дожил! Наконец свершилось! Свершилось!..
Его дрожащая рука потянулась к бутылке, и ее горлышко замолотило по краям рюмок. Коньяк лился по столу, бумагам, а он не замечал, крупные, как горошины, слезы катились по щекам. Выпив, Дулепов расчувствовался и повторял, как заклинание:
- За победу! За матушку Россию! За победу!
Японцы несколько смутились. Сасо, пряча глаза, сказал:
- Извините, Азолий Алексеевич, я раньше времени обнадежил вас: первый удар будет нанесен по Америке.
- К-а-а-к! А-а большевики? - только и нашелся, что сказать он.
- А потом - по ним, Азолий Алексеевич, - поспешил заверить Такеока.
Дулепов потерянно опустился в кресло. Сасо с тревогой посмотрел на Такеоку. Норовистый старик мог надолго захандрить и плюнуть на работу, а заменить его было некем - заместитель, Ясновский, явно не тянул. И это в то время, когда военная машина японской армии набрала полные обороты, а агенты красных в штабе продолжали безнаказанно действовать.
Сасо ломал голову, как вывести из ступора Дулепова. Его похвалы и щедрые посулы оставались без ответа. Он решил сыграть на болезненном тщеславии и лютой ненависти бывшего жандарма к НКВД и предложил:
- Азолий Алексеевич, а как вы посмотрите на то, если в игру с красными ввести Люшкова, но в качестве живца?
- А-а, что хотите, то и делайте, - отмахнулся Дулепов.
- И все-таки, как вы, знаток русской разведки и контрразведки, смотрите на такую комбинацию?
- А чего на него смотреть, он что - баба? У нас, в охранном, на такой крючок ловились и эсеры, и большевики.
- И каков был результат? - не давал Дулепову замкнуться Такеока.
- По-разному, только глядите, чтобы вашу подсадную утку раньше времени не шлепнули.
- Мы надеемся, что с вашей помощью, Азолий Алексеевич, такого не случится, - заявил Сасо и, чтобы разжечь его денежный аппетит, бросил наживку: - Уже принято решение выделить на ваши нужды дополнительно тридцать тысяч.
Она сработала. В глазах Дулепова вспыхнул и погас алчный огонек. Деньги на время заставили его забыть об обиде, но, не желая продешевить, он с сарказмом заметил:
- Однако недорого вы меня цените! Я не иуда, чтобы размениваться на тридцать сребреников.
- Хорошо, хорошо, сорок! - поспешил задобрить Сасо.
Это возымело действие. Дулепов налил себе рюмку коньяка, одним махом выпил и, переведя дыхание, ворчливо заметил:
- Просто так таскать Люшкова, как куклу, перед носом большевистских агентов глупо. Они за двадцать лет насобачились такие фокусы разгадывать, их на мякине не проведешь. Тут надо придумать что-то позаковыристей.
- Вот мы и рассчитываем на ваш опыт, - оживился Сасо и, чтобы заинтриговать Дулепова, сказал: - На одного Люшкова мы ставку не делаем, есть еще одно соображение.
- Какое? - встрепенулся Дулепов, в нем проснулось профессиональное любопытство.
- Запустить в штаб армии, где засели агенты красных, мощную дезу.
- Думаете, заглотят? Вряд ли. Это вам не окопные офицеры.
- А если через наши возможности в Токио отправить на начальника штаба армии важный документ - "Дополнение к плану "Кантокуэн"", о нападении на Советы?
- А что дальше?
- На совещании, где будут присутствовать люди из вашей схемы, генерал Есимото скажет то, что надо! А дальше проследим выход на резидента.
- Хорошая наживка. Я согласен, - Дулепов не стал больше кочевряжиться.
- Отлично! Детали операции согласуем в рабочем порядке! - быстро свернули трудный разговор японцы и, вежливо отказавшись от рюмки коньяка, покинули кабинет.
Еще не успели стихнуть их шаги, как в дверь просунулась пунцовая физиономия Ясновского. Оскорбленный до глубины души подозрением, он с трудом находил слова, чтобы выразить возмущение. Дулепов оборвал его на полуслове и, пренебрежительно махнув рукой, сказал:
- Не бери в голову, Вадим! Проходи и наливай, с этими желтомордыми обезьянами толком не выпьешь.
- Азолий Алексеевич, я, что им, подкидная шестерка? Сволочи! Опустили меня ниже плинтуса! - терзался ротмистр.
- Плюнь и разотри. Одно слово - азиаты, - презрительно бросил Дулепов и пододвинул к нему рюмку.
Ясновский одним махом выпил. Костеря на чем свет стоит японцев, они допили коньяк и съели закуску. Дулепову показалось мало, и он потянулся за новой бутылкой. Ясновский стал отнекиваться.
- Вадим, куда торопиться, когда начальник рядом? - проворчал Дулепов.
- Извините, Азолий Алексеевич, опаздываю на явку с Тихим, - пояснил Ясновский и поднялся с кресла.
- О-о, это святое, - сбавил тон Дулепов и уже в дверях остановил: - Погоди, у меня тут мысль мелькнула. Федорова кто брал?
- Жандармы.
- Полицейские участвовали?
- Только на подхвате.
- Где сидят Бандура и Козлов?
- В центральной, у Тихого.
- Очень даже неплохо, - потер руки Дулепов.
Ясновский терялся в догадках, пытаясь понять, куда клонит шеф. А тот не спешил делиться своими соображениями; попыхивая папироской, хитровато поглядывал сквозь клубы сизого дыма и продолжал говорить загадками:
- После Федорова что-то осталось?
- Почти ничего. Все, гад, уничтожил.
- Кто об этом знает?
- Сасо, Такеока, Ниумура с Дейсаном и мы.
- А, может, все-таки осталось? - глаза Дулепова слились в узкую щель.
- Вы полагаете, японцы нам что-то не договаривают? - предположил ротмистр.
- Не думаю, хотя, черт их знает. Если у них в штабе засел большевистский агент, то чего говорить про нас, каждый второй косит глаз за Амур.
Ясновский пошел пунцовыми пятнами. Обида, нанесенная японцами, снова заговорила в нем, и он с вызовом воскликнул:
- Господин полковник, если вы подозреваете меня, то…
- Уймись, Вадим. Я, что, про тебя сказал? - перебил Дулепов. - Слава богу, мы с тобой не один пуд соли съели. Я о другом. Если развернуть ситуацию с Федоровым и подпольщиками против резидента?
- Как? С покойника ничего не возьмешь, - недоумевал ротмистр.
- А твой Тихий зачем?
- Он-то тут с какого боку?
- Как раз с того самого. Через него запустить Смирнову информацию, что Федоров не успел уничтожить коды.
- Идея, конечно, хорошая, но Тихий не имеет отношения к делу и потом…
- Потом будет суп с котом. Без тебя знаю, что не имеет. Он где у тебя сидит?
- В полиции. И что?
- А то, он там не последняя сошка. При желании мог узнать, а чтобы Смирнов клюнул, пусть расскажет про парочку большевиков, которых мы пасем.
- А как на это посмотрят японцы?
- Не ссы, беру их на себя. Два-три большевика погоды нам не сделают, зато на Тихого сработают!
- Все понял, Азолий Алексеевич. Исключительно тонкий ход!
- Да ладно тебе! Вот что еще. Втолкуй Тихому, пусть язык не слишком распускает, любит, мерзавец, пыль в глаза пустить.
- Не волнуйтесь, подрежу, - заверил Ясновский.
- Действуй! - распорядился Дулепов.
Ротмистр вернулся к себе в кабинет, переоделся и отправился в город. Явка с Тихим была назначена в фотостудии Замойского. В ней Ясновский и Дулепов принимали особо ценных осведомителей. Бойкое место и сам хозяин служили хорошим прикрытием для белогвардейской контрразведки.
Сам Марк Соломонович Замойский появился в Харбине в середине 20-х годов, после какой-то темной истории, произошедшей с ним в Гирине. Вытащил Замойского из полиции Дулепов, хорошо знавший его еще по Москве.
В далеком 1906 году молоденький, пронырливый фотограф Марек по глупости спутался с большевиками и попался на банальном хранении марксистской литературы. На допросе в отделении лил перед жандармами крокодильи слезы и клялся в верности престолу, а потом без зазрения совести сдал подельников. Таких, как он, после поражения большевиков в первой революции были сотни. Начальник московского охранного отделения, гений политической провокации полковник Зубатов сумел разглядеть в Замойском будущую большую сволочь и взял на личный контроль работу с тайным осведомителем.
После трех месяцев отсидки "стойкий большевик" Замойский, по совместительству - осведомитель охранки Портретист, вышел на волю и стал работать на два фронта.
К концу 1907 года в Замоскворечье открылась фотостудия. Ее владельцем оказался не кто иной, как Марк Замойский. Божий дар, который у него нельзя было отнять, снимать так, что Квазимодо мог показаться писаным красавцем, и тайная помощь отделения жандармов помогли быстро встать на ноги.
Прошло два года. За это время Маркуша раздобрел и превратился в респектабельного Марка Соломоновича, а студия стала бойким местом. В его лице большевики получили "надежную" явочную квартиру и транзитный пункт для хранения нелегальной литературы. Не в накладе оказалась и охранка - Портретист исправно сообщал о появлении новых большевистских эмиссаров, которые затем попадали под колпак негласного наружного наблюдения. Топтунам не приходилось утруждать себя срисовыванием физиономии врагов царя и отечества. Ловкий агент ухищрялся снабжать их первоклассными фотографиями. Также исправно на стол полковника Зубатова ложилась большевистская газета "Искра", а, спустя время, ее курьеры гасились в полицейских засадах.
Так продолжалось до ноября семнадцатого, а потом все пошло прахом. Разъяренные толпы штурмовали жандармские участки и трясли картотеки осведомителей, как крыс ловили и топили в Москве-реке жандармов и околоточных. Замойский, бросив все, бежал в Сибирь под защиту Колчака. Но она оказалась недолговечной; после разгрома войск адмирала он скитался по Монголии и Китаю, пока судьба не свела его с Дулеповым. И все возвратилось на круги своя.
Ясновского он заметил, когда тот переходил улицу. Ротмистр действовал по всем правилам конспирации: перед заходом на явку проверился с хвостом и, надвинув пониже шляпу, нырнул в подъезд, поднялся на этаж и вошел в студию. В этот час в ней было немноголюдно. Помощник Замойского зубоскалил с двумя молоденькими барышнями-китаянками, а пожилая супружеская пара русских листала фотоальбомы, не зная на чем остановить свой выбор.
Замойский встретил ротмистра дежурной улыбкой и предложил подождать в задней комнате. В ней для доверенных клиентов он держал особую коллекцию фотографий - порнографическую. Здесь любители "клубнички" предпочитали втайне наслаждаться этой стороной греховного таланта Марка. Идея такого кабинета принадлежала Дулепову, и он гордился ею. За все годы легенда прикрытия явочной квартиры ни разу не дала сбоя; как красным, так и белым, как воинствующим безбожникам, так и смиренным святошам оказалось не чуждо ничто человеческое - они предпочитали хранить в тайне свою греховную страсть.
Ротмистр сбросил пальто на кресло и прошел в тамбур, чтобы открыть вторую дверь, выходившую во внутренний двор, - через нее на явочную квартиру заходили агенты. Возвратившись, он привычно полез в шкаф, достал бутылку водки с двумя рюмками - закуска, вяленая ветчина, тоже оказалась на месте - и, когда все было готово к приему Тихого, принялся настраиваться на явку.
Разговор предстоял нелегкий. В случае провала задания Тихий рисковал поплатиться головой - советская резидентура беспощадно расправлялась с предателями. За последнее время контрразведка потеряла двух опытных агентов, их тела выловили в Сунгари. Ясновский подыскивал нужные слова, которые бы убедили агента взяться за выполнение опасного задания.
"Награда? - он сразу отмел это предложение. Тихий находится в том возрасте, когда подобные побрякушки уже мало прельщали.
Повышение по службе? Весомый довод, но не для тебя - на карьеру ты давно наплевал…
Деньги? Они, конечно, никогда не помешают, но такому бабнику, как ты, их всегда будет мало…
Новый паспорт и билет в Америку, чтобы выбраться из этой китайской помойки?..
Что еще?"
Ясновский не мог сосредоточиться. На глаза лез чертов альбом. Прохиндей Замойский знал, на чем зацепить мужика, - на седьмой странице находилось фото роскошной блондинки. В ожидании встреч с агентами ротмистр десятки раз перелистывал страницы и каждый раз западал на нее. Пышная грудь, крепкие округлые бедра и завлекательная родинка над пупком пробуждали в нем похотливые желания.
Руки потянулись к альбому, и тишину комнаты нарушил шорох листов. Пикантные позы и сладострастное женское тело разжигали воображение Ясновского. Снисходительная усмешка в глазах красавицы, небрежно наброшенный на бедра прозрачный шарфик еще больше распалили его. Шум во дворе и шаги на лестнице заставили ротмистра встрепенуться. Он поспешно захлопнул альбом.
Дверь скрипнула, серая тень упала на стену, и в комнату проскользнул Тихий. Бывший штабс-капитан, несмотря на годы, сохранил элегантный вид. Костюм от лучшего портного сидел на нем как влитой. Ухоженная бородка а-ля Николай Второй, тонкая ниточка усов - все выдавало в нем аристократа. Поздоровавшись, он быстрым взглядом прошелся по Ясновскому, альбому, снисходительно улыбнулся и с деланной озабоченностью спросил:
- Может, я не вовремя, ротмистр?
Тот уловил скрытый намек и раздраженно буркнул:
- Все шутите, капитан?
- Ну, почему вы такой бука, Вадим?
- Служба такая.
- Плюньте на нее хоть раз и закатитесь к мадам Нарусовой. У нее такие сладкие девочки, после них на жену месяц смотреть не будешь.