- Ничего пройдёт, - Григорий взял документы убитого и повёл паренька под руку дальше. - У тебя просто припадок…
Вскоре к ним присоединился нервный лейтенант, ведший на передовую целый взвод. Пришлось показывать им наименее опасную дорогу. У знакомого перекрёстка лежал десяток свежих трупов.
- Сели солдаты из пополнения отдохнуть, не зная, што на них наведена немецкая пушка… - на правах сторожила, пояснил Шелехов.
- Мы отдыхать не будем! – крикнул бойцам лейтенант.
Без лишних слов было ясно, что одним выстрелом всех растрепало и разорвало в клочья. Молодой боец, не отстающий от Григория ни на шаг начал икать громче.
***
27 сентября 95-я стрелковая дивизия РККА, обессиленная непрерывными десятидневными боями за Мамаев курган, снова подверглась страшным ударам авиации. Весь день она упорно удерживала свой боевой участок, и лишь к вечеру, когда соединение понесло большие потери, противнику удалось незначительно, буквально на метры, потеснить их на отдельных участках.
После ожесточённого боя очертания фронта советской обороны в этом районе несколько изменились. Два стрелковых полка 112-й стрелковой дивизии занимали посёлок Баррикады, танковые бригады 23-го танкового корпуса держали оборону на западных окраинах посёлка Красный Октябрь, а 95-я и 284-я стрелковые дивизии закрепились на северном и восточном скатах Мамаева кургана. 13-я гвардейская дивизия по-прежнему вела уличные бои в восточной части центра города.
… Следующей ночью отделение Григория послали прикрывать сапёров, разминировавших проходы на нейтральной полосе. Он заявил новому командиру роты, что новичков, которые прибыли вместе с ним не следует брать, ибо у них нет опыта, но получил ответ:
- Вот пусть и приобретают... – скривился нервный лейтенант.
- Так они могут с перепугу шумнуть…
- Приказа не понимаешь?
Среди новичков выделялись двое украинцев с похожими фамилиями Кедрюк и Качук. Здоровенные красавцы-парубки, лет двадцати пяти. Косая сажень в плечах, широкие бёдра, удивительно мясистые в это голодное время.
- Какие у них толстые физиономии, - удивлялись ветераны роты, - а какие шеи...
- Не иначе "куркули"!
Оба были очень упрямы, потрясающе ленивы и любили поспать. Оба оказались голосисты и часто пели: "Чому я ни сокил, чому не летаю!", "Дывлюсь я на нэбо…" или "О Днипро-о, Днипро-о!.."
- Лишь бы не пели перед немцами…
Пели они на родной "мове", а разговаривали и особенно матерились исключительно по-русски. На ночной операции Качюк оказался в паре с Григорием.
- Не отходи от меня далеко! – предупредил он рассеянного новичка.
- Да я ни на шаг! – пообещал тот.
Бойцы выползли на "нейтралку", почти к немецким позициям, залегли во тьме, прислушиваясь к шорохам, готовые открыть огонь, если сапёры обнаружат себя. Сапёры щупами искали мины, выкапывали и обезвреживали их.
- Работёнка аховая, чуть не так нажмёшь - и привет!
- Сразу же окажешься в раю!
- Точно.
Но ребята были опытные, работали умело, тихо, так, что не доносилось ни звука, будто ничего и не происходило. Слышалось бряканье из немецкой траншеи и приглушенный гортанный говор.
- Не спят черти! - изредка "гансы" пускали ракеты, тогда все тыкались носом в землю, замирали, и на передовой всё затихало.
Периодически бил немецкий пулемёт: дежурившие немцы обязаны были выстрелить за ночь определённое количество раз - так, на всякий случай.
- Нам бы столько патронов…
- Начальство тогда заставит стрелять всю ночь!
Прошло часа два-три. Всё было спокойно. Работа заканчивалась. Как вдруг раздался истошный вопль:
- Яааайца оторвало!!! Яаааица оторвааало!
Оказалось, Качюк, которому наскучило лежать, встал и пошёл бродить по передовой, рискуя наступить на мину. Шальная пуля попала ему между ног. Вместо того чтобы тихонько ползти в тыл или спрятаться в укрытие, он стал орать и прыгать как ужаленный.
- Як я к жинке вернусь?
- Ложись падла!
Немцы, до которых было рукой подать, моментально открыли стрельбу и увешали небо осветительными ракетами. Григорий ударом кулака свалил Качюка на землю, и пехотинцы вместе с сапёрами стали потихоньку отползать, судорожно отстреливаясь.
- Погиб, погиб! – стонал раненый, которого тянули по земле за шиворот. – Лучше пристрели меня…
- Молчи придурок!
Немцы на шум ударили из пушек и миномётов, русские тоже ответили. Треск пальбы, разрывы снарядов, стонущий гул "катюш", рёв моторов на земле и в воздухе, завывание низвергающихся бомб - всё это слилось в один необычайной силы, но уже привычный грохот.
- Результат - двое убитых и сорванная операция. - Прогнозировано бушевало береговое начальство. - О разведке боем на другой день нечего и думать.
- Немец долго не успокоится…
Командир роты получил выговор. Григория помиловали, вспомнив его возражения перед операцией.
- Самое удивительное, што Качюк, получив пулю между ног, - удивлялся он, - остался совершенно цел!
- Повезло мерзавцу! – засмеялся Кошевой, которому прилично досталось за срыв операции.
Пуля миновала все ответственные места, зацепив только кожу. Его даже не отправили в санчасть…
- Вот падлюка! - Сапёры и начальство ругали его нещадно, но толстокожему хохлу было до лампочки.
- Таки дюже испужался! – оправдывался он.
Однако испуг не прошёл даром: результатом его стали ночные кошмары, и он стал беспробудно орать по ночам, изводя соседей.
- Хохлов нужно изолировать от остальных бойцов роты. – Предложил решение проблемы комбат.
- А землянку им кто строить будет?
Кедрюк постоянно мочился под себя, а значит, и под соседа, когда спали общей кучей. От него шла несусветная вонь, так как переодеться было не во что.
- Воняет от тебя как от нужника! – Брезгливо морщась, сказал Шелехов.
- А ты не принюхивайся…
Качюк после той заварушки страшно орал, выл, хрипел во сне и махал руками. Соседи по подвалу очень страдали от этого. Когда однажды он разбил в кровь нос мирно спавшему Пашке Проничеву, солдаты всё же постановили сделать для них отдельное купе.
- Даже не жалко сил на строительство потратить!
- Хай, психи живут вместе…
Все вздохнули спокойнее, но украинцам от этого легче не стало. Подвела их национальная жадность к еде.
- На передовой легче раздобыть жратву, – единогласно решили они и начали действовать.
Ночью голодные хохлы выползали на нейтральную полосу, кинжалами срезали вещмешки с убитых, а в них находили сухари, иногда консервы и сахар.
- Многие занимаются этим в минуты затишья. – Оправдывался Кедрук.
- А мы чем хуже? – вторил ему Качюк.
Однажды старшина роты, видимо спьяна, заехал на нейтральную полосу, где он и лошадь были тотчас убиты.
- А ведь там еда - хлеб, консервы и водка… - приценивались вечно голодные солдаты.
- Давай смотаемся за ними!
Сразу же нашлись охотники вытащить эти ценности. Сперва вылезли два тщедушных узбека и были сражены пулемётными очередями. Потом поползли Кедрук и Качюк.
- Возьмём тильки водку!
- Ну и немного жратвы…
Они таки набили карманы консервами и, прихватив канистру с водкой, двинулись обратно. Качюк не выдержал соблазна и, разорвав бумажную упаковку брикета киселя начал его остервенело сосать.
- Какая вкуснятина! – успел сказать он.
Немецкий пулемётчик влепил в жадину с десяток пуль, попутно крепко задев и его товарища. Больше желающих не нашлось.
- Ночью пойду я. – Сказал Григорий и начал отматывать с телефонной катушки.
- Ты сдурел Пантелеевич? – не одобрили затеи сослуживцы. – Не видишь что "гансы" это используют как приманку?
- Разберусь…
Он понял, что немцы стреляют, услышав даже шорох. Григорий решил ничего не брать, он лишь перерезал сбрую и привязал к оси телефонный кабель. Затем благополучно вернулся на родные позиции.
- Раз, два, взяли! – скомандовал он и несколько пар рук бодро потянули желанную добычу.
- Жалко, что продукты искромсали пули, - наевшись от пуза, сожалели бойцы, - а водка вытекла…
- Зато нажрались всласть!
… После начала второго наступления противнику удалось несколько продвинуться вперёд. Но немцы не сумели захватить завод "Красный Октябрь" и выйти к реке на этом участке. Вражеские части, брошенные в наступление, были остановлены плотным огнём и контратаками на западных окраинах рабочих посёлков Красный Октябрь и Баррикады.
Многие кварталы и отдельные дома по нескольку раз в день переходили из рук в руки. Оборона носила ярко выраженный характер ближнего уличного боя: постоянно применялись ручные гранаты, мины и бутылки с зажигательной смесью. То и дело яростная борьба переходила в рукопашные схватки. Не умолкая трещали пулемёты, автоматы и карабины.
Стрельба велась с коротких дистанций и практически в упор. Кроме того, непрерывно усиливалась миномётная и артиллерийская стрельба, ведшаяся в виде так называемых "шагающих" огневых налётов разной плотности. В ходе этих налётов обрабатывались определённые районы, как на переднем крае, так и в ближайшей глубине.
Наиболее плотно обстреливались переправы на Волге, огонь по которым вёлся то последовательно, то одновременно по всем. Напряжённый огонь дополнялся ударами с воздуха. Вражеская авиация непрерывно бомбила советские боевые порядки, город и переправы. Всё сотрясалось; словно страшное непрекращающееся землетрясение обрушилось на город. Некоторый спад боевой интенсивности наблюдался, правда, в ночное время, но и ночи в Сталинграде часто превращались в день.
Осветительные ракеты непрерывно висели в воздухе, как фонари в хорошо освещённой и ухоженной столице. Ночное небо прочерчивали сигнальные ракеты разных цветов и трассирующие пули; десятки прожекторов направляли свои лучи то в зенит - на воздушные цели, то горизонтально - на наземные.
Семь суток до крайности напряжённых боёв принесли противнику мизерный успех. Он сумел продвинуться едва на 300–400 метров, но понёс огромные потери. Силы врага здесь были ослаблены настолько, что до 5 октября Паулюс совершенно отказался от атак на этом участке фронта, перенеся свои усилия к северу.
В конце сентября Сталинградский фронт был переформирован в Донской; для него назначили новое командование. Юго-Восточный же фронт, непосредственно оборонявший Сталинград, переименовали в Сталинградский.
Глава 15
В августе 1942 года сразу после полудня товарный состав, перевозящий заключённых, резко затормозил в молодом сосновом лесу. Полицаи-охранники открыли двери вагонов и стали кричать, чтобы уроды быстрее выходили наружу:
- Шевелитесь скотины!
Саша Шелехова осторожно осмотрелась вокруг – станции видно не было. Весь состав окружали вооружённые "эсэсовцы" с автоматами и гавкающими собаками.
- Садись!
Пленники охотно расположились на пожелтевшей травке по обочине канавы, поездка в грохочущем поезде всех порядком утомила.
- Говорят, что взрослые останутся здесь, – обменивались новостями незнакомые люди, - а детей повезут дальше.
- Я не хочу расставаться с сыном!
Родители стали прощаться со своими отпрысками. Делили продукты, одежду и надежды. Когда поезд ушёл, люди поняли, что это была всего лишь злая шутка. Неожиданно из леса прибыло несколько грузовых автомашин. Немцы приказали погрузить в них все вещи и продукты.
- А когда мы их получим назад?
- Получите в лагере!
Когда всё загрузили, машины незаметно ушли в светлый лес. Тем временем Саша успела пообщаться с людьми из других вагонов. Это были неблагонадёжные для фашистского режима семьи из Латвии.
- Всех нас привезли сюда, чтобы лишить опоры партизан. – Сказал с сильным акцентом седовласый старик. – А Вы откуда?.. Вы русская?
- Из города Сталино… Работала в трудовом лагере Германии.
- И как там?
- Нормально, но я провинилась, и нашу группу отправили в концлагерь.
- Вот как...
Из леса внезапно появилось более двух десятков гитлеровцев с автоматами в руках. Они приказали построиться в колонну по пять человек и начать движение. По обочинам дороги шли конвоиры с овчарками. Шествие замыкали весёлые "эсэсовцы".
- Нас ведут в глубину леса, где нет никаких признаков жизни. – Прошептал испуганный латыш, шедший рядом с Сашей.
- Может лагерь в глубине леса?
В колонне стали поговаривать, что пленных ведут на расстрел. Люди прошли примерно километр и с радостью увидели высокий забор, в несколько рядов обнесённый колючей проволокой.
- С первого взгляда ничего страшного не заметно...
- Они даже шутят! - Над входом выделялась высокая вмурованная брама с эмблемой - лопата и кайло накрест, и издевательская надпись: "Работа делает свободным"
Дальше шла сплошная четырёхметровая стена с воткнутыми стёклами наверху, там же торчали загнутые зубцы арматуры, и были натянуты электрические провода с высоким напряжением.
- Капитально устроились!
- Отсюда не сбежишь…
Перед огорожей на протяжении пяти метров была пятиметровая запретная зона, с грозными немецкими словами:
- Стреляем без предупреждения.
Когда колонна зашла на территорию лагеря Саша увидела, как по усыпанным щебнем дорожкам куда-то торопились одетые в серые робы люди. Вокруг небольшой площади в три ряда, симметрично, располагались низкие бараки.
- Вывесили сволочи! – Девушка указала кивком на фашистские знамёна.
- Немцы без флагов не могут…
У двухэтажного здания комендатуры на высоких мачтах развевались два флага. Один - алый с белым кругом и чёрной свастикой, другой – чёрный с двумя буквами "SS".
- Посмотрите, какое невиданное зрелище. – Молодая латышка застыла словно вкопанная.
- Где?
- Да вон же…
Перед прибывшими вертелась живая карусель из заключённых. Узники бегом передвигались по большому кругу и безо всякой надобности на носилках перетаскивали грунт с одного места на другое. Дородный немец следил презрительным взглядом за этим бессмысленным занятием и время от времени покрикивал:
- Быстрее, быстрее!
Люди бежали быстрее. Потные, худые и измученные.
***
Периметр лагеря украшали наблюдательные вышки, на которых зловеще поблескивали стволы хищных пулемётов и защитные каски охранников. В центре стояла самая высокая вышка, с которой весь лагерь был виден, как на ладони.
- Обложили со всех сторон…
- От них не скроешься!
Заключённых привели на площадь перед зданием комендатуры лагеря. Там стояло несколько столов, за которыми сидело трое гитлеровцев, проводивших регистрацию прибывших. Громко крича и ругаясь, они выстроили шумную очередь:
- От каждого требуется паспорт.
Личные вещи и продукты, привезённые на машинах, сгрузили в одну большую кучу. Тех, кто прошёл регистрацию, отправляли забирать своё имущество. Там столпилась масса возбуждённых людей, каждый искал свои вещи, а они оказались разбросанными…
- Найти свои нет никакой возможности. – Растерянно подумала Александра.
По опыту прошлого лагеря она предложила соседям просто забирать любую одежду.
- А там разберёмся…
- Месяц будем искать. – Сказал носатый мужчина.
- Главное прожить этот месяц!
Нервничавших узников повели в самый большой барак. Поскольку там должна была производиться дезинфекции всей одежды, то охранники строго приказали продукты и табак сдать. Лучшие продукты запасливых латышей тут же попали на кухню коменданта и охраны. Некоторые дальновидные мужчины смогли закопать свой табак и папиросы в землю.
- Это они хорошо придумали, - восхитилась опытная Шелехова, - явно выгадали.
- Никому нельзя доверять! – буркнул мужчина и пошёл закапывать свои.
Фашисты приказали раздеться всем догола, разложить вещи по нарам и пройти санобработку. Вскоре появились парикмахеры с машинками и ножницами. У девушек обрезали косы, мужчин подстригали под "кочан" и обстригли усы.
- Я похожа на чучело! – огорчилась Санька и потрогала искромсанные волосы.
Потом всем помазали креолином между ног и подмышками, а некоторых особо волосатых мужчин просто окунули в ванну с вонючим раствором.
- У меня открытые раны! – ныл худой чернявый мужчина, заросший обильной растительностью на спине и груди. – Больно!
- Это обязательная процедура.
После санобработки всех вместе – детей, мужчин и женщин – голыми, без одежды, погнали в баню. Баня имела малую пропускную способность, а прибыло несколько сотен человек. За несколько часов все должны были пройти через баню – "помыться". Поэтому вся эта процедура происходила в спешке, очертя голову.
- Не задерживаться! – громко кричали охранники.
Чтобы женщины и дети голыми не торчали на улице, спокойные прибалтийские мужчины договорились идти в баню последними. Тёплой воды на всех не хватило, пришлось мыться холодной.
- Слава Богу, лето на дворе! – раздался чей-то голос.
- Не благодари его, - окрысился седобородый старик, - он забыл о нас.
Когда баню проходили женщины, откуда-то появились гитлеровцы. Они непрерывно ходили по помещению и похотливо рассматривали голых девушек. Вверху стен были сделаны смотровые окошки, для того чтобы наблюдать "концерт".
- Какая красивая русская! – на немецком языке сказал невысокий военный, остановившийся перед Сашей.
Она стояла, закрыв руками, интимные части тела и от стыда смотрела в бетонный пол.
- Да уйдёшь ты, наконец, ирод! – подумала она и покраснела.
При выходе из бани выдавали одно полотенце на несколько человек, но вытираться было некогда. То и дело звучали слова: "Быстрее, быстрее!".
У выхода из здания выстроились пьяные "эсэсовцы". Глядя на голых людей, они смеялись и орали, как дикари:
- А теперь физкультура.
- Посмотрим на олимпийских чемпионов!
Вокруг площади стояли "зэки" из администрации лагеря - все с палками. Последовала лающая команда:
- Ложись!
Кто не лёг на землю, того они били по чём попало. Потом мужчинам скомандовали:
- Вставай!
Так продолжалось подряд 15 минут. Второй номер программы - прыжки по-лягушачьи: присесть, руки к земле, и прыгать по команде. После всего этого выдали одежду: бельё, полосатые штаны, пиджак, деревянные сабо и повели в госпиталь. Там врачи дотошно записали, кто, чем болел.
- Тиф, малярия или туберкулёз? – спрашивал как бездушный автомат сухой доктор.
По дороге в госпиталь Саша разглядела странную группу. В конце лагеря двигалось несколько оборванных и утомлённых людей. На груди и на спине у них выделялись круглые белые нашивки, у некоторых на шее висела доска с надписью: "Fluchting".