Счастливый остров - Бенгт Даниельссон 14 стр.

По истечении известного периода свободных связей большинство считают себя готовыми к совместной жизни с кем-нибудь из партнеров. Однако мало кто из тех, кого мы спрашивали, оставался жить с первым избранником. Иные и два, и три раза заключают "пробные" браки, а некоторые так и не могут никогда сделать окончательный выбор. И все это время детей легко пристраивают у родственников.

Но если мужчина и женщина живут вместе длительное время и обзаводятся несколькими детьми, правила хорошего тона требуют, чтобы они обвенчались.

В Полинезии важной частью свадьбы считают пир. Отдается должное и церковному венчанию из-за его пышности и торжественности; особенно если при этом удается выговорить у миссионера отпущение всех грехов, чего далеко не всегда можно добиться. Официальная же регистрация, на взгляд раройцев, совершенно ни к чему. Она лишь усложняет все дело и затрудняет развод.

При нас на Рароиа сыграли только одну свадьбу. По зрелом размышлении Хуареи и Сакана решили пожениться. Хуареи исполнилось пятнадцать лет, она была чистокровная полинезийка. Сакана сам не знал, сколько ему лет; в его жилах текла немалая примесь китайской крови. Они прожили вместе уже больше года и считались неразлучными.

На пир были приглашены, разумеется, все жители деревни, и родители невесты сколотили из старых ящиков стол на сто мест. Когда мы пришли, праздник уже начался и гости наливали себе из большого котла "коктейль", составленный из рома, жидкости для ращения волос и пальмового вина. Немного погодя родственники невесты стали готовить земляную печь. Они вырыли четрехугольную яму размером 3x3 метра и глубиной в полметра, положили на дно камни, на камни - пальмовые дрова и развели огромный костер. Раскалив камни докрасна, выгребли золу и уложили на "под" свинину, рыбу, кур, плоды хлебного дерева и в огромном количестве клецки, обернутые в пальмовые листья. Кроме того, каждый добавлял, что мог: паштеты, печенье, консервы и кокосовые орехи. Потом "повара" застелили все большими листьями и засыпали яму песком. Затем, чтобы скоротать время, пока поспеет угощение, все вернулись к котлу с коктейлем.

Прошло два часа, прежде чем хозяева наконец подали знак, что пора открывать земляную печь. Только теперь показались молодые. Сакана щеголял в белых полотняных брюках, голубой шелковой рубахе с желтым галстуком и зеленых лаковых полуботинках. Хуареи надела красное бархатное платье, из-под которого выглядывали босые ноги; бедняжка обливалась потом. Первые полчаса после того, как накрыли стол, было слышно только чавканье ста человек, тщательно облизывавших пальцы после каждого блюда. Потом вдруг сразу все заговорили, хлынули бурные потоки красноречия.

Отец невесты слишком ревностно изучал содержимое котла, и открыть длинный список ораторов пришлось ее дяде. За ним выступили: вождь, заместитель вождя, отец жениха и, соответственно чину и званию, все остальные, кто еще мог стоять на ногах, - примерно три четверти присутствовавших.

Старинный полинезийский обычай предписывает менять имя при каждом выдающемся событии в жизни. В прошлом полинезиец брал себе новое имя по случаю женитьбы, рождения первенца, особенно удачного улова, успешной войны, исцеления от тяжелой болезни и женитьбы детей. Трудно однако вести учет людям, которые меняют имя чуть не каждый год, поэтому власти не пожалели сил, искореняя эту привычку, и добились того, что теперь большинство полинезийцев постоянно сохраняет какое-нибудь одно главное имя.

В данном случае гости почему-то вспомнили старый обычай: все ораторы заканчивали свое выступление тем, что давали новые имена жениху и невесте. Эго не было чистой проформой, нет - каждый поздравляющий требовал, чтобы молодые отказались от своих старых имен и впредь пользовались только теми, которые рекомендует он. Между авторами различных предложений разгорелся бешеный спор, и я начал опасаться, как бы пир не кончился бедою. К тому же все успели запутаться, и никто уже не знал, как величать молодоженов. Тогда я встал, добился тишины и попросил разрешения предложить молодым имена, которые почему-то никем не были названы, - их старые имена - Хуареи и Сакана. Компромиссное решение так всем понравилось, что было принято единогласно.

Только после свадебного пира живущие вместе мужчина и женщина считаются по-настоящему мужем и женой. Впрочем, это еще не значит, что освященный таким образом брак длится всю жизнь. Искания продолжаются, супруги нередко разочаровываются друг в друге и "пережениваются". Однако если молодежь в период пробных браков меняет партнеров два-три раза в год, то взрослые раройцы живут вместе годами, и чем старше супруги, тем прочнее узы брака.

Понятно, что власти и миссионеры ополчились против унаследованного раройцами обычая подбирать себе "опытным" путем наиболее подходящего спутника жизни. Но все усилия приобщить островитян к христианским и западным идеалам оказались тщетными.

Первые миссионеры, прибывшие на остров, начали с того, что заставили пройти церковное венчание все сушествовавшие в тот момент супружеские пары. Далее, они убедили супругов зарегистрировать свой брак у вождя. Большинство островитян нашли новые церемонии занятными, и когда миссионеры покинули Рароиа, направляясь дальше, на острове не оставалось ни одного жителя старше пятнадцати лет, который не состоял бы в надлежащим образом оформленном браке. Год спустя миссионеры прибыли снова. Все были по-прежнему женаты, но при ближайшем рассмотрении оказалось, увы, что лишь немногие живут с теми, с кем они значатся в браке.

Еще через несколько лет воцарилась такая путаница, что никто уже не помнил точно своего законного супруга. Так как католический брак нерасторжим, а расторжение гражданского брака, связано со всякой писаниной и юридическим крючкотворством, раройцы постепенно вернулись к старым обычаям, решительно отказавшись считаться со странными выдумками белых. В конце концов наученные горьким опытом миссионеры отказались от своей прежней политики и теперь венчают лишь пары, прожившие вместе уже много лет, что позволяет надеяться на прочность супружеских уз.

Но, несмотря на все предосторожности, положение до сих пор остается чрезвычайно запутанным. Возьмем наудачу несколько примеров.

Напротив нас через улицу живет семья Техоно. Самому Техоно лет пятьдесят, его жена Мауреа на несколько лет его моложе; вместе с ними живут дочь Текарохи с мужем и детьми, дочь Марамиа с мужем и, наконец, сын Тави. Техоно и Мауреа не венчались ни в церкви, ни у вождя. В молодости Мауреа жила с мужчиной с другого острова и венчалась в мормонской церкви. Потом она несколько раз выходила замуж на Рароиа, не венчаясь. Затем обвенчалась у вождя с жителем соседнего острова. Она и сейчас значится его женой, хотя уже двадцать лет живет с Техоно. В предыдущих замужествах у нее было двое детей, которые отданы в другие семьи.

Техоно никогда не венчался вообще. Он не помнит, сколько раз женился, и очень смутно представляет себе, скольким детям приходится отцом. С Мауреа он прижил пятерых детей, двое умерло маленькими. Сын, Тави, женился пятнадцати лет на четырнадцатилетней девушке, которая ждала ребенка. Мать и ребенок умерли вскоре после родов, с тех пор Тави - холостяк. У дочери, Текарохи, было пятеро детей, из них четверо умерло на первом году жизни. Пятый отдан двоюродной сестре Текарохи, которая сама выросла в неродной семье. Вот уже несколько лет Текарохи состоит в церковном браке с таитянином. Вторая дочь Техоно, Марамиа, бездетна, она живет с Ваиа, который обвенчан с другой женщиной, ушедшей к таитянину, которого бросила жена!

Можно добавить еще подробности личной жизни зятьев, но это будет лишь утомительным повторением уже сказанного.

Все эти перемены происходят, как правило, мирно и спокойно. Большинство спрошенных нами отвечали, что разошлись потому, что просто-напросто стало скучно жить вместе. На памяти ныне живущих раройцев произошла лишь одна любовная драма. Героями ее были Марама и Терии.

Родители Марамы мечтали хорошо пристроить дочь и обещали ее в жены сыну лавочника Хури. Однако Марама думала иначе и, к недовольству папы и мамы, стала жить с Нуи. Больше года они сохраняли верность друг другу; родители сочли это настолько выдающимся событием, что смягчились и решили устроить настоящую свадьбу, с венчанием у священника и вождя.

Раройцы неодобрительно качали головой - достаточно, мол, и хорошего пира, но родители настояли на своем. На празднование свадьбы пригласили, разумеется, родичей и друзей со всех островов французских владений в Океании, и шхуны совершали дополнительные рейсы, доставляя гостей на Рароиа.

В числе прочих прибыл с Таити брат Нуи, Терии; ему предстояло быть дружкой на свадьбе. Он учился в школе в Папеэте и много лет не видел Марамы, однако с первого же взгляда понял, что любит ее; точно так же и Марама сразу угадала в нем своего избранника. И когда гости в день венчания собрались возле церкви, оказалось, что Терии и Марама бесследно исчезли! Начались усердные поиски, но беглецы точно сквозь землю провалились. Лишь после того, как уехал последний гость и улегся гнев родителей и бывшего жениха, они явились из своего укрытия на островке по ту сторону лагуны.

Случилось все это лет пять тому назад. Терии и Марама по-прежнему живут вместе и так же счастливы, как если бы их побег совершился вчера.

Надо сказать, что брак на Рароиа - сколько бы он ни длился и как бы часто ни менялись пары - не прибавляет молодоженам ответственности и забот. Скорее напротив. Во-первых, молодые супруги получают от родителей участок земли и, таким образом, ничуть не зависят от них. Далее, они немедленно усыновляют одного-двух детей, которые занимаются домашним хозяйством и выполняют все обязанности прислуги бесплатно. Тем самым решены основные проблемы. По мере того как подрастают дети (усыновленные и собственные), существование родителей становится все приятнее. А как только детям исполняется десять-одиннадцать лет, им поручают также и основную часть монотонной работы по заготовке копры.

Поражает, как легко здесь живется женщине. Дома почти все делается детьми, а поскольку земля, полученная женщиной от родителей, остается ее личной собственностью, она материально не зависит от мужа. И получается, что ее важнейшее занятие - сплетничать с подругами и шить себе новые платья. В каждой семье есть швейная машина, и уважающая себя замужняя женщина шьет новое платье, а то и два, каждый раз, когда шхуна привозит материю, то есть не меньше раза в месяц.

Как проводит свое время раройская семья - видно из прилагаемой таблицы, составленной по материалам наблюдений за жизнью средней семьи на протяжении недели.

Такая идиллия длится неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Ровное течение жизни прерывается редко и ненадолго. Посещение церкви вносит, конечно, некоторое разнообразие, тем более что оно служит поводом устроить "парад мод". Но наиболее яркое событие - приход шхуны.

Как проводит свое время типичная семья на Рароиа

Обычно торговая шхуна приходит на Рароиа раз в месяц, и ее встречают всеобщим ликованием. Она стоит на якоре всего один день, но этого достаточно, чтобы каждый островитянин успел купить себе отрез или несколько бутылок рома и услышать последние сплетни с Таити. Свадьба или приезд гостей с другого острова тоже, разумеется, скрашивают однообразие, но очень уж мало остается молодежи брачного возраста, а родичи ведут такую же нехитрую жизнь, что и сами раройцы, и потому редко могут сообщить какие-нибудь увлекательные новости. Не удивительно, что многим надоедает на острове, и они, во всяком случае какое-то время, ищут приключений в других местах.

Женщины чаще всего едут в Папеэте. У мужчин выбор шире. Они могут наняться на шхуну, найти работу в Папеэте, стать искателями жемчуга. Впрочем, большинство отправляется в путь без определенных замыслов - будь что будет. Типичен пример Тетоху. Вот что он рассказал нам о своих приключениях:

- Однажды на Рароиа пришла большая яхта. Вождем на ней был высокий толстый попаа, он курил сигары и пил крепкое вино. На борту было все чисто прибрано, я еще не видел такого роскошного судна. Я не понимал языка, на котором говорили чужеземцы, но думаю, что это были американцы. Яхта оставалась здесь неделю, все это время я был у толстяка лоцманом. Он часто кормил меня странной едой, какой я никогда не видел раньше, и вообще показался мне добрым. Когда яхта приготовилась покинуть Рароиа, я взял свою циновку, пришел на борт и показал знаками, что хочу плыть с ними. Они рассмеялись и закивали, и скоро мы оказались в море. Я пробовал выяснить, куда мы идем, но они меня не понимали. Долго мы плавали среди островов Туамоту; у Такароа на борт поднялись еще двое, которые тоже решили остаться.

Затем мы направились к Маркизским островам, и вообще побывали почти на всех островах французской Океании. Под конец прибыли в Папеэте, там толстяк показал, что я должен сойти на берег. Я хотел и дальше плыть с ним, чтобы посмотреть другие края, но он не согласился. Я попробовал спрятаться в трюме, но меня бросили за борт. Все жители Папеэте стояли и хохотали, когда я барахтался со своей циновкой в воде. Наконец я выбрался на берег и прилег на солнце, чтобы высохнуть. Я первый раз в жизни очутился в Папеэте и несколько недель просиживал днем в баре, а вечером шел в кино. Ночью я спал на улице, потому что у меня там нет родственников и негде было остановиться. В конце концов у меня совсем не осталось денег, и я пошел в порт узнать, не нужен ли кому-нибудь человек на судно.

А там как раз пришла другая американская яхта с другим толстым попаа, который тоже курил сигары и пил крепкое вино. У него был переводчик, который говорил на таитянском языке. Переводчик объяснил, что толстяк предлагает мне шесть тысяч франков в месяц за то, чтобы снимать меня. Я, конечно, обрадовался и сказал, что за шесть тысяч франков он может снимать меня сколько захочет. С ними я приплыл к атоллу Марокау, в архипелаге Туамоту, там толстяк стал устанавливать свои аппараты и машины. Потом велел мне лезть на мачту и с нее прыгать в море. Я подумал, что это странный способ делать снимки, потому что в Папеэте фотограф всегда заставляет сидеть тихо на стуле, по все же послушался его. "Хорошо, - сказал попаа, когда кончил снимать, - а теперь найди акулу и сразись с нею". Я объяснил ему, что с акулами сражаться опасно и что я вовсе не желаю остаться без рук и без ног. Он подумал немного, потом говорит: "А если мы выловим акулу и зашьем ей пасть толстой ниткой, тогда ты сразишься с ней?" Что ж, в этом ничего опасного нет, решил я. Мы поймали здоровенную акулу и зашили ей пасть. Но в море было много акул, и скоро я перестал разбираться, какая из них наша. Мне не хотелось показаться трусом, и я не вышел из игры. Попаа был очень доволен и сказал, что карточки получились хорошие.

Два месяца мы оставались на Марокау. Я плавал сквозь прибой, лазил на пальмы, нырял за огромными раковинами и делал еще всякие опасные вещи. Иногда меня наряжали и предлагали изображать что-нибудь вместе с попаа, которые тоже наряжались, а однажды меня связали по рукам и по ногам и швырнули в море. Потом еле-еле спасли. Наконец толстяк снял все карточки, какие ему были нужны, и мы вернулись на Таити. Больше никто не предлагал мне сниматься за деньги, и я стал работать в гавани. Но работа оказалась грязной и тяжелой, тогда я поступил мыть посуду в ресторан. Спустя месяц я уже не мог больше выдержать. Денег у меня тоже не оставалось, и работы я не мог найти, поэтому вернулся обратно на Рароиа.

Подобно Тетоху, большинство мужчин рано или поздно возвращается на Рароиа. Утолив жажду приключений, они обнаруживают, что мир значительно более жесток и безжалостен, чем они думали. Постепенно им становится ясно, насколько в сущности лучше живется на родном острове. Наученные опытом, они предпочитают в дальнейшем оставаться там, где у них есть земля и другие источники существования, где они сами себе хозяева.

Конечно, большой город продолжает манить, но они довольствуются отдельными посещениями, уже не мечтая о том, чтобы найти себе там работу и поселиться навсегда. Они становятся патриотами своего острова и не без основания утверждают, что нет на земле уголка лучше Рароиа.