- Крупные силы немцев начали наступление из района Цимлянской вдоль железной дороги Тихорецк - Сталинград в направлении на Котельниково. Вот взгляните. - Ласкин развернул на столе оперативную карту.
Чуйков склонился над картой.
- Немчура хочет зайти в тыл нашей армии, - раздумчиво промолвил он.
- Не только нашей армии, но и всему Сталинградскому фронту! - уточнил генерал Ласкин. - Что делать? Меня аж холодный пот прошиб, а вас все нет. Тогда позвонил в штаб фронта, и мне ответили, что вы уже выехали. Что, небось комфронт критиковал нас?
- Было такое.
Чуйков вышел из блиндажа. Ласкин последовал за ним. Небо было усыпано звездами, откуда-то издалека доносились глухие орудийные залпы. Чуйков обернулся к начальнику штаба:
- Приглашайте сюда руководство армии, будем кумекать, как нам быть…
Однако днем ситуация на фронте прояснилась. Наши войска оказали упорное сопротивление противнику в большой излучине Дона. Это озадачило руководство вермахта. Что же делать? Гитлер размышлял недолго. Он приказал генералам перегруппировать свои силы, в частности 4-ю танковую армию генерала Гота, нацеленную на Кавказ, срочно перебросить под Сталинград. Перед ней была поставлена задача: с марша нанести удар, с юга овладеть городом, затем окружить войска Сталинградского фронта.
Поздно вечером, усталый, Чуйков вернулся из соседней дивизии. Он умылся холодной водой и собрался было поужинать, как ему позвонил командарм 62-й генерал Колпакчи. Голос на линии часто срывался, но Василий Иванович разобрал слова: решением Военного совета Сталинградского фронта командующим 62-й армией назначили генерал-лейтенанта Антона Ивановича Лопатина, а 64-я армия передана в подчинение генерал- майора Михаила Степановича Шумилова.
- Горькую пилюлю подложил мне его величество Гордов, - клокотал в трубке голос генерала Колпакчи. - А ведь я излазил блиндажи и окопы, проверял, крепка ли наша оборона и все ли делают мои люди, чтобы сдержать натиск врага, отбросить его от своих позиций. И что же? Назначили в армию другого!
- Сие от нас, Владимир Яковлевич, не зависит, - вздохнул Чуйков. - Начальству виднее, кто на что способен. Да и зря ты волнуешься, дружище! Может, решили дать тебе другой пост, чтобы ты навел там своей железной рукой порядок?
- Сказали бы куда, а то молчат, - сердито закончил Колпакчи.
Положив трубку, Чуйков не без грусти подумал: "Гордов почему-то и меня не поставил в известность, а мог бы позвонить. Остается одно: ждать нового командарма".
Наступившее утро было не таким жарким, как вчера. Дул легкий ветерок, солнце запеленали серо-бурые тучи, казалось, вот-вот брызнет дождь. Только не это, иначе боевая техника завязнет в грязи и орудия придется тащить солдатам. Раздумья замкомандарма прервал генерал Шумилов, прибывший в штаб армии. Был он невысок ростом, сероглазый, лицо худощавое, взгляд открытый. Здороваясь с Чуйковым, сказал с улыбкой на шершавых от ветра губах:
- Принимай гостей, Василий Иванович! Как жизнь?
Тот слегка растерялся поначалу, потом бодро ответил:
- Вы не гость, Михаил Степанович, а командующий нашей 64-й армией, и я рад поздравить вас с назначением! Что же касается жизни, то она весьма беспокойная. Враг наседает, того и гляди, шальная пуля укусит.
- Да, противник у нас сильный, и нам будет нелегко сражаться с ним. - Шумилов сел к столу, закурил папиросу и протянул портсигар своему заместителю: - Пробуй, трофейные!
- Мне по душе махорочка, - отказался Чуйков. - Дымок пробирает до самой печенки… - И заговорил о другом: - Я готов передать вам армию, все документы вот здесь. - Он положил пухлую папку на стол.
- Я полагаю, что до обеда мы с тобой, Василий Иванович, обговорим все вопросы, - произнес командарм. - А начальнику штаба поручи собрать на два часа дня весь руководящий состав армии. Хочу ближе узнать людей, обсудить ситуацию на обороняемых позициях. Кстати, Василий Иванович, что-то я не вижу оперативных карт.
- Они у начальника штаба, я сейчас дам ему знать…
Чуйков вышел и вернулся с начальником штаба. В дверь постучали.
- Входите! - отрывисто бросил Шумилов.
Прибыл старшина-почтальон. Он шагнул к столу, за которым сидел Шумилов, и вручил ему пакет.
- Из штаба фронта, товарищ генерал, - уточнил старшина.
- Наверное, комфронт Гордов что-то для нас придумал, - подал реплику Чуйков и насмешливо улыбнулся.
- Вряд ли, свое распоряжение он передал бы по "бодо", - возразил начальник штаба. - Тут что-то другое.
Между тем Шумилов надорвал конверт и вынул из него вдвое сложенный лист бумаги. Это был приказ народного комиссара обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 года, размашисто подписанный Сталиным. В препроводительной записке на имя командарма указывалось, что приказ надо "довести до сведения каждого бойца и командира".
- Ясно, товарищи? "До каждого бойца и командира!" - громко повторил командарм.
Натужным голосом он начал читать документ. Первые же строки приказа правдиво раскрывали обстановку, сложившуюся на фронтах. Отметив, что наша Родина переживает тяжелые дни, нарком обороны требовал "в корне пресекать разговоры о том, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры, отмечалось в приказе, являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратить отступление, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов без железных дорог… Пора кончить отступление! Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв". Приказ требовал от войск "остановиться на занимаемых ими рубежах, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это ни стоило…".
Генерал передохнул, потом снова стал читать:
- "Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас, в ближайшие несколько месяцев, - это значит обеспечить за нами победу… Чего же у нас не хватает? Не хватает порядка и дисциплины в ротах, в батальонах, в полках, в дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину…"
Чуйков и Ласкин молчали.
- Приказ необычно откровенный и весьма строгий, - произнес генерал Шумилов, закончив читать. - В нем все разложено по полочкам, что и как надо сделать, чтобы сокрушить ненавистного врага.
Он хотел еще что-то сказать, но увидел в дверях члена Военного совета Абрамова. Тот вчера уехал в соседнюю стрелковую дивизию, обещал Чуйкову, что вечером вернется, но прибыл на другой день.
- Я задержался, товарищ командарм, так как заехал еще к танкистам, - объяснил член Военного совета.
- А мы вот изучаем приказ номер 227 наркома обороны товарища Сталина, который я держу в руках. Отдаю его вам, чтобы прочли сами, размножили, а потом отправили командирам дивизий. Подумайте, как это лучше сделать. Уверен, что этот приказ поможет нам сплотить людей, они станут смелее бить фашистов!.. - проговорил Шумилов.
- Я все сделаю, Михаил Степанович, - заверил Абрамов.
Ночь прошла тревожно. Дважды "юнкерсы" бомбили Сталинград, особенно его пригород и переправы через Дон и Волгу. Чуйков с утра собирался побывать в штабе 62-й армии генерала Лопатина, который недавно сменил генерала Колпакчи в должности командарма. Уже было собрался, но его неожиданно вызвал генерал Шумилов. Когда Чуйков вошел к нему, то увидел здесь и начальника штаба.
- Слышал новость, Василий Иванович? - спросил его Шумилов, гася окурок в пепельнице, сделанной из гильзы снаряда.
- Новостей много, Михаил Степанович. Что вы имеете в виду? - спросил Чуйков.
Шумилов прытко встал, поправил ремень на гимнастерке.
- Новость одна, и главная, - заговорил он, волнуясь. - 4-я танковая армия генерала Гота прорвала оборону 51-й армии и вчера, 1 августа, захватила Ремонтную и подошла к Котельникову. Левый фланг нашей армии и всего Сталинградского фронта она охватывает с юга. - Шумилов с укором посмотрел на Чуйкова, темнея лицом. - Кто у нас командарм 51-й? Генерал Коломиец, так? Он разве не читал приказ номер 227? Там ведь прямо записано: ни шагу назад без приказа высшего командования! Приказ на отступление я ему не давал, а ты? - выдавил Шумилов пересохшим от жары голосом. Заметив это, адъютант принес стакан с водой. Командарм сделал два-три глотка и вернул стакан. - Спасибо, голубчик.
Чуйков давно понял, что новый командарм по характеру прост, но эта простота не мешает ему проявлять к подчиненным, да и к самому себе высокую требовательность. Его можно понять, тем более если учесть, что на его долю выпало три войны. В Гражданскую Шумилов командовал полком, в советско-финскую возглавлял стрелковый корпус. Вероломное нападение фашистской германии на Советский Союз он встретил генерал-майором, командовал стрелковым корпусом на Северо-Западном фронте, позже стал заместителем командармов 55-й и 21-й, а с августа 1942 года принял под свою опеку 64-ю армию, сменив на этом посту генерала Гордова, ныне командующего Сталинградским фронтом. Сейчас Шумилов был обеспокоен тем, что враг протаранил оборону 51-й армии. Ему казалось, что виновен в этом прежде всего генерал Коломиец, не обеспечивший надежную оборону.
- А Гордова вы об этом проинформировали? - спросил генерал Чуйков.
Шумилов ответил, что полчаса тому назад тот сам звонил ему и потребовал срочно выяснить обстановку на южном участке фронта, - на месте принять нужные меры.
- Решено направить туда вас, Василий Иванович, - подчеркнул командарм. - Возьмите с собой группу бойцов, сажайте их на машину - и в путь! Это дело я с Гордовым согласовал.
Не теряя времени, Чуйков на машине отправился на южный участок Сталинградского фронта. Поздно вечером, когда в небе уже ярко горели звезды, а месяц лукаво поглядывал на землю, он прибыл в поселок Генераловский в штаб 29-й стрелковой дивизии. Комдив полковник Колобутин, среднего роста, широкоплечий, с веселым добрым лицом и живыми серыми глазами, отдал ему рапорт.
- Ну, рассказывайте, как тут ведут себя фрицы? - Чуйков сел на стул.
- Пока у нас тихо, товарищ замкомандарма, но противник подтягивает сюда свои войска. - Колобутин устало передохнул. - Сейчас немцы резвятся в районе Цимлянской и Ремонтной. Там весьма горячо.
- Я поеду туда. - Чуйков кашлянул. - Заночуем у вас, а рано утром двинемся дальше. Выделите в мое распоряжение два десятка бойцов, посадите их на две машины, они поедут с нами. Не исключено, что там придется принять бой.
- Слушаюсь, товарищ генерал, - повеселевшим голосом произнес комдив. Он тут же вызвал начальника штаба дивизии и поручил ему подготовить людей и машины. После этого обернулся к Чуйкову: - Стол накрыт, так что прошу вас перекусить с дороги…
В полдень отряд Чуйкова подъехал к хутору Верхне-Яблочный. И тут выяснилось, что отступали войска 138-й дивизии полковника Людникова и 157-й полковника Куропатенко, обе дивизии из состава 51-й армии генерала Коломийца. В районе Цимлянской и Ремонтной их атаковали немецкие танки, обе дивизии понесли большие потери.
- У нас нет связи со штабом армии, поэтому приняли решение отходить к Сталинграду, - объяснил Чуйкову комдив 138-й Людников.
- На танки с винтовкой не пойдешь, - поддержал своего коллегу комдив 157-й Куропатенко.
Что оставалось делать генералу Чуйкову? Он подчинил себе обе стрелковые дивизии и приказал комдивам отойти за реку Аксай и занять там оборону. Сюда же Чуйков распорядился перебросить 154-ю морскую стрелковую бригаду полковника Смирнова. Таким образом, генерал Чуйков создал оперативную группу войск 64-й армии, штаб которой располагался в станице Верхне-Кумская.
"Теперь пора дать знать о себе Шумилову", - подумал Василий Иванович. Но установить связь с командармом ему не удалось. Тогда по рации Чуйков связался со штабом Сталинградского фронта. Доложив обстановку на южном участке фронта, он спросил:
- Какие будут указания?
- Держать оборону на реке Аксай до последней возможности! - потребовал начальник штаба. - Ни шагу назад! Надеюсь, вы не забыли приказ номер 227? - После паузы он добавил: - В районе Чилеков - Котельниково разгружается прибывшая из Сибири 208-я стрелковая дивизия. Она передается в ваше подчинение.
- Вас понял, исполняю! - коротко отозвался Чуйков.
Вечером 5 августа загрохотали орудия, а небо осветилось огоньками трассирующих пуль - это противник начал наступление в стык дивизий Людникова и Куропатенко. Ему удалось форсировать реку Аксай и частично вклиниться в наши боевые позиции. Вскоре бой утих. Теперь на плацдарме враг стал накапливать свои силы, готовить танки к переправе. Разведчики зафиксировали все это, и было решено сорвать наступление немцев. Поздно ночью Чуйков побывал у комдивов Людникова и Куропатенко и объяснил им суть предстоящей операции.
- Рано утром наша артиллерия откроет огонь по скоплениям врага, а потом начнем атаку, - сказал замкомандарма. - Действовать надо решительно и дерзко, иначе провалим операцию.
Атака для врага была неожиданной, она застала его врасплох. Чуйков находился на высоте 147 и видел, как из балок и укрытий начала разбегаться вражеская пехота, а за ней обозы и артиллерия…
В начале августа на подступах к Сталинграду шли ожесточенные бои. Наши войска, опираясь на укрепленные рубежи, оказывали врагу упорное сопротивление, наносили контрудары, изматывали вражеские войска. Тяжелые сражения шли на участках 62-й и 64-й армий. Пути к городу из-за нехватки войск и боевой техники, особенно танков, прикрывались слабо, и обе армии несли большие потери, а пополнять их было нечем. Сталинградский фронт, говоря словами верховного, буксовал. Ставка обсудила создавшееся положение. Учитывая, что войска фронта растянулись более чем на 700 километров, возникли трудности в управлении ими, что, естественно, отрицательно сказывалось на боевых действиях. Было решено разделить этот фронт на два: Сталинградский Югo-Восточный. Генштабу верховный поручил проработать все детали.
- Завтра к десяти утра будьте готовы доложить ваши соображения, - предупредил Сталин генерал-полковника Василевского.
- Слушаюсь, Иосиф Виссарионович! - ответил начальник Генштаба.
7
Вернувшись из Кремля, Василевский принялся за работу. Своему заместителю генерал-лейтенанту Бокову он поручил связаться с Гордовым и узнать, что происходит на фронте.
- К семи утра он должен был дать в Генштаб сведения за прошедшие сутки, но мы их так и не получили, - напомнил Василевский.
Боков позвонил по ВЧ в штаб Сталинградского фронта. Ему ответил генерал Гордов.
- Слушаю вас, Федор Ефимович! - раздался в трубке его басовитый голос.
- Почему до сих пор мы не получили от вас информацию о ситуации на фронте? - спросил замначальника Генштаба. - Скоро полдень, а вы молчите!.. Что? Не понял, повторите!.. Так, понял - вы были у командарма 62-й. А чем занят начальник штаба? Он ведь мог направить донесение?
- Вас понял, учту на будущее, - отозвался Гордов.
- Какова у вас ситуация?
- Ситуация прежняя, - повеселевшим голосом ответил командующий фронтом. - Немцы наседают, а мы отбиваемся как можем. У нас большие потери, и нам нужна поддержка резервами. На своих людей не могу жаловаться, они стойко держат оборону. Вчера оперативная группа 64-й армии под командованием генерала Чуйкова атаковала в балке Попова скопление вражеских войск и отбросила их за реку Аксай. Есть трофеи, взяты пленные. Я доволен Чуйковым, человек он смелый. Волнует меня район Абганерова и Тангута, сейчас там разгорелись бои…
"Тяжелая ноша на плечах моего коллеги Гордова, - грустно подумал генерал Боков, положив трубку на рычажок аппарата ВЧ. - Старается, но Сталин им все же недоволен. Да, такова наша военная судьба - не знаешь, где найдешь, а где потеряешь".
Из Оперативного управления вернулся Василевский.
- Удалось переговорить с Гордовым? - спросил он, садясь в кресло с кипой бумаг в руках.
- Только сейчас положил трубку, - вздохнул Боков и доложил подробности беседы с командующим фронтом. - Василий Николаевич просит поддержать его резервами. Говорит, что армии генералов Шумилова и Лопатина понесли немалые потери. Похвалил генерала Чуйкова: со своей опергруппой он отбросил врага за реку Аксай…
Василевский угрюмо усмехнулся:
- Генштаб формирует резервы, а распоряжается ими Верховный главнокомандующий. Возможно, мне удастся что-то взять для Гордова. - Он встал. - Пора нам, Федор Ефимович, в Ставку.
Тот растерянно заморгал глазами и спросил:
- Мне тоже идти с вами?
- Да. Вы же мой заместитель, и, когда я уезжаю на фронт, вы остаетесь за меня, потому вам необходимо быть в курсе всех дел Генерального штаба. - Помолчав, Василевский добавил: - Так распорядился товарищ Сталин.
В приемной вождя начальника Генштаба задержал Поскребышев.
- Александр Михайлович, мне звонил генерал Еременко и спрашивал вас. Я сказал, что в десять часов будете у верховного, так что имейте в виду.
- Спасибо, Александр Николаевич. Кстати, Жуков уже прибыл?
- Да, он у верховного…
Пока вызванные в Ставку люди усаживались за стол. Сталин стоял у окна и с кем-то разговаривал по телефону. Но вот он положил трубку и взглянул в сторону начальника Генштаба.
- Товарищ Василевский, у вас все готово по разделению Сталинградского фронта на два? - спросил верховный. - Докладывайте! - Сталин перевел взгляд на генерала армии Жукова. Тот сидел рядом с генералом авиации Новиковым и что-то говорил ему. Верховному это не понравилось. - Товарищ Жуков, вам предстоит поездка в Сталинград, так что прошу не отвлекаться…
Василевский между тем напомнил, чем было вызвано разделение Сталинградского фронта на два, сказал, что командующим Сталинградским фронтом остается генерал-лейтенант Гордов, начальником штаба - генерал-майор Никишев. В состав этого фронта включены 63, 21, 62 и 4-я танковые армии, а также 16-я воздушная армия генерал-майора Руденко, формирование которой еще не закончено. В Юго-Восточный фронт вошли 57, 51, 64, 1-я гвардейские и 8-я воздушная армии. Командующим фронтом назначается генерал-полковник Еременко…
Кандидатуру Еременко предложил Сталин. Перед этим он получил рапорт от Андрея Ивановича с просьбой направить его на фронт. Еременко был дважды ранен. Первый раз в боях под Москвой, когда в сложной обстановке его Брянский фронт, прикрывая Москву с юго-запада, вел бои с танковой группой Гудериана. После излечения в госпитале Андрея Ивановича назначили командармом 4-й ударной, которая в составе Северо-Западного, а затем Калининского фронтов зимой 1941 года успешно проводила наступательную операцию на Андреаполь, Торопец и Велиж. Здесь Еременко был снова ранен, но в госпиталь лечь отказался до завершения операции. А когда вылечился, написал рапорт на имя Сталина, в котором просил вождя отправить его на фронт…
В кабинет вошел Поскребышев и доложил Сталину о том, что генерал Еременко прибыл.
- Пусть войдет!
Андрей Иванович поставил в угол приемной свою палку - нога еще не окрепла, он прихрамывал, - пригладил волосы и шагнул в кабинет. Сталин подошел к нему и с улыбкой на усталом лице поздоровался за руку.
- Значит, считаете, что поправились? - усы у него шевельнулись, как живые.
- Так точно, подлечился, - ответил Еременко и тоже улыбнулся.