- Извини, Кристина, я малость опоздал. Понимаешь, меня задержали на кафедре. - Он подошел к ней и поцеловал ее в щеку. - Все, что надо для дачи, я взял, и мы можем ехать на два дня. Ты готова? Да, у тебя в гостях капитан-танкист. Почему не знакомишь?
- Мой бывший муж, - сказала она без тени смущения.
- Ах, вот как! - воскликнул Алексей. - Я, кажется, нарушил вашу беседу. Тогда я выйду, пока вы не переговорите.
Кристина крепко взяла его за руку.
- Не уходи, Алеша, мы с ним уже объяснились, он сейчас нас оставит.
- Да, я ухожу, - наконец очнулся Иван Лукич. Он шагнул к двери, но вдруг обернулся, снял с пальца обручальное кольцо, которое ему дала Кристина, и положил его на край стола. - Оно твое, Кристина, можешь подарить его своему избраннику.
Оба - Алексей и Кристина - застыли в растерянности. А Бурлак плечом резко толкнул дверь и вышел из комнаты.
"Все рухнуло в одночасье, теперь я вновь стал холостым, - подумал он. - А я-то, дурень, едва слезы не лил по Кристине. Она тебя надула, капитан. Так тебе и надо: клюнул на красотку и получил удар в пах. Да, права мать, не знал я, чем Кристина дышит…" У него было такое чувство, словно он потерял частицу себя. Пришел домой расстроенный, но старался не подать виду. Татьяна Акимовна спросила:
- Ну что, повидал Кристину?
"Не сказала "жену", - отметил Иван Лукич, - видно, давно знала, что у Кристины есть другой, а мне не открылась". И он твердо произнес:
- Мать, она мне давно не жена. Понимаешь, у нее появилась тяга к науке. Новый ее избранник - аспирант кафедры, где она учится.
- Сучка, - буркнула Татьяна Акимовна.
- Что ты сказала, я не расслышал…
- Давай обедать, сынок, а то тебе пора уходить в Штаб.
Уже был полдень, когда капитан Бурлак прибыл Штаб Сталинградского фронта. В проходной у штольни его встретил дежурный майор.
- Вы к кому, товарищ капитан? - спросил он, поправляя на боку пистолет.
Бурлак объяснил, что прибыл из Хабаровска в распоряжение штаба Сталинградского фронта.
- Вот мое удостоверение личности и предписание. - Он протянул майору документы.
- Капитан Бурлак Иван Лукич, - прочел дежурный. - Понял. Но сейчас начальника штаба фронта нет, он в войсках, придется подождать. Может, о вас доложить командующему фронтом генерал-лейтенанту Гордову?
- Если можно. - Иван Лукич взял документы из рук майора.
Гордов сидел за столом и что-то чертил карандашом на оперативной карте фронта.
- Товарищ командующий, разрешите? - спросил вошедший дежурный. - К вам прибыл капитан.
- Откуда, кто такой? - По лицу Гордова скользнула тень. - Из Хабаровска? Командир танкового батальона? Пусть войдет!
Бурлак, вытянувшись в струнку, доложил о себе.
- Говоришь, прибыл для дальнейшего прохождения службы? - Генерал Гордов поднялся из-за деревянного стола и, закурив, подошел к нему ближе. Был он среднего роста, плотный, широкий в плечах, с приятной улыбкой на худощавом лице и черными глазами, над которыми топорщились брови. - Тут, капитан, не служба, а война! Сегодня ты жив, здоров, а завтра тебя могут убить. Так что, Иван Лукич, ты прибыл как есть в самое пекло. Мне позарез нужны танкисты. Вчера, к примеру, мы потеряли в боях пятнадцать танков Т-34, половину из них неделю назад получили со Сталинградского тракторного завода. Вот и выходит, что прибыл ты, как говорится, с корабля на бал. Кстати, откуда ты родом?
- Из Сталинграда, товарищ генерал, - сдержанно промолвил Бурлак. - Здесь живет мать. Отец недавно погиб, на тракторном заводе работал. Бомба с "юнкерса" угодила в цех…
- Вот видишь, в твоей семье уже такая большая потеря, - грустно произнес командующий. - Женат?
- Был, товарищ генерал. - Бурлак до боли сжал губы, но тут же разжал их: - Дороги наши разозлись…
- Не понял? - вскинул брови генерал. - Что, бросил жену?
- Она… - Иван Лукич почувствовал, как сжалось сердце. Передохнув, он продолжил: - Она ушла к другому…
- Знаешь, как это называется, капитан? - Гордов попыхтел папиросой, потом загасил ее. - Изменой. Так и надо говорить, а то "ушла". - Он вернулся к столу и сел. - То, что ты, капитан, был командиром танкового батальона, - хорошо. А то, что не был в боях, плохо. Немцы не дураки, они здорово воюют. Надеюсь, ты знаешь, чем они нас берут?
Бурлак усмехнулся уголками губ:
- Ясное дело чем: танками да авиацией.
- Верно говоришь, - вздохнул генерал. - Соотношение на поле боя таково: на один наш танк приходится пять вражеских, а то и больше. Тяжело с таким противником сражаться, да еще тому, кто такого боя на себе не испытал. Так что тебе надо еще чуток поучиться, а потом в атаку идти.
- Вы не правы, товарищ командующий, - неожиданно возразил Бурлак. - В боях я уже бывал, правда, не на этой войне, а в сражениях с японцами на Халхин-Голе в тридцать девятом. Даже медаль за боевые заслуги мне вручили…
- А ты не врешь, капитан? - удивился командующей. - Там нашими войсками командовал Георгий Жуков, наверное, ты видел его?
Он в упор смотрел на Бурлака. А у того отчего-то лицо залилось краской, как у школьника, не выучившего урок. Сказал, однако, просто, словно разговор шел о пустяковом деле:
- Из его рук там же, на Халхин-Голе, я взял медаль.
У Гордова от удивления распахнулись глаза.
- Неужели правда? - жестко произнес он.
Улыбка на лице Бурлака истаяла, он потемнел лицом.
- Товарищ генерал, что вы такое говорите? - натужно промолвил он, голос у него заметно дрогнул.
- Не сердись, капитан, у меня тут бывали случаи и похуже, - невесело заметил Гордов. - Недавно передовой отряд 62-й армии генерала Колпакчи атаковали немецкие танки. Но сломить нашу оборону им не удалось. Командарм докладывает, что в тяжелом бою его бойцы уничтожили тридцать немецких танков. Спрашиваю: "Не врешь?" Командарм во весь голос рявкнул в телефонную трубку: "Для меня правда что глоток воды из родника в знойный день", - но оговорился, что сам подбитых машин не видел, а командарму верит. Приказывают ему уточнить, сколько же уничтожено танков. И что ты думаешь, капитан? Подбили не тридцать, а тринадцать! Командарм стал оправдываться: мол, на линии связи слышимость плохая и кто-то перепутал. На войне такое случается.
Командующий только сейчас заметил, что капитан все еще стоит.
- Ты садись, Бурлак, сейчас подъедет начальник штаба, и мы решим, куда тебя направить, - заверил Гордов. - Возможно, оставим в штабе фронта. Есть у нас должность.
- Лучше в дивизию, на передний край, - попросил Иван Лукич.
- Не торопись, голубчик, еще успеешь наглотаться фронтового дымка, а этот дымок горький, достает до самой печенки.
Еще когда Бурлак вошел во двор штаба, он увидел неподалеку танк Т-34. Решил, что машина, наверное, не на ходу, иначе зачем ей тут быть? Спросил об этом у генерала, и тот коротко изрек:
- Танк придан для охраны штаба. - Увидев, как у капитана дернулись брови, уточнил: - Немцы нередко высаживают в наш тыл десанты автоматчиков, чтобы захватить штаб русских. У нас был случай, когда штаб полка они уничтожили с тыла. Но сюда враг не рискнет забросить автоматчиков, до передовой далековато. И все же надо быть начеку…
В комнату шумно вошел начальник штаба генерал Никишев. Он платком смахнул с лица пот, передохнул.
- Ну что там, в 62-й армии? - спросил его Гордов. - Немцы напирают?
- Еще как напирают! - Никишев плюхнулся на стул, - Но меня обеспокоило другое, товарищ командующий. Командарм генерал Колпакчи не уверен, что его армия сдержит натиск врага. Почему? Армия понесла большие потери, а восполнить их нечем. Особенно мало у него осталось танков. Я считаю, что ему следует помочь. Командарм он энергичный, есть у него боевой опыт…
- А боевой дух у него иссяк, - прервал начальника штаба Гордов. - Он и мне как-то жаловался, но я одернул его. Говорю: "Если не уверен, что можешь выстоять в боях, пиши рапорт, тогда на твое место найдем другого генерала". Так нет же, рапорт писать не стал. - Командующий перевел взгляд на Бурлака. - В распоряжение штаба прибыл капитан Бурлак Иван Лукич. Он окончил Академию бронетанковых войск, так что теоретически вояка подготовленный, ему бы еще опыта набраться.
- Прибыли из Москвы? - спросил Никишев.
- Из Хабаровска!
- А почему сюда, там ведь есть Дальневосточный фронт? - удивился начальник штаба.
- Понимаешь, там нет сражений, нет романтики что ли, а у нас под Сталинградом всего этого вдоволь, - насмешливо произнес Гордов. - И перевели капитана в наши края по приказу Генерального штаба! Верна моя мысль, Иван Лукич?
- Так точно, верна, товарищ командующий. - Бурлак встал, одернул гимнастерку.
- Кстати, - спохватился Гордов, - я вас не познакомил. Это начальник штаба генерал-майор Никишев. Он и займется вами.
- Я готов, - коротко промолвил Бурлак.
А командующий продолжил разговор с начальником штаба:
- Посмотри, куда нашего героя определить. Может, в танковую дивизию? Не стану возражать, если оставишь его при штабе. Словом, сам решай. Попозже зайдешь ко мне. Сейчас я хочу переговорить с Генштабом, дадут ли нам резервы. И еще тебе задание: свяжись с генерал-лейтенантом Чуйковым и узнай, как там у него дела. Пусть объяснит, почему правое крыло 64-й армии отошло за реку Чир. У тебя он не брал разрешение на это?
- Нет, он мне не звонил, товарищ командующий, хотя меня это тоже волнует.
- Тогда вызывай Чуйкова на тридцатое июля в штаб фронта, и тут все выясним.
Генерал Никишев кивнул капитану Бурлаку:
- Пойдемте со мной, моя комната тут рядом…
Генерал Чуйков подписал донесение в штаб фронта и намеревался съездить в танковый корпус. Неожиданно из поселка Песчанка ему позвонил командир полка:
- Товарищ замкомандарма, немцы захватили станцию Воропоново!
"Там же стык 62-й и 64-й армий! - пронеслось в голове Чуйкова. - Потом фрицы подтянут резервы и ринутся на наши позиции через станцию Садовая. Нет, такой возможности я им не предоставлю!.." Приказав командиру полка держаться до последнего, Чуйков спросил начальника штаба генерала Ласкина, далеко ли от поселка находится станция Воропоново.
Ласкин метнулся к столу, бросил острый взгляд на оперативную карту.
- Километра полтора-два, - уточнил он.
- Я немедленно еду в поселок, чтобы укрепить этот участок, а вы остаетесь за меня. - Чуйков взял с собой все необходимое, но у двери остановился: - Донесение в штаб фронта на моем столе, отправьте его.
6
Чуйков на трех машинах с бойцами выехал в заданный район. Дорога была хорошей, и до поселка добрались быстро. И тут началось… В небе появились "юнкерсы", они вынырнули из-за туч. Чуйков понял, что сейчас начнется бомбежка. Так оно и случилось. Но бомбы взрывались в стороне, и никто не пострадал. И вдруг в бинокль Чуйков увидел вдали немецкие танки. Со стороны Воропонова они устремились на наши позиции, на ходу методично стреляя из орудий. На каждой машине - автоматчики. Чуйков насчитал 25 танков. Когда они подошли к поселку Песчанка, неожиданно по ним открыли огонь наши танки Т-34, замаскированные в густом кустарнике. На поле загорелось 7 вражеских машин, остальные повернули обратно. Черный густой дым заклубился над широким полем.
- Драпают фрицы! - усмехнулся Чуйков. - Наверное, сейчас они перестроят свои ряды, получат подкрепление и снова пойдут на наших бойцов…
В этом жарком бою отличился 101-й гвардейский стрелковый полк 35-й гвардейской дивизии. Один из храбрецов - командир взвода Кириченко. Когда враг снова пошел на наши огневые позиции, он подпустил их поближе и громко скомандовал:
- Огонь! - И еще громче добавил: - Бей их, гадов, покрепче!..
На поле боя запылало еще пять фашистских танков.
Генерал Чуйков был доволен тем, как сражались наши бойцы, особенно взвод смельчаков Кириченко. Он поздравил его с победой.
- А ты герой, братец! - Генералу пришелся по душе этот коренастый чернобровый парень. - Скажи, а страха у тебя не было? - Ироническая улыбка тронула его губы.
- Как увидел эти чудовища с черными крестами, по спине пробежал холодок, - признался командир взвода. - А так ничего вроде… У каждого на фронте своя война, - философски добавил он. - На нашу землю пришел лютый враг, и если не ты, то он тебя уничтожит. А я не желаю быть побежденным! За моей спиной - Родина, родной Сталинград. Тут уж бейся за наше святое дело до последней возможности.
- Война-то у каждого своя, но победа на всех одна, - серьезно парировал Чуйков. - А коль так, то каждый из нас должен внести в эту победу свой пай. Ты уничтожил танк, другой сбил вражеский самолет, а третий, сапер, выставил мины на поле, и на них враг подорвался… Словом, каждый боец делает то, что ему надлежит, но делает не абы как, а добротно, на совесть, как велит воинский долг и присяга. Что, разве я не прав?..
Мало кто решался возразить Чуйкову, прошедшему суровой фронтовой дорогой. А брала она начало со времен Гражданской войны, где Чуйков в свои неполные двадцать лет командовал полком. В Финскую войну он уже водил в сражение 9-ю армию, бойцы которой бесстрашно громили финских захватчиков. Война, вероломно начатая Гитлером, обескуражила Чуйкова на какое-то время, но из седла жизни не вышибла. И сейчас, находясь на НП5 армии севернее разъезда Рычковский, он уверенно держал связь с дивизиями, руководил сражением. Уже пятый день подряд танки 51-го вражеского армейского корпуса пытались опрокинуть оборону, но бойцы и командиры 112-й стрелковой дивизии успешно отражали их удары, порой и сами переходили в атаку, имея в своем составе лишь 10 танков против 100 фашистских. На шестой день рано ром полки 112-й и 229-й дивизий при поддержке артогня и авиации ринулись в контратаку и отбросили противника за реку Чир…
"Кажется, комфронт Гордов будет нами доволен, когда доложу ему, - отметил в душе Чуйков. - А то он все косился на меня, когда был командармом…"
Но неожиданно генерал Гордов сам вызвал Чуйкова в штаб. Об этом Василию Ивановичу сообщил по телефону дежурный штаба фронта. "Вам срочно прибыть к командующему", - сипло прозвучал его голос в телефонной трубке.
- Зачем? - невольно сорвалось с губ Чуйкова.
- Вам скажет сам командующий! - гаркнула трубка.
"Наверное, что-то важное, если потребовался так срочно", - решил заместитель командарма.
Оставив вместо себя начальника штаба генерала Ласкина, Чуйков быстро собрался и выехал в Сталинград. Город хотя и был прифронтовым, но паники среди жителей не наблюдалось. Жизнь текла по-деловому и размеренно. Но Чуйков-то знал, что уже скоро здесь развернутся такие события, что в городе не выжить. Часть людей эвакуируют, а остальные будут сражаться с врагом, дышать горьким дымом, если, конечно, останутся в живых. Однако уже сейчас почти каждый день город бомбили вражеские самолеты.
А вот и штаб фронта. Чуйкова встретил дежурный. У него было отчего-то строгое лицо, а в глазах читалась грусть. Но голос его звучал бодро.
- Кому прикажете доложить? - корректно спросил он, вскинув руку к фуражке.
- Скажите, что прибыл заместитель командарма 64-й генерал-лейтенант Чуйков!
- Одну минуту! - Дежурный юркнул в дверь за которой в своем кабинете находился Гордов, и тут же вышел. - Вам велено подождать.
Ждать пришлось долго. В душе Чуйков негодовал, но сделать ничего не мог. "Потом я все ему выскажу, - успокаивал он себя. - Там мои люди сражаются, а я сижу тут без дела. Он, комфронт, что, не знает, какова ситуация на фронте?" - едва не выругался Чуйков вслух.
Командующий фронтом принял его поздно вечером. Чуйков заметил, что Гордов был не в духе, сидел возбужденный, лицо что маска из воска, серо-зеленое, в карих глазах, над которыми топорщились белесые брови, таилась печаль. Он сухо поздоровался с Чуйковым, спросил, чем живет 64-я армия, много ли потерь понесли в боях.
- Потери есть, - подтвердил Чуйков. - Да и как им не быть, коль на фронте такая заваруха? Если говорить как на духу, - продолжал он, - то армией я доволен. Люди сражаются стойко, и вражьи пули их не страшат…
Гордов усмехнулся, лицо его немного посветлело.
- Да ты, Василий Иванович, прямо стихами говоришь!
Чуйков слегка сдвинул брови.
- Стихи тут ни при чем, товарищ командующий, - пылко возразил он. - Что есть, то и говорю. Сил-то у врага втрое больше, потому и тяжело нашему брату в боях.
- И все же нам надо воевать лучше и крепче держать оборону, - жестко сказал Гордов. - Мне перед твоим приходом звонили из Ставки…
- Кто? - слетело с губ Чуйкова.
- Сталин - вот кто! - воскликнул комфронт. - Сыпал в наш адрес язвительные упреки, мне же обидно было, как будто мы тут не сражаемся, а играем в войну. До сих пор в моей душе горечь…
"Так вот почему он так долго меня не приглашал", - догадался Чуйков, и ему сразу полегчало.
- Что хочу сказать вам? - вновь заговорил комфронт, закуривая папиросу и переходя на официальный тон. - Немцы увязли в оборонительных позициях. Теперь их можно уничтожить одни ударом.
Чуйков усмехнулся, ему даже стало весело от слов Гордова.
- Шутите, товарищ командующий. - Он посерьезнел. - Ваш оптимизм разделить не могу.
По губам Гордова скользнула усмешка.
- Я не хуже вас знаю ситуацию на фронте! - оборвал он Чуйкова. - Лучше объясните мне, почему правое крыло 64-й армии отошло за реку Чир?
- Это очень важно?
- Для того и вызвал вас в штаб фронта, - съязвил Гордов.
Чуйков сдержанно объяснил: отход был вынужденным.
- Мы не успели полностью развернуть армию. Та же 229-я стрелковая дивизия, где я находился во время танковой атаки противника, имела в обороне половину своих сил, и, не отведи ее за реку, она понесла бы огромные потери в людях…
Генерал Гордов прервал его:
- Почему об этом мне не доложили?
- Не смог, товарищ командующий. В это время нас бомбили "юнкерсы", а с северной стороны на позиции шли танки. Куда уж тут бежать к телефону, когда надо было отбиваться от нахлынувшего врага!
"Выкрутился, - чертыхнулся в душе Гордов. - Хитрец, однако".
- Представьте мне письменный доклад! Не позже чем завтра к вечеру он должен быть у меня на столе.
Чуйков встал, надел фуражку:
- Разрешите убыть в армию? Там на основе карт и документов я подготовлю вам отчет. - Видя, что комфронт почему-то медлит с ответом, он добавил: - Войска армии сейчас ведут бои, и я не могу долго отсутствовать на КП.
Гордов тоже встал, ладонью пригладил вихор.
- Вопросов у вас нет? - спросил он, заметно успокоившись.
- Есть один, если можно…
- Говорите!
- Когда назначат командарма в 64-ю армию?
- А что, без него тяжело? - усмехнулся Гордов.
- Нелегко, товарищ командующий, - признался Чуйков.
- Скоро будет вам новый командарм, потерпите день-два, - пообещал Гордов. - А теперь можете уезжать.
"Наконец-то я свободен", - легко вздохнул Чуйков. Казалось, он сбросил со своих плеч тяжелый груз.
Повеселевший, он прибыл на свой командный пункт. Начальник штаба генерал Ласкин был чем-то не на шутку встревожен, даже посерел лицом.
- Беда, товарищ замкомандарма, - выпалил он на одном дыхании.
- Что тебя так испугало? - насмешливо спросил Чуйков.