Зарево над Волгой - Александр Золототрубов 7 стр.


(И все же генерал армии Апанасенко своего добился. В апреле 1943 года на посту командующего Дальневосточным фронтом его сменил генерал М. А. Пуркаев, до этого возглавлявший войска Калининского фронта. Апанасенко назначили заместителем командующего войсками Воронежского фронта. В июне в бою под Воронежем он был смертельно ранен. - А.З.)

Вернулся в штаб фронта Апанасенко под вечер. Солнце уже спряталось за сопки, голубовато-синее небо стало набухать темнотой.

"Поработаю еще часок и пойду домой", - решил Иосиф Родионович. Он вынул из сейфа папку с документами и положил ее на стол.

- Разрешите, товарищ командующий? - В кабинет вошел его адъютант - высокий сероглазый майор с тонкими, как шнурки, черными усами. - Начальник штаба убыл на границу, там у него встреча с командованием пограничных войск, а вам он оставил документы и просил подписать их.

- Давай…

Майор отдал ему папку, но сам не уходил.

- Что еще? - сдвинул брови генерал армии.

- К вам просится на прием капитан Бурлак Иван Лукич, командир танкового батальона, - доложил адъютант. - По личному вопросу.

- Пусть войдет!

Капитан Бурлак вошел в кабинет бодро. Он был в отутюженной форме, сидевшей на нем плотно, словно была сшита на заказ. Белый подворотничок оттенял смугловатое, загорелое лицо. Он доложил о себе. Генерал в это время наливал в стакан боржоми. Он неторопливо выпил и взглянул на вошедшего.

- Садись, капитан, - произнес Апанасенко весело и добродушно. - Что тебя волнует, расскажи. Наверное, кто-то обидел. Кстати, это твой батальон отличился на весенних стрельбах?

- Мой, товарищ командующий, - живо ответил Бурлак. - Из десяти танков противника мои танкисты поразили девять.

- А правда, что в боях на реке Халхин-Гол твой танковый взвод тоже отличился и ты получил награду из рук самого Георгия Жукова? Об этом мне говорил начальник штаба.

- Было такое, товарищ командующий, - подтвердил капитан. - Меня тогда и послали в Академию бронетанковых войск на учебу.

- Академия - это хорошо, она дает глубокие знания, - раздумчиво продолжал генерал армии. - А сейчас, наверное, в батальоне произошло ЧП?

- Никак нет, товарищ командующий. - Капитан встал, вытянул руки вдоль туловища. - У меня к вам просьба… Прошу направить меня на Сталинградский фронт. Случилось так, что, когда на советско-германский фронт уезжал эшелон с танкистами, я лежал в госпитале с воспалением легких и остался в бригаде. Мои друзья уехали, а я чувствую себя неприкаянным.

Генерал армии, казалось, растерялся, затем улыбнулся.

- Чудной ты, капитан, - тем не менее веско произнес он. - У нас ведь тоже фронт!

- Да, но тут пока тихо, а я желаю сражаться с фашистами. Родом-то я из Сталинграда, а мой отец Гражданскую войну защищал Царицын. Там живут мои родители…

- Капитан Бурлак, - строго прервал его командующий, - вы сказали, что пока здесь тихо, но в любое время японцы могут начать против нас войну. Ты разве забыл, что у Гитлера соглашение с японцами на этот счет? Многое зависит от обстановки на советско-германском фронте, а там сейчас дела неважные, наши войска отступают… Так что забывать об этом никак нельзя. Вы же танкист, а танкисты в Красной армии особо ценятся. Кстати, вы к своему непосредственному командиру обращались?

- Командир бригады мне отказал, - глухо промолвил капитан. - Говорит, надо было не болеть.

- Вот видишь, он ценит тебя, - внушительно произнес Апанасенко, - и я не могу его разочаровывать. Слышал, наверное, солдатскую поговорку: "Службу, как и отца, не выбирают"? - Он встал, подошел к Бурлаку: - Я вот тоже хотел уйти на фронт и, когда был в Москве, просил об этом товарища Сталина, но мне отказали. Так что, Иван Лукич, давай служить там, куда нас послали.

- Слушаюсь, товарищ командующий, - с трудом выдохнул капитан. - Разрешите идти?..

В казарме, куда вернулся капитан Бурлак, танкисты отдыхали, звучала гитара, и сержант тонким голосом напевал:

- "Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой…"

Увидев капитана, сержант перестал петь и подошел к нему.

- Я давно вас ищу, где вы так долго были? - спросил он и протянул телеграмму: - Из Сталинграда, срочная…

Бурлак присел на табуретку, развернул листок и прочел: "Сынок, батю убило во время бомбежки завода немецкими самолетами. Вчера похоронили. Твоя Кристина в больнице, еще не родила. Приезжай, если можешь. Мама".

Иван Лукич до боли в пальцах смял телеграмму. Теперь у него нет отца… От этой мысли сдавило грудь, сердце бешено заколотилось, на глаза навернулись слезы. "Мне надо ехать в Сталинград, надо, - забилась в голове одна-единственная мысль. - Пойти снова к генералу армии, доложить об отце, может, отпустит? Нет, лучше напишу в Москву Жукову, он должен мне помочь!.."

4

С утра командующий Западным фронтом генерал армии Жуков был в Ставке, где обсуждалась обстановка на сталинградском направлении. Прежде чем отбыть в свой штаб фронта, Жуков заскочил в Оперативное управление Генштаба к генералу Иванову. Того не оказалось на месте. Дежурный по Генштабу сообщил, что Иванов вместе с заместителем начальника Генштаба генералом Боковым уехал к наркому путей сообщения решать вопросы переброски войск и боевой техники на Сталинградский фронт.

- Что ему доложить, товарищ генерал армии? - спросил дежурный.

- Я завтра утром снова буду в Ставке, так что не беспокойтесь.

Жуков поспешил к выходу, но дежурный Генштаба окликнул его:

- Одну минуту, тут для вас есть письмо, на конверте написано: "Лично товарищу Жукову". - И дежурный вручил его Георгию Константиновичу.

Жуков положил письмо в свою папку, сказав, что прочтет его в штабе фронта, вышел во двор и, садясь в машину, кивнул водителю:

- Поехали!..

День выдался дождливый, и, когда машина выбралась на проселочную дорогу, кругом блестели лужи. Пришлось сбавить скорость. "Дворники" работали неутомимо, очищая стекла от грязи. Мысли Жукова вернулись к беседе в Кремле. Сталин был не в духе, и генерал армии больше слушал его, чем говорил сам, хотя и высказал верховному свои предложения по усилению Сталинградского направления войсками. Сталин одобрил их, заметив, что, когда из Сталинграда вернется начальник Генштаба Василевский, он распорядится принять эти предложения к исполнению. С минуту верховный молчал, потом вдруг заговорил о Харьковской операции.

- Так в чем вы усматриваете причину поражения наших войск под Харьковом? - спросил он.

Жуков ответил без раздумий:

- Маршал Тимошенко недооценил силы краматорской группы немцев - это одна причина. Другая, я считаю ее главной, состоит в том, что у нас на юго-западном направлении не были сосредоточены необходимые резервы Ставки, о чем я уже докладывал вам.

Какое-то время верховный молчал, и думалось ему невесело. Тревога за судьбу Сталинграда не угасла в нем, а еще более обострилась, она чем-то напоминала ему ситуацию под Харьковом, хотя напрямую об этом Жукову он не сказал.

- Во время переговоров с маршалом Тимошенко в середине мая, - вновь подал голос Сталин, - я выразил ему серьезное опасение в отношении краматорской группы немцев. Но он заявил, что эта опасность преувеличена и нет основания прекращать начатую операцию. То же самое я услышал от члена Военного совета Хрущева. Зря я, однако, не настоял на своем. Значит, в этом деле есть и моя вина. - Он подошел к карте. - Как бы подобное не случилось под Сталинградом.

Не случится, товарищ Сталин, хотя ситуация сложилась весьма тревожная, - ответил Жуков.

"Переживает вождь, город-то носит его имя", - подумал сейчас Георгий Константинович, трясясь в машине.

Наконец она въехала во двор штаба фронта и замерла. Жукова встретил начальник штаба генерал Соколовский.

Командующий фронтом вошел в свой кабинет, умылся с дороги холодной водой, и усталость как рукой сняло. Вытирая полотенцем лицо, в зеркале увидел, как появился адъютант.

- Что у тебя, дружище? - весело спросил Георгий Константинович.

- Вас приглашают к столу.

- Иду!..

"Вот теперь можно и прочесть письмо, присланное "лично товарищу Жукову", - решил Георгий Константинович, когда вернулся к себе, отобедав. Он лег на диван и надорвал конверт, из которого вынул листок. "Дорогой Георгий Константинович! - читал он про себя неторопливо. - Очень прошу Вас помочь мне уехать на Сталинградский фронт. Родом я из этого города, в нем сейчас находятся мои родители. А по профессии я танкист, есть у меня боевой опыт, так что буду уничтожать фашистских варваров, не щадя своей крови и самой жизни. Мое начальство мне отказало, осталась надежда на Вас. Вчера получил телеграмму от мамы, что во время бомбежки немецкой авиацией тракторного завода погиб мой отец. Погиб прямо у своего станка. В Гражданскую войну он оборонял Царицын. Теперь мне сам Бог велел отомстить фашистам за своего отца.

Прошу Вас, товарищ генерал армии, помогите.

Капитан Иван Бурлак, командир танкового батальона".

"Сухо и строго, без особых эмоций", - отметил про себя Жуков. Он перевернул листок на другую сторону и там прочел постскриптум. "Вы, наверное, удивитесь, отчего вдруг Вам написал некий капитан? Так вот я участвовал в боях на Халхин-Голе летом 1939 года в составе 11-й танковой бригады, командовал ею комбриг Яковлев. В бою с японцами в районе Баин-Цаган отличилась и наша бригада. В то время Вы командовали 57-м особым корпусом. Помню, как Вы вручали танкистам награды. Из Ваших рук я получил медаль "За боевые заслуги". Может, вспомните?.. Вы тогда даже спросили: "Отчего, лейтенант, у тебя зеленые глаза?" Они и вправду у меня зеленые".

Жуков отложил письмо в сторону. Невольно нахлынули воспоминания. На реке Халхин-Гол, где он командовал 57-м особым корпусом, который вскоре был развернут в 1-ю армейскую группу, он прошел боевое крещение, и люди не забыли его, один из них - танкист Иван Бурлак. Храбрый парень. Надо ему помочь…

С утра Жуков был в Ставке, а когда решил там все дела, заехал в Генштаб к Василевскому. Тот сидел за столом и что-то писал.

- Привет, дружище! - с ходу бросил Георгий Константинович. - Как съездил, точнее, слетал?

- Без происшествий, - улыбнулся Василевский. - Вот готовлю отчет верховному. Я тебе нужен?

- Как обстановка на Сталинградском фронте?

- Пока наши войска держат оборону. - И начальник Генштаба коротко посвятил Жукова в обстановку на Сталинградском направлении.

- Скоро там всем будет жарко. - Жуков протянул Александру Михайловичу письмо. - Прочти, пожалуйста, оно вернуло меня в тридцать девятый год…

Василевский читал про себя, а Жуков курил.

- Капитану следует помочь. - Василевский свернул листок.

- О том и речь, Саша. Я бы взял капитана к себе на Западный фронт, но он просит направить его на Сталинградский. - Жуков смял в пепельнице окурок. - Оно и понятно: капитан Бурлак родился и вырос в Сталинграде, там его родные… Так что дай, пожалуйста, команду своим подопечным, чтобы капитана срочно отправили в распоряжение штаба Сталинградского фронта. Полагаю, что танкисты генералу Гордову нужны.

- Я сейчас поручу это дело своему заместителю генералу Бокову, а позже вернем тебе письмо: все-таки память. - Василевский встал. - Ты куда сейчас? В штаб фронта?

- Да, там у меня в два часа дня совещание с комдивами. Если нужен буду - звони.

- Добро, Георгий. У верховного совещание по Сталинграду состоится, видимо, в пять вечера, так что увидимся. Ты же его главный советчик.

- Что-то вроде этого, - усмехнулся Георгий Константинович.

(26 августа 1942 года Государственный комитет обороны назначил генерала армии Г. К. Жукова заместителем Верховного главнокомандующего. - А.З.)

Капитан Бурлак лежал на верхней полке и читал книгу. Скорый поезд "Пермь - Сталинград" сбавил скорость, заскрипел тормозами и остановился на небольшой станции. Трое пассажиров - муж, жена и их семилетний сын, - пожелав капитану счастливого пути, сошли, и теперь он остался в купе один. Он слез с полки, надел китель и поспешил к выходу. Проводник - невысокого роста мужчина средних лет, с курчавой бородкой и серыми, чуть прищуренными глазами - стоял у вагона и курил. В это время подошла старушка с плетеной корзиной в руках и громко объявила:

- Кто желает горячей картошечки и соленых огурчиков? Недорого и вкусно.

- Дай мне, бабуся! - окликнул ее Бурлак. Он соскочил со ступенек вагона и достал из кармана деньги. - Сколько, бабуся?

- Порция три рубля, сынок. - На старушке была серая шерстяная кофта и белый халат, завязанный на спине. Она сняла с белой кастрюли крышку. В лицо пахнуло вареной картошкой, усыпанной мелко нарзанным укропом. Она положила в бумажный кулек несколько картофелин, достала из литровой банки пять огурцов и отдала все Бурлаку. - Ешь на здоровье, сынок, а на трешку я куплю себе халвы. Очень люблю ее…

Расплатившись, Бурлак поспешил в свой вагон. В дороге он проголодался и решил поесть. К нему подошел проводник.

- Что, небось скучно одному в купе? - Он достал из кармана кисет с махоркой, скрутил цигарку и закурил.

- Скучновато, - признался капитан. - Но и для веселья нет оснований - еду на фронт… Вот хочу перекусить. Желаешь составить мне компанию? Правда, надо бы выпить поначалу, но водки у меня нет, а в поезде ее не продают.

- Погоди, капитан, какая-то горючка у меня имеется, - спохватился проводник. - Я мигом. А хлеб-то у тебя есть? Нет? Какая же еда без хлеба!

Он собрался было идти, но Бурлак задержал его.

- Звать-то тебя как? - спросил он.

- Андрей. А тебя?

- Иван Лукич… Скажи, пожалуйста, мы на много опаздываем в Сталинград?

- Пока часа на два. Тут такое дело, капитан. В последнее время в Сталинград один за другим идут эшелоны с военными людьми да боевой техникой, а им, как ты знаешь, зеленая улица, то бишь дорога. Я вот недавно ездил в Москву, трое суток туда добирался, а все понапрасну.

- Почему?

Проводник ответил не сразу. На его потускневшем лице отразилась печаль.

- Понимаешь, мой старший братан Сергей в сорок первом погиб в бою в районе города Истра… - И Андрей поведал Ивану Лукичу о том, как это случилось. - А тут как раз поезд шел в Москву, и я поехал. На электричке из столицы добрался до Истры и до братской могилы, где похоронен и Сергей, положил цветы. А вот тех, кто был с братаном в том жестоком бою, нигде не нашел. Хотелось бы побольше узнать о Сергее, как он погиб.

- А я вот потерял отца, - грустно промолвил Иван Лукич и в свою очередь рассказал о своей беде.

Андрей почесал бородку.

- Ну ладно, я пойду, не то твоя картошка остынет.

"Значит, приедем в Сталинград с опозданием, - взгрустнул Бурлак. - Хорошо, что не дал маме телеграмму, чтобы встретила".

Пока проводник ходил в свое купе, поезд тронулся. На душе у Бурлака полегчало. Подумал, что, как только приедет в город, сразу же поспешит домой повидать мать Татьяну Акимовну, а уж потом пойдет к своей жене Кристине, которая живет у своей матери. Наверное, и мать, и жена соскучились по нему. От этой мысли в груди у него потеплело, словно туда упал солнечный лучик. Он все еще жалел, что, когда уезжал к месту службы в Хабаровск, жена не поехала с ним и он не стал ее уговаривать. "Ваня, ты же знаешь, что мне еще год учиться в институте, скоро надо будет сдавать летнюю сессию, - убеждала она, провожая его. - Как закончу учебу - сразу же приеду. Без тебя что мне делать в Сталинграде?.."

Сейчас он подумал, что весеннюю сессию Кристина, должно быть, сдала, но почему-то к нему не приехала. Могла бы написать, объяснить ситуацию, но и этого удовольствия ему не предоставила. Что же случилось?..

- Ну вот я и прибыл с "наркомовской", - нарушил его раздумья проводник. - На смену заступил напарник, так что теперь я могу не только поболеть с тобой о смысле жизни, но и выпить одну-две чарки.

Он поспешно достал из черной сумки полбуханки хлеба, кусок сала и луковицу, потом вынул бутылку водки и два стакана. Наполнил их и, усевшись в купе напротив капитана, кивнул ему:

- Давай глотнем за нашу встречу?

- Хороший тост, - одобрил Иван Лукич.

- Ты идешь на фронт, - продолжал Андрей, - так что бей фрицев, сколько есть сил, а сам живой оставайся. Семь футов тебе под килем, Иван, как говорят военные моряки! Их тут на Волжской военной флотилии немало, ребята что надо, не подведут!

Выпили и закусили. От хмельного Бурлак раскраснелся, ему стало весело. Теперь он наполнил стаканы.

- Я предлагаю помянуть твоего брата Сергея, - приглушенным голосом сказал капитан. - Он защищал нашу столицу и погиб героем. Пусть земля ему будет пухом!

- Видать, Иван Лукич, душа у тебя добрая, а сердце не черствое, коль предложил помянуть моего братана, - грустно промолвил Андрей. - Я так его любил, что и слов не хватит рассказать… Ладно, давай опрокинем, ну? Я знал, что служил он в 16-й армии Западного фронта, командовал ею генерал Рокоссовский, - слегка захмелев, продолжал Андрей. - Слыхал о таком генерале? А знаешь, кто командовал Западным фронтом под Москвой? - спросил он.

- Кто же? - нарочито серьезно задал вопрос Бурлак.

- Генерал армии Жуков! - воскликнул Андрей. - В "Правде" на первой полосе я видел его фото, а вот увидеть его наяву не довелось. А ты, случаем, не знаком с ним?

- На Халхин-Голе я сражался с япошками, а командовал нами Жуков.

- И как он?

- Как есть герой… Генерал армии, еще один шаг - и станет маршалом. Соображаешь, Андрюха?

- Понятное дело, высока фигура, и добраться к ней не каждому дано. Тебе повезло.

Поезд снова остановился и стоял на этот раз долго.

- Пойду узнаю, в чем дело, - сказал проводник и ушел.

Вернулся Андрей с плохой вестью: час тому назад немецкие самолеты бомбили Сталинград, взрывом бомбы разворотило путь, теперь чинят рельсы. Андрей сел на прежнее место в купе.

- Значит, едешь ты издалека? - спросил он.

- Из Хабаровска, - улыбнулся Иван Лукич. Но улыбка вмиг истаяла, словно ее и не было. - А сам я родом из Сталинграда. Там мама живет.

- Земляк! - воскликнул Андрей. Как показалось Бурлаку, он даже посветлел лицом. - Где мать-то живет?

- На Заречной, а ехать к ней надо мимо Мамаева кургана, - пояснил Иван Лукич.

- А я живу в Светлом Яре. - Андрей тяжело вздохнул. - Плохо сейчас в городе.

- Отчего вдруг? - не понял Бурлак.

- Ты что, земляк, с луны свалился? - упрекнул его Андрей. - Война огненным валом катится по нашей земле. Немецкие танки рвутся к Сталинграду. Поезд, которым мы едем из Перми, уже отменили, больше он туда не пойдет. Все, что есть в городе, военные взяли под охрану. Красная армия, к сожалению, отступает. Немцы захватили Харьков, теперь вот их войска двигаются на юг. А мы у них на пути, как кость в горле, Сталинград им позарез нужен. А вдруг гитлеровцы возьмут город, что тогда? Я даже боюсь подумать об этом.

Бурлак покосился на Андрея. Если бы тот в это время посмотрел ему в лицо, то увидел бы, как у него загорелись глаза, он весь напружинился, словно готовился к прыжку.

- Думаешь, фрицы возьмут Сталинград? - спросил он, сдерживая вдруг охватившее его волнение.

- Похоже, все идет к этому, - грустно качнул головой Андрей. - У них столько танков, сколько волосинок в моей бороде. Да и "юнкерсов" целые стаи, они все чаще и чаще бомбят город.

Назад Дальше