- Да, знаю,- перебил Андропов.
- Он знаком с системой видеонаблюдения. Хотя, естественно, сегодня не информирован…
- Хорошо,- снова перебил Председатель КГБ.- После окончания их беседы перемолвимся.
- Слушаюсь.
Юрий Владимирович нажал кнопку, прерывающую телефонный разговор, и включил монитор.
На вспыхнувшем экране обозначился небольшой кабинет, единственным убранством которого были письменный стол канцелярского образца и два стула. Над столом свешивалась сильная лампа под металлическим колпаком.
В кабинет вошли двое, и Андропов услышал, как за ними с лязгом захлопнулась железная дверь.
Полковник Терешаев был подтянут, моложав, несмотря на свои пятьдесят шесть лет, энергичен, собран и, одновременно, явно располагал к себе.
"За прошедшие четырнадцать лет,- удовлетворенно подумал Андропов,- я вырастил здесь принципиально новые кадры. С ними можно плодотворно работать".
Второй человек, появившийся в кабинете, оказался высоким, сутулым, с лицом, отмеченным умом, интеллигентностью, явной нервозностью ("А вот это опасно"). Да и страсти человеческие оставили на этом уже довольно не молодом лице свои глубокие следы. Особенно рот - подвижный, с тонкими губами, и хотя изображение было черно-белым, когда невидимый оператор вывел лицо Мозгляка на крупный план ("С кличками у нас явная безвкусица",- подумал Юрий Владимирович), показалось, вернее предположилось, что эти губы намазаны ярко-красной помадой.
- Прошу вас, Казимир Янович,- приветливо сказал полковник Терешаев,- присаживайтесь. Времени у нас перед дальней дорожкой не так уж много. Ваш рейс через…- Полковник взглянул на часы.- Через два часа сорок минут.
- Пардон, Петр Николаевич! - Голос у Мозгляка был высокий, неприятный.- Я, к вашему сведению, никакой не Казимир Янович, а на сей раз Ратовский Станислав Янович. Прошу, товарищ полковник, не путать!
- Вы молодцом, молодцом, Станислав Янович,- засмеялся полковник Терешаев.- Да что же вы не присядете?
Но Мозгляк продолжал быстро шагать по кабинету, и походка у него была странная: вихляющая, мягко-пластичная, с покачиванием бедер.
"Да он же голубой! - с отвращением подумал Андропов,- Впрочем,- успокоил он себя,- в нашей ситуации это обстоятельство только к лучшему. Очевидно, этим и руководствовался Попков".
Наконец Мозгляк сел на край стула, закинув ногу на ногу, и тут же носок левой ноги в дорогом ботинке на толстой подошве стал быстро подрагивать.
- Итак, Петр Николаевич, я весь внимание.
- У вас есть еще какие-нибудь просьбы…
- То есть? - поспешно перебил "Станислав Янович".
- Может быть, нужна какая-то дополнительная помощь? Есть новые вопросы, неотработанные детали…
- Помилуйте! - обиженно перебил Мозгляк,- Я в Вене готовил операцию три недели! Все досконально…
- Сколько раз,- перебил полковник Терешаев,- вы там бывали в последние годы?
- Ах, голубчик Петр Николаевич! - "Станислав Янович" вскочил со стула и опять возбужденно забегал по кабинету.- Несчетно, несчетно! Может быть, раз пятнадцать, а то и больше. Господи! Вы же знаете: я там вырос… Вена такой город! - Он сжал пальцы правой руки в пучок, нанес ему страстный поцелуй и, разжав пальцы, длинные и чрезвычайно подвижные, отправил свой воздушный поцелуй вверх, наверно, прямиком в австрийскую столицу - Да, я знаю Вену как свои пять пальцев! О Боже! Набережные Дуная, предгорья Венского леса! А парк на острове Пратер! - И, захлебываясь восторгом, Мозгляк сам перебил себя: - Вы, Петр Николаевич, бывали в Вене?
- Бывал,- усмехнулся полковник Терешаев.
- Значит, вы наверняка посещали собор Святого Стефана! - воскликнул "Станислав Янович".- Двенадцатый век! Помните? Эти сумрачные своды, уходящие вверх, в бесконечность… Полумрак, свечи… Мраморное распятие Христа. Помните, помните? Розовый мрамор, обнаженное, сильное мужское тело. И - орган, Бах. Или Моцарт, "Аве Мария…".
- Вы поэт, Станислав Янович.
- Да, да! - Было что-то безумное в облике Мозгляка.- Или Вена после заката солнца. Кварталы Видена и Иозефштадта, где живет аристократия, сильные мира сего. Или великолепная, ослепительная Рингштрассе, опоясывающая кольцом средневековый центр города…- Мозгляк постоянно, алчно облизывал свои тонкие губы.- И в таинственную глубину из этой улицы-сказки ведут переулочки… А в них, уважаемый Петр Николаевич, таятся ночные клубы для избранных…
"Все-таки омерзительный тип",- подумал Андропов.
- Сколько воспоминаний! - На лбу "Станислава Яновича" появились бисеринки пота, и оператор вывел это искаженное вожделением лицо на крупный план.
- Однако,- спокойно сказал полковник Терешаев,- вернемся…
- К нашим баранам! - быстро и почти радостно продолжил Мозгляк, мгновенно став абсолютно спокойным и собранным.- Я весь внимание, Петр Николаевич.
- Итак, в Вене у вас все готово.
- Абсолютно! - последовал мгновенный ответ.
- И с этим, как его?
- Пауль Шварцман,- подсказал Мозгляк.
- Да, Пауль Шварцман. С ним у вас полный контакт?
- Стопроцентный.
Полковник Терешаев вдруг задумался.
- Простите, дружище… Деликатный вопрос.
- Валяйте, полковник! - "Станислав Янович" растянул в улыбке тонкие губы.- Без всякого стеснения. Не вам мне говорить: в нашем деле на все вопросы должны быть получены точные ответы. Тем более если вопрос следует с вашей стороны.
- Благодарю.- Петр Николаевич помедлил.- А не может возникнуть ревность…
- Какая еще ревность? - быстро, заинтересованно перебил Мозгляк.
- Ну… Наш объект и этот Пауль Шварцман… Черт возьми! Кто он для него? Что их объединяет, кроме…- Полковник замешкался.
- Как что? - "Станислав Янович" коротко хохотнул,- Любовь! Любовь их объединяет, Петр Николаевич.
- А раз любовь…- Лицо полковника Терешаева напряглось.- Представим. Появляется третий. Разве это не повод для ревности, для скандала? И все может пойти насмарку.
- Вы меня удивляете, Петр Николаевич,- В голосе Мозгляка звучало достоинство с обидой пополам,- Я даю стопроцентную гарантию: все будет…
- Как в лучших домах,- невесело усмехнулся полковник.
- Вот именно! Как в лучших домах.- Мозгляк выдержал паузу,- Вы, мой друг, весьма консервативны. Неужели вы думаете, что только в разнополой среде популярна групповуха?
"Все-таки скот",- пронеслось в сознании Юрия Владимировича Андропова.
- Человечество в сексуальном плане,- продолжал разглагольствовать "Станислав Янович" с явным удовольствием,- развивается весьма стремительно, под стать нашему ураганному веку. Это в полной мере относится к сексуальным меньшинствам…
- Хорошо, хорошо! - перебил полковник Терешаев.- Давайте теперь поговорим о главном.
- Разве мы этого еще не сделали?
- Необходимо расставить акценты.
- И опять я, Петр Николаевич, весь внимание.
- Пауль Шварцман немец, верно?
- Верно. И что из этого следует?
- Из этого следует вот что…- В голосе полковника Терешаева зазвучали металлические нотки.- Вы не допускаете, Станислав Янович, что этот Шварцман раскусит вас? Вы для него кто?
- Все по легенде, уважаемый Петр Николаевич. По легенде, которая совпадает с моей подлинной жизнью. Я эмигрант из России, вернее, из Белоруссии… Но это для моего нового друга Пауля не имеет никакого значения. Все из Союза - русские. Спросит - расскажу свою белорусскую главу, весьма краткую. Главное для него: я - австрийский подданный, коренной венец.
- И вы, коренной житель Вены,- перебил полковник Терешаев,- как утверждает наш эксперт, говорите по-немецки с акцентом. Это ли не повод для Пауля Шварцмана, чтобы усомниться…
- Пошлите вашего эксперта куда подальше! - закричал вдруг Мозгляк, снова вскакивая со стула.- Вы, полковник, явно недооцениваете меня.
- Успокойтесь, Станислав Янович…
- Да, да! Недооцениваете! Я разговариваю со Шварцманом на венском диалекте! А если вам удобнее словечко "акцент", то извольте: с венским акцентом. Отправьте меня на задание в Берлин, там я буду разговаривать с берлинским акцентом!
"Каков!" - невольно подумал Андропов.
- Сколько языков вы знаете? - очевидно, стараясь сменить тему разговора, спросил полковник.
И Мозгляк тут же успокоился, снова сел на край стула и с некоторой обидой, растворенной в достоинстве, сказал:
- Восемь, Петр Николаевич, если не возражаете,- И "Станислав Янович" отбил рукой нервную дробь по столу.
Рука быстро приблизилась крупным планом, и Юрий Владимирович Андропов увидел на ней заметный шрам, пересекающий ладонь и захватывающий запястье.
Полковник Терешаев тоже смотрел на шрам.
- Вам бы, Станислав Янович, избавиться от этого украшения,- сказал он.
"Умница,- подумал Андропов,- Только надо бы раньше… Прав Попков: таких агентов необходимо беречь и холить".
А Мозгляк, передернув плечами, сказал:
- Зачем? Он мне не мешает. Потом… Воспоминание детства.
- Хорошо,- перебил полковник.- Прилетите из Австрии, и мы вернемся к этому разговору. У нас, Станислав Янович, замечательные врачи. Простейшая операция - и никаких следов,- Похоже, Мозгляк пропустил это предложение мимо ушей, оно его не заинтересовало,- А теперь… Самое главное.
- Я слушаю,- встрепенулся "Станислав Янович", и теперь весь его облик являл напряженное внимание.
"Определенно уникальный субъект",- утвердился в своем мнении Андропов.
- Слушайте меня внимательно, Станислав Янович. Операция должна состояться при любых, даже самых неблагоприятных обстоятельствах…
- Будет именно так, можете не сомневаться,- с достоинством перебил Мозгляк,- Операция состоится.
- Это, во-первых,- продолжал полковник Терешаев спокойно и твердо.- Во-вторых, и это принципиально важно, объект, тоже при любых обстоятельствах, даже при необходимости самой жесткой обработки, ни в коем случае не должен заподозрить, что все происходящее с ним инспирировано…- Несколько мгновений Петр Николаевич колебался,- Из этого кабинета.
- Понимаю! - с восторгом воскликнул "Станислав Янович". И тут же разъяснил причину этого: - Работа усложняется. Но, дорогой Петр Николаевич, надеюсь, и гонорар тоже?
- Не обидим,- поморщился полковник Терешаев.- Наконец, последнее. На этот раз, Станислав Янович, вы работаете не в одиночку…
- Не понял! - поспешно перебил Мозгляк.
- Сейчас поймете. Мы вам обеспечим страховку.
- И… Кто это?
- Вы с этими людьми не будете входить в контакт. Повторяю: они вас страхуют и вступают в игру только в самой кризисной ситуации. Если она, не дай Бог, возникнет.
- То есть вы мне не доверяете?
- Доверяем,- поморщился Терешаев,- Если бы не доверяли, о страховке я бы не ставил вас в известность.
- Резонно,- усмехнулся Мозгляк.
- Просто… Эту страховку вы должны учитывать в своих действиях. Теперь, кажется, все.- Полковник Петр Николаевич Терешаев извлек из ящика стола коричневую кожаную папку,- Вот ваши документы и командировочные. Вы прибываете в Вену этой ночью, ваш клиент через двое суток этим же рейсом. Встреча…
- Да у меня все рассчитано по минутам! - с обидой и раздражением перебил Мозгляк.- Господи Боже мой! В уме, конечно…
- Хорошо, хорошо! - Полковник положил на руку "Станислава Яновича", которая вознамерилась отбарабанить свою очередную дробь, широкую ладонь, и Мозгляк замер от этого прикосновения,- Уж больно вы нервны, дружище. Давайте-ка разберемся с документами и прочим…
Юрий Владимирович Андропов отключил монитор и взглянул на часы - было без четверти одиннадцать. Он набрал номер начальника Пятого управления.
- Я слушаю,- тут же раздался голос Попкова.
- Зайдите, пожалуйста, ко мне, Фрол Дмитриевич.
…Через пять минут они сидели за журнальным столиком, перед ними стояли две чашки - с чаем для Андропова, с крепким черным кофе для Попкова и тарелка с солеными орешками.
Возникла небольшая, но напряженная пауза. Ее нарушил Андропов:
- Что ж, я удовлетворен.
Фрол Дмитриевич Попков с облегчением вздохнул.
- Да, удовлетворен,- повторил хозяин кабинета.- И я еще раз убедился в том, что не ошибся, поручив вам подыскать человека для операции "Нарцисс".
- Спасибо за доверие, Юрий Владимирович.
- Этот Мозгляк вполне, вполне. Расскажите о нем поподробней.
- Извольте.- Начальник Пятого управления сделал крохотный глоток кофе,- Настоящая его фамилия - Зацембо. Казимир Янович Зацембо. Поляк. Наш поляк, из Белоруссии. История вкратце такова. Во время войны в Борисове свирепствовал начальник полицейской части города Ян Янович Зацембо, сын бывшего мелкопоместного помещика. Усадьба Зацембо располагалась в двадцати километрах от Борисова и была сожжена не то местными крестьянами, не то чоновцами во время революции. Было у Яна Яновича, кстати, представьте, Юрий Владимирович, учителя белорусского языка и литературы, трое детей - сын и две дочери - судьба их тривиальна и к нашей истории не имеет отношения. А вот сын, Казимир, Казя… Словом, Ян Янович при немцах оказался садистом: в застенках своего полицейского участка с особыми изуверствами "выбивал" показания из попавших в его руки партизан и тех, кто подозревался в связях с партизанами. И самое невероятное… Уже в конце войны, в сорок четвертом году, стал Ян Янович брать на свои допросы подросшего сынка, Казю. Это так его матушка называла - Казя. Жена Яна Яновича, безответная Анна Леоновна, умерла от туберкулеза месяца за два до освобождения Белоруссии от немцев. Так вот… Стал пятилетний Казя присутствовать при отцовских истязаниях пленных партизан. Ну и других…
- И что же? - напряженно спросил Андропов.
Попков поднял голову и встретил прямой, жесткий взгляд Андропова. Под толстыми стеклами очков, казалось, вспыхивают стальные искорки. Вспыхивают и туг же гаснут.
- Этот Казя… Он вошел во вкус: ему нравилось наблюдать изощренные пытки, особенно над женщинами,- Попков замолчал.
- Что же вы, Фрол Дмитриевич? Продолжайте.- Голос Андропова был холодно-спокойным.
- Это мы уже потом раскопали, когда Ян Зацембо-младший был завербован в Вене и на него собирался материал. Нашлись выжившие, кого Зацембо-старший не замучил до смерти. Свидетели. Свидетели любого дела, как подсказывает практика, Юрий Владимирович, всегда находятся.
Андропов молчал.
- Вот они, выжившие свидетели… Если быть точным, свидетельницы, рассказывали… Иногда Казя, наблюдавший со стула за происходящим, вдруг вскакивал с пылающим лицом и кричал: "Папа! Дай мне!"
- И что же папа? - живо спросил Юрий Владимирович.
- Папа давал.
- И вырос из Кази садист, извращенец. Так, что ли?
- Не знаю,- Попков помедлил,- Вырос женоненавистник, вот это точно.
- Что было дальше с семейством Зацембо?
По голосу Андропова Фрол Дмитриевич почувствовал, что хозяин кабинета утомлен его рассказом. Или раздражен… Попков заспешил:
- Похоронил Ян Янович жену, а тут - уже фронт рядом. Бежал от возмездия с сыном и дочерьми в Европу, осел в Вене. Открыл, представьте себе, массажный мужской кабинет, где сам был первым специалистом. Словом, оказался Зацембо-старший мастером на все руки. Скоро это заведение стало популярно. Дочери повыходили замуж, уехали от родителя. А Казимир прилежно учился вначале в каком-то русском частном и, надо сказать, престижном лицее, обнаружив блестящие способности к языкам. Тут только один примечательный эпизод. Достали Яна Яновича белорусские эмигранты. Хотя и по нашей линии шел его поиск. Белорусы добрались до него первыми. И вот, когда пришли… Ян Янович снимал дом на окраине Вены, в Хютгельдорфе. Их было трое. И в этот момент Казимир оказался дома. Ну… Началась свалка. Сын бросился на выручку отца. Вот с тех пор у Казимира Яновича шрам от ножа на правой руке…
- Они его убили? - глухо спросил Андропов.
- Зацембо-старшего? Убили. А Казя получил могучий удар по голове "тяжелым предметом", как было записано в полицейском протоколе.
- И как после смерти отца складывалась судьба Казимира Зацембо?
"Нет,- понял Попков.- Не утомлен его рассказом хозяин Лубянки, не раздражен. Наоборот: он полон нетерпения и хочет что-то узнать во всей этой достаточно мрачной истории. Вот что?…"
- Дальше, Юрий Владимирович, наш герой сам ковал свою судьбу. После окончания лицея поступил на филологический факультет Венского университета, старательно и с увлечением занимался языками, он прирожденный полиглот. По окончании учебы что-то пописывал в газетки и журналы, занимался переводами, сочинил несколько пьес для радио, весьма удачных, и вошел в среду венской богемы, а там и в нашу эмигрантскую среду. Вот тогда… Это было в середине шестидесятых, я уже во главе Пятого управления. Мои ребята его и заприметили. Вербовка прошла, можно сказать, легко. В его натуре присутствует склонность к авантюризму, приключениям. Он оказался блестящим, надо добавить, азартным агентом. Однажды ему на хвост сели австрийские спецслужбы. Провал был неминуем. Мы предложили господину Зацембо на выбор несколько европейских стран. А он вдруг запросился в Россию, в Москву. Вот почему? Я и сейчас не знаю ответа на этот вопрос. Просьбу тут же удовлетворили. Согласитесь: какая удача! Уже в Москве он у нас прошел дополнительную подготовку, и сейчас Казимир Янович один из лучших агентов, работающих в Европе.
- Он женат? - неожиданно перебил Попкова Председатель КГБ.
- Его никогда не интересовали женщины. Думаю, еще со старших классов лицея. Вы понимаете…
- Да, да! - поспешно перебил Андропов,- Вот что… ему обязательно надо убрать этот шрам с руки. Лучшей приметы…
- Наше упущение, Юрий Владимирович. Завершится "Нарцисс", и прооперируем молодца.
- Отлично! - с некоторым возбуждением сказал Председатель КГБ,- Действительно, редкий работник. Я с ним, пожалуй, встречусь… После этого дела. Такими кадрами надо дорожить.
"Он не услышал от меня того, что хотел",- подумал генерал.
…Забегая вперед, следует сказать, что встреча Юрия Владимировича Андропова и Казимира Яновича Зацембо не состоялась: через полтора месяца, если быть точным, 16 апреля 1982 года, труп Мозгляка был обнаружен в его московской холостяцкой квартире. Казимир Янович повесился в ванной на модном английском галстуке. Вскрытие и медицинская экспертиза констатировали самоубийство. Никакой предсмертной записки лучший агент Пятого управления КГГ (или один из лучших) не оставил.
- …Теперь, Фрол Дмитриевич,- сказал Андропов,- последнее.- Председатель КГБ взял в большую холеную руку с отполированными ногтями свою чашку остывшего чая, но, так и не сделав глотка, поставил ее обратно на блюдце,- Меня интересует работа над статьями. Она продвигается?
Попков вынул из кейса сколотые скрепкой несколько листов бумаги.
- Первая почти завершена. Нужна только редактура. Собственно, это не статья, а расширенная корреспонденция. Над второй работа завершается.
- Понятно…- задумчиво проговорил Андропов.- Будем надеяться, что вторая статья не понадобится.- Председатель КГБ помолчал.- Вы мне оставьте эти странички. Я с ними поработаю.
- Для этого и принес, Юрий Владимирович.
- Спасибо.