- Никак нет, ваше сиятельство, - ответил удивленно Небольсин.
- Ну, тогда едем со мной. Тут вот рядом духан один есть, держит его старый жулик Шакро. Вор, обдирала, зато кормит хорошо, вина старого много и в долг отпускает. Идемте, - беря за локоть поручика, весело сказал Мадатов.
На улице их ждали Арчил Орбелиаии, князь Зураб Андроников и драгунский капитан Меликов. Они, шумно и весело беседуя, отправились в подвал.
Духанщик Шакро сам обслуживал почетных гостей. С Мадатовым и другими завсегдатаями его духана он держался с почтительной фамильярностью.
- Ну, старый жулик, чем кормить будешь? - спросил генерал.
- Ва, батоно, зачем кислый слово говоришь? Шишлики есть, цоцхали есть, сациви, чихиртма, ха́ши, пити, харчо - рацгинда, батоно, все есть.
- Джонджоли давай да дандури и черемшу не забудь, а пока давай хаши да шашлык с помидором да бадрижаном на шампуре тащи. Аба чкара! - скомандовал Мадатов, и вся компания занялась едой и добрым цинандальским вином.
Через час Мадатов взглянул на часы.
- Пора, Александр-джан. Едем в казармы, и вы, господа, готовьтесь!
- Батоно-князь, - наклонившись к нему, шепотом спросил Шакро. - Как дела будут? - У него было испуганное лицо.
- Дела - алчу будут, Шакро. Запиши все на мой счет, через неделю заплачу тебе персидским золотом, - хлопая духанщика по толстому пузу, пообещал Мадатов.
- Ва, генацвале, сладкие слова говоришь, гмертмани, - просиял улыбкой духанщик.
Шакро проводил гостей к выходу.
На заре отряд под командой Мадатова, состоявший из пяти рот ширванцев, полка донских казаков, шести орудий и тысячи пятисот отлично вооруженных грузинских всадников, выступил из Тифлиса в сторону села Пойлы, где на берегу Куры должен был соединиться с находившимися там отступившими из Елизаветполя разрозненными русскими постами.
Иранская артиллерия молчала, молчали и русские. Обе стороны ожидали возвращения из Тифлиса майора Клюгенау.
В ночь на 22 августа под южной стеной крепости послышался тихий свист. Армяне-добровольцы уже третью ночь ожидали возвращения посланного к Ермолову Алтуньянца. Свист повторился, послышался голос.
- Он вернулся!.. - взволнованно заговорили ожидавшие его возвращения армяне, дежурившие на стене. Была спущена верёвочная лестница, и через десять минут усталого, измученного, еле стоявшего от изнеможения, но счастливого Алтуньянца втянули на стену крепости. Его долго обнимали сородичи, засыпали вопросами, но Алтуньянц молчал. Было видно, что он еще и сам не верил своему благополучному возвращению в крепость.
Разбудили Реута. Полуодетый, он стремительно поднялся наверх.
- Вернулся… а мы тебя, дорогой, уже похоронили, - обнимая Алтуньянца, сказал он.
- Живой, ага-полковник, и в Тифлисе все живы. Письмо тебе от сардара… Очень он доволен тобой и нами. На, возьми. - Армянин вытащил из-за пазухи смятый конверт.
"Вы знаете, полковник, мою руку и поэтому по почерку убедитесь в том, что пишу вам сам. Держитесь до того, как мы освободим вас. О сдаче крепости и не помышляйте. Не верьте ни одному слову Аббаса. Этот мошенник хочет обмануть вас. Дела наши в Закавказье улучшаются, турки не помышляют о войне. Дагестан и Чечня спокойны, и мы скоро побьем персов и освободим вас. Для оттяжки времени ведите разговоры с Аббасом. Только исполнением воинского долга, геройством и обороной крепости вы сможете искупить подлую трусость Назимки, погубившего свой батальон.
Помощь к вам придет, и вам при содействии храбрых армян Шуши нетрудно будет дождаться оной. Солдатам, товарищам моим по труду и походам, мое спасибо! Господам офицерам напомните, что от их мужества зависит сейчас судьба Грузии. Чем дольше продержите вы Аббаса с его ордой под стенами Шуши, тем верней мы приуготовим им гибель.
Ермолов".
Алтуньянц рассказал о том, что в Тифлисе собираются войска, что паника, которая поначалу охватила край, утихла. Но самое главное он приберег на конец.
- Князь Мадатов приехал. Командует отрядом, который идет на Ганджу. Скоро будет здесь, и тогда персы убегут из Карабаха, - гордо произнес Алтуньянц.
- Мадатов вернулся… Он в Тифлисе? - с радостной улыбкой спросил Реут.
Весть о том, что Мадатов вернулся, всколыхнула крепость. Особенно радовались этому армяне.
- Ну, теперь с Алексей Петровичем да князем крепость не сдадим! - говорили солдаты.
Утром 30 августа все батареи Аббаса-Мирзы обрушили свой огонь на крепость. Из крепости открыли ответный огонь. Одна бомба попала в пороховой склад персов. Один за другим два взрыва потрясли воздух в заволокли дымом гору, с которой стреляли персы. Это неожиданное событие приостановило бомбардировку, а иранские батареи были отведены назад и только 2 сентября стали снова обстреливать крепость.
Отряд Мадатова по мере его продвижения к Пойлу разрастался, присоединяя к себе отдельные роты, казачьи сотни и стоявшие по постам орудия. Когда он подошел к реке Тауз, он состоял уже из четырех сотен донцов, восьми рот пехоты, грузинской конницы и татарской милиции. Теперь это был значительный отряд, он имел четыре орудия и не без успеха мог сразиться с врагом.
- Ну, ребята, здравствуйте! Соскучился я по вас, а вы как? - спросил он солдат-гренадеров Грузинского полка.
- Дюже соскучились и мы, ваше сиятельство, - весело ответили солдаты.
- Как вас кормят? Сыты ли?
- Когда как, когда сыты, а когда и сухарей нет, - ответили ему.
- Ну, ничего, сейчас ложитесь спать, утром позавтракаем, а в обед - на перса. Ударим так, как били при Котляревском да Корягине. Не забыли еще?
- Помним, ваше сиятельство! Как такое забыть! Нам только вас и не хватало.
- Ну, раз я здесь и вы со мной, значит, все в порядке! Ложитесь спать, набирайтесь сил.
За палаткой послышались голоса.
- Кого бог несет? - спросил Мадатов.
- Беки к вашему сиятельству, - ответил адъютант.
- Зови!
Небольсин перенес взгляд на входивших. Соблюдая старшинство, беки пропустили вперед хана шихлинского, еще не старого человека с одним глазом. Широкий шрам от сабельного удара пересекал его лицо.
За ханом вошли братья Ахундовы, русофилы, отлично говорившие по-русски и не раз бывавшие и в Петербурге, и в Москве, капитан русской службы Сафар Алиханов. Двое молодых беков, карабахцев, Кули-заде и Атаулла, поклонившись поднявшемуся с места Мадатову, скромно встали позади братьев Ахундовых.
Последним вошел борчалинский хан, влиятельный и храбрый Халил. На его плечах были золотые русские полковничьи эполеты, а через грудь шла красная Анненская лента.
Гости поздоровались. Мадатов пожал каждому из них руку.
- Отур, елдашляр, - по-тюркски сказал он.
Князь знал не только тюркский, грузинский, армянский и фарсидский языки, но отлично говорил и на местных диалектах. Гости сели.
- С чем пришли, друзья? - поглаживая пышные подусники, спросил Мадатов.
- Воевать вместе будем. Привели человек семьсот всадников, - коротко ответил Халил-бек.
- И сыновей наших привели тоже. Пусть дерутся рядом с отцами, - негромко сказал старший Ахундов.
Небольсина охватило волнение. Ему, не знавшему ни жизни, ни истории края, ни внутренних условий и быта народа, казалось, будто все здешние жители с ликованием встретили персиян.
Как бы угадывая его мысли, Ахундов продолжал:
- Мы не изменники - шамшадильцы. Мы любим Россию, мы ее подданные. Завтра, князь, мы нашей кровью и оружием подтвердим это.
Капитан Алиханов, хорошо понимавший по-русски, возбужденно сказал:
- Смерть и кизилбашам и тем шамшадильцам, кто лижет их толстые зады. Завтра, князь, мы в бою покажем, что недаром носим чоху мужчин и острые шемаханские кинжалы.
Остальные молчали, но их горящие глаза и сурово сжатые губы были красноречивее всяких воинственных слов.
- Ах, молодцы други! - с пылом юноши воскликнул Мадатов. - Обещаю вам, храбрецам, послать вас в самое опасное место боя. Грузинская конница вместе с русскими казаками и татарской милицией будет знатно рубить кизилбашей.
- Спасибо! - поклонился борчалинский хан. - Люди и у нас, как и повсюду, разные. Есть и такие, которые рады приходу персиян, но у нас - одно слово, - он обвел глазами пришедших с ним людей, - или победить с вами, или с вами и погибнуть!
Мадатов обнял хана и весело сказал:
- Погибнут они, а я еще погуляю, Халил-бек, на свадьбе твоего сына Зораба. - И он показал на зардевшегося от смущения юношу, стоявшего у порога палатки.
Небольсин шел впереди, за ним тяжело и шумно шагали солдаты. Солнце уже поднялось, когда рота Небольсина подошла к горе, на которой закрепилась трехтысячная персидская конница и сотни грузинских телохранителей беглого царевича Александра. Стрельбы не было. Обе стороны молчали.
Небольсин остановил роту, подтянул отставших солдат и стал ждать приказаний из штаба.
Мадатов выехал вперед. Его блестящие эполеты, эффектный гусарский мундир и расшитая золотом грудь ярко горели под солнцем.
С горы, занятой неприятелем, узнали его, и понеслась непечатная ругань.
Вражеские воины старались перекричать друг друга, видя, как на кровном карабахском жеребце медленно едет вдоль дороги Мадатов. За ним шла конная сотня грузин и донцов, на пиках которых трепетали флажки и отсвечивало солнце.
- Э-эй, грузины, не стреляйте и не воюйте с нами, - донеслось с горы, - с нами ваш грузинский царевич, наш храбрый Александр. Он наш и ваш царевич, мы братья, мы же грузины, и пусть не поднимется рука друг на друга. Переходите к нам, и да здравствует Грузия!
- Не воюйте за русских, не губите себя и Грузию. Персидские войска сильны, их много. Они обещали грузинам мир. Переходите к нам! - кричали с горы грузинские беглецы, и голоса их долетали до Мадатова, генерала Эристова, капитана Андроникова и всех грузинских всадников, которые стояли возле русских батальонов и слушали призывы царевича.
- Грузины, вы слышите, что кричат вам изменники, продавшие свой народ? Вы знаете, куда зовет вас беглый царевич? Что вы скажете на это? - поворачивая коня к молча стоявшим грузинам, спросил Мадатов.
- Мы слышали и сейчас дадим ему ответ, - весь дрожа от негодования, сказал генерал Вано Эристов. - Братья, - повернулся он к грузинам, - настала минута показать врагу, что грузины навеки с Россией и что изменникам родины нет места на земле. Ваша́! - выдергивая из ножен шашку, звонко закричал он.
- Ваша! - разнеслось вокруг, и сотни клинков блеснули в воздухе.
- А тогда, друзья, в атаку, крушите негодяев! - крикнул Мадатов.
Три сотни грузин под командой Зураба Андроникова и Орбелиани галопом понеслись в обхват горы справа, другие сотни с Эристовым во главе скакали слева.
- Солдаты, в штыки! - махнул саблей Мадатов и повернулся к артиллеристам. Те дали орудийный залп по горе, гранаты стали рваться среди персов. Небольсин быстрым шагом повел роту.
- Вашбродь, - крикнул ему шедший сбоку Санька, - не спешите дюже, солдатам тяжело в гору, - хотя сам обогнал поручика, стараясь прикрыть его собой.
Ядра шипели и лопались на горе, а с нее в панике уже бежали и персы и грузинские изменники вместе с Александром.
Армяне, жители окрестных сел, сидевшие в кустах и камнях, неожиданно ударили в тыл бежавшим, и весь трехтысячный отряд Зураб-хана, бросив раненых и обоз, обратился в бегство.
Мадатов, сидя на коне, неудержимо хохотал, видя, как казаки и грузинская конница гнали, кололи и рубили врага.
Небольсин одним из первых достиг вершины горы, но тут, кроме десятка убитых и нескольких раненых, никого уже не было.
- Морча, кончился Александр, - сказал Мадатов, когда вернулись разгоряченные боем и погоней грузинские всадники. - Спасибо вам, дорогие храбрецы. Я сегодня же напишу главнокомандующему, как доблестно сражались вы с кизилбашами и изменником царевичем.
Когда отряд вернулся в лагерь, к Мадатову подъехал только что прибывший от Ермолова курьер с письмом.
"Дорогой князь, по сведениям, полученным от лазутчиков, беглый царевич Александр с персами и кучкой грузинских изменников находится где-то в Шамхорских горах возле тебя. Остерегайся этого негодяя, он подл и хитер и может причинить тебе немало неприятностей".
"Беглый царевич Александр больше не существует. Он разбит и бежал обратно в Эривань. Грузинская конница дралась геройски и первой врезалась в скопище Александра и Зураб-хана. Пью за здоровье храбрых грузин!" -
вместо донесения написал Мадатов и с этим же курьером отослал свое письмо Ермолову.
Это была первая, хотя и небольшая, но настоящая победа, и в Тифлисе отпраздновали ее.
Возмутившиеся было при появлении персиян окрестные мусульманские села немедленно прислали к Мадатову своих старшин и беков с изъявлением покорности. Они же пригнали баранов, привезли муку, яйца, масло в дар победителям, и оголодавшие за эти дни солдаты при свете костров до отвала поели.
- Верно сказал вчера наш Мадат, побей, говорит, персюка да и бери у него чего хочешь… Умная голова! Удалой генерал, ермоловской масти! - шутили солдаты, уставшие от еды.
А костры в лагере все горели, все веселей пели казаки и солдаты, и под зурну и дооли лихо плясали хорошо поработавшие сегодня грузины.
И только часовые да выдвинутые вперед посты напряженно всматривались в темноту.
Глава 6
В аул Гимры съезжались делегаты из Согратля, Гуниба, Андрей-Аула, Унцукуля, Ауха, Тарков и Ведено. Прибыл и известный своей ученостью и мужеством один из наиболее близких к Гази-Магомеду сподвижников его Гамзат из Гоцатля. В Дагестане уже знали о вторжении персидских войск, знали и о русских неудачах на границе. Из Кубы в Казикумух прибыл хан Сурхай, и горские общины волновались, не зная, что предпринять. Аварская ханша, таркинский шамхал Мехти-хан, кумыкский Нажмутдин и дербентский правитель Саид отказались принять как самого Сурхая, так и его посланцев, но из осторожности, на всякий случай, послали и к русским на линию и к персиянам в Шушу своих уполномоченных для наблюдения за ходом войны.
- Ты - один из самых влиятельных людей. Все с надеждой смотрят на тебя, имам. Скажи народу, что ему делать? Ударить на русских, пользуясь этой войной, или выжидать событий?
- Эта война чужая для нас. Я уже говорил об этом. И одни и другие - наши враги. Пусть они режут друг друга. Дагестану не надо вмешиваться в их дела.
- А что делать нам? Молодежь бунтует, ей не терпится. Кое-где собираются группы, чтобы ударить по казачьим станицам. Горячие головы считают, что сейчас самое время прогнать русских за Терек и сжечь все их крепости в Дагестане.
- Они молоды и потому горячи. Охладите их. У нас еще есть дела в горах. Время войны пока не пришло.
- Что же делать нам? - спросил Али-бек лакский.
- Снимайте жатву, запасайтесь солью, порохом, свинцом. Укрепляйте боевые башни. Там, где есть стены, укрепляйте и их, не жалейте камня и труда. Пусть все, кто может, даже женщины и дети, строят их. Мосты пришли в ветхость, чините их. Скоро они во славу божию понадобятся нам.
- Когда же, праведник, мы пойдем на свиноедов? - нетерпеливо спросил чеченский делегат.
- Не торопитесь. Война - это пашня, воевать надо тогда, когда настанет необходимость, жать надо, когда созреет хлеб.
- Но сейчас самое удобное время, русские заняты с персами.
- Сейчас рано. Освобождайте душу от греха. Разве везде молитва овладела сердцами людей? Разве вино и блуд совершенно исчезли у нас? Разве шариат проник во все аулы? Табак, чаба и блуд еще владеют вашими умами. Очищайтесь от этого и искореняйте у других! В этой войне иранцы не победят, и их успехи - это укусы комара для русских. Русские всегда били персов, побьют они их и теперь. Пусть обе армии дерутся в землях Гюрджистана и Карабаха, но когда русские побьют иранцев и погонят их за границу, они пойдут за ними дальше. И война, и войска будут далеко от Кавказа, часть полков они уведут и отсюда. К тому времени мы будем готовы, аулы укреплены, порох и свинец запасен, хлеб снят и соль закуплена, а самое главное - горы будут очищены от греха и предателей. Шариат воссияет над нами, и тогда настанет время войны.
- Трудно убедить людей, хотя ты и прав, имам, но как поверят они в то, что время войны хорошо не сейчас, а после.
- А так. Скажите всем в горах и на равнине, что самый опасный для нас враг - сардар Ярмол - уходит отсюда. Скоро его не будет на Кавказе, а с ним уйдут и его генералы. Новые люди придут сюда из России.
- А верно ли это? Про Ярмола мы слышали это не раз, а он все остается! - нерешительно спросил кумыкский представитель.
- Об этом говорят и в Шуше, и в Тифлисе, - сказал Гази-Магомед.
- И казаки по станицам, и солдаты - все говорят, что на его место едет новый. И лезгины, торгующие с грузинами, сообщают о том же, - сказал Шамиль.
- А новый начальник привезет с собой новых генералов, которые не знают ни Кавказа, ни нас. Когда на место старой хозяйки приходит в дом новая, все начинается по-иному, - засмеялся чеченец Байтуган.
- Старые, вроде Краббе или Розена, чтоб шайтан унес их души в джехеннем, уйдут, а они здесь давно и кое-чему научились, новые не скоро разберутся в делах, - сказал Гази-Магомед. - А старых они не спросят. Каждый новый начальник будет считать себя умнее и опытнее прежнего. Вы понимаете, братья, почему нам надо укреплять наши горы и выжидать?
- Аллах поможет нам! Это рука божья! - ответили ему голоса.
- Русский падишах оказывает нам самую главную помощь. Ярмол, хитрость и опытность которого велики, уходит. Без него русские долго не сумеют оправиться.
Гости разъехались.
- Гази-Магомед не благословляет войну! Пусть русские и иранцы сами ведут ее! - разнесли гонцы по аулам.
Люди успокоились, но старшины, назначенные Гази-Магомедом, и его мюриды уже принялись выполнять его приказы.
Дагестан готовился к войне.
- Имам, почему ты молчишь с самого утра? Ты не ел, не пил воды и, начиная от утреннего намаза, не говоришь ни слова? - спросил Шамиль, подходя к задумчиво сидевшему над потоком Гази-Магомеду.
- Я видел сон, уже в третий раз я вижу одно и то же, Шамиль! - продолжая смотреть на воду, сказал Гази-Магомед. - Наши горы затянуты дымом, огонь поднимается над ними. Ветер колеблет пламя - это означает войну, Шамиль. Скоро здесь будет война… а над горами зеленое знамя пророка - это газават.
- Что ж, имам, мы только ждем твоего слова. Слышал, что говорили посланцы народа?
- Не спеши, брат мой. Яблоки снимают созревшими, иначе кислота убьет их вкус. Газават во имя аллаха мы начнем тогда, когда русские войска уйдут за персидскую границу. Ярмол будет далеко от наших гор, а народы Дагестана объединит шариат. Но я думаю не об этом, нет, Шамиль! Я знаю, что газават охватит весь Кавказ от Гуниба и до Адыге и Ира. Я думаю о другом.
- О чем же, имам?
- В войне с неверными я буду убит.