В ноябре объявили манифест о войне с французами и второй - о наборе небывалого шестисоттысячного ополчения, или, как его называли в манифесте, милиции. Началась страшная суматоха, в которой генерал Чичерин, как старший военный начальник в губернии, должен был принять деятельное участие. Избирались помещения для квартирования ополченцев, формировались канцелярии и штабы. На улицах, в лавках и трактирах галдели приехавшие из деревень старые или отставленные от службы господа дворяне, ныне жаждавшие стать ополченскими офицерами и уже сшившие себе мундиры с зелеными воротниками и нацепившие на шляпы зеленые плюмажи. Непейцыну было приказано выделить из роты лучших унтер-офицеров и разослать для обучения ополченцев в ближние к городу дружины. Потом для обучения уже офицеров уставным тонкостям отбыл из роты лучший строевик, капитан Козлов, недавно переведенный из полевых войск. Сергею Васильевичу приходилось изворачиваться с нарядом - недостаток шестнадцати унтеров и ефрейторов очень чувствовался. В те же дни был откомандирован в один из ополченских штабов и комиссионер Захаво. Он пропадал там допоздна, пытаясь навести порядок, а по вечерам отводил душу у Непейцына, браня милиционное начальство за бестолковые распоряжения и почти неприкрытое присвоение денег, отпускаемых на продовольствие и обмундирование ополченцев. И тут же вскоре, заставив померкнуть все неурядицы, внесенные в жизнь ополчением, пришла эстафета, что в ближние дни завод посетит сам генерал-инспектор артиллерии граф Аракчеев.
Последнюю новость Сергею Васильевичу сообщил в канцелярии завода бухгалтер Тумановский. Он вышел из кабинета начальника, около дверей которого ожидал приема Непейцын.
- Хочу кой о чем вас упредить, изучив по прежней службе нрав их сиятельства, - закончил свое сообщение бухгалтер. - После его превосходительства явите милость заглянуть в мое отделение.
- Ни сам близко знаю характер графа, немало лет с ним бок о бок учившись, - ответил Непейцын, которому желание наставлять его показалось неуместным.
- Вы изволили знать их сиятельство дитёй, а теперь они, ставши сановником, и бессомненно совсем другие, - не смутился резкостью ответа Тумановский. - Потому и буду поджидать вас, Сергей Васильевич.
Генерал Чичерин повторил ту же новость и просил Непейцына быть готовым к смотру людей, помещений, цейхгаузов роты.
- Граф, сказывают, во все вникает - с фрунтового учения до уборки нечистот.
- Наше учение вряд ли графу приглянется, когда капитана Козлова и лучших унтеров в роте нет, - доложил Сергей Васильевич.
- И то верно! Отзовите завтра же всех к своим местам, - приказал Чичерин. - А уедет, тотчас их ополчению возвратим.
Спускаясь по лестнице со второго этажа, где помещался кабинет генерала, Сергей Васильевич думал, что нужно, пожалуй, выслушать бухгалтера. Человек не из самых располагающих, но, очевидно, к нему доброжелательный и деловой. Передавали, что счетную часть знает совершенно и быстро во всем разобрался, хотя сдавать ее за смертью предшественника было некому. Так же быстро сумел обставить казенную квартиру - разузнал, у кого продается подержанная мебель, и, слышно, купил задешево немало предметов. Уже выписал жену с детьми, так что через полтора месяца после приезда готовится справлять новоселье.
Сергей Васильевич был на нижней ступеньке, когда дверь счетного отделения отворилась и вышел Тумановский, в шляпе и шинели.
- В казармы изволите идти или домой?
- В казармы.
- Вот и хорошо-с, я вас провожу несколько…
- А вы куда же?
- Домой-с, достопочтенный Сергей Васильевич, перекусить, раз полдень наступил. А ежели бы вы, мимо идучи, зашли к нам запросто, то немалое удовольствие доставите жене моей, которая про вас наслышана. Я ведь не забыл-с, кто первым в сем городе оказал мне гостеприимство, - болтал Тумановский. - Мы вас нонче не задержим, мигом за стол без лишних церемоний, закусите и направляйтесь далее по делам-с. А на новоселье буду просить уже после графского смотра, с облегченным, так сказать, сердцем.
"Куда ни шло, - решил про себя Непейцын. - Расспрошу действительно об Аракчееве за столом да зараз и на жену его взгляну. Не понравится у них, то на новоселье больным скажусь…"
По дороге с заводского острова в город, где всего в квартале от Красного моста жили Тумановские, им встретился один из писарей счетной части. Сделав фрунт майору, он своему начальнику только бровями подал какой-то знак.
"Предупредить посылал, - догадался Сергей Васильевич, - вот как застанем хозяйку да блюда неготовыми".
Но у порядочно сервированного стола их встретила миловидная дама, одетая и причесанная скромно, но вполне пристойно. Она приветливо улыбнулась гостю, показав хорошие зубы и ямочки на щеках, отчего сразу помолодела, и пригласила откушать "что бог послал".
- Ну, Катерина Ивановна, давай со льда заветный травничек, а на тарелки кулебяку погорячей, - командовал Тумановский. - Но допреж не угодно ль, Сергей Васильевич, персты омыть?
Красной меди кувшин и таз, казанское желтое мыло, льняное хрустящее полотенце и даже казакин лившего воду дворового мальчика - все оказалось чистое и добротное. То же повторилось и за столом: ледяной травник забористо ущипнул язык и согрел желудок, следом скользнул маринованный белый гриб, кулебяка сама таяла во рту, а ножи и вилки сверкали, как сабли в хорошем эскадроне. "Ай да хозяйка у Тумановского! - завистливо думал Сергей Васильевич. - То-то он не замешкался ее сюда везти…"
- Так вот, дорогой гость, что я хотел доложить вам под строгим, впрочем, секретом… - начал было бухгалтер, но вдруг прервал себя: - А вы кушайте под мою речь, покорнейше прощу. Здесь мало что тульское, покупное, а все своего приготовления. Катерина Ивановна из Петербурга везла, двое дровней горой нагружены были. Мебели там оставила, утварь разную, а колбасы домашние да настойки экую даль тащила. - Он говорил, будто ворча, но, без сомнения, одобряя распоряжения жены. - Так вот-с, о деле позвольте-с. Наш граф, как в департаменте известно, прибыв в город рано утром или наоборот около вечерен, любит от заставы прямиком отправиться в казармы. Его у почтовой станции ждут, встречают, а он уж на поварне солдатской в котлы заглянул, хорошо ли лужены, и пробу жует. Потом прикажет открыть амуничник: как все развешано, раскладено, как запись ведется. Колесную мазь какую-нибудь щепкой ковырнет, густа ли. В конюшне обязательно поглядит, как хвосты и гривы чесаны, крепки ли кормушки, чтоб овес наземь не утекал… И любит до конца сего осмотра, чтоб никто с рапортом не совался, будто не знают, когда он пожаловал. А как обойдет все, то чтобы подходили с удивлением на лицах и ежели днем, то предлагали тотчас людей на строевое учение выводить. Тут он по мере усталости: то ль согласится его смотреть, то ли на отведенную квартеру проследует и час для учения назначит. Сказывали мне, что у вас все в команде исправно и по хозяйству, и по строю, но граф страсть не любит, ежели где не окрашено, не подметено, навоз не вывезен. А на учениях особливо смотрит равнение, приемы по флигельману и марш мимо своей особы.
- Строем у меня некий капитан Козлов ведает, ему только волю дай! - заметил Непейцын.
- Так вы его, Сергей Васильевич, скорей упредите, чтоб без устали репетовал… Да извольте испробовать сей паштет, чисто страсбургский пирог, честное слово, хоть и домодельный. А за ним будет баранина с кашей. Ее Катерина Ивановна так чесноком шпигует, что хоть первому вельможе, самому графу нашему подавай.
- Да не расхваливай вперед, Яков Яковлевич: может, господину Непейцыну не придется по вкусу, - сказала хозяйка и так залилась краской, что еще больше понравилась гостю.
- И еще вот что, Сергей Васильевич, - вспомнил бухгалтер. - Нет ли у вас смирного коня под верх? Вдруг в сей день какая артиллерийская часть из тех, что на войну двинуты, в Туле дневать будет и графу пожелается по фрунту оной проехать?
Непейцын едва вслух не вспомнил, каким наездником был Аракчеев в корпусе, но сказал только:
- Зело спокойный конь подо мной ходит. Его и предложу графу. Спасибо за совет.
Потом ели кашу из сарачинского пшена с цукатами, пили кофей. Все было так вкусно, что разговор пошел куда свободней. Хозяин рассказал, как на неделе Чичерин велел ему выдать начальнику милиционного округа десять тысяч рублей на закупку сукон, но прежде выдачи пришлось учить давно жившего в отставке и все забывшего старика, что надобно завесть казенный денежный ящик.
- Хорошо, что в Туле живем: заказали, а наутро готов, - посмеивался Тумановский. - Но, представьте, с таким замком сундук оказался, что навряд старец без мастера деньги когда достанет.
- Что тут смешного, Яков Яковлевич? - с укоризной сказала хозяйка. - Бедный старик, поди, бьется над замком.
- Такое совпадение, - продолжал бухгалтер, - что среди офицеров его штаба мой знакомец сыскался - некий ротмистр Унишевский, забубённая голова. Мы еще в Казани, где я службу холостяком начинал, немало набедокурили. Так он, верите ли, стал меня уговаривать в милицию к ним переходить, чтоб снова вместе. А генерал ихний сулит чин штабс-капитана и, ежели отличусь, к кресту представить. - Тумановский чуть подмигнул Непейцыну. - Я бы и пошел, - почему не пойти на войну, когда все идут, - но запросил чин капитана, раз уже пятый год в губернских секретарях. Как вы полагаете, Сергей Васильевич, идти или нет? Вы человек боевой.
- Но ты же сам говорил, что Унишевский пустой игрок, что лжет все время, - сказала с беспокойством Екатерина Ивановна.
- Он пустышка, верно, но ведь генерал ихний приглашал. - Бухгалтер опять подмигнул Непейцыну. - И воротник зеленый мне вот как пойдет…
- Я все не привыкну к твоим шуткам, - сказала Екатерина Ивановна, на этот раз заметившая его мимику. - Не угодно ли еще чашечку? Говорят, кофею вскорости вовсе не станут продавать. Хорошо, я в Петербурге запасла…
Вскоре Непейцын и Тумановский вышли и простились у крыльца.
"На кого они оба похожи? - спросил себя майор. - Он-то, пожалуй, на корпусного мусье Шалье. Франт, нос с горбинкой, болтливый… А она? Не соображу, но очень, очень мила. Толстовата разве. Верно, все пробует, что готовит".
* * *
Прошло еще несколько дней, но ни госпожи Куломзиной, которую так ждал Сергей Васильевич, ни грозного графа, перед которым трепетали и к приезду которого готовились все на заводе, еще не было в Туле. Несмотря на осеннюю слякоть и первые снегопады, заводские маляры с рассвета дотемна красили заборы и решетки, двери и оконные рамы, солдаты-дворники ровняли дороги между зданиями, вывозили от мастерских и с задворков мусор. На плацу инвалидной роты капитан Козлов с возвращенными из ополчения унтерами часов по десять, устрашая руганью и зуботычинами, муштровал поодиночке, капральствами и полным строем три четверти нижних чинов, начисто забраковав около сорока человек.
- Из сих калек, Сергей Васильевич, и сам граф солдат не сделает, - доложил он. - Их бы в бессменный хозяйственный наряд перевесть, а треть в госпиталь на время сложить.
- А в рапорте как покажу? Почему больных много?
- Зачем в рапорте показывать? Его сиятельство по рядам считать разве пойдут? - уверенно сказал Козлов.
С таким помощником за строевую часть можно было не беспокоиться, и Непейцын без устали наводил благолепие на казарму и цейхгаузы.
Помня слова Тумановского о спокойном коне, Сергей Васильевич приказал Фоме смазать и вычистить весь седельный прибор да, не откладывая, перековать на зимние подковы и проезжать верхового Сокола, который подолгу стоял без дела. Не сбросил бы, не дай бог, графа!..
Фома выслушал барина, по обыкновению смотря на носки своих сапог, и неторопливо ответил:
- Перво - Сокол конь немолодой и от стойки николи не балует, а второ дело - насчет левой шпоры. Сказать надобно тому енералу, чтоб не пинал с левого боку, как вовсе при вас отвыкша… А подковы да шорно дело я справлю.
"Молодец! - подумал Непейцын. - Придется предупредить Аркащея, чтоб действительно левой шпорой не пользовался… Что ж еще не забыть? Дрожки у Фомы всегда так чисты, что хоть царя возить… Да, в роте велеть, чтоб, ежели нежданно приедет, бежали разом за мной и за Козловым… Ну, что еще не пришло в голову? Но здесь-то он, верно, сначала завод осмотрит, а уж потом в роту…"
А граф все не ехал. Конечно, спешные дела, связанные с войной, задерживали в Петербурге. Однако бухгалтер уверял Непейцына, что, ежели бы поездка отменилась, ему обязательно сообщили бы приятели из Артиллерийского департамента. И при этом же разговоре пригласил на новоселье, которое не хочет долее откладывать.
На вечере у Тумановских все шло очень схоже с именинами Сергея Васильевича. Верно, оттого, что собравшиеся оказались почти те же. Так же генерал с партнерами сел за карты, так же в одном кружке говорили о войне, а в другом острили и смеялись. Только здесь была любезная хозяйка, которая занимала разговором в гостиной генеральшу Чичерину и полковницу Никееву. Надеясь услышать вести из Петербурга, Непейцын подсел к дамам. И не ошибся.
- Вчера я получила подробное письмо от своего друга, - сказала ему генеральша. - Пишет, что одна треть ее дел, слава творцу, окончена. Удалось выкупить у старшего пасынка его долю наследства. То есть, собственно, он выдал Авроре заемное письмо на полученные наличными тридцать тысяч рублей, а как при постоянно несчастливой игре он навряд ли сможет иметь на руках такие деньги, то, чтобы избежать взыскания судом по письму, ему придется уступить мачехе свою долю наследства, которая, уж конечно, раза в полтора-два превышает тридцать тысяч… Такой мудрый ход Авроре посоветовал ее батюшка. Со вторым пасынком, который в армии, сейчас невозможно сговориться. Остается вопрос о пенсионе, но и он, как надеются, вот-вот решится. Есть добрые силы, которые хлопочут в самых верхах. Поэтому Аврора вскоре полагает быть обратно и вновь засияет нам своей красотой…
"Что она скоро вернется, конечно, очень приятно, - думал Сергей Васильевич. - Но откуда взялись деньги? Помнится, единственное обронила о своих делах, что после смерти мужа оказалась вовсе без средств. А тут тридцать тысяч наличными. Допустим, это все, что генерал в своих тайниках оставил, но и тогда, по совести действуя, должна бы их разделить с его сыновьями, а не выкупать принадлежащее им по закону имущество. Или отец ей ссудил? Но откуда такие деньги у чиновника в небольшой должности?.."
Один из сыновей Чичериных болел ангиной, и генеральша вскоре уехала. Когда хозяйка пошла ее проводить, а госпожа Никеева присоединилась к окружавшим комиссионера, Непейцын решил было уйти домой, но возвратившаяся в гостиную вместе с дочерью-подростком Екатерина Ивановна просила его снова присесть.
- Ведь вы в корпусе воспитывались? Яков Яковлевич говорил, что с графом Аракчеевым вместе.
"Неужто и она хочет чему-то к графскому приезду поучать?"- подумал Сергей Васильевич. И ответил холодно:
- Да-с, в корпусе.
- И в ваше время так же сильно мальчиков наказывали? - спросила Екатерина Ивановна, и Непейцын увидел, как девочка, севшая рядом с матерью, ладонями накрыла ее руку.
"О сыновьях тревожится", - сообразил майор. И сказал иным тоном:
- У нас в корпусе обращение мягкое было. Меня, например, только раз в карцер посадили. А мальчикам вашим сколько лет?
- Тринадцать и двенадцать, маленькие еще. Вот Любочке у нас четырнадцать, она самая старшая.
- Уж не такие маленькие, - успокоил Непейцын, - А есть у них к кому "за корпус", как мы называли, то есть в отпуск ходить?
- Есть, к моей матушке. Вот вы говорите - не маленькие, а старшего в десять лет так наказали, что чуть не умер. Спасибо, лекарь добрый, в лазарете выходил. И за что же? Ко мне убежать хотел от злых товарищей…
- Да, такое, к сожалению, бывает, - посочувствовал Сергей Васильевич. - Но в подобном разе кадету надобно не бежать, а отбиваться - за то и товарищи уважать станут.
- Но он же совсем маленький был, а старшие его мучили. И начальники не защищают… - Глаза Тумановской заблестели слезами.
- Маменька, полноте, - торопливо заговорила Любочка, - папенька так не любят. И гости… - Она оглянулась на двери, как показалось Непейцыну, опасаясь, не идет ли отец.
"Надо его сюда не допустить, пусть успокоится", - решил Сергей Васильевич и, откланявшись, направился искать Тумановского. Тот только что отошел от генеральского карточного стола. Непейцын взял его за рукав и отвел к окну:
- Скажите, Яков Яковлевич, ежели не секрет, откуда вам в такой подробности известны визиты генерал-инспектора?
- От вас не скрою, Сергей Васильевич, хотя и попрошу еще раз, как человека чести, чтоб оное промежду нами. - От бухгалтера, понизившего голос, крепко несло спиртным, и Непейцын, отвернув нос, подставил ему ухо. - Есть в департаменте за инспекторским столом мне приятель… Но надеюсь, что никто никогда…
- Да полноте, будьте покойны…
- Так он журнал ведет лицам, которые с объяснениями приезжают после графских смотров. И будь не дурак, все расспросит да запишет… Записал раз, два, десять, сравнил… Поняли-с? Составил описание, как оно чаще бывает. Занес и отклонения…
- Но зачем ему-то было сим интересоваться? - все еще не понимал Сергей Васильевич.
- Помилуйте! Даже очень зачем, - вновь зашептал Тумановский. - Есть же всегда и такие, которые графского визита трепещут. Они и рады подобное наставление получить. Не в руки, нет, нет - друг мой осторожен, а сам на дому расскажет и за науку сейчас доходец и низкий поклон.
- А вы тоже по памяти?
- Я-с? И я, допустим, по памяти, - хохотнул бухгалтер. - Да могу еще добавить, что во время ротного учения граф, верней всего, кроме раньше помянутых стойки, равнения и марша, еще сделает лишь опрос претензий солдатских. И все-с. Таково всегда в пехоте. Иное дело в артиллерии. Там все досконально: перестроения, учение прислуги и устав наизусть отвечают…
"На что только не пускаются, чтобы деньгу нажить! И он презирает еще приказных… - раздумывал Непейцын, ковыляя домой. - А Аркащей-то воображает, что падает как снег на голову".