"СЛУШАЙТЕ! СЛУШАЙТЕ!.."
Последнее авторское вмешательство.
"По субботам Бог одаривает каждого еврея добавочной душой‚ радостной и просветленной.
По субботам – ах‚ по субботам! – каждый еврей сам себе царь‚ господин и воинский начальник.
По субботам – ах‚ чтобы были у нас одни только субботы! – даже грешные души выходят из ада. Они сидят во дворе смерти‚ едят и пьют в молчании в день покоя‚ – вот что такое суббота!
Но на исходе субботы добавочную душу отбирают у евреев; на исходе субботы грешники возвращаются в ад на прежние муки‚ и реб Ицеле молится медленно‚ очень медленно – продлить этот день‚ чтобы грешники в аду передохнули еще пару минут.
Молитвы реб Ицеле сплетаются в венок‚ возносятся к небесам‚ и мир ждет‚ суббота ждет‚ и будни – серые‚ печальные будни – ждут тоже.
Спрашивают любопытствующие:
– Чем занимается реб Ицеле‚ который с помощью ангела-вещателя уже проник в "Тайное тайных"‚ изучил семь премудростей и семьдесят языков‚ усвоил шелест трав и язык птиц?
Ангелы подпихивают друг друга: "Слушайте! Слушайте!.."‚ а знающие люди отвечают‚ что небесные врата всегда открыты для реб Ицеле; что праведник реб Ицеле‚ удостоившись озарения, может обращать тьму в свет‚ зло в добро‚ а горечь в сладость; что в единый момент он преодолевает огромные расстояния‚ так как земля "скачет под ним" в обратную сторону‚ и невидимкой проникает в чертоги царей – вот чем он занимается.
Самые восторженные утверждают‚ что реб Ицеле способен воскрешать мертвых и создавать миры‚ но они‚ должно быть‚ преувеличивают. И еще шепчутся по округе: однажды реб Ицеле застал в пути вечер‚ и он не успевал добраться до дома к началу субботы. Реб Ицеле помолился с усердием‚ и сотворилось невозможное: для всех вокруг была суббота‚ а над реб Ицеле всё еще пятница.
Всю долгую жизнь реб Ицеле просидел в синагоге за печкой, неотрывно читая Книгу и ныряя в глубины моря талмудического. Туда‚ за печку‚ текут к нему источники мудрости: черным огнем по белому пламени. Туда‚ за печку‚ является к нему ангел- вещатель и отодвигает покровы неизведанного. Туда‚ за печку‚ приходят попросить помощи‚ благословения‚ исцеления от бесплодия‚ просто посидеть возле реб Ицеле‚ отогреться в его доброте.
Каждому поколению свои заступники.
Реб Ицеле охает, вздыхает, рыдает неслышно: "Что Ты имеешь к народу Израиля?"‚ умоляет, просит‚ требует‚ стучит немощным кулачком: "Доколе плач в Сионе..." Тело реб Ицеле живет само по себе‚ слабое и малокровное, а он сам по себе. Тело болеет, перемогается‚ скрипит суставами‚ кряхтит и постанывает‚ отягощенное годами‚ но реб Ицеле не до этого. Под вечер он шагает из синагоги и, чтобы не терять времени, обдумывает на ходу важный вопрос‚ который требует скорейшего разрешения: как бы уговорить богатых, чтобы побольше жертвовали, как бы убедить бедных‚ чтобы принимали с благодарностью. За бедных он почти не сомневается‚ но что делать с богатыми?
Вечером реб Ицеле приходит домой‚ ужинает и снова садится за Книгу.
Луна создана для того‚ чтобы заниматься ночами. А когда нет луны‚ можно зажечь свечечку. А когда прогорит свечечка‚ можно повторять на память. А когда память притухнет от усталости‚ взойдет солнце‚ станет светло‚ и снова можно читать Книгу‚ восходить по ступеням знаний и проникать в чертоги разумения.
Про мудрого и почтенного рабби Ионатана бен Узиэля говорили: когда он толковал слова Закона, птицы, пролетавшие над ним‚ сгорали в пламени его воодушевления. Про реб Ицеле говорят: когда он изучает Тору‚ у птиц, пролетающих поверху, дымятся и обгорают перья, но птицы летят дальше.
– Ребе‚ – спрашивают его‚ – что для человека нормальнее всего?
– Радость и веселье‚ – отвечает реб Ицеле без задержки. – Они были задуманы при сотворении мира, а мы об этом позабыли. В жестокие века и в суматохе жизни.
– Что же теперь делать? – спрашивают.
И реб Ицеле повторяет по заученному, словами рабби Ханины:
– Молитесь о благополучии верховной власти. Не будь страха перед ней‚ люди глотали бы друг друга живьем..."
Добавления, без которых не обойтись
В 70 году первого века новой эры, во время еврейского восстания, римляне захватили Иерусалим и разрушили Иерусалимский Храм. Масада, еврейская крепость на Мертвом море, продолжала сопротивляться, и там – в октябре 71 года – было составлено бракоразводное свидетельство: "Я, Йосеф, сын Йосефа сына Наскана, живущий в Масаде, даю сегодня развод моей жене Мирьям, дочери Ионатана из Наблаты, живущей в Масаде… дабы могла свободно уйти от меня и стать женой любому еврею, какого пожелает…"
Это свидетельство лишь немногим отличается от подобных документов современности.
***
Характер человека познается по трем признакам: "бекосо" (по его стакану), "бекисо" (по его карману), "бекаасо" (по его гневу). Другими словами, характер проявляется, когда человек пьян, когда его просят о помощи или когда он в гневе (а иные утверждают: и когда он смеется).
Рабби Шимон бар Иохай говорил: "Если бы я был в Синае в момент откровения, то попросил бы Бога дать людям по два рта каждому: один рот для учения, другой для обихода… Нет, нет! – прибавлял он поспешно: – Земле и так трудно устоять от клеветы и сплетен, – что бы случилось, если бы люди имели по два рта?.."
Творец выговаривает языку во рту у человека: "Я подверг тебя заточению, обнес оградами, губами и зубами, – сколько еще препятствий должен Я создать, чтобы удержать тебя от злословия?" Даже палец был сотворен соразмерно с ушным отверстием, чтобы человек мог заткнуть ухо и не слушать клевету или сплетню.
***
В шестнадцатом веке Яаков Ашкенази из Богемии составил книгу на языке идиш для еврейских женщин, которая впервые была опубликована в 1616 году. Название этой книги – "Цеена у-реена", что означает на иврите "Выходите и посмотрите" (из стиха в "Песне песней": "Выходите и посмотрите, дочери Сиона").
В книге пересказаны истории из Торы, отрывки из книг пророков, из свитков "Рут", "Эстер", "Песни песней" и других источников. Эта книга была чрезвычайно популярна среди женщин, выдержала более 200 изданий и выходит в свет по сей день. Из рассказов о прошлых временах:
"Когда нашей благочестивой прапрабабушке где-то там, на просторах старушки- Европы, удавалось выкроить хоть часок среди бесконечных хлопот по хозяйству, она усаживалась поудобнее в своем уголке – между детской колыбелью и печкой, открывала иллюстрированную гравюрами книгу "Цеена у-реена" и погружалась в чтение. Истрепанные за долгие годы страницы рассказывали ей о том, что происходило с народом израильским в давние времена…"
***
К рабби Исраэлю из Козениц пришел мужчина и попросил развести его с женой.
– Все дни я тяжело работаю, – сказал он, – а в субботу хочу получить удовольствие. Но за субботним обедом жена подает рыбу, потом чолнт, а когда доходит очередь до запеканки, о которой мечтаю всю неделю, я уже сыт и не хочу есть. Сколько раз я просил жену, чтобы подавала запеканку в начале обеда, но нет и нет! Таков, говорит, обычай в семье моего отца, а обычай нельзя нарушать.
Сказал рабби его жене:
– С этого дня готовь две запеканки. Одну подавай на стол в начале обеда, а другую – в конце.
Муж и жена помирились, пошли домой, и с тех пор эту запеканку называли "мир в доме".
***
Сказано, но не каждым усвоено:
"Не говори пострадавшему, что Бог наказывает его за грехи";
"Не напоминай раскаявшемуся о грехах его прошлого";
"Не делай другому того, что ненавистно тебе самому";
"Не осуждай ближнего, пока не побывал на его месте";
"Не лови человека на слове в трудную его минуту";
"Не старайся увидеть друга в час его унижения";
"Не называй человека презрительной кличкой, даже если он привык к ней";
"Не задавай вопросы в той области, в которой человек несведущ";
"Там, где нет человека, старайся быть человеком".
***
Автор приветствует читателя, который долистал до конца эту книгу.
Не потому, что в ней много страниц, не оттого, что она переполнена событиями и героями, – слишком уж мы торопливы, слишком погружены в суету пребывания, чтобы всерьез задуматься над несерьезными, казалось, историями, наполняющими эти страницы.
Перескажем на прощание хасидскую притчу о человеческих душах, которая, быть может, кое-что разъяснит, – и вот она.
Молодой ученик спросил своего наставника:
– Ребе, что значит быть хасидом?
Ребе ответил на это так:
– Хасид должен быть фонарщиком.
– Надо ли зажигать фонарь, стоящий в пустыне? – спросил ученик.
– Непременно, – сказал ребе. – Во-первых, люди увидят, что это место – голая, необработанная земля; во-вторых, пустыня устыдится, увидев себя при свете.
– А надо ли зажигать фонарь, стоящий в открытом море?
– Обязательно, – ответил ребе. – Фонарщик должен сбросить одежды, доплыть до фонаря и зажечь его своим факелом.
– Ребе, – спросил напоследок ученик, – а если я не вижу вокруг себя фонарей? Что тогда?
Ребе вздохнул и сказал:
– Значит, ты – не фонарщик.
Послесловие первое
С давних времен говорили: молитва – это "служение сердцем".
Существовали (и существуют) не только ежедневные обращения к Всевышнему, сопровождающие правоверного еврея до последнего его часа, но также и личные молитвы с просьбой о помощи и излечении, о поддержке начатого дела, с благодарностью за успешное его завершение, – у каждого они свои.
Давным-давно, не угадать только в каких краях, жил на свете пастух, еврей-пастух, который пас чужих коров и на заработанные деньги кормил семью. Он был неграмотным, этот пастух, не знал ни единой молитвы, но каждый день обращался к Всевышнему в надежде на заступничество и говорил такие слова:
– Владыка мира! Ты же знаешь, что я пасу коров и беру за это небольшую плату, чтобы мои дети не голодали. Я люблю Тебя, Владыка Вселенной! И если бы у Тебя были коровы, и Ты поручил бы мне смотреть за ними, то для Тебя я пас бы их бесплатно.
Так он говорил каждый день, и это была единственная молитва, которую он знал. Но однажды проезжал мимо ученый еврей, услышал незатейливые слова пастуха и с возмущением воскликнул:
– Ни в коем случае не молись таким образом!
– А как же мне обращаться к Богу?..
Ученый еврей обучил его нескольким молитвам и поехал дальше, но пастух сразу их забыл; он помнил только о запрещении произносить прежние слова, а потому вообще не говорил ничего. И тогда ученого еврея уведомили свыше, что ждет его наказание за этот недальновидный поступок, лишивший человека единственной его молитвы.
Ученому еврею указали – найти пастуха и разрешить ему обращаться к Богу по- прежнему. Он так и сделал, и с тех пор пастух снова говорил ежедневно в надежде на заступничество:
– Владыка мира! Ты же знаешь, что я пасу коров и беру за это небольшую плату, чтобы мои дети не голодали. Я люблю Тебя, Владыка Вселенной! И если бы у Тебя были коровы, и Ты поручил бы мне смотреть за ними, то для Тебя я пас бы их бесплатно.
Послесловие второе
Снова скажем: молитва – у каждого она своя.
В конце восемнадцатого века жил на Волыни кроткий, наивный и смиренный рабби Зуся из Аннополя. Он был очень беден, рабби Зуся, много болел, беды с неприятностями одолевали его, и ему задали такой вопрос:
– Зуся, как же ты можешь ежедневно благодарить Господа в своих молитвах? А твои вечные страдания?
Рабби Зуся изумился:
– Мои страдания?.. Я не страдаю. Я счастлив. Зуся счастлив жить в мире, который сотворил Господь. Зуся ни в чем не испытывает недостатка, у Зуси есть всё, чего он желает. Всевышний посылает ему только добро, и сердце Зуси исполнено благодарности.
Однажды евреи услышали в синагоге, как рабби Зуся шептал, вздыхая:
– Господи, я недостоин возносить Тебе молитвы. Я недостоин даже плакать пред Тобой. Вместо этого – я посвищу Тебе, Господи.
И посвистел.
Другой рассказ, на этот раз из жизни рабби Леви Ицхака из Бердичева.
Был Йом Кипур. Евреи ждали, чтобы рабби начал молитву, но он отчего-то медлил. Прошел час. Прошел другой. Наконец рабби сказал:
– Среди нас есть человек, который не умеет читать. Это не его вина. Он много работал, чтобы прокормить семью, и у него не было времени на учебу. Но он говорит в сердце своем: "Ты – Всемогущий Бог, а я, слабый и невежественный, могу лишь разобрать двадцать две буквы священного языка. Позволь мне вручить их Тебе, чтобы Ты сотворил для меня прекрасные молитвы. Из этих букв".
И рабби Леви Ицхак добавил:
– А потому, евреи, нам пришлось ждать. Бог был занят. Он создавал молитвы.
Еще одна история, теперь последняя.
Рабби Арье Лейб из местечка Шполы, по прозвищу Шпольский Дедушка, славился простотой, приветливостью, обладал редкой способностью делать людей счастливыми. Это он обратил танец в хасидский ритуал: кружился, раскачивался, всплескивал руками, забывая обо всем на свете. Это ему сказал рабби Авраам га-Малах (Ангел), прозванный так за свою святость, трепет и волнение во время богослужения: "Твой танец значит больше, чем мои молитвы".
Каков же вывод? Вывод каков же?
Ответ на это может быть таков: каждый обращается к Небесам, даже если не подозревает об этом. У каждого свой язык, на котором он молится, свои буквы, которые не удается сложить в слова, свой свист, свои танцы и те самые "коровы", которых для Всевышнего он готов пасти бесплатно.
Рабби Авраам Галанте из Цфата так плакал во время молитвы, что пробивал все небесные своды.
Рабби Нахман из Брацлава создавал удивительные истории, полные глубоких мистических смыслов, и завещал своим последователям: "Превратите мои истории в свои молитвы".
А рабби Менахем Мендл из Витебска сказал кратко: "Человек – это язык, на котором говорит Бог".
И последнее
В Хадасе, иерусалимской больнице, находится синагога, а в ней двенадцать витражей Марка Шагала, посвященных двенадцати коленам Израиля. "Когда их соберут вместе, – говорил художник о своих витражах, – это будет как корона. Каждый цвет должен призывать к молитве. Но я не умею молиться, я могу только работать".
Автор тоже не умеет молиться – только работать. Молитвы его – бдения на закате. Молитвы – город в отдалении, раскрывающийся навстречу, светлый, воздушный, щедро подсвеченный в ночи. Молитвы – пробуждением от жизненной дремоты, словно расплескивается по лицу прозрачная, зубы леденящая, с вершин устремленная вода пригоршнями горных впадин.
Станет ли эта книга молитвой автора?
Не ему судить.
Иерусалим, 2009–2011