Оба они объявляют об аннулировании долгов, но снова никто не поддерживает их. Милон освобождает некоторое количество рабов и вместе с ними пытается осадить город в Калабрии. Он был убит брошенным в него через крепостную стену камнем. Там находился претор Квинт Педий, защищавший город со своим легионом.
Целий осадил Турий. Он подстрекал испанских и галлийских кавалеристов покинуть армию Цезаря и перейти на сторону Помпея, предлагая им деньги. Но тут один всадник, то ли посчитавший, что этот оратор говорит чересчур пространно, то ли сочтя его не слишком красноречивым, взял да и всадил в Целия меч.
Так закончили свои дни Милон и Целий, а вместе с ними закончился и бунт.
LXIV
Итак, Цезарь со своим сорокатысячным войском осадил Помпея с его стотысячной армией. Помпей решил совершить двойную вылазку: одну из своего лагеря, другую - из Диррахии.
Таким образом Помпей намеревался захватить вершину холма, что находилась вне досягаемости стрел Цезаря, и расположить там часть своего войска.
Он атакует сразу по трем направлениям, диррахийский гарнизон тоже наступает. Однако на всех участках Помпей был отброшен. Он потерял две тысячи убитыми, немало волонтеров и командиров, среди которых был и Валерий Фларрий, сын Луция Валерия, бывшего претора Азии.
Цезарь же потерял всего двадцать человек и захватил шесть штандартов. Четыре центуриона, защищавшие редут, на который напали солдаты Помпея, потеряли каждый по одному глазу, что уже само по себе говорит, насколько жестокой была схватка. Позднее из рапортов стало известно, что только по этому редуту было выпущено свыше тридцати тысяч стрел. Только в одном щите центуриона Сцевы оказалось сто тридцать отверстий от стрел - я уже рассказывал, как этот отважный центурион с выбитым глазом убил двух солдат Помпея, притворившись, что сдается в плен. Некто Минуций насчитал в своем щите сто двадцать отверстий от стрел, а его тело было прострелено в шести местах.
Цезарь наградил Сцеву двадцатью четырьмя тысячами сестерциев и повысил его в чине сразу на несколько рангов. Минуций также получил награду по заслугам. К полному нашему удовольствию следует добавить, что он полностью излечился от всех нанесенных ему ранений. Остальные получили двойную плату и двойной рацион.
Тем временем из Азии прибыл Сципион.
Цезарь, не желавший упускать ни одной возможности мирно договориться, послал к нему на переговоры своего друга Аппия Клавдия. Известно, что Сципион был тестем Помпея и имел большое влияние на своего зятя.
К несчастью, рядом со Сципионом находился славный Фаворний, тот самый, который, подражая Катону, раздавал морковь, репу и огурцы во время устроенных им игр. Он-то и помешал Сципиону выслушать Клавдия.
Но положение Помпея ухудшается: питьевой воды не хватает, фуража для скота тоже. Лошади и тягловый скот получают в качестве корма лишь листья и измельченные тростниковые корневища. Вскоре тягловый скот лишился даже этого скудного пропитания, корм берегли для лошадей. Ослы и мулы вымерли, вскоре по всему лагерю распространился запах падали, что грозило эпидемией.
Доставили фураж морем, но, поскольку вместо овса удалось раздобыть лишь ячмень, лошади, привезенные из Греции и Понта, отказывались есть его, так как не были привычны к этому корму.
В конце концов Помпей устыдился и решил сделать вылазку. Случай улыбнулся ему. В лагере Цезаря находились два всадника из племени аллоборгов, сыновья одного из вождей по имени Альбуцилий. Оба были храбрыми воинами, прекрасно зарекомендовали себя в сражениях с галлами и в качестве признания своих заслуг получили высокие воинские звания, к тому же, благодаря протекции Цезаря, их выбрали в Сенат раньше положенного по возрасту срока.
Цезарь очень уважал их, даровал им земли, отнятые у врагов. Но им все было мало. Имея под своим командованием всадников-аллоборгов, они задержали выдачу жалованья солдатам, говоря, что еще не получили денег от Цезаря.
Солдаты пожаловались Цезарю. Цезарь опросил всех и выяснил, что утайка жалованья - не единственный проступок, который совершили братья, они и другими способами обкрадывали своих солдат, к тому ж они не доставили Цезарю, хотя и отрапортовали об этом, двести воинов и двести лошадей, которых, как оказалось, не существовало вовсе.
Цезарь счел, что теперь не самое подходящее время поднимать скандал, однако все же вызвал к себе обоих, пожурил их без свидетелей, укорил в неблаговидном поступке, напомнив, что все солдаты верят в порядочность и щедрость Цезаря, что доброе имя для него превыше всего и что они должны об этом помнить, так как до сих пор он не жалел для них ничего.
Эти замечания, видите ли, оскорбили их. Вернувшись в свою палатку, они посовещались и решили поменять карты в игре - перейти на сторону Помпея. Мало того, чтобы им оказали достойный прием во вражеском лагере, они решили убить Волусия, командира кавалерии.
Но то ли потому, что не представилось благоприятного случая, то ли возникли какие-то препятствия, но они отказались от задуманного и решили занять у своих друзей как можно больше денег якобы для того, чтобы выплатить долг солдатам. Потом закупили на эти деньги лошадей, в которых так нуждались в лагере Помпея, и перешли к врагу с теми, кто согласился последовать за ними, - всего их оказалось сто человек.
Помпей не привык к перебежчикам из вражеского стана. Он закатил им праздничный пир и торжественно сопровождал по всему лагерю.
Затем вечером пригласил предателей в свою палатку и узнал от них о сильных и слабых местах в обороне Цезаря, а также отметил точные расстояния до всех важных объектов. Получив исчерпывающую информацию, он решил наутро устроить противнику сюрприз.
С наступлением ночи Помпей приказал погрузить на корабли лучников и легкую пехоту с фашинами, чтобы заполнить ими рвы, затем вывел из лагеря шестьдесят когорт и направил их вдоль берега к тем участкам лагеря Цезаря, которые находились ближе всего к морю и дальше от командного пункта.
Участок, который Помпей решил атаковать, защищал квестор Лентул Марцелл с девятым легионом. Лентул Марцелл был болен, и в помощь ему был направлен Фульвий Постумий, в случае крайней необходимости он должен был заменить командира.
Здесь пролегали две линии защиты лагеря Цезаря: одна прямо перед врагом - ров глубиной в пятнадцать шагов и защитный вал высотой десять шагов; вторая - на расстоянии в сто шагов - была намного меньше и даже в одном месте не закончена.
Помпей уже знал о всех недостатках и мелочах. Поэтому он и сконцентрировал все свои силы именно в этой точке.
Девятый легион был атакован на заре. Получив известие о нападении, Марцелл выслал подкрепление, но оно оказалось недостаточным и к тому же прибыло с опозданием. Надо сказать, что у самых храбрых тоже бывают минуты слабости и страха - римляне объясняли это по-своему, связывая с влиянием богов.
Все побежали. Главный знаменосец, воин, отвечавший за армейский штандарт, был смертельно ранен, однако все же успел перед смертью передать штандарт одному кавалеристу.
- Йот, - сказал он, - доложи Цезарю, что я не выпускал его из рук, разве что перед смертью, да и то отдал его только римлянину!
Тут подоспел Антоний с двумя легионами. Но бойня уже свершилась.
Предупрежденный поднимавшимся с редутов дымом, Цезарь тоже бросился на помощь. Но ни Антонию, ни Цезарю не удалось остановить бегущих. Сам Цезарь едва не расстался с жизнью. Он захотел остановить одного высокого и крепко сложенного воина, заставить его вновь идти на врага. Солдат поднял меч, готовый ударить Цезаря. К счастью, оруженосец Цезаря заметил опасность и одним махом отсек солдату руку вместе с мечом.
Цезарь уже думал, что все потеряно, и действительно, было бы потеряно, если бы Помпей не усомнился в своем успехе и не дал цезарианцам возможности стянуть свои силы.
Солдаты Помпея отступили в должном боевом порядке - чтобы преодолеть рвы, им не понадобилось строить мосты, рвы были доверху забиты трупами.
Цезарь потерял около двух тысяч убитыми, около пятисот человек было взято в плен. Вечером он сказал своим друзьям:
- Победа сегодня могла быть на стороне Помпея, если бы Помпей умел побеждать!
LXV
Цезарь провел ужасную ночь, наверное, похожую на ту, что провел Наполеон после падения моста в Лабу. Оба гения, столь верившие в свою удачу, сделали одинаковую ошибку. Цезарь винил себя за то, что решился сойтись с Помпеем в такой пустынной местности, где его солдаты умирали с голоду, не сумев при этом помешать снабжению вражеского лагеря с моря. Он мог бы перенести театр военных действий в Тессалию или Македонию, изобильные страны, где желудки германцев и галлов не страдали бы от нехватки пищи, но не сделал этого.
Но, возможно, еще есть время? Сципиона отправили в Македонию с двумя легионами. Если бы Цезарь притворился, что идет за ним следом, Помпей, влюбленный в Корнелию, наверняка не позволил бы Цезарю убить своего тестя и уничтожить два его легиона. А если, напротив, вопреки ожиданиям Цезаря Помпей пересек бы море и вернулся в Италию, то Цезарь мог бы пройти через Иллирию и дать ему сражение под стенами Рима.
Цезарь занялся ранеными и больными, затем приказал отправить их ночью в Аполлонию вместе со всем имуществом и под защитой одного легиона. Основные же силы должны были начать свой марш лишь в три часа ночи, под утро.
Но когда армия узнала, что должна отступить и что Цезарь принял такое решение, потому что она плохо воевала, для солдат это было настоящим ударом. Солдаты девятого легиона, который во время боя был охвачен паникой и так легко сдался, явились к его палатке и просили наказать их.
Цезарь, слегка пожурив солдат, постарался затем их приободрить.
- В другой раз будете воевать с большей храбростью, - сказал он им. - Но трусости нужно дать время, чтобы улетучилась.
Солдаты настаивали на немедленном реванше. Цезарь решительно отказался и вновь отдал приказ о выступлении в три часа. Они направились в сторону лагеря в Аполлонии. Приказ был исполнен.
Цезарь уходил последним с двумя легионами, сопровождаемыми горнистами. Уходить бесшумно означало бы не отступление, а бегство.
В лагере Помпея царило торжество. Зря приказал Цезарь трубить горнистам. Он не отступал, он бежал, он был побежден!
В плен было взято пятьсот человек. Вопреки закону, принятому по настоянию Катона и гласившему, что ни один римский солдат не может быть убит нигде, кроме поля брани, Лабиен, поклявшийся, что не сложит оружия до тех пор, пока не победит своего бывшего полководца, получил полное право распоряжаться их жизнями. Помпей сделал вид, что уверен в снисходительном отношении к пленным.
- Ну-с, старые мои друзья, - сказал им Лабиен, - видно с тех пор, как мы расстались, вы взяли за привычку бежать?
И перебил их всех до единого.
Как и предвидел Цезарь, Помпей начал преследовать его. Многие советовали Помпею перебраться в Италию, вновь захватить Испанию и таким образом снова стать хозяином самых прекрасных провинций империи. Но как это можно было осуществить? Неужели бросить Сципиона, покинуть Восток и оставить его в руках варваров, лишить римских всадников всего, чем они владеют, оставить Цезарю Сирию, Грецию и Азию? Нет, нет, такое просто невозможно!
А разве сам Цезарь не бежал? Не лучше ли догнать его и закончить войну одним мощным и решительным ударом?
Помпей рассылает письма царям, полководцам и целым народам, причем пишет в таком тоне, словно он уже стал победителем. Корнелия, его жена, находилась тогда в Мителенах вместе с ребенком. Он направил к ней гонцов с сообщением, что он победитель или почти победитель.
Что же касается сторонников Помпея, то их уверенность носила несколько странный оттенок. Они уже заранее начали делить наследство Цезаря. Больше всего раздоров вызвала должность Великого понтифика, которая должна была освободиться - она притягивала, словно магнитом, многих. Кто станет Великим понтификом вместо Цезаря? Лентул Спинтер и Домиций Агенобарб имели равные шансы, однако Сципион как-никак был тестем Помпея!
Чтобы не терять времени даром, многие уже отправили в Рим своих доверенных и надежных людей, чтобы забронировать дома поближе в Форуму, с порога которых, если так можно выразиться, удобнее было строить козни и плести интриги для достижения тех или иных должностей, на которые они рассчитывали. В лагере Помпея происходило то же, что произошло восемнадцать веков спустя в Кобленце.
Домиций имел наготове законопроект о подозрительных лицах, а также проект революционного трибунала.
- Готовьте списки проскриптов! - твердил Цицерон. - Все будет сделано именно так!
- Списки проскриптов? - спрашивали его. - Но зачем? Такие списки были хороши во времена Суллы, он тратил на них время, мы же не будем пересчитывать всех врагов поголовно. Просто истребим их в зародыше, всех до единого!
Но Помпей не спешил дать решающий бой. Он знал, с кем имеет дело, давно знал этих стойких людей, привыкших с оружием в руках побеждать вместе с Цезарем. Правда, они немного постарели и их можно было взять измором и усталостью. К чему компрометировать своих новобранцев, посылая их против ветеранов?
Однако Помпей вовсе не был хозяином положения, он далеко не всегда мог делать то, что хотел. В его армии служило столько знати, столько высокопоставленных лиц, что, скорее, они были хозяевами ситуации, они, а вовсе не Помпей.
Катон придерживался такой же тактики. Он хотел потянуть время и достичь всего путем переговоров. Перед его глазами неотступно стояли трупы двух тысяч солдат, погибших в Диррахии, и пятьсот пленных, убитых Лабиеном… В тот траурный день он скрылся в городе, рыдая и накрыв голову тогой в знак скорби.
Цицерон иронизировал и насмехался больше, чем обычно, и Помпей даже начал подумывать - а не лучше ли было бы, если бы эта безжалостная язва, эта ядовитая змея перешла на сторону Цезаря. Находились у Цицерона и подражатели, действующие кто во что горазд; когда они видели, что Помпей, шаг за шагом, следует за Цезарем из Эпира в Иллирию, они обвиняли его в том, будто он хочет обессмертить себя как диктатор.
- Ему нравится, - говорили недовольные, - проснувшись поутру, видеть вокруг себя целый двор царей и сенаторов.
Домиций Агенобарб всегда называл Помпея только одним именем - Агамемноном, то есть "царем царей".
- Друзья! - восклицал Фаворний, - в этом году нам так и не удастся отведать тускульской смоковницы!
Афраний, потерявший Испанию и обвиненный в том, что продал ее, называл Помпея великим спекулянтом провинциями.
- Сначала мы должны избавиться от Цезаря, - говорили аристократы, - а уж потом избавимся и от Помпея.
Помпей так боялся, что после победы над Цезарем Катон попросит его сдать полномочия и отберет командование армией, на что, впрочем, тому не давала прав ни одна высокая инстанция, что при одной мысли об этом дрожал словно осиновый лист, а потому, преследуя Цезаря, решил оставить Катона в Диррахии. Таким образом, Катон оказался просто-напросто в охране обоза.
В конце концов все эти выпады достигли своей цели, и Помпей решился атаковать Цезаря немедленно, как только тот остановится.
Цезарь остановился на Фарсальской равнине.
LXVI
Там и суждено было решиться судьбе мира.
Первые дни отступления были для Цезаря днями сплошных мучений и терзаний. Молва о его поражении распространялась так быстро, что к нему начали относиться с презрением: отказывали в продовольствии и фураже. Такое положение сохранялось до тех пор, пока он не занял Гомфры в Фессалии. Там он нашел вдоволь всего, в чем нуждалась его армия. Его солдаты, голодавшие на протяжении пяти месяцев, обнаружив в подвалах множество амфор с вином, устроили настоящую вакханалию, которая длилась три дня.
Итак, как мы уже говорили, Цезарь, дойдя до Фарсал, остановился. Помпей выбрал место для своего лагеря напротив - на окрестных холмах. Но и здесь его снова охватила неуверенность. Им овладели дурные предчувствия, а известно, какую роль играли они в античном мире.
Выйдя с военного совета, на котором было принято решение дать сражение завтра и уточнен его план, а Лабиен, командующий конницей, повторил свою торжественную клятву, что вернется в лагерь не иначе как победителем и сложит оружие только тогда, когда Цезарь будет окончательно разбит, Помпей пошел в свою палатку, лег и уснул.
Он видел сон. Снилось ему, что он в Риме, в театре, что народ встречает его рукоплесканиями и что, выйдя из театра, он украшает богатыми трофеями алтарь храма Венеры Никефорийской. Может, этот сон, на первый взгляд, не таивший в себе ничего неблагоприятного, все же имел какой-то двойной смысл? Ведь Цезарь вел свое происхождение от Венеры; тогда получалось, что трофеи, которыми Помпей украсил алтарь богини, были трофеями Цезаря…
Всю ночь лагерь был охвачен смятением и тревогой; два-три раза часовые бросались к оружию, думая, что вот-вот начнется штурм. Незадолго до зари, во время смены караула, над лагерем Цезаря, где царили тишина и покой, возникла яркая вспышка света - нечто вроде кометы, которая пронеслась и погасла в расположении лагеря Помпея.
За три дня до этого Цезарь совершил очистительные жертвоприношения. После заклания первого животного жрец объявил, что в ближайшие три дня Цезарь даст бой противнику.
- Усматриваешь ли ты еще какой-либо благоприятный для меня знак во внутренностях животного? - спросил Цезарь.
- На этот вопрос ты сам можешь ответить лучше меня, - сказал жрец. - Боги возвещают великую перемену в существующем положении вещей. А потому, если ты счастлив, то будешь несчастлив; если несчастлив сейчас, станешь счастливым; если теперь победитель, будешь побежден; если побежден - станешь победителем!
Не только в этих двух лагерях, но и в их окрестностях творились чудеса. В Траллах, в храме Победы, находилась статуя Цезаря; пол, окружавший ее, был вымощен хорошо пригнанными солидными каменными плитами. Несмотря на это, вдруг рядом со статуей выросла пальма. В Патавии некто Гай Корнелий, знаменитый оракул и предсказатель, друг Тита Ливия, сидел в своем кресле авгура и наблюдал за полетом птиц. Он раньше всех узнал время битвы и сообщил окружавшим его людям, что сражение уже началось. Затем, продолжая свои наблюдения и тщательно анализируя знамения, неожиданно встал и произнес восторженно:
- Ты победитель, Цезарь!